Пути к рассвету

Может быть, совет Альбедо и дельный. Нести на руках тело — это и правда странно, если какой-то искатель приключений или стражник увидит их, то проблем не оберёшься. Да, его Ордо Фавониус вытащит из любой передряги, да, они объяснят, что это не Кейа убил этого человека, но какая судьба постигнет Дилюка? Больше всего он боялся не за себя, а за то, что ему не дадут закончить задуманное. Найти в этом доме хотя бы простую одежду, не говоря уже про лохмотья странника, оказалось непросто, но Кейа не был бы Кейей, если бы не нашёл выход, измарав и слегка порвав одну из рубашек и штанов Дилюка. «Только попробуй мне что-то сказать, когда воскреснешь» Вера в то, что будет так, как он задумал, горела в нём ярко, будто он и сам носитель этого странного пламени. Можно было бы на прощание сходить в Ордо Фавониус, как минимум попрощаться с Джинн, но едва он представил их сочувствующие и прячущие от него глаза лица, Кейю тут же затошнило. Они не понимают сами ничего, ещё и ему отравят в нём крохи веры. Хотя они и так еле держатся. Он взглянул на странно мерцающий Глаз Бога после смерти Дилюка. Если он и правда связан с душой… Грешным делом когда они были в ссорах, он думал, что ему будет плевать, если с этим упрямым бараном что-то случится. Но правда была прямо сейчас, перед ним, наглядная, так сказать. Его душа от такого горя стала просто нестабильной. «А что, ты ещё не понял это когда встретил отца?» Для Кейи стало настоящей загадкой, когда в нём проснулась надежда и интерес к жизни. Почему он попал в это пространство? Неужели он умер, потерял сознание или что с ним было? Но уже неважно. Ради отца, ради Дилюка и ради него самого он, Кейа, дойдёт до конца, даже если его заплюёт весь мир. Поэтому он целый день просто наматывал круги по своей старой комнате, иногда падал от усталости и засыпал и, конечно, бесконечно думал. Слёз не осталось, сил на истерики тоже. Осталась только цель. Едва погас последний луч заката, в нём будто тоже погасла его уверенность. Что, если в конце пути только разочарование? Что, если это путь в бездну и безумие? Но ответ уже был при нём — он уже был в бездне и на краю безумия. Оставаться здесь нельзя, так как он просто не сможет после всех сказанных слов согласиться на похороны. Поэтому Кейа автоматически встал, переоделся в приготовленную им одежду и снова сел на место, внимательно прислушиваясь к звукам на винокурне и вглядываясь на улицу, в ожидании её опустения. Иногда он поглядывал на сжатый в руке Глаз Бога, сверкающий ровным алым цветом. «Видишь, Дилюк, - с горькой усмешкой подумал он, - тебе без меня лучше, чем мне без тебя» Его внезапно накрыло чувство дежа-вю, только тогда он сидел в штабе. Он также сжимал в руке только-только полностью засиявший Глаз Бога своего брата, и в его сердце также теплилась надежда. Не зная чем заняться, Кейа спустился вниз и снова подошёл к столу. Дилюк оставался таким же как и прежде внешне — ни трупные пятна, ни какие-то ещё признаки не изуродовали его. Парень с опаской попытался прикоснуться к скуле, но уже в нескольких сантиметрах от кожи он отдёрнул руку. С такой температурой, было очень странно, что кожа вообще не поплавилась. И Кейа искренне не понимал почему — даже если Дилюк ребёнок ведьмы, отцом то его был человек. Разве это совсем не влияет? Он не знал ответа. - Скоро мы пройдём твой путь вместе, - тихо обратился он к брату, - Я надеюсь, что тебе не будет в тягость. Ответом послужила лишь тишина. Кейа слабо улыбнулся ему и снова вернулся обратно наверх. Непонятно правда, как он сможет перенести тело на телегу — к нему прикоснуться даже невозможно. Но это плевать. Если нужно, он сожжёт себе руки, но сделает это. ...