Не называй игру любовью

      В четверг за завтраком господин Халис объявил, что в субботу на ужин к ним приедут гости, а именно: Нюкхет и какие-то её друзья. Пожилой мужчина также сказал, что очень соскучился по дочери и хочет также познакомиться с людьми, в чьём доме она гостит.       Конечно, никто в доме был не рад известию о том, что Нюкхет вернётся, да ещё и с неизвестными людьми в придачу. Но никто бы не осмелился спорить с главой особняка, ведь его воля — закон. Однако Кайя был крайне раздражён этим известием. Он, в отличие от остальных, прекрасно понимал, с кем именно приедет его мать. Кайя не хотел, чтобы Шехмуз и Пырыл приезжали в особняк на ужин, так как разговор с ними может затронуть неудобные темы или прошлое.

***

      Как и было назначено, в субботу вечером все жители особняка собрались в просторной гостиной. Нельзя сказать, что кто-либо был доволен этим «званым ужином», но никто не посмел бы и рта раскрыть. Зато появился отличный повод собраться всей семьёй, а кому-то и начать плести свои интрижки и строить козни…       Нельзя не отметить, что Корханы готовились к любому светскому вечеру, и их стиль и наряды всегда были подобраны идеально. Конечно же, как и всегда, самой яркой и привлекательной была Ифакат. Её образ был сдержанным и изысканным. В этот вечер на ней было тёмное платье до колен. Низ платья в стиле юбки-карандаш, а верхняя часть походила на лёгкую блузку с глубоким декольте. Волосы женщины собраны в небольшой, но аккуратный пучок. Едва заметный макияж, который украшал её аристократические черты лица, а главной изюминкой макияжа стал акцент на губы. В ней будто бы сошлись все задатки светской леди.       Асуман, одетая в строгий тёмно-синий костюм, казалась очень серьёзной женщиной. Её волосы были собраны сзади в пучок, а лицо украшал сдержанный макияж. Высокие каблуки, идеальная осанка и серьёзное лицо создавали образ настоящей бизнес-леди. Однако добрые, искренние глаза девушки говорили о её истинной добродушности.       Гюльгюн сегодня являлась воплощением ангела. Её белоснежное свободное платье подчёркивало фигуру женщины. Образ дополнился золотистой подвеской и серьгами из тёмного сапфира. Светлые волосы женщины были аккуратно уложены. Едва заметный макияж только умилял лицо женщины. Её приветливая, белоснежная улыбка прекрасно вписывалась в созданный образ. Она была поистине светлым ангелом.       Такого же нельзя сказать о муже и сыне Гюльгюн. Оба выглядели деловито, облачённые в рубашки и чёрные костюмы. Но Орхан с его вечно отсутствующим выражением лица и потерянным видом не создавал образ деловитого человека. А Ферит и вовсе был слишком угрюм, вечно поправлял свой галстук, чем показывал явное раздражение, и всё время посматривал на часы.       Но больше всех в этот вечер волновалась Суна. Девушка хотела выглядеть очень красиво и как следует невестке Корханов. Она надела голубое платье, которое открывало длинные ноги девушки. Платье, сшитое из дорогого шёлка, буквально ласкало её кожу. Оно аккуратно и изящно сидело на талии девушки, подчёркивая её. Волосы Суны изящными локонами ложились на плечи. Лёгкий макияж с акцентом на глаза подчёркивал нежные черты лица девушки.       Кайя, как всегда, следовал своему стилю: чёрная рубашка, расстёгнутая на несколько верхних пуговиц, свободный тёмный костюм, несколько серебряных цепей на шее, небольшой хаос на голове. Да, Кайя не создавал деловой образ, но выглядел стильно и так маняще. Всё его внимание было предназначено только одной женщине — Суне, от которой он никак не мог отвести взгляда.       Ровно в семь часов вечера гости пожаловали в дом и зашли через парадную дверь. Вся семья Корхан во главе с Кайёй и Суной встали, чтобы поприветствовать их. Нюкхет, Шехмуз, Пырыл, Зеррин чинно вошли в гостиную.       Корханы не спешили первыми приветствовать Нюкхет и её друзей, в то время как Шехмуз тут же заметил Кайю, подошёл к нему, обнял и по-отечески похлопал по плечу.       — Кайя, парень, поздравляю! Мама сказала, что ты женился, — весело начал разговор мужчина.       — Спасибо, дядя Шехмуз, — улыбнулся Кайя, притягивая супругу ближе. — Познакомьтесь, это моя жена — Суна Сонмез.       Она протянула мужчине руку. Шехмуз в ответ взял её за руку и абсолютно без стеснения притянул и приобнял со словами:       — Добро пожаловать в семью, доченька.       Когда Пырыл услышала эти слова, то еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Она не любила судить человека, не узнав его лично, и явно не разделяла такого тёплого отношения отца. Однако то, при каких обстоятельствах Кайя женился на этой девушке, поселяли в её голове сомнения насчёт моральных устоев Суны.       Суна вновь встала рядом с мужем, демонстративно взяв его за руку и переплетая их пальцы. А Нюкхет сжала руки в кулаки.       — Кайя, я никогда не сомневался в твоём вкусе. Но расскажи, где ты отхватил такую красавицу?       Молодожёны смущённо переглянулись.       — Судьба так распорядилась, господин Шехмуз. Судьба свела нас вместе, — с улыбкой ответил Кайя.       