Value

Джисон просыпается посреди ночи от странно-невыносимого желания пить. Бутылка возле кровати оказывается как на зло пустой, а постель рядом — холодной. Минхо нет. Электронный циферблат показывает всего полночь. Они легли спать не так уж давно, часа два назад. Джисон с тихим шуршанием ныряет ногами в мягкие домашние тапочки и ещё раз оглядывается. В комнате, освещенной только лунным светом из незакрытого с вечера окна, Минхо нет. В доме тоже тихо — никаких признаков того, что альфа просто мог встать попить воды или что-то такое. Джи нехотя выходит из спальни и всё-таки топает в сторону кухни. Пить всё ещё чертовски хочется. Но вдруг он замечает блекловатую полоску света из детской. Дверь в комнату приоткрыта достаточно, чтобы разглядеть детскую кроватку и стоящего над ней Минхо. Их сыну всего пару недель. Миндже совсем ещё малыш, способный только спать, а в свободное от сна время — плакать. Но сейчас маленький омежка не плачет, спокойно спит, мило дёргая носиком. Минхо нервно сжимает ладони в кулаки, заламывает пальцы, склоняет голову набок, как заинтересовавшийся кот, и просто смотрит. Молча наблюдает за тем, как спит их сын. Джисон находит это милым и совсем немного странным, просто потому что, черт, они — молодые родители, в их случае каждая минута сна важна, а Минхо просто... Просто занимается ничем. Джисон всё-таки остаётся наблюдать, так и не дойдя до кухни. И пить уже не хочется, как-то. Так и стоят: Джисон смотрит на Минхо, Минхо — на Миндже, а Миндже спит сладчайшим младенческим сном. Так продолжается минут пять, пока тишину не прорезает тонкий детский плач. Минхо вдруг испуганно дёргается, тут же тянет руки к малышу, но одергивает себя, нервно заламывая брови. Он что-то тараторит шепотом, пытается с ребенком договориться, успокоить как-то без какого-либо воздействия. В одном из порывов таких метаний Альфа оборачивается и замечает в дверном проёме Джисона, оперевшегося о косяк. Он смотрит на мужа так жалобно, с немой просьбой, что Джисон не может отказать. В руках папы Миндже быстро успокаивается, но спать явно не собирается. Джи кладет его обратно в кроватку, принимаясь что-то шаманить с детской смесью и водой из термоса, а заодно и интересуется у Минхо: — Что ты делал? — Просто смотрел. Минхо выглядит смущенным и пойманным на горячем, будто оправдывающимся, хоть ничего такого и не делал. Омега с этого тихонько хихикает, но такой ответ не находит подходящим. — Зачем? — Он просто... такой маленький. И.. прямо миниатюрный, я не знаю, — Минхо явно нервничает, будто боится, — Я боюсь, что если коснусь — он сломается. Да у меня рука размером, как все его тело! Джисон улыбается тепло, капает на руку смесь, проверяя температуру, и, убедившись, что малыш не обожжется, ставит бутылочку со смесью на тумбочку. — Покормишь? — без капли издёвки, только вечное душевное тепло в голосе. — Я не.. Я не умею, Джи. А если я его сломаю? Нет-нет-нет. Минхо отнекивается, но сам тянется к кроватке. Хочет. Хочет и рвется, но боится. И Джисон не может его за это осуждать. Он тоже боялся впервые взять на руки такого кроху. Но все складывается само. Они родители, они чувствуют, как правильно. Джисон поднимает заинтересованно рассматривающего родителей Миндже на руки и аккуратно передает Минхо. Тот напрягает, кажется все мышцы тела, но Джисон одним касанием к плечу говорит расслабиться. Это помогает. Вес ребенка на руках почти не чувствуется, но у Минхо будто становятся свинцовыми ноги. Он — отец. Он действительно отец и это никакой не сон, не галлюцинация, не его больная фантазия. Он отец, у него есть ребенок, совсем крохотный малыш, что в скором времени будет называть его исковерканым «атес» и лепетать что-то себе под нос. — Держи головку на локте, вот так, — Джисон поправляет здоровенную по сравнению с телом младенца руку альфы нежно, едва касаясь, и улыбается так тепло, что Минхо накрывает ещё больше. Он отец и муж. У него есть ребенок и прекрасный омега, всегда понимающий и поддерживающий, когда ему, казалось, сильному и независимому, тоже требуется помощь. — Предплечье вдоль тела и запястье под попу. Да, вот так. Видишь? Не страшно ведь? Альфа хочет сказать, что пиздец как страшно, но молчит, рассматривая маленькое личико, прижавшееся щечкой к его груди. Это странное теплое ощущение, сердце приятно ноет. Все ещё в голове бегущая строка. Он отец. Джисон улыбается солнечно, рассматривая развернувшуюся картину. Минхо с ребенком на руках выглядит до жути правильно, гармонично, будто это именно то, что ему нужно. — Во вторую руку бери бутылочку, — мурлычет Джи, — Чуть приподними локоть и корми. Здесь нет ничего сложного. Когда миниатюрные губки смыкаются вокруг соски, у Альфы загораются глаза. Он глупо улыбается и даже не чувствует как по щекам поочерёдно скатываются слезы. Он счастлив. Он по-настоящему счастлив держать на руках своего сына, целовать в лоб любящего мужа и быть для них опорой. Иногда поддержка и опора нужна ему самому, но его семья — люди, которые станут щитом, если понадобится. — Ты что, плачешь? — взвизгивает Джисон, поднимая голову мужа, чтобы тот посмотрел на него. Омега рукавом своей кофты вытирает мокрые следы на лице и заботливо целует мужа в нос, встречаясь с искрящимися темными глазами. Интимно. Это тот самый семейный интим, который когда-то давно казался альфе недостижимой высотой. — Спасибо тебе, — шепчет Минхо и снова опускает взгляд на сына. Все ещё не верится. — Глупый альфа, — хихикает Джисон и забирает из рук Минхо бутылочку, — он спит. Аккуратно переложи в кроватку и возвращайся в свою. Буду любить тебя. Минхо счастлив. У него есть любимый муж, маленький сын и своя семья. У Минхо есть все, чтобы быть тем, кем мечтал стать в далёком детстве.