Типы родителей «Аладдина»

— Родион, дрянной мальчишка, где тебя носило? — выругал Механикус возвратившегося из школы сына, тыча пальцем в свои наручные солнечные часы. С этими словами он продемонстрировал Родиону свиток, точная копия которого висела на стене у Родиона в комнате, гласящий: «Распорядок дня Родиона. 7.00 — 7.15 — подъем, утренний туалет. 7.15 — 7.35 — завтрак. 7.40 — 7.52 — дорога в школу. 8.00 — 13.00 — занятия в школе. 13.00 — 13.12 — дорога домой. 13.12 — 13.32 — санитарная обработка. 13.32 — 14.00 — обед. 14.00 — 16.00 — приготовление уроков. 16.00 — 17.00 — выполнение домашних обязанностей. 17.00 — 17.10 — полдник. 17.10 — 19.00 — выполнение домашних обязанностей. 19.00 — 19.20 — ужин. 19.20 — 20.00 — уборка комнаты, сбор рюкзака на завтра, выполнение домашних обязанностей. 20.00 — 21.30 — вечернее чтение. 21.30 — 21.40 — вечерний туалет, отбой.». — Уроки у тебя заканчиваются в час дня, плюс двенадцать минут на дорогу домой — ты должен был вернуться двадцать минут назад, пройти санитарную обработку и уже сидеть за столом и обедать! Выбиваешься из графика! Возмутительно! — Пап, представляешь, мы сегодня в школе на классном часу после уроков делали капсулу времени! — принялся рассказывать полный впечатлений Родион, пока отец на пороге дома тщательно проверял его коротко остриженные волосы на наличие вшей и блох и расчесывал их густым гребешком. Мальчик пребывал в настолько прекрасном расположении духа, что даже не обратил внимания на недовольство отца и оно ничуть не испортило ему настроение. — Мы все написали записки себе в будущем, чтобы потом открыть коробку с ними на выпускном! Поэтому я и задержался. — О, это здорово! — согласился Механикус, моментально сменив гнев на милость. — Помнится мне, я много лет назад тоже сделал капсулу времени, но только свою личную, и закопал ее в этом саду вон под тем деревом. Капсулы времени непременно должны быть личными, чтобы на то, что в нее положил ты, не перебрались микробы от того, что положили другие. — И давно ты закопал ее, пап? — задал вопрос Родион, в очередной раз удивившись способности бактерий выживать в замкнутом пространстве в течение столь долгого времени без света, воздуха и хоть какой-то пищи. — Конечно, давно. Сейчас бы я уже не стал ковыряться в грязи. Да и к тому же, когда я ее закапывал, это дерево было совсем молоденьким, почти саженцем, чуть выше меня. Эх, как время летит... — А можно ее выкопать? — Конечно, давай — все равно тебя теперь мыть нужно. Родиону вручили лопату и перчатки, и он, радостный, принялся энергично копать в указанном месте, и довольно быстро добрался до цилиндрической металлической емкости с закручивающейся крышкой. Затаив дыхание, мальчик не без усилий принялся откручивать крышку, резьба которой заржавела от времени. — Рычаг, осторожнее, ты же знаешь, как сложно отстирать ржавчину! — воскликнул Механикус. — Я хоть и обмазал эту коробку маслом перед тем, как зарыть ее, но за тридцать лет время ее не пощадило!

