Пути к рассвету

Все пьяницы выгнаны и таверну можно закрывать. Дилюк огляделся вокруг, оценивая ущерб нанесенный рабочим днем и тяжело вздохнул. Конечно, он мог бы позвать прямо сейчас горничных с винокурни и никто не посмел бы ему и слова поперек сказать, но зачем? Разве он сам не может? Мужчина запер дверь, слегка усмехнувшись — вот бы они видели названного «короля Мондштадта» с метлой! Может быть, тогда бы забыли это глупое прозвище. Сломанный стул сгорел, едва Дилюк прикоснулся к нему, и опал на пол пеплом. Он мог сжечь и остальной мусор, но не мог позволить себе устроить пожар в таверне. Хотя… было бы неплохо. Но Дилюк, избавляясь от искушения, взял метлу, быстро все смел и выбросил в камин. Легкое движение руки — и в нем затрещал огонь, стремительно пожирающий битое стекло, пыль и мелкий мусор. Он огляделся еще раз. Теперь намного лучше, а значит, можно идти. Он проверил наличие ножей под одеждой и вышел на улицу. Едва дверь открылась, как он услышал еле слышные рыдания и тут же оглянулся в ту сторону. В темноте вырисовывалась маленькая, хрупкая фигурка, на голове которой четко вырисовывались кошачьи ушки. Дилюк едва не ахнул от удивления: — Диона? Острые ушки дернулись, и девочка ускорила шаг. Мужчина мысленно вздохнул: «Дайте мне, Архонты, терпения». Конечно, Люмин не преминула ему при встрече рассказать, как Диона к нему относится. Светловолосая путешественница не сдержала тогда хихиканья, относясь к этому, как к детской шалости, но для Дилюка это оказалось не так уж и весело, скорее… занимательно. Ненависть к алкоголю от бармена в Мондштадте — это такая же редкость, как порядочный Фатуи, если не реже, поэтому мужчина, конечно, ни капли не злился, даже хотел поговорить. Что ж, вот и повод. Он быстрыми, легкими шагами нагнал ее и снова окликнул. На этот раз Диона оглянулась и посмотрела на него с неподражаемой ненавистью: — Тебе чего? Какая грубость. Дилюк возблагодарил небо за то, что родился не в клане Лоуренс, иначе бы последствия для нее были бы плачевными. Но Рангвиндров воспитывали по-другому. «И пьяный, и печальный человек, — говорил ему отец, — может сказать много чего неприятного тебе. Но разве грубость определяет кто ты есть? Разве это причина отвернуться от него?» А тем более, что перед ним ребенок еще даже не ставший подростком. Дилюк опустился на корточки, чтоб их лица оказались на одном уровне: — Почему ты плачешь? Диона с изумлением наблюдала за действиями такого ненавистного ей человека, но, едва с его губ сорвался вопрос, она снова нахмурилась и даже открыла рот для нового резкого ответа. И не смогла — настолько сильное рыдание ее потрясло. Сгорая от унижения, девочка закрыла лицо руками и попыталась убежать, но Дилюк ее тут же поймал за плечо. Удержать юную бармена было не легче, чем разъяренную кошку — она внезапно завизжала и начала вырваться и царапать руки, защищенные перчатками. — Это все из-за тебя! — только и смог он разобрать из бессмысленного потока. Ага, средоточие зла — хозяин винокурни. Дилюк схватил ее за плечи, сжав чуть сильнее необходимого, и слегка встряхнул: — Диона, прошу, не позорь себя. Прекрати кричать. Пойдем, я тебя успокою. Еще отчаяннее вырываясь, девочка заголосила с новой силой: — Отпусти меня! Это все, что нужно для спокойствия! — И не подумаю, — ледяным, непререкаемым тоном заговорил Дилюк, который применял крайне редко, а тем более к детям. Диона невольно притихла, и в голубые глаза закрался страх, — Я не отпущу тебя одну ходить по Мондштадту посреди ночи, еше и в рыданиях. Пойдем. Дилюк быстро выпрямился, снова открыл таверну и подтолкнул туда