Оттепель

      Кибо подскочил на месте, когда увидел Ому на руках у Хаджиме. Он тут же побежал им навстречу и чуть не споткнулся о разбросанные игрушки.       — Осторожнее, — Нагито поспешил за ним, выглядя взволнованным.       Хаджиме кивнул в сторону двери, откуда пришёл, безмолвно приглашая их выйти за ним.       Только сейчас Кибо заметил, что все взгляды в комнате прикованы к ним, и смутился. Кокичи прижимался к Хаджиме, обвив руками его шею и пряча лицо.       — Кокичи очень устал, — сообщил Хаджиме, когда они вышли за дверь.       — Это всё из-за тебя, — глухо пожаловался тот.       — Тебе стало лучше? — Кибо пытался удержаться на цыпочках, чтобы увидеть выражение лица друга. У Хаджиме получилось?       Ома проворчал что-то нечленораздельное.       — Мы вернёмся завтра, — сообщил Хаджиме. — И тогда я снова задам тебе тот самый вопрос, — обратился он к Кокичи. Ты можешь не отвечать пока. Но я буду спрашивать каждый раз, чтобы ты не подумал, что мы передумали. Нагито серьёзно кивнул, соглашаясь со словами мужа.       Кибо заметил, как пальцы Кокичи сжали чужую футболку. Хаджиме напоследок похлопал его по спине и осторожно поставил на землю. Тогда Ома всё-таки разжал хватку.       Когда их с Кибо глаза встретились, и последний наткнулся на живой, смущённый взгляд, в его душе поднялась огромная волна облегчения и счастья, а улыбка без всякой возможности её спрятать осветила лицо.       — Я так рад за тебя!       Кибо хотел его обнять, но Кокичи спрятался у Хаджиме за спиной, цепляясь за рукав.       Нагито наклонился к нему.       — Привет. Рад наконец познакомиться с тобой лично.       Кокичи похлопал глазами и вдруг запустил руку в волосы-облака. Нагито выглядел слегка шокированным, а Хаджиме во весь голос рассмеялся.