****

В недрах железной коробки обнаружились далекий от совершенства корабль в бутылке, впервые изготовленный Механикусом, самодельный мини-арбалет из прищепки, приклеенной к линейке, и куска резины, кораблик из половинки скорлупы грецкого ореха, приклеенной к ее донышку крошечной веточки с надетыми кусочком ткани, и многие, многие другие игрушки и средства развлечения, сооруженные из самых простых подручных материалов. Но что больше всего заинтересовало Родиона, так это тетради отца с чертежами и схемами всевозможных немыслимых конструкций. — А что это, папа? — поинтересовался Родион, ткнув пальцем в корявенький чертеж непонятно чего. — Это я мечтал изобрести механическое перо, которое бы само делало за меня уроки. — прояснил ситуацию Механикус. — Такое я хоть и не изобрел, но сейчас работаю над куда более практичным металлическим пером, которое бы не ломалось и не нуждалось в постоянной заточке, и внутрь которого можно было бы заливать чернила, чтобы можно было писать им где угодно, без чернильницы, и которое не ставило бы кляксы и не заставляло переписывать весь лист с самого начала. Перевернув страницу, Механикус продолжил рассказывать о том, что он мечтал изобрести, когда ему было столько же лет, сколько Родиону сейчас. — А это — летающие туфли на угольной тяге для того, чтобы быстрее всех бегать кроссы на физкультуре. Как сейчас ясно — вещь хорошая, вот только громоздкая — в таких вряд ли дойдешь до школьного двора, чтобы бегать кросс, а нести в руках тяжело, да и ожоги ног в ходе эксплуатации гарантированы. — Но все равно круто выглядит! — заметил Родион. — Так что хорошо, что у меня тогда не удалось сконструировать все это. — сделал вывод Механикус, как только записная книжка подошла к концу. — Это бы могло привести к катастрофическим последствиям. Одни вещи были очень опасными, а другие — не до конца продуманными. Стоящие чертежи я несколько изменил и доработал уже в другом блокноте, а этот зарыл в землю, чтобы потом с улыбкой вспомнить свои ранние годы и интересно провести с тобой время. А теперь время мытья! — Ладно, но только перед этим, раз уж мы заговорили о твоем, папа, прошлом, расскажи мне, пожалуйста, как ты познакомился с моей мамой! — Ну, это было еще в школе. У нас в тот день была физкультура, которую я ненавидел, а у параллельного класса, целиком состоявшего из девочек — домоводство. Их учительница вышла на спортивную площадку, где находились мы, и попросила одного из мальчиков ей помочь. Я, радуясь возможности законно откосить от физкультуры, вприпрыжку устремился за ней. — Здорово! — Потом я пришел к запоздалому выводу, что мальчик нужен ей для того, чтобы перенести какие-либо тяжести, а этого я физически сделать не мог, но после я успокоился при той мысли, что если бы той учительнице был нужен человек для таскания тяжестей, она бы немедленно отклонила мою кандидатуру в пользу более сильных ребят, которых у нас в классе хватало с избытком. — И что же тебя заставили делать? — поинтересовался Родион. — Как оказалось, ее ученицы приготовили в качестве домашнего задания кучу сладостей, которые надлежало попробовать, чтобы поставить каждой оценку, но сама учительница не могла этого сделать из-за предписания врача. В общем, мне крупно повезло — и физкультуру пропустил, и от души сладостей наелся. — Вот это действительно повезло! — Это точно! Там были и бисквиты, и кексы с изюмом, и вафли, и печенье, и корзиночки, а одна худенькая рыженькая девочка с волнистыми волосиками испекла заварные пирожные, которые мне очень понравились, больше всех остальных сладостей. Они были великолепны: нежное тесто, воздушный крем внутри и идеально ровный слой матовой и слегка прохладной глазури. Я такого не пробовал ни разу в жизни и был в восторге. Девочке поставили пять с плюсом, а я после сказал ей, как сильно мне понравилась ее кулинария, и попросил у нее остальные пирожные — она испекла около десятка, — но просто так она не собиралась их отдавать. — Еще бы — их, должно быть, было непросто готовить! И что же ты предложил маме? — поинтересовался Родион, который мысленно сопоставил внешние данные описываемой отцом девочки с изображением на большом настенном портрете с траурной черной ленточкой в углу, и мигом догадался, что к чему. — Я был лучшим учеником школы по всем предметам, кроме чертовой физкультуры, и потому эта девочка, зная, что меня ставят всей школе в пример из-за отличной учебы, предложила мне в обмен на ее эклеры сделать за нее домашку. Я эти условия принял, а заодно и узнал, что ее зовут Римма. Вот так мы и познакомились. Римма тоже была своего рода изобретателем — она сама придумала и воплотила в жизнь рецепт этих чудесных глазированных пирожных с кремом, которые почему-то называла эклерами, что означает «молния». — Может быть, потому, что съедаются молниеносно? — предположил Родион. — Вполне возможно. Все, довольно разговоров, марш мыться, есть и делать уроки!