Диону, пока она находилась под впечатлением от его жесткости. Диона тихо всхлипывая и икая застыла возле двери, запертой сразу, когда они зашли. Догорающие угольки в камине довольно хорошо помогали видеть ее кошачьему зрению, и в этой полутьме она наблюдала за тем, как высокий, стройный силуэт Дилюка оказался возле стойки. Послышался звон стакана, легкий плеск, который не сопроводился ненавистным запахом алкоголя, но ей уже было не до того. — Дилюк, — заикаясь еле выдавила она. Ну не могла она выдавить из себя официальное «господин Дилюк» Видимо, его вообще не покоробила фамильярность от ребенка, судя по тому как ровно он отреагировал: — М? — Дилюк, — умоляюще повторила она, — выпусти меня. — Нет.- Он махнул рукой на ближайший к выходу стол. — Садись. — Дилюк, — в голосе вместо принужденной лести зазвучало разъяренное шипение. Мужчина поставил на стол стакан с водой и чуть резче произнес: — Сядь, я сказал. Глаза Дионы сверкнули: — А если я тебя не послушаю?! Спокойная констатация: — То ты тут просидишь до утра. — Ты не посмеешь…! — задохнулась она. — Да? — в голосе зазвенела насмешливая вседозволенность, с которой нередко, на памяти Дионы, говорили Эола и Кейа: — Кто же мне запретит? — Дилюк! — голос ее снова стал беспомощным. — Сядь. Ничего не оставалось. Диона, сжав кулаки, села напротив. — Ты еще более мерзкий, чем я думала, — прошептала она под нос, втайне страшась того, что он это услышит. И он услышал. Однако его лицо осталось все таким же каменным. — Ты даже не представляешь насколько. — Мужчина подвинул к ней стакан с водой: — Пей. Ногти Дионы впились в столешницу от гнева: — Я ничего у тебя не возьму. Выпусти меня! — ее голос снова сорвался на истерику. Дилюк ничего не ответил. Скрестив руки на груди, он спокойно смотрел на нее большими, печальными глазами — Диона раньше и не замечала насколько у ненавистного хозяина винокурни грустный взгляд. Она отвела глаза, притворяясь, что это абсолютно все равно. Пусть смотрит. Но с каждым мгновением тяжесть взгляда все больше и больше ломала ее решимость, пока, наконец, не появилась мысль просто делать как он просит. Вода оказалась гораздо теплее, чем все напитки, которые Диона подавала в «Кошачьем хвосте», но удивительным образом успокоила ее, лишив и тревог и всхлипываний. Это настолько поразило, что она даже перестала злиться. Задумчиво наблюдающий за этим Дилюк удовлетворенно кивнул: — Хорошо. А теперь расскажи, что случилось и почему я во всем виноват. Диона снова упрямо поджала губы: — Это не твое дело. — Если мы тут беседуем, значит мое. От нетерпения у Дионы снова выступили слезы и на кончиках пальцев затанцевали снежинки — она всегда теряла контроль над \глазом Бога в гневе. — Дилюк, прошу, отпусти, — снова захныкала она. Неожиданно голос мужчины потеплел: — Не нужно плакать. Я просто хочу помочь. И чудо — мягкая интонация и забота подействовали на сердце одинокого кецлайна лучше, чем огонь камина в зимний день. Неожиданно ненавистная таверна с ее навязчивой роскошью стала уютным пристанищем. Внезапно Диона задумалась о том, что от рассказа хуже не станет. Послушает и отстанет. — Мой папа ушел утром, — еле успокоившись смогла она выдавить, — Но его до сих пор нет. Я хочу его найти… Казалось, что уже некуда, но лицо Дилюка стало еще серьезнее. — Он должен был придти раньше? Она беспомощно кивнула. — Ты знаешь, где он? Диона пожала плечами: — Он говорил, что будет в Шепчущем лесу. — Хорошо. Жди меня здесь. Дилюк быстро поднялся, убрал стакан со стола и направился к выходу. Оцепеневшая Диона, наконец, нашла силы, чтоб выкрикнуть в спину: — Эй! Ты