Ифакат еле сдержала ухмылку. Неужели её второе имя «Судьба»? Как иронично.       — В таком случае, вам нужно держаться вместе во что бы то ни стало, — подытожил Шехмуз. — По собственному опыту скажу вам: не отрекайтесь друг от друга из-за какой-либо обиды или ссоры. Любите всегда и при любых обстоятельствах. Желаю вам счастья, долгой жизни и побольше детишек.       — Ну, ну, — подала голос Нюкхет. — Ещё рано для детишек. Они ведь должны узнать друг друга. Не так ли, Кайя? А ещё у семьи могут быть свои планы, которые ещё нужно претворить в жизнь. Да, Суна? Ты ведь прекрасно об этом знаешь.       Кайя стиснул зубы от злости. Глаза горели недобрым огнём. Корханы переглянулись между собой.       — Кайя, — прозвучал голос Ифакат, — может, вы и с нами поделитесь о ваших будущих планах? Просто всем стало так интересно, о чём говорит наша дорогая Нюкхет.       Взяв себя в руки, мужчина обернулся к Ифакат.       — Госпожа Ифакат, — улыбаясь, сказал Кайя, — моя мама лишь имеет в виду, что мы с Суной недавно поженились и нам нужно пожить для себя. Видите ли, моя мама не «самая обычная».       Он намеренно подчеркнул это слово, глядя в глаза матери. Нюкхет не ожидала таких слов от него и застыла на месте с шокированным выражением лица.       — Она не требует внуков в первый же год брака, как другие мамы.       Воцарилась неловкая тишина. Но тут послышался стук трости по паркету.       — Доброго вечера, уважаемые гости. Рад, что вы пришли, — громко произнёс господин Халис.       — Отец, — сказала Нюкхет, быстро подходя и обнимая его. — Как же я соскучилась по тебе!       На этот раз была очередь Ифакат закатывать глаза.       — Я тоже, доченька. Я тоже, — ответил пожилой мужчина. — Ты не познакомишь нас?       — Конечно! Шехмуз, — сказала Нюкхет, лучезарно улыбаясь, — мой давний друг. Наши мамы были лучшими подругами. К тому же, мы учились в Турции в одном колледже, ещё до переезда в Англию.       — Здравствуйте, — Шехмуз подал руку господину Халису. — Всегда хотел познакомиться с отцом Нюкхет, со знаменитым Халисом-агой.       В его словах явно был двойной смысл. Пожилой мужчина это уловил и пожал руку в ответ с короткой улыбкой.       Потом Нюкхет взяла за руку другую женщину.       — Зеррин — сестра Шехмуза. Она также училась в нашем колледже, младше на курс. А это дочь Шехмуза — Пырыл.       Зеррин и Пырыл тоже поздоровались и приветливо улыбнулись.       — Прошу к столу, — сказал господин Халис и прошёл вперёд. За ним последовали все члены семьи и гости.       Госпожа Шефика хорошенько постаралась в этот раз. Стол, за которым обычно проводились приёмы пищи семейства Корхан, выглядел роскошно. Несколько мясных блюд, всевозможные салаты, фрукты, закусочные ассорти, алкогольные и безалкогольные напитки — чего только не было. Стол, переполненный блюдами, дополняла белая скатерть, расшитая золотом, и столовые приборы с позолотой.       Напряжённая атмосфера немного развеялась за столом. Во время ужина велись общие разговоры на бытовые темы. Господин Халис хотел больше узнать о друзьях Нюкхет.       — Моя мама была самой близкой подругой госпожи Несрин, — рассказывал Шехмуз. — Какая была женщина! Истинный ангел!       Когда Шехмуз говорил эти слова, Нюкхет и Зеррин даже прослезились. Кайя понурил голову. Воспоминания о любимой бабушке были очень болезненными для него. Пырыл заметила, как Суна взяла его за руку, таким образом выражая свою поддержку и сочувствие. Выражение лица Халиса стало жёстче.       — После того, как они с Нюкхет уехали в Англию, мы потеряли с ними связь. У мамы был лишь телефон Несрин-ханым. Но вы сами понимаете, как в то время было сложно позвонить в другую страну, а поехать и вовсе не было возможности.       — Да, были времена, — подтвердил Орхан. — Прошу прощения за нескромный вопрос. А чем вы занимаетесь? Я имею в виду ваш бизнес.       — У меня завод по производству кабеля, основанный ещё в 1997 году. В основном работаем с государственным сектором и, соответственно, с государственными проектами. Может слышали о ISS KABLO.       — ISS KABLO? — в глазах господина Халиса проявился неподдельный интерес. — Конечно же, я слышал. Так вы и есть тот самый Шехмуз Шахин?       — Большая честь познакомиться с вами лично, — улыбнулся Орхан гостю.       — Спасибо. И мне приятно познакомиться с семьёй Нюкхет.       Они немного обсудили бизнес, общих знакомых и новые проекты.       — Расскажите, как вы потом встретились с Нюкхет и Кайёй, — попросила Гюльгюн. — Как вы их нашли?       — Когда я совершал свою первую рабочую поездку в Англию, я позвонил Несрин-ханым и предупредил, что приеду. Помню, когда она открыла мне дверь… Если бы не её глаза и та лучезарная улыбка, то я бы её не узнал, — грустным голосом сказал Шехмуз. — Она слишком изменилась. Было понятно, что женщина многое пережила и ей было тяжело.       Кайя презрительно посмотрел на деда и ожидал увидеть хоть какие-то эмоции на его лице. Однако Халис сидел с невозмутимым видом.       — Но какое же счастье было видеть её спустя столько лет. Ведь она была мне как вторая мама.       — Да упокоит Аллах её душу, — сказала Зеррин.       — Аминь! — в один голос сказали Кайя, Нюкхет и Шехмуз.       — Я была ещё совсем маленькой, когда она катала нас на своей машине. Помню, как мы, бывшие ещё совсем детьми, сидели на заднем сидении, ели мороженое и на скорости ехали по набережной. Строили палатки на открытом воздухе… Такие приятные воспоминания… — вспоминала Зеррин.       — На моё шестнадцатилетие она подарила мне музыкальный проигрыватель. Даже спустя столько лет могу с уверенностью сказать, что это самый лучший и самый приятный подарок в моей жизни, — сообщил Шехмуз.       — А я ещё принесла пластинку Bonnie M, и мы зажигали по вечерам, — весело сказала Нюкхет.       Халис снова молчал, будто бы вовсе не был знаком с Несрин. Кайю страшно злило такое безразличие, но он старался держать себя в руках. Суна, почувствовав как напряжён супруг, погладила его руку.       — А сколько лет тогда было Кайе? Каким он был, когда вы его впервые увидели? — спросила Суна.       — Да, да… Ведь всем так интересно, — саркастично подал голос Ферит.       Кайя прикрыл глаза, нервно и тяжело выдыхая. Суна провела рукой по его колену, успокаивая.       Пырыл посмотрела на этого угрюмого парня. Хотя она так и не простила Кайе его проступок, но ни в коем случае не позволит так обесценивать его. Ведь она когда-то сама была свидетелем всему. Хотя и не понимала всего этого.       — Что ж, в таком случае, молодой человек, — сказал Шехмуз, указывая на Ферита, — я расскажу вам про вашего кузена. Ему, наверное, было лет тринадцать. Он был обычным тощим подростком. Кайя прибежал домой, неся огромные пакеты с продуктами. И явно не ожидал нас увидеть, не так ли?       Кайя лишь кивнул.       — Госпожа Несрин очень сильно любила его и говорила, что Кайя — её радость. В тот сложный для его бабашки период времени он учился, готовил еду, убирал дома, ухаживал за бабушкой, оплачивал счета за квартиру и не только, даже успевал подрабатывать. В общем, Кайя стал «мужчиной», взяв на себя все обязанности.       — Я помню, как он заботился о своей бабушке. Тётя тогда очень болела, а Кайя всё делал за неё. Всё повторял «Тебе нужен покой. Тебе нужен покой», — сказала Пырыл.       Кайя благодарно улыбнулся Пырыл. И она также ответила на его улыбку.       — Мы и сами свидетели тому, как он относится к женщинам. В особенности к своей матери, — поддержала Асуман. — Думаю, Суне очень повезло с мужем.       Суна и Кайя смущённо переглянулись. И в этом коротком взгляде было столько нежности. Пырыл была удивлена. Неужели Кайя не притворяется и испытывает к Суне подлинные чувства?       — Господин Шехмуз, это похвально. Какой заботливый парень Кайя! Вы говорили, что он был с бабушкой и ухаживал за ней. А где всё это время была госпожа Нюкхет? — спросила Ифакат.       Воцарилась неловкая пауза со стороны Шехмуза, которая насторожила Ифакат. Именно этого вопроса и боялся Кайя.       — Дорогая, всем женщинам время от времени нужен отдых, восстановление сил, не так ли? — спасла ситуацию Зеррин. — Нюкхет в то время жила у меня, в Тоскане. Замечательное было время.       — Да, да, — быстро подтвердила Нюкхет. — Мне никогда не забыть тот период…       Лишь гости и Кайя знали, что это было ложью.       — В Тоскане? — воодушевлённо спросила Гюльгюн. — Это просто моя мечта! Я так хотела бы тоже там пожить, хотя бы месяц…       Суна тихо обратилась к Кайе:       — Ты никогда не рассказывал мне про своё детство. Мне вдруг стало очень интересно.       — Когда-нибудь обязательно расскажу, — ответил Кайя и быстро поцеловал её в щеку.       Суна обратила внимание, как Пырыл смотрит на них. Она сразу заметила её странные взгляды. Что происходит между Пырыл и Кайёй? Дружба? Или, может быть, нечто большее, чем просто дружба?..       После ужина все вышли на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Вид отсюда был просто потрясающим. Суна шла под руку с Кайёй, который поддерживал её. Новые туфли оказались совершенно неудобными. Нюкхет, шедшая под руку с отцом и Шехмузом одновременно, бросала раздражённые взгляды на сына и невестку.       Вернувшись в дом, было решено перейти в гостевую часть зала, где всем предложили кофе. Суна немного задержалась, просматривая сообщения в телефоне. Она всё ещё беспокоилась за сестру и надеялась, что Сейран напишет хоть что-то. Но, к сожалению, индикатор уведомлений на телефоне не показывал ни одного нового входящего сообщения. Суна последовала назад и, вернувшись, увидела картину, которая повергла её в шок. Пырыл и Кайя сидят рядом и мило о чём-то разговаривают. Ну уж нет! Ей надоела эта девушка и её постоянное присутствие рядом с Кайёй. Суна демонстративно села между ними, отодвинув Пырыл.       Вскоре мужчины и женщины разделились и сели по отдельности. Женщины продолжили обсуждать путешествия, а мужчины политику. Гости разошлись ближе к полуночи.

