Хвостик: Кровавые перемены

      — Сука… — на выдохе прошептала Карина, прикрыв глаза.       Впопыхах Васильева забежала не в тот поворот. Именно это и стало фатальной ошибкой — возникший перед носом черный забор, пару метров в высоту, пресёк все попытки сбежать. Милиционер схватил девушку как котенка — потянул её за шкирку, надорвав кофту по шву, и откинул лёгкое тело на тротуар. Джинсовые штаны мгновенно промокли от грязной лужи, а кожица с ладоней стёрлась, оставив после себя кровавые разводы на асфальте.       — Зачем бежала? — послышался мужской голос откуда-то сверху.       Шипящая от боли в теле блондинка открыла глаза и немного подняла голову вверх — милицейский был один, остальные, видимо, убежали за парнями. В глубине души девушка запереживала за Марата. Она прокашлялась и стала глотать воздух, стараясь отдышаться и откинуть навязчивые мысли подальше.       — А вы зачем догоняли?       — Как зачем? — старший выдохнул и вновь схватил Васильеву за кофту, потянув на себя. Та была вынуждена быстро встать на ноги и схватиться за чужую руку, что больно впилась в шею. Это вообще позволительно? Карина свои права прекрасно знала, не впервой их отстаивала.       — Да отпустите вы меня, я ничего не сделала! — попытки освободиться не обвенчались успехом. Мужчина лишь перехватил младшую посильнее, пытаясь рассмотреть в темноте черты ее лица. Васильева, к слову, милиционера не признала — видать, тоже из Москвы.       — Распитие спиртных напитков в общественном месте, неподобающее поведение… Вас, молодая леди, можно вполне себе на несколько суток посадить в изолятор.       — Хватит! — крикнула девушка. Резкий рывок помог ей освободиться и отойти на пару метров к забору. Милиционер хмыкнул и подошел поближе, но вести себя стал чуточку спокойнее. Васильева выдохнула и сделала тоже самое. Уже точно не убежать.       Мент перед девушкой был примерно лет тридцати, с трехдневной щетиной и немного узкими глазами — метис, хотя в Казани мог сойти за своего. Карина сложила руки на пояс и напряженно закусила щеку изнутри. Старший, на удивление, расслабился окончательно.       — Вы не похожи на ту, кто нарушает закон, — начал мужчина. Васильева хмыкнула и качнула головой. Вот так парадокс, обычно милиционеры ей говорили абсолютно другое. — Войдите в положение. У нас ночной обход района, а я вижу вас. В руке бутылка, рядом орава парней. Мне что подумать?       — От меня вам что нужно? — Карина поднесла руку на свет — ободранная ладонь начинала неприятно жечь.       — Пойдёмте со мной в отдел.       Блондинка чуть было не поперхнулась от возмущения.       — Предлагаете мне отсидеть пятнадцать суток ни за что, чтобы вам за это еще и премию выписали? — из женских уст вырвался смешок.       — Можете показания дать на юношей, которые с вами сидели. Хотя знаем мы вас… — старший выдохнул. — В общем, вы все равно со мной пойдёте. А будете оказывать сопротивление, я точно вас заберу. Вам хоть восемнадцать есть? Сейчас родителям звонить тогда будем!       Карина шумно выдохнула, закатила глаза и запрокинула голову назад. Пара капель дождя упали ей на лоб.       Вышла, называется, погулять перед сном.