куда? Мужчина обернулся, взглянув на девочку так, будто та не в своем уме: — Искать твоего отца, куда же еще. Это уж слишком! Кецлайн легким движением вскочила со стула бросилась к двери так быстро, что слилась в одно размытое пятно. Брови Дилюка сошлись на переносице: — Не время для капризов. Ты, вероятно, не вполне понимаешь, чем рискуешь. — А ты понимаешь? Сказала — и тут же застыла, настолько изменилось всегда невозмутимое лицо. Казалось, что его бросили в огонь… но это впечатление тут же прошло так же неуловимо, как рябь на поверхности Сидрового озера. — Это неважно, — только голос севший на пару тонов вниз выдавал прежние чувства. Дионе тут же захотелось извиниться, но она только выше вздернула подбородок. — Я все равно сбегу. А если возьмешь с собой, то я смогу даже помочь. Дилюк нетерпеливо сжал кулаки: — Мне помощь ни к чему. — Только Диона хотела парировать резкость, как тот продолжил чуть резче: — Если бы не необходимость спешить, я бы не позволил выставлять мне условия. Держишься всегда рядом и слушаешься меня, ясно? Не дожидаясь ответа, мужчина резко распахнул дверь и стремительно вышел. Диона, всеми силами сдерживая желание спорить, выскользнула следом. В гробовом молчании они вышли за ворота Мондштадта. Уже задыхающаяся от быстрого шага Диона запросила: — Можно помедленнее? Холодное уточнение: — А еще что сделать? Та нахмурилась и показала язык в спину. Да что он о себе возомнил? Ведет себя как… как… — Я все вижу. — Его голос ничуть не дрогнул, хотя на мгновение Дионе послышалась улыбка. Да ладно, откуда у него улыбка? Он вообще ничего не чувствует и никогда. Надменное чудовище. — Поздравляю, — фыркнула она, сдерживая подступающую робость. Внезапно шаги хозяина винокурни стали почти вполовину медленнее и девочке удалось его догнать. И теперь ей стало по-настоящему страшно. Мало того, что мужчина был почти вдвое выше ее самой, так еще и от него исходил безумный удушающий жар. Казалось просто чудом, что одежда не расплавилась на нем. Как обладательнице Крио Глаза Бога, ей было с ним просто невероятно некомфортно, но и… безопасно. Да, как бы странно это ни было, Диона почему-то твердо верила, что Дилюк сможет защитить и ее, и ее отца. — Зачем? — только так и смогла она выразить вопрос волнующий ее всю жизнь. Дилюк слегка нахмурился и негромко, почти шепотом, переспросил: — Ты о чем? Девочка невольно тоже понизила голос: — Зачем ты создал винную индустрию? Все ради денег? Напряжение возникшее от этих слов, казалось, можно было резать ножом. Даже звезды в небе будто померкли… а может в глазах у Дионы потемнело от страха. Она отвела взгляд, пытаясь изображать равнодушие и даже не замечая, как ее руки отчаянно дрожат. Ей все равно на реакцию. Просто шелест в темных кустах напугал, да и приближающийся лес такой страшный и угрожающий. Да, именно лес. А не мужчина рядом. Тихий, еле слышный, горький, как осенний воздух, смех. Девочка удивленно вскинула голову. Даже в темноте бледное, обычно невозмутимое лицо четко выделялось. Но сейчас он смеялся. Смеялся. Диона резко сжала кулаки: — Тебе смешно? Смех оборвался так же резко, как и начался. — Вот в чем дело, — прежним тихим, холодным голосом заговорил он, — Вот за что ты так меня ненавидишь. Я знал причину, но теперь, когда ты сказала… — Даже то, что я сказала, ничего не меняет. — Неужто? Если так, то зачем мне тебе отвечать? — Не твое дело. На губах Дилюка снова сколзнула слабая улыбка: — Куда ни посмотри, ничто меня не касается. — Они прошли еще пару десятков метров, войдя в лес, и тихий, почти неотличимым от шелеста травы под ногами голос снова