Иная связь

На радость врагов попал в немилость богов, Лирика лилась в стакан, но не получилась любовь...

Сны – дело обыденное. Только если они не наводят сущий кошмар, а она мучилась от подобного явления уже вторые сутки. Блондинка была невпечатлительной: война между людьми и монстрами, которая длится столько – сколько она себя помнит, – закалила все чувства девушки. Однако неладные ночные видения холодной ночью заставляли молодое тело метаться по накрахмаленным простыням, словно в бреду. Она бы желала проснуться, очнуться от кошмара, но веки плотно сомкнулись, грудь вздымается: очень тяжело дышать, пальцы сжимают мятую ткань, рвут на себе шёлковую ночную рубаху, оголяя бока с выпирающими рëбрами. Тишина каюты не прерывалась криками или голосом лунатика: блондинка плотно закусила алые губы чуть ли не до крови, хмурясь от боли и жара – слышалась лишь возня мечущегося тельца по широкой кровати. Схвативший две луны тому назад в тиски девушку сон снился ей тогда всего три раза, вырисовывал мутные пейзажи изумрудного отсвета – сумерки и то ли луна, то ли солнце светят так далеко, что лучи еле доставали до длинной площади, по грубым камням которой босиком шла белокурая героиня. Пару раз она видела саму себя со стороны и невольно восхищалась своему внешнему виду: полностью здорова, красива и статным шагом двигалась вперёд, ступая по ледяным камням гладкими ногами без единой царапины, которые резали ей взор в реальной жизни. Пространство вокруг вновь замерцало, и вот девушка видит окружающее от первого лица: лучи, быстро передвигающиеся по тёмному пространству, будто кто-то сверху активно крутит прожекторы, а сама она продолжает медленно с ноткой торжественности идти дальше, ступая павой. Тонкие ножки изящно перешагивали разбросанные всюду окровавленные орудия самых разных времён, но героиня на них даже не смотрела: голова приподнята вверх, словно девушка даёт аудиенцию публике посреди мрачной пустоши. Ничего не чувствует телом, хотя белоснежные одежды развевает ветер, а на душе так спокойно... Хотя как иначе должно быть во сне? Остановилась. Оружие, брошенное кем-то давным-давно и вросшее в камни, продолжало чернеть на изумрудной почве, пока сама блондинка печально смотрела на огромные двери из тёмного дерева перед собой. Вздохнув, она тихо запела:

Отвори, храм Господень, двери –

Обогрей сердце бедняка…

Будучи телом в реальности, а разумом во сне, девушка на кровати перестала беспокойно метаться, замерев и прислушиваясь к собственной песне в царстве Морфея, чтобы впитать, запомнить каждое слово. Сон стал только насыщеннее: вот она сначала прислоняется ладонью к грубому дереву, а затем, продолжая тихо напевать, оборачивается, опираясь о двери спиной и медленно сползая вниз с обречëнным видом.

Я устал ни во что не верить,

Но пока вечный день сурка…

Под ударные музыкальные звуки из ниоткуда высокие многотонные створки за ней распахиваются, как по велению, и девичья тонкая фигурка медленно встаёт на ноги, с интересом заглядывает в проход. Аккуратно накидывает на голову невесомый полупрозрачный светлый платок, смело вступает внутрь. Девушка медленно с опаской шла по храму, но вскоре расслабилась: места силы, куда люди давно отчаялись ходить – ещё задолго до её рождения, – и лишь руины, а в богатых сёлах памятники культуры – всё, что осталось от религиозной архитектуры. Сейчас белокурая увереннее двигала плечами, смело озираясь на парящее пространство: колонны, высокие стены серого камня, побледневшая золотая отделка.

Для одних – колесо Фортуны;

Для других – неподъёмный рок…

Её голос эхом разносился по храму, куда ярче проникали солнечные лучи, подсвечивая фигурку в белом плаще, которая потерянно носилась от вырастающих из пола обелисков, замыкающихся в каменный капкан.

Лабиринт, что идёт по кругу,

Изнутри заперт на замок!..