***

      — Вот сюда проходите, — милиционер, представившийся по пути Муратом Маликовичем, любезно открыл Васильевой дверь кабинета, в котором девушка уже бывала, и не раз. К сожалению.       Карине хотелось сбежать, но очень быстро она поняла, что ни к чему хорошему это не приведет. Оставалось лишь смиренно следовать за старшим, сложив руки в карманы, и утешать себя в глубине души. «Ты ничего не нарушала, тебя просто проверят и пойдешь домой!» — проговаривала про себя блондинка, следуя по давно заученным коридорам отдела милиции. Некоторые лейтенанты даже приветливо улыбались, завидев знакомую фигуру блондинки, что бывала в этих стенах чаще некоторых работников. Смех, да и только.       Впрочем, нашелся мужчина, который отличился ото всех. Он, вечно сидящий за окном в приемной, теперь находился в кабинете Самохина — искал какие-то бумажки. Его глаза засверкали при виде младшей, а ухмылка, зависшая на лице подобно оскалу, заставила девушку злобно выдохнуть и отвернуться. Ильнур Гафурович, собственной персоной, испортил день окончательно. К счастью, он очень быстро нашел то, что ему было нужно, а потому покинул кабинет почти сразу после того, как в него вошли посторонние.       — Карт кәҗә тәкәсе… — хмыкнула Карина, спрятав улыбку в кулак. Она уселась на стул, а потому не заметила заинтересованно повернувшегося к ней Мурата Маликовича, что закрывал окно.       — Что?       — Да ничего… — блондинка отмахнулась, после чего облокотилась на собственную руку и оглядела кабинет, раньше принадлежавший Ильдару Юнусовичу. В горле мгновенно пересохло, стоило снова вспомнить кому принадлежало это помещение сейчас. — И что от меня нужно-то?       Мужчина молчал. Он ходил из стороны в сторону, нервно перекладывая вещи с одного места на другое, а его взгляд то и дело метался к настенным часам. Карина второй раз вопрос не повторила.       Примерно через десять минут дверь открылась и свет из коридора попал в просторный кабинет, что освещался несколькими лампами. Приятный полумрак заставил Васильеву улыбнуться. Счастье длилось недолго — девушка, одним только боковым взглядом заметив, кто вошёл внутрь, испуганно отвернулась. Знакомый милиционер замер в проеме.       — Зачем позвали, Мурат Маликович? — спросил хриплым от недосыпа голосом новый знакомый. Девушка закрыла глаза и закусила губу. Надежда уйти поскорее уплывала как корабль в море.       — Ну… — мужчина замялся. Он так и ничего не придумал касательно этого неожиданного ареста. Плохая идея была. — Вы спросите все сами, я скоро вернусь. Меня вызвали!       — Кто вызвал? — нахмурился Самохин.       Старший не ответил. Он лишь выскользнул из кабинета, оставляя все на коллегу, и с шумом захлопнул за собой дверь, поставив в разговоре жирную точку. Отвёрнутая к стене Карина могла поклясться, что Виктор ругнулся. На лице неожиданно снова появилась улыбка. Легкая, добрая и расслабленная. Сержант, тем временем, обошёл стол и уселся на свое рабочее место. Эффект дежавю накрыл обоих — то же самое место, та же самая обстановка. Даже кожаная куртка у парня была той же самой.       — Вы форму не носите? — хмыкнула немного успокоившаяся Карина, что наконец смирилась со своим положением и убрала руку от лица, осознав, что разговор неизбежен. Её ладонь накрыла стопку с бумагами, а взгляд, проницательный и насмешливый, прошелся по чужой фигуре.       — Не всегда, — ответил Виктор, заинтересованно осмотрев себя. Действительно, за всё время работы в Казани официально он одевался только пару раз. В Москве за этим следили куда пристальнее. — И как вы тут оказались?       — По ошибке…       Виктор тихо засмеялся.       — Одна из моих любимых фраз, которую могут сказать на допросе, — проговорил старший. Васильева заинтересовано вздернула голову. Каждое слово, сказанное парнем, невольно оседало в голове. Его голос был бархатным и грубоватым, а теплая улыбка, или даже усмешка, сглаживали неровности. Настоящий милиционер, умеющий и надавить, и успокоить. — «Это не моё, мне подкинули!», «Я требую адвоката»… Сколько всего слышал.       Карина тихо засмеялась. Обстановка неожиданно стала уютной, а нахождение рядом со старшим уже не было столь пугающим. Почему-то, смотря на то, каким расслабленным был милиционер, девушка была уверена — никто её сейчас не тронет и не посадит.       — Так как очутились тут? — старший выдохнул и облокотился на спинку стула, беззаботно сложив руки в карманы. — Мурат Маликович мне ничего толком не объяснил. А я вообще-то был занят.       — Поверьте, тоже не рада тому, что оказалась здесь.       Самохин хмыкнул. Ещё бы.       Карина, тем временем, потупила взгляд и взяла со стола ручку, начиная вертеть её в разные стороны. Виктор наблюдал за каждым, даже самым маленьким, движением рук.       — Сидела с друзьями на лавке, а нас приняли за гопников. Или группировщиков. Меня, представляете?       — Хотите сказать, что это не так?       