зазвучал: — Ты так стремишься уничтожить виноделие, а сама ничего о нем не знаешь ничего о нем. — Мне и не нужно, -огрызнулась Диона. — Я только знаю, что вино превращает людей в мерзких пьяниц. — Каждое слово распаляло ее все больше: — Ты и твой отец, это вы во всем… Дилюк так резко остановился, что девочка врезалась в него. Потом он очень медленно обернулся — и ей захотелось забиться в ближайшие кусты. И без того бледное лицо стало почти серым, а в алых глазах заполыхал гнев. Холодным, металлическим голосом он отрезал: — Не смей чернить память о моем отце. Что ты о нем знаешь, чтоб иметь право его хотя бы упоминать? Закончив, он быстро, почти бегом устремился в лес, а Диона осталась стоять в шоке. Вот теперь она точно попала. Не дав времени для внутреннего диалога между благодарностью и отвращением, Диона бросилась следом, чтоб не потеряться. Однако, как бы она не выглядывала и как бы быстро не бежала, Дилюк словно сквозь землю провалился. Уже какой раз за вечер на глаза навернулись слезы страха и, сгорая от унижения, девочка окликнула: — Дилюк? — Архонты, неужели это она так пищит? — Дилюк, где ты? Где-то впереди раздался все тот же полушепот, от которого у нее вырвался вздох облегчения: — Хватит кричать. Здесь я. Помолчи. Диона почти на носочках подкралась на голос (и где он так маскироваться научился) и тоже вгляделась туда, куда смотрел мужчина. Там не было ничего, но вот звуки… Кто-то вдали явно придушенно кричал. — Отец… — ахнула девочка, бросаясь вперед, но Дилюк стальной хваткой остановил ее. Не отпуская плечо из цепких пальцев, мужчина почти поволок ее к страшному месту. Диона особо не сопротивлялась — боль в плече и вполовину не превышала боль в бешено колотящемся сердце. Наконец, они увидели тлеющие угольки и толпу монстров, терзающих кого-то. Впрочем, оба знали кого. Израненный Драфф сжался посреди этого ужаса, в состоянии только криками реагировать на действия. Однако Дионе долго ужасаться не пришлось. В одного, второго, третьего монстра полетели ножи, а остальные метались по лужайке, заживо поджариваясь. Пара минут — и воцарилась тишина, прерываемая еле слышными стонами. Диона бросилась к отцу и порывисто обняла его. — Диона, ты чего? — попытался улыбнуться Драфф. — Что мне сделается? Сквозь всхлипы девочка еле выдавила: — Куда ты исчез? Едва тот захотел ответить, как из темноты раздался все такой же спокойный голос: — Прошу прощения, но вам здесь нельзя оставаться. Драфф вздрогнул: — Господин Дилюк? Диона посмотрела на него. И что теперь делать? Отвратительно, Дилюк, ты даже помощью усложнил жизнь. Но ничего не осталось, как сказать: — Дилюк согласился тебя найти. — Диона! — укоризненно воскликнул отец: — Господин Дилюк! Чему я тебя только учу. — И поэтому, — будто не слыша родителя продолжила она, — Дилюк пошел со мной. Потерявший терпение мужчина сделал резкий шаг вперед: — Я вас отведу домой. А вам, — обратился он к Драффу, — нужно бы в храм. Сестры вам помогут. — Неудобно ночью беспокоить… — заикнулся Драфф, а Диона спокойно перебила: — Дидюк, я умею лечить. Думаю, справлюсь. Охотник бросил на дочь еще более суровый взгляд, а Дилюк настороженно нахмурился: — Ты? Диона, не обращая внимания ни на чьи недовольные взгляды, спокойно кивнула: — Да. Глаз Бога есть не только у тебя. Он же пожал плечами: — Как скажешь. Утрорм пришлю к вам горничную, чтоб убедиться что все в порядке. Вы не против? — перевел он взгляд на Драффа. — Не стоит так беспокоиться, господин Дилюк. Взгляд алых глаз стал еще внимательнее и холоднее, а потом он просто выплюнул: — Как скажете. Мне пора. Мужчина быстро