Легко пробегая мимо высоких картин, которые раньше называли иконами, размытая картинка сна не позволяла девушке узнавать – лики каких святых были изображены: православные, католические, мусульманские или буддийские – всё слилось единым пятном, однако через пару мгновений взолнованному человеку начало казаться, что с огромных полотен на неё взирают люди – Ван Хельсинги.

Испокон веков мы таскаем камни,

Чтобы хоть один смог забраться вверх!

Блондинка чуть ли не в отчаянном крике вскинула руки вверх к полотнам, то ли умоляя, то ли, наоборот, корила портреты предков. Прикрыв ладонью круглое личико, будто стыдясь памяти поколений, девушка, другой рукой подобрав подол, побежала дальше, жмурясь от бликов. Остановилась у статуи, из меди которой был выкован самый родной её человек. Девица с облегчением вздохнула, признав в изваянии капитана «Наследия» и нежно пропев:

У тебя в груди свиток с именами:

Помни нас, добрый человек…

Сделав круг около статуи старшего брата, человеческая девушка продолжила громогласную песню, побежав по большому залу, который всё время трансформировался от крохотной часовенки до огромного готического храма. Запрыгнув на широкий подоконник здания, она всмотрелась в дальние пейзажи сновидения, и ей показалось – пару раз мелькнули берега и знакомые панорамы торговых портов. Некоторые из силуэтов поселений уже давно были стёрты с лица Земли, и спящая запела вновь, глотая слёзы, прикладывая руки к голове:

На костях отца граф построит замок

И не достаёт сердце из ларца…

Но что одним холмы, то другим курганы:

Реки слёз льются без конца!

Воодушевлённое состояние вмиг сменилось на подавленное. Светлый силуэт медленно побрёл обратно по совершенно другому зданию сознания, части которого всё время видоизменялись, но не теряли своей мрачной теневой атмосферы. Девушка, понурив голову и обхватив себя руками, вышла в центр зала, рухнула на колени. Сознание прекрасно знало – что сейчас перед героиней вырастут ступеньки алтаря, и она сильнее испугается, когда на её опущенную голову мягко ляжет когтистая ладонь и польётся ручейком нежный голос спокойного тембра:

Помолись, потерпи, крестьянин,

В дивный мир друга проводи…

Девица не поднимала округлившихся от испуга серых глаз, всё также склонившись, а эти слова слышались ей уже третью ночь подряд, не давая покоя. Поднимать головы она не хотела, потому что прекрасно знала – кто перехватил её песню и что сейчас перед ней предстанет совсем не Дева Мария… Однако сон продолжался, и против своей воли героиня всё-таки без страха кого она обманывает? взглянет вверх и увидит высокую фигуру. Казалось бы, чего бояться? Есть чего, когда (пускай и в сновидении) перед тобой очень чётко и очень – мать его, – реалистично вырисовывается тёмный образ верховной графини, почившей более века назад. Белокурая девица сжалась, желая проснуться изо всех сил, испариться, исчезнуть, но ничего не выходило. Женщина с длинными, плывущими по воздуху чёрными волосами торжественно спустилась с каменной лестницы к сидящей девице. Та быстро встала, не желая показывать страх видению. Вампир была настроена мирно и всячески желала прикоснуться к человеку, однако та всё время уклонялась от невесомых прикосновений призрачных ладоней. Убиенная графиня продолжала петь ласково, будто с материнской заботой:

И храни свиток с именами –

Оберег на своей груди!

Носферату приложила указательный палец к груди блондинки, которая, услышав слова песни сна, замотала головой: «оберег? Какой оберег? Это знак, метафора?!» Женщина лёгкими шагами отступила и пошла по парящему залу, усиливая пение. Девица за её спиной, оставшаяся прикованной, будто цепью на месте, прекрасно зная сюжет наперёд, понимала – ни пошевелиться, ни прогнать треклятый образ, ни сказать слов – ничего не получится, как бы сильно она не сжимала-разжимала кулаки, желая ноготками проткнуть кожу, чтобы с помощью боли очнуться от морока. Бесполезно. Брюнетка, не обращая на негодование внимания, одной рукой изящно махнула в сторону на картины знаменитых охотников:

Для одних – праведные битвы…

В ту же секунду призрак подлетел к высокому зеркалу, где отражалась белокурая девушка, и с силой провернув раму, вновь направила стекло на героиню, где та отразилась в другом обличие – более статном, взрослом и… Мрачном?