***

      Кокичи изменился, как будто его сердце смягчилось. Он всё также обзывал одногруппников и доставал старших, но когда Кибо пытался с ним заговорить, тот выглядел растерянным, будто не представлял, как теперь с ним общаться.       Хаджиме по секрету объяснил ему, что Кокичи пытался сражаться с самим собой. И это было видно. Он продолжал безобидно врать, но больше не пытался выглядеть злодеем. Это давалось ему нелегко. Иногда он сбивался и говорил о себе, как о Верховном Лидере, но каждый раз исправлялся: «Раздражать людей весело!».       Были и плохие дни. Тогда Кокичи закрывался в себе и долго думал над чем-то в одиночестве. Но когда приходил Хаджиме, чтобы развеять его сомнения, Оме становилось лучше.       Хаджиме и Нагито приходили часто, хоть и больше не каждый день — работа есть работа. Хаджиме ещё много общался с Кокичи наедине. Кибо знал, что тот убеждал Ому обратиться к психологу, из-за чего они даже поссорились на какое-то время. Но Хаджиме был настоящим сверхчеловеком, потому что он смог таки убедить Ому. Они согласовали приёмы у детского психолога с руководством приюта, и Кокичи ходил к ней раз в неделю (его водила Йоко).       Именно тогда Ома стал более разговорчивым. Он жаловался Кибо, что его заставляют страдать, но Хаджиме уверял, что эффект от сеансов в целом положительный. Кибо хотел на это надеяться. Кокичи стал более открытым. Он пытался делать нехарактерные для него вещи, говоря, что психолог даёт ему чересчур сентиментальные задания. Например, однажды он попросил Кибо обнять его, а после сказал, что это было ужасно. Но Кибо знал, что это была ложь. Ставшая более выразительной в последнее время мимика с головой выдавала Кокичи.       Ома рассказал, что пытался быть честным с собой и, когда Кибо сказал, что гордится им, сбежал во двор.       На улице уже было жарко. Лето полностью вступило в свои права, и Кибо страшно мучился от жары, не понимая, как в такую погоду Кокичи может носиться кругом, даже не останавливаясь, чтобы передохнуть. Июнь в этом году выдался особенно жарким.       В этом месяце Кокичи впервые («Легально», — шутил Хаджиме) побывал на речке. Отпуская их группу, директор не забыл припомнить Кибо и Кокичи их недостойное поведение. Кибо с краснеющими от стыда щеками смотрел на старающегося хихикать незаметно Кокичи и думал, что некоторые вещи совсем не изменились.       Параллельно Кибо всё больше узнавал своих будущих родителей (он всё ещё с трудом верил в то, что мог их так называть). Хаджиме оказался по-хорошему упрямым и настойчивым, но Нагито коварно выдал Кибо его слабости. Оказалось, что в школе у того было много комплексов и иногда он только кажется уверенным и слишком много на себя берёт. Сам же про себя Нагито признался, что совершенно не умеет готовить. Как только он оказывается у плиты, то тут же всё сжигает, а давать ему острые предметы может быть опасно для его собственной жизни.       Хаджиме работал программистом, и у Кибо голова шла кругом, когда он смотрел, как на экране со скоростью света появлялись непонятные цифры и слова, когда тот что-то быстро печатал на клавиатуре ноутбука в те разы, когда приходил провести с ними время, несмотря на работу. Нагито был дизайнером одежды и, оказалось, очень красиво рисовал. Наблюдать за тем, как он быстро набрасывает что-то на бумаге и это что-то в конце концов складывается в единую картину, было любимым занятием Кокичи, даже если он уверял в обратном. Кибо же считал это за чистое чудо. Он всегда восхищался людьми, умеющими рисовать.       За время общения Кибо также изучил привычки супружеской пары. Например, Хаджиме потирал подбородок, когда думал. А Нагито часто говорил про удачу и иногда был не уверен в себе. Ещё у них с Кокичи была одна милая привычка на двоих — наклонять голову набок.       Кокичи сначала очень мало общался с Нагито, из-за чего последний сильно расстраивался, хотя и старался не подавать вида. Кибо думал, что настроение Нагито было достаточно просто прочитать. Но после того, как Ома стал ходить к психологу, он наконец сделал шаг навстречу общению — попросил научить его рисовать. В мальчике тут же обнаружился скрытый талант, и теперь Кокичи с удовольствием демонстрировал каждому встречному свои рисунки.       «Восхваляйте Абсолютного Творца, крестьяне!»       Однажды, когда Хаджиме занимал Кокичи какой-то головоломкой, Нагито подозвал Кибо в сторону и прошептал:       — У Кокичи скоро день рождения, надо его как-то поздравить.       — В самом деле, — чуть не вскрикнул он, но вовремя прикрыл рот рукой, активно кивая.       Дни рождения в приюте не отмечали в целях экономии бюджета на более насущные затраты, такие как сезонные вещи для всех подопечных. Зато Рождество праздновали с размахом, создавая для детей настоящее чудо. Тогда все и получали свои подарки.       — А как будем отмечать? — спросил Кибо, приблизившись к самому уху Нагито.       — Мы можем забрать вас на день и съездить куда-нибудь.       — Как круто! — Кибо подпрыгнул на месте, хлопая в ладоши. Видимо, им уже дали разрешение проводить с детьми время вне приюта.       — Как думаешь, что может понравиться Кокичи? — улыбнулся Нагито чистой детской радости.       Кибо задумался. Он не был полностью уверен, но…       — Я думаю, ему понравится что-то подвижное или интеллектуальное.       — Интеллектуальное? — прикрыл глаза Нагито в раздумьях. — Что-то вроде семейного квеста?       — Я думаю, это отличная идея! — согласился Кибо. Это был идеальный вариант. Кокичи понравится разгадывать тайны, а то, что они будут делать это вместе, сделает момент незабываемым.       — А когда ты хочешь праздновать свой день рождения? — ошарашил его Нагито сменой темы.       — У меня нет дня рождения, — неловко потоптался на месте он. — Я не знаю, когда я родился.       — Тогда какой день ты хочешь праздновать, как день рождения?       — А я могу выбрать? — удивлённо хлопал глазами Кибо.       — Конечно. Любой день, который захочешь.       — Тогда я хочу, чтобы это был день, когда вы заберёте нас домой, — смущённо улыбнулся он, сжимая руки в замок.       — Тогда так оно и будет.       Кибо почувствовал осторожный поцелуй в макушку и обнял Нагито. С ним было так тепло.