***

      Благодаря долгим уговорам Нюкхет согласилась переночевать в особняке где-то два-три дня. При первой же возможности она ушла в свою комнату. Заперев за собой дверь, женщина обернулась к длинному зеркалу, прислонённому к стене.       — Ну что? Ты довольна? — раздражённо спросила она своё отражение, уперев руки в боки.       — Что опять не так? — задало вопрос отражение.       — Что не так?! Ты шутишь? Эта змея настроила моего собственного сына против меня, родной матери! У меня «не совсем обычная мама»? Мой сынок никогда бы такого не сказал! Эта дура говорит моему сыну всякие гадости обо мне.       Как раз в это время Ифакат направлялась в свою комнату. Однако, когда она проходила мимо комнаты Нюкхет, то резко остановилась: её привлекли громкие разговоры, слышимые за дверью. Она тихо, осторожно, почти на цыпочках подкралась к двери прислонилась к ней ухом. Судя по голосам, спорили две женщины. Но как такое может быть? Нюкхет ведь должна быть одна в комнате… Или нет?       — Ты преувеличиваешь, — сказала женщина милым, примирительным голосом. — Разве не видела, как они обнимались и смотрели друг на друга? Им явно хорошо вместе. Возможно, они начинают влюбляться друг в друга. Ты разве не желаешь счастья своему сыну? Сегодня вечером он выглядел действительно счастливым.       Разговор явно был о Кайе и Суне. Ифакат просто ликовала, ведь наконец ей удалось вывести из себя Нюкхет.       — Только не с ней! Не позволю! Эта неудачница не принесёт моему сыну счастья. Мне нужно во что бы то ни стало развести их. Я не могу потерять сына.       — Что ты говоришь! Ты и не потеряла его. Наоборот, приобрела ещё и дочку…       — Всё, замолчи, я устала и иду спать! Выключи свет.       Голоса замолкли, и Ифакат с озадаченным видом направилась в свою комнату. Кто это был в комнате Нюкхет? Гости ушли, а ни с кем из домочадцев она явно не смогла бы так разговаривать. Ифакат позвонила Абидину, чтобы убедиттся в том, что все гости покинули дом и никто больше не приходил. Глава охраны Корханов подтвердил её предположения.       Так что это всё-таки было? Она с самого начала знала, что у Нюкхет и Кайи есть секрет, какая-то тайна, что они так тщательно берегут. Но, как говорится, всё тайное когда-то становится явным. Рано или поздно Ифакат обязательно доберётся до правды. Не важно, с помощью Суны или даже сама.