направился к выходу из леса. Внезапно сердце девочки захватил ужас. Что она тут будет делать одна, с раненным отцом и монстрами, чьи еле слышные шаги были по прежнему в зоне способностей ее ушек. Архонты, какая унизительная ночь! Диона бросила взгляд на стремительно бледнеющего отца, желая одновременно обнять и надавать пощечин, потому что он сам виноват. Нечего пить. Хватит пить. Быстро, пока не передумала, Диона крикнула в удаляющуюся спину: — Дилюк! Мужчина застыл. Драфф попытался зажать рот дочери, но та резко отбросила ладонь. — Пожалуйста… отведи нас домой. — Ты забыла где живешь? — почти прошелестел тот. Против такой железной логики попереть не получилось бы, и поэтому, взяв в руки все кошачье обаяние, она почти прохныкала: — Ты же не оставишь меня одну, в лесу! — Я в охранники не нанимался. Диона чисто автоматически стерла слезы с лица, даже не заметив как плачет. — Но… Дилюк… — Диона, прекращай. — почти прикрикнул Драфф. Дилюк резко обернулся: — Диона, с чего ты взяла, что я ухожу? Неужели ты не понимаешь, что необходимо проверить наличие монстров вокруг? — Но… ты сказал… — Замолчи. Через пару минут вернусь. Если нападут — кричи так громко, как можешь. Я тут же приду. Договорились? Не ожидая ответа, Дилюк растворился во тьме. Драфф снова хотел прочитать ей лекцию на тему уважения к аристократам, но девочка просто отвернулась, не обращая внимания. Где-то вверху послышался крик совы. Казалось бы, простой ночной звук, но в такой ситуации, Диона сжалась. Где же ты, чудовище? Отец прижал ее к себе и, несмотря на то, что помочь он бы не смог, она почувствовала тепло и уют. Через пару минут, показавшихся бесконечными, послышался шорох шагов, а потом тихий голос: — Все в порядке. Можем идти. Дилюк помог подхватить раненного мужчину и жестом попросил диону держаться за ним. Удивительно притихшая девочка послушалась, и маленькая процессия двинулась в гробовом молчании. Дорога прошла абсолютно незаметно, может быть от напряжения, а может оттого, что на скорость шагов Дилюка не повлиял даже вес на нем. Насколько Диона не любила поговорить, но появление дома на горизонте, не могло не вызвать у нее тайного облегчения — настолько отвратительную атмосферу создавал хозяин винокурни не в духе. Девочка быстро забежала перед ними, открывая дверь и пропуская в дом. Зайдя следом, она заметила, что Дилюк даже не осматривается с любопытством, как обычно люди в незнакомом доме. Впрочем, и смотреть было не на что — охотники много не зарабатывают, а Дионе, при всем ее всевозрастающем доходе, старый и потрепанный дом напоминал детство, заставляя думать, что фея не была сном. А может она именно сюда и придет… Пока она думала, мужчина молча сгрузил Драффа на одну из кроватей и отрывисто кивнул: — Приступай. Он отошел в дальний угол, наблюдая за быстрыми действиями: легкое движение руки, затанцевавшие снежинки — и раны уже зарубцевались. От облегчения мужчина тут же уснул, а Диона, небрежно набросив одеяло, подошла к Дилюку. Нервно помявшись, она тихо произнесла: — Знаю, тебе не хотелось бы, и я много наговорила, но… мы можем поговорить? — Я похож на хорошего собеседника? Поговори с Кейей. — Когда увижу его в «Кошкином хвосте» трезвым — поговорю. Дилюк усмехнулся и вышел на улицу. Диона следом. В тихой, спокойной обстановке Спрингвейла, наконец, ей удалось успокоиться и обрести покой. Прохладный ночной ветерок защекотал ее ушки, пустив по телу рой неприятных мурашек, и кецлайн содрогнулась. Дилюк остановился и скрестил руки: — Мое время не бесконечное. Что тебе нужно? Раз. Два. Три. -Прстименяпжлста, — скороговоркой вырвалось у