Осенний король

Дадли Дурсль проснулся в свой день рождения рано, выскочил, сбежал вниз по лестнице, топая погромче, чтобы разбудить противного кузена. Но кузен неожиданно обнаружился не в своем чулане, а в гостиной. Стоит посередине, что твой король, осматривается надменно, словно не видел раньше комнаты. Дадли хотел, пока родители не спустились, хорошенько врезать противному мальчишке, но за два шага замер, стоило Поттеру взглянуть на него. Еще вчера тощий заморыш в одежде не по размеру диким волчонком глядел на него снизу вверх, а теперь все было наоборот. Дадли впервые почувствовал себя очень маленьким и хрупким. Да и одежка на ЭТОМ была какая-то не такая — словно из музея украденной. Туника черная с позолотой, штаны из кожи, сапоги высокие, плащ на плечах, кольчуга на груди блестит тускло, кинжал… Большой кинжал. Дадли зачарованно смотрел на этот кинжал и как-то очень легко представлял, как этим кинжалом кузен может сделать с ним что-нибудь… Нехорошее. — Склонись перед королем, — полушепотом приказал этот странный кузен. Дадли открыл рот, чтобы возразить, но Поттер лишь шевельнул одним пальцем и Дадли в ужасе понял, что онемел. — Склонись и молчи, понял, ты, жирный глупец? Дадли хотел броситься прочь, но и ноги не слушались. — Последний шанс склониться. И Дурсль-младший повесил голову, неуклюже наклонился, понимая, что иначе живым он из комнаты не выйдет. — Приемлемо. Попробуешь болтать родителям — покараю, понял? Дадли всхлипнул, размазывая по лицу слезы и как только это чудовищное онемение отпустило, бросился прочь. А странный кузен неспешно направился в сторону своего чулана. Не сказать, чтобы Генриху доставляло удовольствие издеваться над слабаками, но проще один раз обрубить корень сорняка, чем выдирать побеги. Теперь толстяк знает, что лапку поднимать на кузена нельзя. Эх, Мивэ, Мивэ, слишком уж хорошим ты был подменышем, не показывал своей силы, не колдовал, не дрался за место под солнцем… Впрочем, тот шестилетний мальчишка, забранный Дикой Охотой из дома Дурслей и не посмел бы драться. Для него родственники были священней алтаря в доме мага. Королевские одежды сменились на местные потрепанные обноски. Генрих повел плечами. На Мивэ болтались, как на швабре, а ему даже тесноваты. Неудивительно. Пять лет Генрих (он давно уже не называл сам себя Гарри) изучал рыцарские искусства и ел каждый день свежую дичину, добрый ячменный хлеб, молоко, масло и мед. А кроме этого придворный целитель и зельевар-наставник Авиэль заботливо готовил для короля укрепляющие целительные зелья и помогал с ритуалами обновления. За эти пять лет Осенний Король здорово подрос и раздался в плечах. За завтраком пришлось и старших родственников призвать к порядку — попытались принуждать к чему-то Осеннего Короля. А такое позволялось лишь Мэйеру, как лорду-наставнику, да Донни, старшей служанке, которая грозила отлучить короля от его любимых ячменных коржиков с медом в случае непослушания. Так что пришлось проучить забывшихся простецов. Глянул на них Осенний король глазами, на миг окрасившимися в цвет расплавленного золота, и тотчас опутали их тыквенные побеги, что крепче стали. В бою, когда в одной руке меч, а в другой щит, палочку не достанешь, оттого и пришлось осваивать заклинания предка Годрика, колдовать не разжимая губ, одним взглядом чары наводя. Но до предка далеко еще — тот способен был, по слова Мэйера, одним взглядом зачаровать тролля так, что глупая тварь и шевельнуться не сможет. — Не пристало простецам командовать королем-магом, — голосом жутким, как вой осеннего урагана, проговорил Генрих. — Щажу вас лишь оттого, что кровь родственную проливать негоже. А теперь пшли прочь, но только попробуйте кому о чем неподходящем заикнуться или даже помыслить. И сбежать не думайте — быстро пожалеете. Ясно? Дурслям было ясно. Они оказались