Улыбка, что появилась на лице Карины от собственной актерской игры, пропала. Самохин, тем временем, оценил девичью реакцию, после чего медленно поднялся с места, обошел стол и уселся на его край рядом с младшей. Их колени случайно соприкоснулись, но оба не обратили на этот жест никакого внимания — милиционер и группировщица сверлили друг друга взглядом, каждый думая о своем.       — Я изучил дело вашего… — Виктор замялся лишь на секунду, стараясь подобрать подходящее слово. — Молодого человека. Турбо, значит…       Карина не решилась встрять. Она смотрела на старшего снизу вверх, а ладони неожиданно вспотели. Как на Американских горках — Самохин качал ее на эмоциональных качелях, что невольно заставило девушку вспомнить о Валере. Тот часто вел себя также: непредсказуемо и странно.       — Я не группировщица, — прошептала Васильева, стараясь убедить в сказанном не столько старшего, сколько себя. Как аффирмацию, Карина уже два года повторяла эти два слова про себя, надеясь, что когда-то сможет сказать их искренне.       — Да? А я вот… Я вот много интересного в деле нашел. Даже допросил некоторых юношей из Универсама, что сейчас в колонии.       — Вам нечем было заняться что ли? — грубо, не так как хотела, спросила Карина. Виктор ухмыльнулся и сложил руки перед собой, проигнорировав девушку. Сбиться с мысли и рассуждения не очень хотелось.       — У вас у всех, наверное, в крови не сдавать своих. Но кое-что мальчишки все же разболтали. Что вы, Карина, например частенько хвостиком за всеми бегали.       — Это плохо? — выгнутая в недоумении бровь заставила парня замолкнуть. — Валера нравился мне, и я хотела проводить с ним время.       — Наверное, одно дело просто за парнем бегать… — Виктор осмотрел сгорбленную фигуру девушки. — А другое, за компанию вымогать у людей деньги за проезд в Казань, как таможенники, да на сборы ходить.       Васильева вскочила с место. Ее озлобленный взгляд горящих глаз зацепился за мужчину, что даже сидя на столе был выше и больше. Не так, как Турбо, но все же — Самохин внушал страх не столько силой, сколько социальным положением, а Карина своим поведением его только потешала. Младшая сглотнула и подошла поближе.       Виктор почувствовал приятный аромат духов, и еле сдержал себя от того, чтобы ухмыльнуться — Васильева, будучи явно не в том состоянии, чтобы дерзить, старалась отстоять своё. Что именно было этим «своим» парень пока не понял. Переживала за честь? За молодого человека? За себя? А может, вообще в другом дело, и просто не любит, когда клевещет кто-то? Но так ли это? Сотня вопросов появлялась в голове с каждой секундой, пока девушка молчала.       — Вы превышаете свои полномочия. Забрали меня просто так, а теперь думаете, что повешать что-то можно? Да я школу с золотой медалью могла закончить. Мне эти ваши разборки вообще ни к чему. Мне восемнадцать есть — хочу, вообще дома появляться не буду, и никто мне ничего не скажет.       Девушка замолкла, стоило мужской руке коснуться ее правого запястья. Все мысли вылетели из головы, стоило младшей почувствовать исходящее от тела напротив тепло. Самохин ухмыльнулся и опустил взгляд, зацепившись им за собственную руку. Большим пальцем Виктор обвел и погладил белый шрам, а после перехватил чужую ладонь. Не видя сопротивления от девушки, что также не сводила взгляда с места соприкосновения двух тел, мужчина опустил руку ниже и перевернул ладонь вниз, являя взору костяшки с синяками. Те смотрелись непозволительно неправильно на бледной коже.       — А это что? — хмыкнул Виктор. Его голос заставил девушку дернуться и прийти в себя.       — Защищалась. Гопники напали.       — Гопники… — Самохин кивнул, делая вид, что принял чужую версию. Он обвел нёбо языком, взгляд на девичью руку еще раз, а после посмотрел ей в глаза. Карина не моргала. — Время не спокойное, сами видите, приходиться защищаться. И еще ночью любите гулять? С огнем играете?       — Ага, — отмахнулись девушка, заведя язык за щеку. Виктор неосознанно зацепившийся за это действие взглядом, сглотнул и ухмыльнулся. Он опустил чужую руку и еле сдержался от того, чтобы сделать шаг вперед и притянуть младшую к себе. Неправильно, некрасиво, непозволительно: ни по статусу, ни по отношению к самой Васильевой.       Ни к ее молодому человеку.       Самохин качнул головой и неожиданно для Васильевой отодвинулся вбок, а после и вовсе вернулся на рабочее место. Карина так и стояла напротив, сверля шкаф взглядом и не зная, куда податься. Виктор сжал челюсть и скрепил руки в замок, сложив те перед собой на стол. Смотреть на Карину, близость с которой неожиданно пробудила желанное и давно забытое чувство флирта внутри, он не мог.       — Можете идти.       В ту же секунду, ничего не ответив, Карина выбежала из кабинета, оставляя после себя неприятный осадок и приятный аромат. Виктор хмыкнул, осознав, что духами девушка не пользовалась.       Это она сама так вкусно пахла.