нее изо рта. Мужчина нахмурился: — Извини, что? Вдох. Выдох. — Прости меня, пожалуйста. — наконец, внятно сказала она. — Я не должна была оскорблять твоего отца. Моя неприязнь к тебе — только наше дело. Помолчав, Дилюк лишь пожал плечами: — Ладно. Все? Внутри всколыхнулась волна детской обиды: — Тебе совсем безразлично, что я тебя ненавижу? — Секрет моего покоя прост — я знаю, что невиновен. А еще я знаю, что от тебя вреда нет. Диону снова накрыла волна неконтролируемой злости: — Не будет вреда?! Да я разрушу и твою винокурню и всю индустрию! Тот даже бровью не шевельнул: — Глупостями ты занимаешься, а не разрушаешь виноделие. — Да я… Дилюк глубоко вздохнул: — Диона, успокойся, но твои действия и правда глупые. Разве твоими коктейлями можно отвратить пьяниц? Ответить было нечего. Диона посмотрела на небо, наблюдая за мерцающими звездами, пока они не начали расплываться перед глазами. Щеки обожгло слезами, и она прошептала: — У меня ничего не получается. Ничего! Как бы я не старалась, им все равно нравится! Боль, обида и огорчение затопили гнев и чувство унижения. Плевать кому она выговорится. Это неважно. Дилюк молча слушал, пока она продолжала: — Если все будут думать, что вино отвратительно, то мой папа перестанет пить… и все станет как раньше, когда он учил меня стрелять и проводил со мной много времени… — Мне очень-очень жаль, Диона. — наконец, заговорил мужчина. — Я и не знал, что причина настолько серьезная. Но, поверь, я тоже стремлюсь к тому же, что и ты. От удивления девочка перестала плакать: — Ты? Но зачем тебе? В голосе Дилюка зазвучало презрение: — Мне отвратителен алкоголь. Он притупляет чувства, ослабляет бдительность и… не позволяет иногда сделать то, что правильно, — закончил он чуть тише. Диона резко повернула голову к нему, пристально заглядывая в глаза. Не то, чтоб это неожиданно… — Я слышала о подобном, — вынужденно признала она, — но не верю. Зачем тогда заниматься этой… отвратительной торговлей? — Странно, — задумчиво ответил тот, взглянув на луну, отразившуюся в зрачках и пляшущую на них искорками, — Странно, Диона, что ты хочешь уничтожить винокурню, но ничего не знаешь ни о ней, ни о том, почему в Мондштадте он так популярен. — Это разве так уж важно? — Чем больше информации ты получаешь о враге, тем легче его победить. Он и не заметит, как будет в твоих руках. Диона вздохнула: — Так может ты мне и расскажешь? Дилюк бросил на нее взгляд: — Могу. Но я хочу, чтоб ты запомнила. Меня. Здесь. Не. Было. Пару часов назад она бы с радостью подхватила эту идею, чтоб шантажировать потом. Но сейчас… Несмотря ни на что, он пошел спасти ее отца. А теперь говорит с ней. Это…невозможно. И поэтому она кивнула. — Тогда слушай… * * * Перед закатом в «Доле ангелов» достаточно тихо, люди только задумываются о том, где провести вечер — дома с женой или же в компании вина и ледяного взгляда хозяина. Выбор всегда был одинаковым, и заканчивался он тем, что их находили недовольные женщины и вели домой. — Господин Дилюк, значит вы хотели бы сегодня встать за стойку? Дилюк едва кивнул и соскользнул с барного стула на пол. — Ты же не против? — уточнил он, поправляя хвост на затылке, чтоб волосы плотнее держались. Чврльз замахал руками: — Ну что вы, господин. Конечно, мне выходной не повредит, хоть дома побуду. — Хочешь сказать, что я тебе мало выходных даю? — вскинул бровь Дилюк. Несмотря на ту маску, которую надел нынешний хозяин винокурни после возвращения домой, люди, помнящие его ребенком, не могли воспринимать ее всерьез и бояться Дилюка. Поэтому бармен только усмехнулся: — Разве я это говорил? Мне