в заложниках. Оставалось сжать зубы и терпеть, тем более, что племянник, который внезапно оказался королем, выразился вполне четко — через неделю его здесь не будет. Неделя прошла нервно. Особенно в последний день, когда к ним в полночь заявился волосатый гигант, перебудив и перепугав простецов до смерти. Гарри, расположившийся на диване, лишь надменно хмыкнул. — И кто посылает полувеликанов на переговоры? Эй, ты! — Бросил он растерявшемуся и топчащемуся на пороге существу. — Вламываться посреди ночи в чужой дом без нужды, выбивая дверь — скверная привычка. Так и укоротить могут. На голову. — Гарри, да я это… — Сэр Генрих. — Чаво? — Мы с тобой, полувеликан, не столь коротко знакомы, чтобы ты позволял себе мое имя, данное мне отцом, сокращать. Полувеликан не понимал, что тут происходит. Этот юноша (назвать его мальчишкой даже в мыслях не получалось) совершенно не напоминал ни ласковую и добрую Лили, ни веселого и жизнерадостного Джеймса. А уж простецы, которые были бледнее мертвецов и смотрели на великана чуть ли не с мольбой… «Заберите его!» — беззвучно шептали губы белобрысого толстого пацана, и не Хагрид пугал простецов, а племянник, восседающий на диване так, как мог бы король сидеть на своем троне. И полувеликан почувствовал почти забытое чувство — страх. Всадники Дикой Охоты внушали ужас, это было их предназначение. Не только Осенью правил Король. Как бы ни хотел Генрих «взглянуть на мир магов глазами обычного ребенка-волшебника» — не мог он сделать этого. Пять лет прошло в мире людей. Но королева Маб, которую частенько навещал Осенний Король, сама повелевает временем в своем прекрасном Дворце-Под-Холмами. Месяцами Генрих мог танцевать в пышно украшенных залах, беседовать с Ее Величеством, приобщаясь к нечеловеческой мудрости, слушать, как музицируют придворные, участвовать в ее знаменитых охотах. Дикая Скачка, во главе которой мчался сам Осенний Король каждый Самайн, подобна битве, а охота королевы Маб изящнее балов при ее дворе. И сколько бы ни провел Генрих времени в гостях, но возвращался в свой замок Аэтум к полуночи того же дня, как покинул свой трон. Пусть тело его не старело — Тёмная магия, пропитавшая кровь и плоть, не давали стариться раньше срока Королю, но разум давно уже был разумом не человека, но фэйри, существа-на-грани, Владетеля Трона. И все прочие существа, чующие настоящую Силу, не умом, но своей сутью ощущали хозяина: повелителя страха и остриё меча самой Тёмной магии. Попятился Хагрид, но был остановлен негромким, пробирающим до костей окликом: — А ну стоять, полувеликан. Подойди, поклонись, как подобает гостю, представься и скажи, зачем явился. И рад бы ослушаться, да страшно. Не просто так его предчувствия дурные весь вечер одолевали. — Рубеус Хагрид я, Гар… Сэр Генрих. Лесник при Хогвартсе. Хотел вас… Того, на Косую Аллею проводить. За покупками к школе, вот. Хагрид не смог бы объяснить словами, почему вдруг ему захотелось упасть плашмя и уткнуться лицом в пол. Не своим умом, но памятью предков-великанов, на которых Дикая Охота всего несколько столетий назад охотилась, как земные рыцари охотились на медведей, помнил, что скрыться от Всадников невозможно, сражаться бесполезно, и единственный шанс выжить — сжаться в комок и затаиться, притворившись камнем, и надеяться, что всадники проскачут мимо, не принявшись за свою кровавую жатву. Генрих коротко кивнул. — Подождешь здесь, выйдем с утра. А вы что столпились? — Строго окликнул он простецов. — Скройтесь с глаз моих. И Дурсли поспешили выполнить приказ поселившейся в их доме жуткой твари. Старшие Дурсли смотрели как-то раз страшный фильм. Там в ребёнка вселился Антихрист, и этот ребёнок одним щелчком пальцев убивал неугодивших ему родственников, но из дома не уходил, развлекаясь издевательствами над семьёй своего сосуда. Вернон и Петунья утешали