***

      День рождения Кокичи был двадцать первого июня. До этого дня Кибо старался как можно более незаметно подготовить подарок. Он попросил одну третьеклассницу научить его складывать оригами, и она на удивление согласилась. У Кибо получалось не очень, если быть честным, но он вкладывал всю душу в этих журавликов, лисичек и котов. Натренировавшись, Кибо решил остановиться на фиолетовом коте (фиолетовый плотно ассоциировался у него с Кокичи, возможно, из-за его необычных глаз). С третьего раза оригами получилось даже ровным. Кибо приклеил коту глазки, а новая подруга помогла сделать «пушистую» сиреневую грудку. Отдельно Кибо соорудил аппликационную открытку, разрисованную вдобавок салютами, и написал самые тёплые слова, которые только смог придумать.       Вручая эти два подарка, Кибо ждал дежурного «спасибо» или привычной насмешки, но вместо этого Кокичи смотрел на него так, будто завис на секунду, а потом стал хвалить его работу, особенно восхищаясь фиолетовым оригами-котом. А Кибо краснел от тёплых слов благодарности. Всё же он не привык к похвале от не особо щедрого на искренние слова Кокичи. Но в тот момент он не сомневался, что Ома говорил от всего сердца.       От Хаджиме и Нагито Кокичи получил ролики и полный комплект защиты. Восторг мальчика и желание испытать подарок были настолько сильны, что его долго пришлось уговаривать отложить это дело на завтра.       Сидения в автомобиле оказались очень удобными. Кибо с любопытством вертел головой по сторонам — ему никогда раньше не приходилось сидеть в машине. Кокичи показательно дулся на всех за то, что ему не позволили провести испытания, но Кибо видел, как он на самом деле светился от счастья. Ома широко улыбался, пытаясь отвернуться, чтобы Кибо не заметил.       Квест оказался побегом из лаборатории сумасшедшего учёного. Им пришлось разгадывать загадки и искать подсказки в комнатах, чтобы пойти дальше. Кибо никак не ожидал, что больше всех семейным квестом увлечётся Нагито. С искрами в глазах он искал подсказки. С Кокичи они образовали сильный дуэт, поэтому Кибо даже вздохнул с облегчением, когда им пришлось разделиться и он остался с Хаджиме. Наконец, у него было время подумать самому. Медленно, но верно Кибо находил ответы на загадки, а Хаджиме его подбадривал. Когда они вскоре воссоединились с гениями-интеллектуалами их семьи, Кокичи предъявил претензии к их медленному темпу, на что Кибо немного обиделся и стал спорить. Но спор как-то быстро сошёл на нет, когда их повели обедать в кафе. Они могли заказывать всё, что хотели из детского меню, но «не забыть оставить место для торта». Торт был небольшим, но очень красивым, с шестью свечами, которые Кокичи удалось с одного раза задуть, ослепительно улыбаясь во все свои двадцать молочных зубов.       Торт оказался неимоверно вкусным. Шоколадный, с настоящей вишней. Кокичи даже облизывал пальцы, хотя Кибо склонялся к тому, что это была его вредная привычка.       В приют они вернулись к вечеру, и Кибо чувствовал эмоциональную усталость. Хотелось спать. Перед прощанием все они заобнимали Кокичи, и после этого расставаться вообще не хотелось. Ома немного повозмущался, что его вот-вот задушат, но смирился со своей участью быть центром их плотного кокона, а Кибо так растрогался, что чуть не заплакал.       Вечером они вместе сидели у Кокичи на кровати, завернувшись в одно одеяло и обсуждали насыщенный день. Вернее Кокичи говорил об этом без умолку, и Кибо чувствовал себя на своём месте рядом с ним, слушающим его восторженный шёпот. Он не заметил, как заснул, опустив голову на чужое плечо. Не знал он и о том, как Кокичи, тихо ворча, осторожно переложил его голову на подушку.