***

01:14

      Первое, что увидела Карина, войдя в квартиру — фигура озлобленной Ирины Сергеевны, что сложила руки перед собой и облокотилась на дверной косяк. Васильева и не знала, что сказать. Она, столкнувшись со старшей взглядом, лишь пожала плечами, стараясь унять бушующий внутри ураган, и стала снимать грязные кроссовки.       — Где ты была? — прошипела Ирина, стоило Васильевой выпрямиться. Девушка так и замерла с кофтой в руках, оставаясь в мятой футболке. — Я выглянула в окно, а тебя нет. Ты сказала, что не надолго.       — Мы с Маратом решили прогуляться, — выдохнула девушка. Она обошла Ирину и поплелась в ванную. Закрыть дверь блондинка не успела, поэтому руки и лицо она мыла под надзором инспектора, на чье лицо было страшно смотреть даже через зеркало.       — Нельзя было зайти и сказать? Я ведь не запрещаю, просто переживаю.       Карина выдохнула еще раз, после чего вытерла руки об махровое полотенце и повернулась к старшей, облокотившись на раковину. Ирина подошла поближе.       — Где Андрей?       — В комнате, одевается… Тебя хотел искать!       Карина закатила глаза и тут же двинулась в указанном направлении. Дверь в зал оказалась закрыта прямо перед носом Ирины Сергеевны, что закусила губу и, выдохнув, двинулась в собственную спальню.       Васильева тем временем прикрыла глаза и постаралась привести мысли в порядок. День выдался отвратительным.       Сбоку послышался тихий храп. Девушка открыла глаза и тут же увидела сгорбленную фигуру брата: Андрей, одетый в уличную одежду, устало прилег на девичью подушку, а его рука сжимала ее одеяло.       Парень всегда так делал, когда переживал.       Карина нахмурилась и дернула ручку, проверяя, закрыла ли комнату, после чего медленными шагами двинулась в сторону двойняшки. Половицы практически не скрипели под чужим весом — так тихо блондинка ступала вперед. Преодолеть расстояние в пару метров не составило никакого труда. Тяжелее было присесть на корточки и заботливо коснуться чужой головы. Все чаще девушке казалось, что она отныне не имеет на это право. Словно, Карина, любящая ласку и обнимашки со старшим, осталась там, в родной квартире на третьем этаже, вместе с братом-пианистом, с которым она занималась английским.       Стыд накрыл с головой.       Могла ведь не приводить Андрея пришиваться, а пойти с ним на работу. Могла ведь не выходить с Маратом на улицу, а посидеть дома за чашкой чая. Могла ведь не убегать от милиции, а после краснеть как девственница перед ненавистным Самохиным. Могла, но не хотела. И от осознания этого становилось в разы неприятнее.       Несмотря на всё, Карина всегда выбирала то, что приносило ей неудобство. И было страшно, но с тем же интересно, наблюдать за всем, что происходит. Что должно случиться, чтобы Васильева вернулась к прежней беззаботной жизни? Расстаться с Валерой? Переехать в Москву? Разорвать связь с родными? Черт его знает.       Голос брата заставил Васильеву очнуться и остановить поток угнетающих мыслей.       — Карин, это ты? — прошептал Андрей, стараясь разлепить слипшиеся веки. Младшая тут же погладила его по макушке, не давая старшему покинуть царство Морфея.       — Я это, я… Спи, Андрюш.       Васильев словно этого и ждал. Он сглотнул скопившуюся слезу, а после перевернулся на другой бок, невольно уклонившись от прикосновений сестры, которую словно обожгло.       На душе заскребли кошки.