Для других – чернью прозябай!..

Последнюю строку графиня пропела с неведомым ликованием, а людская девица с силой отвернулась от зловещего отражения: там блондинка была не похожа на себя, будто бы в зеркале она… Не человек? Кровопийца продолжала парить по зданию и, заприметив сверкающую статую Люциуса Ван Хельсинга, облетела его вокруг, внимательно осматривая, чуть приобняв мужские плечи, ладонью легко провела по подбородку, напевая:

Греют нас лишь одни молитвы,

Общий всем обещая Рай!

Блондинка хотела бы выкрикнуть в сердцах что-то вроде: «не трогай его!» «Отойди!», однако тело не слушалось: аморфное состояние. Собрав последние силы, ей всё же удалось раскрыть рот:

Испокон веков мы таскаем камни,

Чтобы хоть один смог забраться вверх!

Она сама не понимала – жалуется ли она монстру сейчас? Или показывает ей свою силу? Хотя, какая у неё могла быть сила… А тут – во сне, она чувствовала себя так бордо и хорошо, как в жизни не ощущала уже много месяцев. Графиня, отвлекшись от статуи охотника, как бы вспомнила о присутствии девушки и, быстро подлетев к той, аккуратно схватила её за плечики:

У тебя в груди свиток с именами:

Помни нас, добрый человек!

Затем фантом отвернулся и лёгкой поступью быстро направился по извивающемуся залу, который, как ковёр, волной возвысил её к высоте стен, и женщина смело окунулась в светлые лучи, поманив спящую за собой. Белокурая с лёгкими мыслями и без всякого страха побежала вслед, а больше ничего не оставалось – проклятый сон виделся ей уже несколько раз, и сценарий никогда не менялся. Поравнявшись с брюнеткой, фигурка в белом робко обняла себя, слушая продолжение монолога графини, которая всё также указывала на девушку, будто пытаясь донести суть:

На костях отца граф построит замок

И не достаёт сердце из ларца,

Но что одним холмы –

То другим курганы!

Реки слёз льются без конца…

Эхо бархатного голоса женщины ещё долго разносились высоко под сводами храма, песня повторялась, а героине всё это казалось абсурдным замкнутым кругом. Сон длился будто вечность: долго она уже спит?! Сколько можно… Зажмурившись, она пыталась очнуться, всё также вторя:

Испокон веков мы таскаем камни, Чтобы хоть один смог забраться вверх!

Тут же отзывался голос носферату, которая взяла ладони охотницы в свои бледные руки:

У тебя в груди свиток с именами!

Помни нас, добрый человек!

Темнота. Наконец-то! Глубоко вдохнув, она проснулась без криков и слёз, а в кудрявой голове всё ещё повторялись строки графини. Каким человеком та назвала белокурую? Добрым? Чушь. Эрика Ван Хельсинг не была доброй лун с тринадцати, да и человеком её трудно было назвать: разве кто-нибудь из людей способен вынести столько увечий и такие травмы? Последняя капля перехода ото сна в реальность всё-таки охватила хрупкое тело ужасом, хотя что такого страшного было в ночной картинке мозга? Её там не убивали, не терзали и тому подобное... Видимо, гиперреалистичность и психологическое давление сыграли решающую роль. Одну секунду… У женского призрака из морока были… Крылья? Что за чертовщина?! Рефлекторно девушка дёрнулась и резко села, однако тут же с шипением схватилась левой рукой за голову. Пульсирующая боль, как скачущий мячик, отстукивала по правому полушарию, и девица аккуратно ощупала своё лицо, наполовину перевязанное окклюдером. «Да уж…» – подумала про себя проснувшаяся, – «а во сне у меня были целы оба глаза…» Тяжело вздохнув от накативших дум, она откинула одеяло: всё тело вспотело от кошмара, терзающего её третьи сутки. Устало потерев щёку, чтобы хоть как-то утихомирить пульсирующую глазную боль, светловолосая продолжала рассуждать: «С какого на какой день недели сняться вещие сны?.. Ай – одна волна, ежели три раза подряд, то что-то да значит… Лишь бы снова не повторился, пожалуйста!..» Приоткрыв воспалённые глаза, она вновь лениво оглядела своё тело: исполосованные ноги, покусанные руки… Впрочем, застывших шрамов и давнишних ран было не так уж и много на загорелой девичьей коже, и историю каждой царапинки она знала наизусть, однако не каждая охотница в свои двадцать три луны способна похвастать трофеем, полученным в схватке с верховным вампиром. Девица улыбнулась мыслям, дотронувшись до глазной повязки, но гордость тут же спала, когда перед глазами один за другим вставали эпизоды недавней битвы, где троица семьи охотников пыталась загнать правящего упыря в угол, и у Эрики это почти получилось, если бы не одно «но…» Ливень. Как же она не любила дожди – с самого детства, а тут погода стала роковым финальным штрихом в картине её позора, когда из-за капель, закутавших взор, она проглядела свою фатальную ошибку, погнавшись за правящим вампиром.