кажется, вы наоборот слишком много свободы мне даете. Скользя взглядом по пространству за стойкой в поисках беспорядка, Дилюк задумчиво бросил: — Возьму к сведению. Повисло молчание, в котором мужчина только переставлял стаканы и ингредиенты коктейлей так, как ему было удобнее, но Чарльз не спешил уходить. — Господин Дилюк, позвольте еще кое о чем поговорить. Даже не поднимая взгляд, тот позволил: — Говори. Слегка помявшись, Чарльз продолжил: — Мне кажется, после того как вы вернулись было бы правильно… позволить людям встретиться, чтоб вспомнить господина Крепуса. Наконец, хозяин винокурни сосредоточил на собеседнике проницательный взгляд: — Продолжай. Он пожал плечами: — Вот и все. Просто хотел знать ваше мнение на этот счет. Дилюк только кивнул: — Ладно. А как вы собирались, когда меня не было? Наступил максимально неловкий момент. — Никак, — признал бармен «Доли ангелов», — Аделинда в первые два года пыталась, но приходило не так много людей. Но вам же отказать не посмеют… Мужчина оборвал себя, увидев как тонкие бледные пальцы впились в край стойки настолько, что от нее пошел дым, а дерево слегка затрещало, будто в костре. — Кто б сомневался, — голос Дилюка остался все таким же невозмутимым. — Умер же всего лишь простой торгаш, как мне изволили напомнить в Ордо Фавониус. Чарльз покачал головой. Конечно, Дилюк не идиот, и доказать ему обратное — равно солгать. Сказать буквально нечего, но неловкость ситуации внезапно разрядила хлопнувшая дверь. — Эти пьяницы из Ордо Фавониус могут думать, что хотят, — зазвучал постоянно недовольный голос бармена «Кошкиного хвоста», и присутствующие резко посмотрели на нее, — но я буду барменом в этот день. Мой отец говорил, что господин Крепус был одним из добрейших людей, и мне нет причины ему не верить. Мужчины заговорили одновременно. — Диона?.. — изумленно поднял брови Чарльз. — Подслушивала, — полувопросительно, полуутвердительно выдохнул Дилюк, скрестив руки. Девочка проигнорировала эти высказывания: — Но это будет недешево. Дилюк фыркнул: — Диона, не знаю, заметила ли ты, но у меня есть бармен. И мне хватает того, что я плачу ему. К тому же… — усмехнулся он, — Мне не нужны неприятности с Маргаритой. — Боишься неприятностей? — презрительно сощурилась кецлайн. — А как же… той… ночью… — замедлила она голос, будто ожидая, когда Дилюк ее в ужасе прервет. Тот и бровью не пошевелил: — Шантажировать меня вздумала? А как тебе такое — в следующий раз я даже слушать не стану твои проблемы? Как тебе такое? — Да ты сам… Но Чарльз прервал ее: — Господин, я могу идти? Дилюк устало кивнул: — Конечно. В слелующий раз поговорим о том, что ты предложил. Едва дверь захлопнулась, мужчина резко посмотрел на девочку: — Зачем ты пришла, Диона? Та пожала плечами: — Посмотреть, правда ли то, что ты хочешь того же, что и я. — И ты думаешь, я тебе позволю? — А почему нет? Возникающую ссору погасили первые посетители. Они с изумлением воззрились на кецлайна. — Господин Дилюк, — полюбопытствовал рыцарь, — вы сегодня наняли Диону? Дилюк бросил взгляд на него, потом на усмехнувшуюся Диону и процедил сквозь зубы: — Да. Девочка, увидев, что при людях ей ничего не будет, решила добавить масла в огонь: — И конечно, я не могла отказать в просьбе. Алые глаза слегка сощурились, но лицо мужчины скоро снова стало дружелюбным. Легким жестом он пригласил ее за стойку и еле слышно прошипел, чтоб слышали только чуткие ушки кецлайна: — Платить тебе я за это не буду. — Еще посмотрим, — так же тихо произнесла она. Естественно, как и все интересное и необычное, слух о том, что господин Дилюк нанял Диону на