***

      Ифакат уже закончила водные процедуры, была одета в спальный комплект и собиралась отойти ко сну, когда в дверь осторожно постучали. Накинув сатиновый халат, она пошла открывать дверь. За дверью стоял никто иной, как Орхан. Она впустила его. Как только дверь за ним закрылась, они начали страстно целоваться. Удивительно, как ещё не угасла страсть между ними спустя столько лет?       Через некоторое время они наконец оторвались друг от друга, и Ифакат прижала руку к его груди, останавливая.       — Нам нужно поговорить.       — Сейчас? — спросил он.       — Да, Орхан, — ответила женщина, освобождаясь от объятий. — Наш план сработает? Как там Кайя? Ты справишься с ним?       Орхан присел на стул у трюмо.       — Мне неприятно признавать как отцу, но Кайя более толковый и талантливый, чем Ферит. Он мне часто напоминает Фуата. Поразительно. Они ни разу не встречались, но характеры так похожи, — тихо, с толикой грусти произносит Орхан.       — То есть, ты хочешь сказать, что с ним нужно держать ухо востро? Ты уверен, что Кайя не разрушит наши планы?       — Ифакат, это ты решила пойти на такой риск. Если мы действительно хотим взять опекунство над стариком и иметь полное право на распоряжение его имуществом, то, по моему мнению, Кайя не лучший выбор для этой цели.       — Орхан, послушай меня, я повторю ещё раз. Для получения опекунства нужно согласие всех или большинства членов семьи. Сейчас наша основная задача — привлечь на нашу сторону больше «родственников». Но Кайя до последнего не должен знать, что именно мы с тобой замышляем. Как только мы получим опекунство и отправим старика в дом престарелых, нашей главной проблемой станет Ферит. Тут-то Кайя нам и понадобится как второй внук.       — Знаю, знаю. Ты права. Только парень не так прост. Мне потребуется время, чтобы получить его полное доверие, усыпить его бдительность.       — Сколько времени? — спрашивает Ифакат.       — Полгода. А может и больше, — честно отвечает Орхан. — Парень очень внимательный, кроме того, не доверяет никому. Он даже не подтверждает и не подписывает ни один документ, полностью не прочитав его.       — Тогда ты прав, — соглашается Ифакат. — Наберёмся терпения. Тебе придётся показать себя любящим и заботливым дядей.       — Да, конечно. А что Суна?       — Эта глупая курица, похоже, вскружила ему голову. Но не думаю, что она стремится подарить внука этой семье.       — Да какая разница, — говорит Орхан. — Скоро родится внук, наследник. Эти Сонмезы заведомо опоздали.       — Она хотя бы может забеременеть… Хорошо, тебе пора идти, — подходя к двери, говорит Ифакат.       Орхан вновь целует её.       — Жестокая женщина. Снова не позволяешь мне тут переночевать.       Ифакат игриво выталкивает его за дверь.

***

      Зайдя в их с Кайёй общую комнату, Суна включает торшер и сразу же садится на диван. К сожалению, по неосторожности она натёрла ноги сразу в нескольких местах. Кайя, который шёл за женой, закрывает дверь и сразу же направляется к ней.       — Ай! Как же болят ноги… Больше никогда не надену эти туфли! — жалуется Суна.       Кайя садится у её ног и нежно берёт левую ногу, потихоньку снимая туфлю.       — Ничего. Сейчас помассируем, и к утру всё пройдет.       — Кайя, не надо…       Внезапно Суна замирает. Животный ужас читается в её глазах, тело мигом застывает, будто каменеет. Только не это, только не ноги! ОН снимает обувь… Влажные, толстые, вечно потные пальцы, кривая улыбка, противный смех, безумный взгляд… Всё это вдруг проносится в её голове. Суна начинает задыхаться. Девушка нервно хватается за горло, вся трясётся. Ей душно, плохо, ужасно…       — Господи, Суна, — испуганно зовёт Кайя, подсев к ней и взяв за плечи. — Суна!       — Я… — голос теряется где-то в связках, девушка не может вымолвить ни слова.       Дыхание становится прерывистым, а потом всё быстрее, быстрее, быстрее…       «Паническая атака!» проносится в голове Кайи. К сожалению, Кайя не раз становился невольным свидетелем этого недуга, поэтому знал, что нужно делать.       — Суна! — твёрдым голосом зовёт Кайя, взяв её напряжённые, трясущиеся руки в свои. — Суна, прошу, посмотри на меня.       Жена смотрит на него беспомощным взглядом. Кайя видит её слёзы, всю боль и страх в глазах. И понимает, что должен помочь ей.       — Суна, тебе нужно контролировать своё дыхание, хорошо? — говорит мужчина спокойным голосом. — Мы будем сейчас считать вместе, ладно?       Суна, задыхаясь, кивает.       — Раз. Два. Три.       Суна раскачивается при каждой цифре.       — Четыре.       Она выглядит такой бледной, беспомощной, потерянной, как маленькая испуганная девочка. Кайя, как муж, хочет обнять её, защитить, успокоить, но боится перейти грань.       