***

      Карине хотелось верить, что следующий день пройдет хорошо. Днем, уже ближе к обеду, она проснулась от громкого хлопка двери. Как стало понятно из оставленной записки, это ушел Андрей, захотевший подработать на стройке. Ирина была на работе, Юля в саду, а потому весь день Васильева могла посвятить самой себе. Сбор она решила пропустить, решив соврать Кащею о плохом самочувствии. Действительно паршиво было, только не в физическом плане, а в моральном — вымоталась за вчерашний вечер.       После пробуждения Карина нежилась в кровати примерно час. Дремала, глядела в потолок и фантазировала, а после снова дремала: день шел своим чередом, пока от этих важных дел блондинку не отвлекли настойчивые стуки во входную дверь. Первая мысль — притвориться, что никого нет. Вторая — крикнуть, чтобы уходили. Третья — тяжело вздохнуть и пойти открывать.       Так Карина и сделала.       Девушка тяжело вздохнула, вынырнула из-под теплого одеяла и почесывая собственное тело, что было скрыто одной майкой и белыми трусиками, которые Карина купила для свидания с Валерой, двинулась открывать. Уже по привычке посмотрела в дверной глазок — юная фигура русоволосой девушки заставила Васильеву удивиться и тут же отворить дверь.       — Какие люди… — хмыкнула блондинка, что тут же беззаботно облокотилась на косяк, нисколько не стесняясь собственного, почти что обнаженного, тела. — Лизок, я думала ты про меня забыла. На моем дне рождении только ко мне заглянула.       — Да тебя забудешь… — выдохнула Сибиева, оглядев младшую хмурым взглядом. Та хмыкнула и отошла в сторону, давая бывшей однокласснице войти в квартиру. — Папонька утром с работы пришел и сказал, что в отделе тебя видел! Снова вляпалась?       — Ничего не вляпалась, — Карина устало выдохнула и облокотилась на дверной косяк, начиная наблюдать, как старшая брендовые туфельки снимает, да кожаный портфель вешает. С собрания комсомолов, наверное. Кстати… — А ты Марата не видела сегодня?       — Не-а, — Лиза качнула головой и беззаботно, как у себя дома, двинулась на чужую кухню. Карина поплелась за ней следом. — Он в последнее время часто прогуливает. Уже не знаю, что с ним делать.       — Ничего не делать, — блондинка уселась за стол и пододвинула пустую кружку старшей, которая сразу начала готовить обоим чай. Сибиевой нравилось своей хозяйственностью хвастаться, да близким приятное делать, а Васильева и не против была лишний раз ничего не делать. — Он взрослый мальчик, сам разберется.       — Знаю я, как он разберется… Ой, забыла!       Сибиева унеслась к входной двери и вернулась обратно уже не с пустыми руками спустя пару секунд. Она протянула сжатый кулачок Карине и стоило той обратить внимание, как старшая явила взору блестящий дорогой браслет.       — Вот, папонька сегодня сходил забрал. Возвращаю тебе. Аккуратнее будь, пожалуйста!       Карина хмыкнула и приняла браслет. Ее собственный браслет. Прокручивая его в руке и надевая на запястье, вспомнила, как пару лет назад Сибиева это украшение ей подарила на день рождения. Вспомнила, как отец ее ругался, Васильеву воровкой обозвал. Вспомнила, как от подарка отказалась и вспомнила, как впервые после ссоры с мужчиной к ним домой пришла: было тяжело, учитывая, что папонька Лизы, Раниль Алмазович, Карину группировщицей считал, да дочери общаться с ней запрещал. Однако, со временем легче стало. Возможно, старший к подростку уже и неприязни особой не испытывал, свыкнувшись с тем, что Карина ни раз Лизу спасала из передряг. Благодарен блондинке был, вот и старался сам помочь: то из обезьянника вытащит, то свидание организует, то, как сейчас, браслет из ларька заберет. Тот, зараза, порвался, поэтому пришлось в ремонт сдать.       — Спасибо, Лизок.       Та улыбнулась. Нравилось старшей похвалу от Васильевой слышать.       Какое-то время девушки сидели вдвоем, слушая рассказы друг друга и делясь свежими новостями. У Карины даже настроение поднялось, а после и вовсе улыбка шире стала, стоило Лизе неожиданно вскрикнуть.       — Так я зачем пришла-то вообще! Меня папонька на дискотеку отпустил! Сегодня! Пойдем со мной? Пожалуйста, Кариш…       Васильева не могла отказать. Да и не хотела. Оставалось лишь решить вопрос с исчезновением Марата — чуяла блондинка, ей сегодня нужно будет в изолятор идти.