вечер, хотя многие уже говорили о том, что знаменитая бармен соблазнилась более высоким заработком. Таверна была забита как никогда, но удивительно — все окружали не только Диону, работы хватало и на хозяина. А еще впервые за все время работы никто не смел даже прикоснуться к ней, не то что проверить уши на подлинность. А еще она с любопытством наблюдала за тем, как многие заказывают странный шипящий напиток. Самое удивительное, что от него ни капли не пахло алкоголем. Как и от многих напитков, которые Дилюк делал своими руками. Когда очередь немного разошлась, Диона не выдержала: — Что это такое? Дилюк еле заметно улыбнулся: — Мой способ борьбы с виноделием. А вот твой способ… — бросил он взгляд на странный набор ингредиентов, принесенных ею, — вызывает у меня тревогу. Я вижу, что людям нравится, но как? — Как бы я сама хотела знать! Может, и у тебя получится? Дилюк не успел ответить, как дверь снова открылась, пропуская человека, заставившего их обоих обреченно вздохнуть. — Добрый вечер, господин Дилюк, — промурлыкал Кейа, опускаясь на барный стул, — Здравствуй, Диона! Какая удивительная компания. — Тебе что? — резковато спросил Дилюк. Капитан кавалерии одарил его яркой улыбкой: — Пришел попробовать, что сможет наша дорогая Диона из твоего выбора. В глазах Дионы заплясали дьявольские огоньки и она необычайно любезно для себя промурлыкала: — Вы вовремя, капитан Кейа. Дилюк как раз хотел кое-чему научиться. Ведь правда? — перевела она взгляд с тайным посланием на мужчину. Дилюк его быстро понял и принял: — Конечно. Всегда был интересен секрет ее успеха. Кейа с любопытством поднял брови: — Что ж, посмотрим! Много времени не нужно было хозяину винокурни, чтоб быстро понять, что к чему. Легкое прикосновение, подсовывание заоблачного перчика или туманного цветка — и он все улавливал. — Мы же его отравим, — тихо произнес Дилюк в легкой тревоге. — Не должны. Если что — я смогу приготовить противоядие. А если и отравим — пить перестанет. Дилюк вздохнул: — Радикально. Наконец, они закончили, и Дилюк опустил перед Кейей стакан. Парень настороженно посмотрел на странную смесь, имеющую непонятную консистенцию голубоватого цвета. — Я хоть выживу? — Если что, — фыркнуд Дилюк, — если что, я тебя похороню с почестями. Тот рассмеялся: — Ну смотри. Я тебя доверяю. Усмешка Дилюка на секунду дрогнула, став теплее, но живой интерес никуда не делся. Уши Дионы от напряжения повернулись к парню. Первый же глоток вызвал незамедлительную реакцию — Кейа закашлялся и едва не упал со стула, привлекая всеобщее внимание. Наконец, задыхаясь, он выдавил: — Что… что это такое? Диона прикрыла ладонью усмешку: — То же самое, что я обычно тебе даю в «Кошкином хвосте». Только теперь я и Дилюка научила. Капитан кавалерии поднял слезящиеся от горечи и кашля глаза на брата: — Так себе из тебя ученик, господин Дилюк. Тот только скрестил руки на груди, пряча улыбку за волосами, но Диона вступилась: — А вот и неправда. Он в точности сделал как я. Дилюк подтолкнул стакан воды по барной стойке, на что Кейа настороженно нахмурился: — Это что? — Просто вода. А что ты ожидал? Девочка не могла не съехидничать: — Льда добавить? Парень закатил глаза: — Сам могу. Наконец, отдышавшись и выпив воды, Кейа подвел итог: — Господин Дилюк, ради Барбатоса, не зови больше Диону. Еще такой коктейль я не переживу. И тогда Диона не выдержала, прыснула от смеха и затем, не сдерживаясь, звонко рассмеялась. Кейа подхватил ее смех и перевел взгляд на Дилюка. Он отвернулся, но его плечи явно тряслись. Когда он обернулся в глазах еще скакали давно забытые озорные искорки.