Слёзы по прежнему непрерывным потоком стекают по щекам. Кайя смотрит ей в глаза и так же спокойно продолжает считать.       — Пять, шесть.       — … ш-ш-шесть…       Суна всё ещё дрожит, но дыхание начинает замедляться. Мужчина немного успокаивается.       — Семь, восемь.       — С-с-семь… В-в-восемь, — дрожащим голосом повторяет Суна.       Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, показывая девушке как дышать. Они делают вместе несколько вдохов и выдохов.       — Девять.       — Д-девять.       Вместе они справились. Суна постепенно успокаивается, хотя руки и губы всё ещё дрожат. Он замечает в её глазах страх, горе, растерянность, поэтому старается оказать максимальную поддержку.       — Суна, — ласково говорит Кайя, глядя ей в глаза. — Всё хорошо. Я рядом.       Суна сжимает губы, пытаясь держать себя в руках и не расплакаться снова. А Кайя медленно притягивает её в свои объятия. Он аккуратно поднимает жену на руки и усаживает себе на колени. Суна не возражает и, удобно устроившись на его коленях, кладёт голову на правое плечо мужа. Руки Кайи нежно обвивают её талию.       — Кайя, — тихо зовёт девушка, утыкаясь лицом в его рубашку. Она чувствует слабость — как эмоциональную, так и физическую.       Он целует её в макушку несколько раз, гладя при этом её волосы.       — Десять, — дрожащим голосом произносит Суна последнее число.       Девушка не выдерживает и вновь тихо плачет.       — Прости меня, прости, прости… — повторяет Суна.       — Шшшш… Всё хорошо. Ты в безопасности.       Он снова целует её в висок и гладит по спине. Они медленно раскачиваются из стороны в сторону, не отпуская друг друга ни на секунду. Так проходит около десяти минут. Кайя крепко обнимает Суну, пока не чувствует, что её тело полностью расслабилось.       — Ты расскажешь мне? — просит Кайя.       Несколько секунд девушка сомневается, потому что не уверена, что её муж примет такую неприятную историю и посчитает девушку грязной. Но потом, подняв голову и встретившись с его прямым взглядом, Суна всё же решается рассказать о том, что давно гложет её.       — Ты же знаешь, как относится к нам отец? Я имею в виду к нам с Сейран, — произнесла девушка, замечая лёгкий кивок с его стороны. — Он не любит нас, нет. Отец всегда видел в нас лишь выгоду. Мы с Сейран — лишь товар, который можно выгодно продать. Не уверена, что он в принципе способен на проявление каких-либо тёплых чувств, тем более по отношению к женскому полу. И знаешь, я с уверенностью могу сказать, что у меня было очень тяжёлое детство… Никому бы не пожелала такого…       Кайя выжидающе смотрит на неё.       — С самого детства отец относился к нам с сестрой очень строго. Он мог побить даже за малейшую провинность, наказать меня с Сейран за всё, что угодно. По любому поводу — ослушалась, не подчинилась вовремя, разлила чай, не так посмотрела… Причину он всегда находил. Тётя тоже никогда нас не поддерживала и всегда была за жёсткую дисциплину, поэтому никогда ничего не говорила против. А мама… Мама у меня слабая женщина, тоже подвергалась гневу этого человека. Она любит нас, но всегда слишком боялась противостоять, опасаясь, что вместо нас изобьют её. Очень часто отец бил нас при ней. Конечно, мама не то, что заступиться — даже сказать не смела ничего мужу, боясь, что она будет следующей. Хотя нет, было несколько раз, когда она пыталась перечить отцу. Но в такие моменты она защищала только Сейран. Мама была готова вынести побои ради Сейран, но никогда не была готова сделать того же самого ради меня… И только после моих «наказаний» мама приходила, любяще гладила по голове, вытирала слёзы и обнимала…       Одинокая слезинка упала на рубашку Кайи. Он осторожно вытер пальцем дорожку слезы с её щёки. Мужчина молчал, ожидая продолжения её рассказа, хотя и готовился к худшему исходу.       — Как я уже говорила, мы с сестрой в его глазах всегда были ничем, так как мы родились не мальчиками, а значит не могли продолжить род и были «недостойными» отца. Зато нас можно было удачно выдать замуж. В первый раз он хотел выдать меня за старика, вдовца. Но, к счастью, Сейран и Ферит пришли на помощь и спасли меня. Отец был в бешенстве. А два года назад он насильно выдал меня замуж. Он продал нас с Сейран этой семье, — сказала Суна, погружаясь в ужасные воспоминания. — Тот мужчина, как и, впрочем, вся его семейка — настоящие психопаты. Жизнь в том доме была ужасной: что ни день, то настоящий ад, — её глаза бегали по его лицу, потому что Суна просто не знала, куда себя деть. — Мы с Сейран выживали там, но у неё был шанс и она могла сбежать. Но не я. Мной всегда жертвовали. Никогда не забуду тот день, когда отец и тётя обманом вернули меня в тот дом.       