Но сейчас уже пора. За полночь все окончательно разошлись, рыцари тоже уже мимо винокурни проходили, а значит у него есть пара часов до рассвета, чтоб справиться. Кейа ещё раз огляделся, запоминая обстановку. Кто знает, может он и не вернётся. Подхватив одеяло с кровати, чтоб всё-таки попытаться уберечь руки, он спустился вниз. Без долгих предисловий, он набросил одеяло на тело, но тут же скинул. При первом же прикосновении ткань начала тлеть, а мерзкий запах жжёного пуха ударил в нос. Не желая повторять опыт матери Дилюка, Кейа отшвырнул вещь, снегом потушив угольки и вздохнул, готовясь к неизбежному. Он попытался прикоснуться на пробу к плечу, и это удалось куда лучше — жар оказался не таким невыносимым. Пока его мозг не остановил такое безумие, Кейа подхватил тело и неожиданно спокойно отметил, что там где прикасались волосы, стол обуглен и немного тлеет. Кейа бы и хотел помочь ситуации, но жар начал обжигать руки всё сильнее, и он решил просто оставить всё как есть и просто помолиться на целостность винокурни. «Интересно, почему одежда на нём не тлеет?», - подумал Кейа, выходя в прохладу ночи. Но единственным объяснением было только то, что он наверняка заказывает какую-то особую ткань у алхимиков. Он же даже Глазом Бога пользовался странно, по сути заменяя зонт. Значит и от магии она должна не сильно страдать. Хотя, с другой стороны, Кейе уже казалось, что он чувствует слабый запах горящей ткани. Наконец, он подошёл к телеге. Хотелось дать многострадальным рукам передышку и опустить тело на землю, но лучше сейчас справиться окончательно, чем повторять эти муки. Он открыл дверцу и попытался погрузить тело вовнутрь, что получалось достаточно легко. Ровно до тех пор, пока алые пряди не коснулись деревянного поддона. Он тут же начал обугливаться. Кейа выпустил тело из рук и ударил кулаком по телеге. - Да, какого чёрта, Дилюк?! Ты даже в смерти не даёшь мне помочь тебе! Можно не быть таким упёртым бараном?!- закричал он, смеясь в истерике. Пока всё не сгорело, Кейа быстро за ноги вытащил тело и швырнул на землю, услышав хруст какой-то кости. - Сам виноват, - фыркнул Кейа, в глубине души надеясь, что воскрешение исцелит тело. Не понимая, что делать, в ужасе от того, что его попытка закончится там же, где и началась, переполненный желанием убивать, но не отдавать Дилюка на семейное кладбище, Кейа принял самое мудрое на его взгляд решение. Ни передняя, ни задняя мысль не подкинула ему в качестве тормоза воспоминание с рассказом о неудавшемся ритуале Барбары. Поэтому он вдохнул, выдохнул, собирая все силы и пытаясь вспомнить ощущения силы из той ночи, и решился. Кейа поднял руки и направил всю свою боль, отчаяние, надежду и годы ненависти к себе в ледяную метель, в которой мгновенно погибла вся трава и воздух стал густым и жгучим, на Дилюка. Снежинки таяли, едва подлетая, лед превращался в лужи, но вскоре будто тело Дилюка сдалось и полностью покрылось льдом. Кейа опустил руки и отступил назад. Он был уверен, что не получится, он надеялся, что не получится, но… «Нет, нет, нет», - в ужасе подумал он, чувствуя как сердце замерзает от ужаса. Даже думать не хотелось, что он что-то сломал. Ужасная долгая минута длилась вечность, и парень уже хотел подхватить тело и снова погрузить. Но стоило ему сделать шаг, как Дилюк будто засветился изнутри и над ним поднялось адское пламя. Кейа отступил, пустым