***

      Ближе к концу лета Кокичи наконец сказал «да» на вопрос об усыновлении, и Кибо был на седьмом небе от счастья. Он уже не видел жизни без этих людей, которых считал своей семьёй. День рождения Кокичи, который они вместе провели вдали от приюта, не выходил у него из головы. Он много фантазировал перед сном, представляя свою будущую комнату, выходные, которые он мог проводить дома с Нагито, Хаджиме и Кокичи; то, как Нагито и Хаджиме однажды проводят его с Омой в школу; то, как Нагито будет читать им на ночь сказки своим завораживающим хрипловатым голосом. Перед сном, закрывшись пологом от всего внешнего мира, он одними губами шептал: «папа Нагито», «папа Хаджиме», «братик Кокичи», а потом зарывался головой в одеяла и подушки и начинал колотить руками и ногами по матрасу. Он надеялся, что никого этим не будил, но яркие эмоции в тот момент буквально овладевали им, ища выход наружу.       Процесс оформления документов был делом не быстрым, как сказал ему Хаджиме. Но он обещал, что они наконец смогут переехать к ним ближе к середине осени.       Всё оставшееся лето и осень, пока не начало становиться грязно, Кокичи проводил время на улице на роликовых коньках. Кибо даже немного завидовал, но перестал, когда Ома дал ему покататься и у него не получилось проехать и пары метров. Со временем стало получаться лучше, но Кибо решил, что ролики не для него. Летом Кокичи научил Кибо находить и ловить солддатиков. Они собирали их в ведёрко и смотрели, как те пытались вылезти, но потом всегда отпускали. Кокичи закатывал глаза на его милосердие.       Осень принесла новые краски в зелёный летный мир. Листья падали с деревьев, и Кибо клал их между страницами книг, чтобы потом создавать аппликации. Началась знакомая сезонная битва за каштаны, и Кокичи захотел принять в ней участие. Как Кибо и предполагал, ничем хорошим это не закончилось. Ома ввязался в пару драк и теперь обиженно ходил с синяками, причитая и уверяя, что никогда больше не взглянет в сторону каштанов.       Последнюю неделю перед переездом Кибо хотелось отрастить крылья и взлететь высоко в небо. Теперь они с Кокичи носили фамилию родителей — Хината. Кокичи вредничал, говорил, что ему не идёт и предъявлял претензии Кибо за его энтузиазм, но сам ждал момента икс с нетерпением.       Однажды Кокичи поделился своим беспричинным страхом с Кибо. К сожалению, тот ничего не мог сделать, кроме как обнять его. Переезд был назначен на двадцать девятое октября. Прошёл почти год с того момента, как они с Кокичи впервые встретились. Только за несколько дней до переезда Кибо понял, что будет скучать по этому месту. Счастье так ослепило его, что он совсем забыл, что провёл в этом приюте, который был его домом, всю свою жизнь. Тогда он тихо плакал, уткнувшись в плечо няне Йоко, пока та его обнимала и нашёптывала успокоения. В последний день, уже собрав вещи, Кибо бродил по приюту, оглядывая каждый уголок. Он покидает это место. Навсегда. Следующая ночь будет последней в стенах приюта.       В эту ночь он ворочался, не в состоянии заснуть, вспоминал всех своих друзей, которые покинули приют, и всех людей, с которыми он успел наладить связи за последнее время. Родители придали ему немного уверенности в себе и, даже сталкиваясь с обидными словами, Кибо держался. А заводить друзей оказалось не так сложно, как ему казалось.       Мысли текли всё медленнее, и Кибо, наконец, погрузился в сон.