себя только тем, что монстр, сменивший дурного племянника, обещал завтра уйти. Тогда они смогут выдохнуть и забыть обо всём случившемся. Ночью Генрих практически не спал. Хотя магическая защита дома не позволила бы его здесь убить, но горькие воспоминания раннего детства не давали покоя душе и разуму. Генрих поймал себя на мысли, что слишком привык к своему замку и своей широкой и уютной постели, привык к вечернему ворчанию Донни, которая подавала ему перед сном молоко с печеньем, привык к вкусу магии, которой там было пронизано всё, сам воздух был густой и сладкий, как вода в горном ручье. А здешний воздух королю казался сухим и безвкусным. Да и храпящий на коврике в гостиной полувеликан раздражал и мешал отдыхать. Незадолго до первых петухов… Хотя крик утренней птицы в этом душном, перенаселенном людьми городе услышать было невозможно, но час Петуха сохранял свою магию для любых светлых и благотворных действий. Итак, в час петуха Генрих встал, вынул из напоясного кошеля кристалл и отправился к Дурслям. Следующим летом Мивэ вернётся к своим обязанностям подменыша. Оставлять родственникам память о том, что случилось нынче, нельзя. Слишком тяжела иначе будет служба Мивэ, не расплатиться потом Осеннему королю со своим подменышем и Королевой Маб. Отыграются на подменыше родственники за свой страх. Вот только сам Осенний Король в магии разума был полным бездарем. Сколько не билась над его обучением сама Королева Мира-Под-Холмом, искусная повелительница иллюзий, снов и мечтаний — ничего не достигла. А Мэйер только усмехался: «Не тревожьтесь, мой король, каждому сезону — свой цвет листьев. Не способны Осенние короли к играм разума. Нам бы, Детям Тумана, лихого коня, да острый меч — и пусть все решит добрая схватка». Тогда королева Маб, благоволящая молодому Королю («он такой милашка, я просто не могу удержаться, когда он смотрит своими зелененькими глазками!») подарила Генриху волшебный кристалл Снов. Стоило поднести его к носу спящего — и можно было с сонным дыханием обратить недавние воспоминания в сон, страшный или веселый, который на утро забывался. Через пару минут испуганное сонное поскуливание Дадли сменилось благодарным храпом, да и старшие Дурсли заулыбались, обнявшись во сне. Хагрида Генрих растолкал с восходом Солнца — его приучили в ранним подъемам, да и дожидаться, пока проснутся Дурсли, он не собирался. — Выступаем. — А, да, я это… — Хагрид жалобно покосился на чайник, стоящий на плите. — Как скажете, Гар… Эээ, сэр Генрих. У меня тут летающий мотоцикл, долетим до Лондона с ветерком. Генрих с интересом выгнул бровь и впервые подумал, что возможно, не так и плохо было его решение начать знакомство с миром магов буквально с нуля. Впрочем, полёт на этом драндулете вызвал у него только раздражение и отвращение. Шум, отвратительная вонь, неудобное сидение… Куда всем этим железкам до спины его верного Мрака? — Эта, вот… Дырявый котёл, — невнятно пояснил Хагрид. — Я… того, должен сопроводить… В банк, значится, а потом… — Исчезни. Сам справлюсь. Терпеть более необходимого при себе неприятного спутника Генрих не хотел. Не был он глупцом — сам уже понял, как наивна и неисполнима в сути своей была затея попытаться выдать себя за обычного мальчишку. Хагрид заметался. С одной стороны Великий человек Дамблдор велел Гарри Поттера сопроводить, все показать, рассказать, да и Ту Самую Вещь из банка принести. С другой стороны ЭТО Гарри Поттером точно не было. А за Той Самой Вещью он лучше попозже, вечерком зайдет. Так что полувеликан отдал Генриху крошечный ключ, билет на поезд, вскочил на мотоцикл и исчез быстрее, чем Король успел моргнуть. Полувеликан решил отсидеться в маленьком пабе на окраине Шервуда, пока ЭТО не закончит свои покупки. Там его ни Дамблдор, ни этот страшный сэр Генрих не достанут! А вот эль там — первый сорт!