Суна начала тихо плакать.       — Помню, как стояла на коленях и умоляла не оставлять меня там. Я готова была на всё, даже умереть, лишь бы больше никогда не оставаться там. Но кто бы послушал жалкую Суну? Отец лишь кричал на меня, бил по лицу и в очередной раз говорил, что я позор семьи. А тётя всё твердила, что это мой долг и я обязана вернуться, да и вовсе не смею сопротивляться. Они просто оставили меня там и ушли.       Кайя снова прижал её к себе, целуя в лоб.       — Что он сделал? Твой бывший муж. Он причинил вред тебе? — осторожно спросил Сонмез, опасаясь своего вопроса.       — Мне бы не хотелось говорить об этом, — сиплым голосом ответила девушка. — Я не могу… Физически он ничего не сделал со мной — всё было намного хуже.       Кайя облегчённо выдохнул, понимая, что к ней не применяли физического насилия, но тут же напрягся после последней фразы девушки.       — Расскажи, — настойчиво сказал Кайя, посмотрев ей в глаза.       Суне было стыдно и неудобно говорить об этом. До сих пор никто так и не спросил её о случившемся — ни сестра, ни мама. Они делали вид, что ничего не произошло, что Суна вернулась из какого-то санатория и с ней всё в порядке. Конечно, девушка не посмела бы плакать при всех и первой начать разговор о таких вещах. Однако Суне в глубине души хотелось поделиться с кем-то пережитым, избавиться от той тяжести на сердце, что она носила на себе всё это время непосильным грузом. И она не смогла молчать, когда он так обеспокоенно смотрел на неё.       — Как бы объяснить… — вздохнула девушка, побагровев. — Мой бывший муж был весьма одержим моими ногами… Он любил снимать мои туфли, обнюхивать их, массировать мои ноги… А в моменты сильного возбуждения он облизывал и посасывал пальцы ног. Мне было одновременно страшно и противно. Я в это время лежала и представляла, что это происходит не со мной. После того, как он заканчивал терзать мои ноги, я слышала, как он расстёгивал свои брюки и начинал двигать рукой… С этим он не затягивал… Проходило буквально несколько минут, и я чувствовала, как что-то влажное капало на мои пальцы, лодыжки… Я не могу передать, какой грязной и испорченной я себя чувствовала в те моменты. Морально изнасилованной. Это продолжалось около года.       Последние слова она почти прошептала. Она сгорала от стыда и облегчения одновременно. Суна никогда и никому об этом не рассказывала.       — Господи, Суна…       Лицо Кайи было искажено огромной болью, глубочайшим сочувствием и сожалением. Он прижал её к своей груди, обнимая за плечи.       — Больной ублюдок! — рыкнул Кайя. — Я бы убил его, если бы увидел.       — Это была плата за то, чтобы не заниматься с ним сексом. Я выбрала меньшее из зол. Мне повезло, что он не настаивал на большем, — тихо продолжила Суна, смотря в одну точку.       — Как ты ушла от него?       — Саффет был психически больным человеком. Во время одного из приступов он по неосторожности убил человека. Его поместили в психиатрическую клинику. Очень надолго. Только так я смогла развестись и уйти от него.       — Я никогда не доверял твоему отцу, и скептически отношусь к нравоучениям тётки. Но на данный момент я испытываю мягко говоря глубокую неприязнь к твоей семье.       Подняв её лицо за подбородок, он посмотрел ей в глаза.       — Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что. Если захочешь увидеть свою семью — сестру, маму — не иди в родительский дом одна. Только со мной. И никогда больше не оставайся со своим отцом наедине. Как я понял, он очень мстительный и жестокий. Но отныне тебе нечего бояться. Я всегда буду защищать тебя. Не хочу, чтобы он поднимал на тебя руку или мучал. Тем более из-за меня.       Суна взяла его лицо в свои руки и крепко поцеловала в губы. Прислонившись лбом к его лбу, она сказала кое-что ещё.       — Спасибо. Обещаю, что не пойду туда одна. Только с тобой.       Они просидели, почти интимно соприкасаясь лбами и носами, застыв в одной позе, примерно несколько минут. Через некоторое время Суна призналась ещё кое в чём.       — Знаешь, он меня уже однажды наказал из-за тебя. Несколько раз ударил ремнём по рукам.       Кайя отстранился и вопросительно посмотрел на жену.       — По тем рукам, которые ласкали твоё лицо в наш первый поцелуй, — закончила Суна.       Кайя с сожалением посмотрел на Суну и, взяв ту самую правую руку, нежно, трепетно поцеловал ладонь. Потом прижал к своей щеке, и они вновь нежно поцеловались. Как в тот самый первый раз.       Они молча посидели так ещё некоторое время.       — Кайя, а ты расскажешь мне о себе, о своём детстве, о своей жизни? — спросила Суна, гладя его по волосам.       — Когда-нибудь, — вздохнул мужчина. — Обязательно. Но не сейчас.