***

      Утром Кокичи носился как заведённый. В отличие от Кибо, он только сейчас накидал свои вещи в новую сумку и безуспешно пытался утрамбовать их. Кибо вызвался ему помочь и перекладывал вещи под возмущённые речи о том, что кое-кто нарушает чужое личное пространство. Кибо даже не потрудился закатить глаза.       Нагито и Хаджиме приехали к девяти часам утра. Кокичи наворачивал круги по двору, пока Хаджиме закидывал их вещи в багажник машины.       — А мы можем как-нибудь приехать сюда снова? — неуверенно спросил Кибо. — Просто навестить…       Нагито кивнул.       — Если тебе захочется.       После холодной улицы в машине было тепло. Когда они ехали по городу, Кокичи вертелся, разглядывая пролетающие за окном многоэтажки и парки.       — В соседнем городе недавно достроили огромный парк аттракционов, у нас такого нет, — вспомнил Хаджиме, останавливаясь на светофоре. — Можем когда-нибудь туда съездить.       — Кру-уто! — Кокичи дыхнул на стекло и нарисовал на нём смайлик.       Кибо тихо рассмеялся, получая лёгкий «боньк» по голове от надувшегося мальчика.       Их новая квартира находилась недалеко от центра города, в высотном здании. Вместе они поднялись на десятый этаж на лифте. Нагито достал из кармана ключ и открыл дверь Хаджиме, несущему сумки.       — Это ваш новый дом, — сказал он, снимая успевшие запотеть в тепле очки.       Хаджиме сбросил с себя сумки и дал команду:       — Проходите, можете хоть всё облазить.       Кокичи, секунду назад застывший на месте как вкопанный, сбросил ботинки и, не снимая куртки, побежал осматривать комнаты, прихватив свою сумку.       — Подожди меня, — крикнул ему вслед Кибо.       — Чур я сплю наверху! — послышалось ему в ответ из дальней комнаты.       — Ты же вертишься во сне, наверняка упадёшь, — вздохнул Кибо. Ему тоже хотелось занять верхний ярус.       — Погоди, — остановил его Хаджиме, положив руку на плечо. — Ты ничего не забыл?       Забыл? Но Кибо даже снял верхнюю одежду в отличие от Кокичи.       — С днём рождения! — выбежал ему навстречу Кокичи, чуть не сбивая с ног.       День рождения? У него? И тут Кибо вспомнил, как Нагито спрашивал его насчёт даты.       — О, — только и смог он выдавить из себя, всё ещё прибывая в лёгком ступоре.       — Это тебе! — Кокичи развернул прямо перед его глазами рисунок. Там были он, Кокичи, Хаджиме и Нагито. Это точно были они: все вместе улыбались и держались за руки.       — Нравится?! Нравится?! Да?! — прыгал вокруг Кокичи.       — Да, нравится, — прошептал Кибо, принимая рисунок у него из рук.       — Это тоже. — Кибо увидел, как Нагито достаёт из шкафа большую коробку магнитного конструктора.       — Но а пока нас ждёт торт, — объявил Хаджиме.       — Я… так вас люблю, — всхлипнул Кибо, отмечая, что люди перед ним начитают расплываться из-за слёз.       — Почему ты плачешь? — удивился Кокичи.       — Мы тоже тебя любим, — Нагито первый обнял его.       — Очень сильно любим, — подтвердил Хаджиме.       Кокичи кивнул, насупившись, и тоже крепко обнял его.       А Кибо не мог остановить слёзы, которые катились и катились из его глаз. Но главное, что это были слёзы счастья.       Здесь начиналась их новая история.