взглядом смотря на безумие перед ним. Огонь танцевал легко и беспощадно, мгновенно растопив лёд и высушив почву вокруг, он уничтожил весь мороз вокруг и листья на ближайших деревьях пожухли. Излишне говорить, что телега уже пылала. Надо бы попытаться потушить, надо бы как-то помочь, надо бы спасти тело — но Кейа прекрасно понимал, что помочь он никак не сможет. Реакция на лёд была очевидна, а воспоминание о рассказе Альбедо, пришедшее очень «вовремя» в голову, показало ему, что и водой тут легче не сделаешь. Хотя, честно говоря, глядя на это, Кейа очень сомневался, что помощь нужна. Сгорела трава, сгорела одежда, сгорела телега, даже его собственная одежда тлела, но кое-что оставалось неприкосновенным. Точнее кое-кто. Уже абсолютно обнажённый Дилюк был невредим. Пламя перепрыгивало с пряди на прядь волос, целовало скулы и губы, пробегало по ребрам, но ничуть не вредило. Когда глаза привыкли, Кейа пригляделся и понял, что больше всего жгучих языков на шрамах, в особенности на искалеченной руке. Временами оно становилось чёрным, будто сгорала и вся боль и тьма, запечатанная в измученной душе. Зализанные огнём раны и шрамы заживали на глазах, оставляя чистую, бледную кожу. Кейа, ошеломленный, с трудом сглотнул, чувствуя, как пульсирует воздух вокруг, нагретый до предела. Он не мог отвести глаз от этого зрелища: он не понимал, но в то же время огонь будто отогрел и его сердце, наполнив беспричинной радостью, хотя он даже не знал чем это закончится. И вдруг... дыхание. Лёгкое, еле уловимое движение груди. Дилюк вдохнул, медленно, глубоко, словно пробуждаясь из векового сна. Пламя вокруг него вспыхнуло ещё ярче, а затем внезапно погасло, оставив только жар в воздухе. Кейа почувствовал, как ноги подкашиваются, он опустился на землю, не отрывая взгляда от брата. — Дилюк… — выдохнул он, не веря тому, что видит. Дилюк медленно приоткрыл глаза. В них не было ни боли, ни страха — только яркий, словно раскалённый металл, блеск. Он поморгал, будто пробуя вернуть себе контроль над телом, затем взглянул на Кейю. - Где она? - хриплым голосом прошептал он, и этот звук стал просто отрадой для ушей Кейи. Сдерживая слёзы радости, он переспросил. - Она? Ты о ком, Дилюк? - Моя мать, - выдохнул тот. И тогда Кейа будто прозрел. Впервые с момента смерти Дилюка он всё понял. Слова Альбедо оказались правдой. И слова отца тоже. Дилюк и правда не совсем человек. И от облегчения принесенного это мыслью, Кейа засмеялся. Он смеялся впервые за эти годы легко и звонко. Если он не человек, то значит за него не нужно бояться. А значит Дилюк больше не оставит его. Не оставит их. Дилюк нахмурился, но не от гнева, а от удивления. — Чему тысмеёшься? — его голос был ещё хриплым, но в нём звучало недоумение. Кейа вытер глаза, всё ещё улыбаясь. - Я просто… просто не мог поверить, что всё будет так просто. - Он глубоко вдохнул и выдохнул и посмотрел в алые глаза тепло и искренне, - Я так счастлив, Дилюк. Я просто… безумно счастлив. Парень даже не обращал на катящиеся градом слёзы радости по щекам. Его сердце будто вырвалось из ледяной клетки и улетело в небеса свободной птицей. Такой же птицей, как и та, что сейчас села на плечо Дилюку и надменно смотрит на плачущего Кейю. - Кейа… - тот поднял голову не веря тому, что слышит. Голос Дилюка излучал спокойное тепло, как и в дни их юности. Будто пламя и правда выжгло его тьму. - Кейа, я никогда… Почему ты меня просто не похоронил? Кейа засмеялся снова сквозь слёзы: - А кто ещё будет рядом мелькать с недовольным лицом? Дилюк слабо