***

На очередном рейде Ван Хельсинги не подозревали, что им выдастся удачный шанс! Прибыв на вызов в небольшой приморский посёлок для защиты жителей от кровавой дани, они во весь опор помчались по горячим следам кровопийц. Судя по всему, стайка хищников разбежалась, а внимание преследователей отвлёк на себя никто иной, как знаменитый граф Дракула. В кульминации без пафосных диалогов и насмешек враги тут же приступили к делу: послышались выстрелы вперемешку со звенящими звуками магии. Искусная верховая езда помогала братьям в быстром окружении врага и закидывании на него сетей. Факелы зажглись, арбалеты перезаряжались каждую минуту. Если бы их выстрелы ещё что-то решали… Вампир уклонялся, но длительная перестрелка ему явно надоела, и он уже хотел съязвить насчёт упрямости сиблингов, как тут на его шею была накинута петля. Кто-то резко потянул назад, и мужчина тут же завалился на спину: застали врасплох. – Отличная работа! – захохотал Люциус, переводя дыхание и подъезжая ближе. Граф обхватил ладонями стиснувшую верёвку и, разозлившись пуще прежнего, выгнулся всем телом, чтобы обратить взор на того, кто посмел закинуть петлю. Перед взором светящихся голубых глаз в темноте виднелась худая фигура девушки, что крепко держала верёвку, натягивая сильнее, и победно улыбалась, прищурив взор серых очей. Белые лоскуты одежды ярко выделялись в сумерках из-под походного комбинезона охрового цвета с шалфейными вставками лёгкой брони. Упырь зарычал. Подняться на ноги ему не составило труда, однако петля, почти намертво затянувшаяся на шее, была мало приятна и мешала выпрямиться во весь рост. – Наше небольшое огненное шоу нужно было для удачной охоты Эрики! – со смехом произнёс Лáдрон Ван Хельсинг – старший из трио, – спрыгнув с лошади и, провертев в ладонях два факела, смеялся вампиру в лицо, не страшась подходить близко. Граф тяжело дышал, восстанавливая силы после сражения, и сверлил русоволосого взглядом ярости, пытаясь разорвать когтями путы. – Хватит лясы точить: ату его! – вскрикнул капитан Люциус, подгоняя коня ближе.

Грохот грома издали только сильнее напряг обстановку.