***

      Утром, сразу же после завтрака, Нюкхет немедля удалилась в свою комнату. Раздражению и злости женщины не было предела. Немудрено, ведь ей каждый день приходилось видеть, как эта мерзавка Суна вечно лживо улыбается и ластится к её сыну. С самого первого дня интуиция подсказывала женщине, что эта девушка создаст ей много проблем. И Нюкхет не ошибалась. Её так раздражала эта девка, что сил не было терпеть.       Зато вчера Нюкхет смогла нанести сокрушительный удар сыну. Кайя увидел, как она близка с Шехмузом. Во время ужина они с ним много шутили, улыбались и вели задушевные беседы. Она несколько раз демонстративно брала его за руку во время ужина для пущей убедительности и подтверждения их с Шехмузом связи.       Нюкхет прекрасно знает, как сын любит и ценит её. Всё потому, что они — семья, и у них больше нет никого, кроме друг друга. Мама всегда значила много для Кайи, была главной ценностью. И если Кайя не хочет потерять Нюкхет, её доверие и любовь, то быстро откажется от этой бездарной деревенской клуши.       Бурный поток мыслей Нюкхет прервал стук в дверь. Это был Кайя. И, судя по его взгляду, разговор у них будет более чем серьёзный.       — Что происходит, мама? — с почти нескрываемым раздражением начал Кайя.       — Ничего. Как видишь, я в полном здравии. Всё хорошо. С чего ты взял, что что-то случилось?       — Я спрашиваю, что происходит между с тобой и дядей Шехмузом, — строго спрашивает парень.       — Ах, это! Понимаешь, сынок, я просто оценила ситуацию. Ты ушёл и завёл себе новую «семью». И тут я подумала: почему бы и мне не найти себе спутника жизни? Тем более, мы с Шехмузом давно знакомы, он прекрасный человек. Признаюсь, он давно мне нравился, ещё со времён обучения в колледже…       — Молчи, мама. Ради Аллаха, молчи, — Кайя трёт пальцами переносицу и нервно сжимает кулаки. — Расскажи, к чему это всё на самом деле? Как это поможет нашему плану мести?       — Милый, это вовсе не часть плана и не имеет никакого отношения к мести. Сам подумай: я ведь всю жизнь посвятила тебе. Теперь мне можно и для себя пожить, не находишь?       — Мама, я искренне хочу, чтобы ты жила для себя. Да, не спорю, Шехмуз хороший человек и вы давно знакомы. Тогда к чему…       — Именно! Мы с ним давно знакомы, очень давно, знаем друг друга уже не первый год. Чего не скажешь о тебе. Женился на этой девке после двух дней знакомства.       Ярость Кайи, казалось, достигла своего пика. Нахмуренные брови, чернота в глазах, сжатые до боли кулаки — всё выдавало его праведный гнев. Разумеется, никто не смеет таким образом отзываться о его жене, тем более собственная мать. За Суну он непременно будет заступаться всегда и в любой ситуации.       — Мама, у этой, как ты скверно говоришь, девки, есть имя — её зовут Суна. Запомни, наконец, и не смей больше называть её такими отвратительными словами. Она моя жена, и это не изменится. Перестань твердить, что мы были знакомы «два дня». До свадьбы мы знали друг друга уже четыре месяца. Сейчас пошёл пятый месяц, к твоему сведению. Суна не какая-то первая встречная. Я осознанно женился на ней.       Нюкхет недовольно фыкрнула. Кайя чувствует, что не может больше находиться близко к матери и отходит к окну.       — Скажи мне правду, мама. Ты что, серьёзно собралась замуж за Шехмуза? — зло усмехается он.       — А что, если и так? Ты уже взрослый мужчина, семьянин. Не будешь же осуждать меня за это.       — Мама, не надо. Я прекрасно понимаю, что ты мстишь мне, потому что я женился на Суне. Признай. И почему сейчас? Ты могла и раньше выйти за него замуж.       — Всё очень просто. Ты устроил свою личную жизнь. И я, взяв с тебя пример, возможно, устрою свою. Однако… — многозначительно протянула Нюкхет.       — Однако?       — Если ты послушаешь меня и в самое ближайшее время расстанешься с Суной, то и я пересмотрю своё решение, — категорично подытоживает Нюкхет.       Кайя не может сдержать эмоций. Вмиг на его лице появляется хитрая ухмылка. Конечно, он был ошеломлён такими словами матери и глубоко разочарован в ней, но показывать этого не собирался. Однако теперь Нюкхет ждала ответ, который её отнюдь не удовлетворит.       — Во сне увидишь, — надменно улыбаясь, отвечает Кайя.       Нюкхет резко меняется в лице.       — Если ты не хочешь, чтобы я выходила замуж, то расстанешься с Суной! — срывается на крик она.       Нюкхет почти моментально встаёт, быстро подходит к сыну и сильно хватает его за руку.       — Что ты вцепился в эту Суну? Зачем тебе нужна такая деревенщина? Не будь дураком, Кайя! Прекрати переживать за неё. Уверена, она многое пережила в этой жизни, и хуже ей уже не будет. Тем более этот дом видел много разведённых и вдов — посмотри на Ифакат, Асуман, Сейран… Они вполне себе нормально живут после развода или смерти мужа. Если в этот список добавится ещё и Суна, то мир не рухнет.       Кайя жёстким, холодящим душу взглядом окидывает мать.       — Не понимаю, когда ты стала такой бессердечной, — сказал Кайя и вышел из комнаты.

***

      Слова матери сильно ранят Кайю. Он никак не может понять, как взрослая женщина может так сильно ревновать сына. Тем не менее, ей придётся смириться с тем, что её сын — женатый мужчина. Кайя был почти уверен, что с Суной у него всё по-настоящему. С каждым новым днём их связь только увеличивается и крепчает всё больше и больше. Он не может оставить её на полпути. А после тех вчерашних откровений, которые так сильно потрясли его, Кайя не может отказаться от Суны и вернуть её извергу-отцу.       Из раздумий его выводит Суна, идущая к нему навстречу. От неё не скрылась смесь задумчивости и грусти на лице Кайи. Суна решила отвлечь его от навязчивых мыслей. Им обоим нужно помолчать и одновременно отвлечься от вчерашних событий.       — Кайя, сегодня воскресенье. Может, сходим в музей?       — Да, хорошо. Пойдем.