усмехнулся, и это было таким знакомым жестом, что сердце Кейи сжалось от облегчения. — Ты неисправим, — пробормотал Дилюк, прикрывая глаза на мгновение. Птица на его плече встрепенулась, но не улетела, будто чувствовала, что должна оставаться рядом. Кейа подошёл ближе, осторожно опуская руку на плечо брата. Наконец, его кожа была прежней, пусть и явно горячее человеческой. — Ты прав. Я неисправим. Но и ты тоже, Дилюк. Ты всегда был упрямым. - Ну ладно, - отвёл глаза Дилюк, - Ты лучше скажи, что это за лохмотья на тебе? Решил променять возможность управлять винокурней на стояние у собора? Кейа фыркнул, отводя взгляд и махнув рукой: — Это тактический ход. Надо же было как-то замаскироваться, пока я вытаскиваю тебя из вечности. А стоять у собора — не в моём стиле, слишком уж скучно. Дилюк чуть приподнял бровь, снова оглядывая брата с ног до головы, прежде чем взглянуть на обгоревшие остатки телеги и пепел вокруг. — Тактический ход, говоришь? — в его голосе появилась знакомая нотка сарказма. — Надеюсь, ты как следует опозорился пере рыцарями. Кейа закатил глаза, усмехнувшись: — Спишь и видишь мой позор. Дилюк приподнял брови: — Я просто думаю о том, какты мне объяснишьэтот разгром. — Ну... скажем, что ты решил возродиться с размахом. И вообще, ты то сам как вернешься на винокурню? Хоть фиговым листом прикройся. - А мы в Сумеру, чтоб тут были такие листы? Ничего, переживешь мой внешний вид. А если нет… ну что поделать. Кейа опустился рядом на землю и принял серьезный вид. - Так где ты был? Дилюк тоже мгновенно вернулся к более привычному выражению. - Нигде. Серьезно, - заверил он, заметив, как Кейа закатил глаза от очередной скрытности, - Я просто спал. Но однажды я как будто очнулся в этой тьме и тогда ко мне обратился женский голос, который и представился моей матерью. И… = в алых глазах блеснула вина и странная застенчивость, - Мне нужно кое-что рассказать. Кейа покачал головой и обнял его за плечи: - Я всё знаю. Мне рассказал наш отец. Я знаю, что твоя мать — ведьма. И поэтому я собирался бороться до конца. - Наш… отец? - окончательно потерялся Дилюк. - Да. Не спрашивай как, но он мне рассказал их историю. - Да, - склонил голову Дилюк, - да. Я и не думал, что моё рождение связано с такими жертвами. - Но оно того стоило, - серьезно произнес Кейа, но потом насмешка снова засверкала в голубых глазах, - С кем бы еще я такие приключения пережил. И настало мягкое, приятное молчание. Кожа под рукой Кейи была невероятно живой и настоящей и это вносило абсолютный покой в смятенную душу бывшего жителя Каэнри’ах. Он видел свет в алых глазах и чувствовал, что и сам излучает его. Казалось, что пламя выжгло и в нем самом последние стены. На востоке небо слабо зазеленело, предвещая рассвет.Небо постепенно становилось прозрачно синим, и первые лучи солнца начинали пробиваться сквозь остатки ночной темноты. В воздухе витал запах влажной земли и сгоревшей травы, но этот аромат был наполнен чем-то новым — надеждой. Когда первый луч заскользил прямо под ногами, Кейа небрежно заметил: - Из-за твоей смерти все теперь знают кто такой Полуночный герой. Дилюк только фыркнул: - Вот как? Ну ладно, что-то придумаю. Может, наконец перестанут называть этим прозвищем — с ним я себя чувствую каким-то сутенером. Кейа рассмеялся и мнимо обеспокоенно спросил: - Тогда ты вернешься в Ордо Фавониус? Мне говорить Джинн освободить кабинет? - Нет! - отрезал тот, пихнув брата в ребра. Они снова засмеялись, чувствуя, что рассвет наступает не только для жителей Тейвата. Но и для них.