– Ох, как жаль, а я как раз хотел послушать бенефис вашего отродья!.. – наконец, подал насмешливый низкий голос Дракула, театрально разводя длинными руками и кланяясь. В тот же миг он обернулся в чёрного волка, который молниеносно пробежал между всадниками, а петля на его шее превратилась в упряжку, которая потащила охотницу за собой. Эрика не успела достать из пояса хоть какое-то оружие, когда резкий рывок вперёд повалил её на землю и поволок, как куклу. – Твою ма-ать! – синхронно выругались братья, спешно стреляя в убегающего. – Аккуратно ты: в неё попадёшь! – останавливал распалившегося капитана Ладрон. – Верёвку руби! – кричал изо всех сил сестре Люциус, успокаивая хрипящую паникующую лошадь и стараясь развернуть животное в сторону погони. – Да что вы говорите, умники!.. – с сарказмом говорила себе под нос девушка. Быть ободранной в катании под весом собственного тела вовсе не хотелось, а ударяться о стволы мимо проносившихся деревьев – тем более. Эрика уже разжала покрасневшие от трения ладони, однако успеха это не принесло: одна кисть застряла в путах, а боль грозилась перерасти в целиком оторванную руку. – Стой же ты, тварь! – громко кричать сил также не оставалось из-за езды чуть ли не лицом о листву. Волк продолжал зловещую гонку, получая удовольствие от очередного провала монстроборцев и, периодически оглядываясь, ухмылялся пытке быть протасканной по сырой земле: ужасно восхитительно! Ещё бы сделать пару поворотов между деревьями, однако при таком раскладе он сам грозился повязать на себе поводок и застрять. Девичьи визги прекратились, когда охотница резко перестала катиться по земле: стрела, метко пущенная кем-то из братьев, моментально перерезала верёвку и спасла тело от новых травм. Вся в грязи, листьях и с ещё большей злобой блондинка, чуть полежав и восстановив дыхание под бешеный стук сердца, резво поднялась на ноги, вытирая лицо: всё – она рассвирепела. Уверенным шагом измазанная девушка направилась туда, где оба Ван Хельсинга возобновили битву с верховным вампиром, нагнав того на лошадях: граф пытался добраться до них с кулаками, ловко перепрыгивая, группируясь и уклоняясь, однако парни кулачному бою предпочитали оружие, метали в вампира всё, что было в запасе. Давая друг другу указания: куда стрелять, чем стрелять, когда метнуть ножи, Люциус и Ладрон неплохо справлялись в командной работе, не давая Дракуле возможность приблизиться и сохраняя свои шкуры от клыков. Обученные боевые лошади также помогали, отбрыкиваясь от тени правителя и копытами пытаясь задеть нечисть, вставая на дыбы. Эрика триумфально наблюдала за успехами родни, а сама, как дикая кошка, выжидала момент, когда граф отступит слишком далеко и встанет спиной так, чтобы можно было… Прыжок. Есть – получилось! Крепко вцепившись в широкие мужские плечи, она чуть оперлась на них и, в моменте поднявшись, сцепила руки в замок под подбородком вампира, сделав удушающий захват. От неожиданности Дракула прогнулся в спине назад, широко расставив ноги, чтобы не упасть с грузом за спиной. Капитан со старпомом загоготали: – Неплохо-неплохо, Эри! – в унисон крикнули они, целясь арбалетами в альфу монстров. – Что за дурацкое сокращение имени… – процедил сквозь зубы верховный вампир, в полуобороте головы зло сверкнув глазами на охотницу. – Впрочем, как и вы все. Доконали! Девушка изо всех сил напрягла всё тело, чтобы руки сжались с нужной силой для желаемого хруста шейных позвонков врага. Граф одной рукой перехватил стрелу перед своим лбом, пущенную Ван Хельсингами, затем быстро поднял плащ – от того отскочило несколько пуль Люциуса и, ухмыляясь возмущённой ругани Ладрона, брюнет другую руку завёл назад, чтобы ухватить надоедливую девку за шиворот и откинуть от себя. Отцепить блондинку моментально не получилось: слишком упрямо она обхватила его сильную шею, однако девичья злость не помогла удержаться. – Почти получилось, neînțelegere slabă, но не в этот раз! – рассмеялся её выпаду Дракула, обращаясь в летучую мышь и уносясь в тёмное небо, которое заволокло тучами.

Вновь послышался раскат грома.

Эрика, приподнявшись на локтях, разъярённо смотрела вслед силуэту и зло ударила кулаком по земле, тяжело дыша. – Да что ж такое, sorella, второй раз его упускаешь! – с укором кричали на неё братья и пустили лошадей во весь опор вслед за графом. – Ну, нет: не выйдет! – зло проговорила девушка, вновь поднимаясь, и побежала следом. Люциус протянул ей руку и помог на скаку взобраться в седло позади себя. Ладрон продолжал кидать в её адрес слова о неуклюжести и заторможенной реакции, размахивая рукой, мол – как так можно!? Он был у тебя в руках буквально! – А ты сам ломал кому-нибудь шеи?! – не выдержала критики блондинка. – Кучу раз! – орал ей сквозь ветер старший брат, пришпоривая хрипящую лошадь. – Ну-с, извини: не каждый день пытаешься свернуть позвонки взрослому мужику! – также громко отвечала ему сестра. – Она права, Лад: стоит учитывать физическую и магическую силу упыря! Не каждый борец способен сделать ему такой захват или удержать в петле, как сегодня показала нам Эри! – возбуждённо от битвы кричал соратнику капитан Ван Хельсинг. – Будь она посильнее и поопытнее, как истинная охотница, то не мазала бы сейчас грязью твой жакет, Ваше опальное Величество! – язвил блондину старший из охотников. Звук выстрела. Пока братья препирались, девушка не спускала взора с ночного неба, где стремительно летела летучая мышь. Достав револьвер, белокурая пустила несколько пуль в силуэт, когда кони немного поравнялись с нечистью. Немедля, она села на крупе лошади на корточки и, приноровившись, прыгнула, схватившись руками за ветвь. Прокрутив тело вокруг импровизированной перекладины, как гимнастка на снаряде, силой выбросила себя вперёд вверх, чтобы приземлиться на нужную высоту. Отдышавшись, подняла голову наверх, куда по отвесными скалам убегал чёрный волк. Обернувшись на преследовательницу, тот пошевелил длинными ушами и, задрав острую морду вверх, громко завыл. – Проклятье! – выругались всадники, подъезжая к скале, где разворачивались действия, – подмогу зовёт: вот же гад! – Не успеет! – крикнула им через плечо Эрика, пускаясь вдогонку за тёмным силуэтом. Поймать вампира на своих двух – дело провальное, но, если кровопийца истощён, то вполне возможное. Затуманенная яростью, Эрика перепрыгивала с камень на камень, взбираясь всё выше за удаляющимся противником. Дыхание сбивалось, и она совсем не заметила – как сама себя загоняет в ловушку: ловушку высоты. Юноши, оставив лошадей внизу, мчались за ними следом. Остановившись на миг, чтобы перевести дыхание, Люциус похлопал брата по спине, указывая на небо: – Вон там! Видишь?! Фиолетовые вспышки. Не успели! Прикрепление прилетело… Стайка летучих мышей и вправду подлетела к вершине небольшой скалы, где им махал граф. Крикнув альфе что-то типа «хватайся!», летуны цепочкой выстроились вертикально, чтобы крыльями и лапками поддерживать соседа. Нижняя мышь коготками ухватила запястье подпрыгнувшего альфы, у которого магических сил на превращения, действительно, не осталось или он просто хотел пафосно удалиться. Темноволосый мужчина уже начал звонко хохотать, перебрасываясь словечками с летящими соратниками, как вдруг всю компанию вниз потянуло новое лассо: – Вот же упрямая идиотка… – устало процедил верховный вампир, нехотя посмотрев вниз: его щиколотки обвязала верёвка с небольшим абордажным крюком, а пистолет удерживала Эрика Ван Хельсинг, пятками упираясь в скалы, перетягивая, как канат, ценный груз на себя. – Вали играй в куклы, милая, рано тебе ещё на охоту! – смеялись упыри, ничуть не напрягая длинные перепончатые крылья. – Тебе ли подобными глупостями заниматься? – соглашался с подчинёнными Дракула, с иронией сверху глядя на попытки светловолосой. Названная лишь закусила губы, кряхтела от усердия и упрямо сверлила верховного вампира взглядом горящих от азарта глаз. – Эрика, лови! – раздался позади неё звонкий голос Ладрона. Девица, поймав рукой челурит, который метнул ей в подмогу брат, победоносно улыбнулась и, разогнавшись, прыгнула с края скалы, используя верёвку, как натянутый трос, чтобы буквально подлететь к альфе. На лету она с разворота ударила озадаченного вампира в живот. Стайка удерживающих его летучих вампиров охнула, но руку правителя не отпустила. Впрочем, он сам высвободился, чтобы, пока парит в воздухе, продолжить увлекательное действо. – Я тебе ещё раз говорю: про-ва-ли-вай! – шипел Дракула, ставя защиты от ударов девицы. Та, раскачиваясь на верёвке, коей были связаны ноги мужчины, на считанные секунды подлетала на один уровень к альфе, занося челурит для удара, который тут же был выбит магией носферату. Раздувая ноздри, Ван Хельсинг не унывала и, снова с бешеной скоростью пролетев на канате и поймав падающий серп, подпрыгнула к Дракуле, выставляя орудие. – Я предупреждал… – прорычал Князь Тьмы, занося когтистую руку. На его пылающий взгляд и жест Эрика тут же поняла: просчиталась с прыжком… Атаковать снизу-вверх – очень необдуманный шаг, который приносит мало эффективности. Особенно при сильном дожде, который застилал чёткость зрения. Момент превратился в медленную съёмку, и девушка пожалела – что вообще прыгнула, но было поздно… Мужчина мгновение помедлил: сколько раз он уже отвечал на атаку самых различных охотников, экзорцистов, наёмников, врагов, монстроборцев и прочей жути людей, однако здесь момент был явно каким-то… Другим. Взор серых глаз девицы горел таким огнём, который он давно ни у кого не видел: настолько людское население было морально потухшим, а тут… Засомневался? Отнюдь: просто-напросто прицеливался – куда ударить. Глаза – точно! Вмиг ему вспомнились собственные слова, которые он выкрикивал в сражениях: – Цельтесь в глаза! – глухие удары. – Рвите пасть, – падение тел на землю. – Убейте их! – рычание и крики ужаса. – Убейте. – Безумный блеск в глазах графа. – Исполните свой долг! – голосил альфа с центра поля, пока его упыри бились с людскими военными.

Долг,

Долг,

Долг.

Пожалуй, это слово звенело в  головах у обоих дуэлянтов, озаряемых светом молнии в тот миг, когда Дракула, со всей силы размахнувшись, полоснул когтями по лицу девушки и та с диким криком отлетела назад.

Гром ударил в третий раз...

Стайка упырей во главе со своим альфой с неистовым хохотом удалялась под пелену ливня в темноте, одобряя действие правителя. Она упала с высоты и весьма больно приземлилась. Чудом ничего не сломала, хотя была почти в сидячем положении: ушибов копчика точно не избежать, однако позвоночник не рассыпался и на том спасибо. А боль падения не сравнилась с той, что пронзила глаз от удара вампира мгновение назад. Под вопли перепуганных братьев девушка отползла назад, тяжело дыша, хватая ртом воздух. Из-за мокрых от ливня камней она скользила, падала, в полуприседе отползая так, словно ошпарилась, и старалась не кричать, а лишь глухо взвыла от ранения. Левая рука закрывала левый глаз, а из-под ладони ручьём лилась ярко-алая кровь. Челурит звонко приземлился рядом, лязгнув изогнутым лезвием.

"Нет никакой морали –

Так и скажи своей маме:

Я всегда бью в ответ,

Мои шрамы – амулет!

Я всегда бью в ответ:

Мои шрамы – амулет!"

– Неряха: опять ночную рубашку изорвала! Всё из-за дурацкого кошмара! – тихо корила себя девушка, чуть тряхнув головой от нахлынувших воспоминаний. Вновь сонно ощупав лицо, вспомнила прошлую боль с усилением от ударов по телу дождевых капель той злосчастной ночи, когда братья наперебой галдели, уводя её со скалы под белы рученьки: «он ей походу глаз выдрал». «Нет, дай посмотреть!» «Вроде бы глазное яблоко на месте…» – все разговоры старших и вой разгулявшейся стихии смешались тогда для неё в единый гул… Она плохо помнила: каким образом её дотащили до «Наследия», однако хорошо впечаталось в ощущения биение капель ливня о ранения.