Хвостик: Кровавые перемены

      Андрей всегда экономил свет.       Эта привычка привилась к нему ещё в глубоком детстве, когда мама расстраивалась при виде счетов. «Опять свет намотали, как же так…» — всё шептала женщина, думая только о том, где достать нужную сумму для оплаты коммунальных услуг. Двойняшки на это тяжело вздыхали, а после бежали выключать везде лампочки и перекрывать воду, даже когда это было не нужно.       Экономия везде нужна!       Вот и сейчас, первое, что сделал Васильев, переступив порог квартиры широко улыбающейся Ирины Сергеевны, — это выключил стоящий рядом торшер. Чего зря горит?       — Поверить не могу… — улыбнулась инспектор, тут же накинувшись на подростка с объятиями. Тот только и успел, стянуть с головы теплую шапку, да явить взору бритую макушку. В колонии не допускали, чтобы юноши имели хотя бы сантиметр растительности на голове.       Андрей, до этого хмурый и пытающийся отдышаться после подъема на четвертый этаж, наконец смог свободно выдохнуть. Чистыми руками он прижал инспектора к себе, а на его лице появилась теплая улыбка. Ладони уместились на ровной спине, и девушке пришлось встать на носочки, чтобы устало положить подбородок на чужое плечо. Васильев прикрыл глаза, позволяя себе вольность опустить руки на девичью поясницу.       Карина, облокотившаяся на дверной деревянный косяк и наблюдавшая за чужими ласками, сложила руки на груди, закатив глаза. Нежность, с которой брат смотрел на Ирину, невольно заставила вспомнить былые события двухлетней давности, когда ещё юный Андрей стрелял на инспекторшу глазками. Годы прошли, двойняшки выросли, и несмотря на то, что всё на первый взгляд казалось прежним, это было далеко не так. Парень за два года нахождения в колонии возмужал и подкачался. Избитые костяшки наконец зажили, а вечно разбитая нижняя губа всё-таки сумела затянуться, оставив после себя маленький шрам, тянущийся к подбородку. Карина тоже времени зря не теряла, — стала более серьезной и уверенной, и, к слову, школу окончила как положено. С тройками, правда, но зато с пятеркой по любимому английскому.       Ирина, что невольно затаила дыхание от аккуратных прикосновений, тут же отстранилась и убрала пару прядей за ухо. Она закашлялась, а Андрей, до этого улыбающийся, закусил губу.       — А меня не обнимешь? — хмыкнула Карина, делая пару медленных шагов вперед. Андрей снова улыбнулся и раскинул руки в разные стороны, невольно пройдясь по сестре оценивающим взглядом. Обтягивающая белая майка, которая стала главным атрибутом одежды Васильевой, серые спортивки и босые ноги. На правой руке пара царапин и синяков. Парень выдохнул, но почти сразу же расслабился, стоило светлой макушке оказаться прямо под носом.       — Малявка такая, — хмыкнул Андрей, сжимая сестру в объятиях и начиная качаться с ней из стороны в сторону. Уже и не помнил, когда мог позволить себе что-то подобное.       — Сказал мне жираф… — пробурчала в родную шею девушка. Старший закатил глаза, в глубине души понимая, что сестра говорит правду. Это раньше они были примерно одного роста. Сейчас же парень точно был на голову выше, но волновало это не сильно. Вообще не волновало, если быть точнее.       Двойняшки наслаждались объятиями друг друга еще несколько секунд, после чего оба прислушались, услышав топот маленьких ножек из соседней комнаты.       — Андрей вернулся! Андрей вернулся! — громко, практически пища, кричала Юля. Парень тут же освободился от рук Карины и присел перед младшей сестрой на корточки. Та заливисто смеялась и неслась на встречу близким, пока Васильев во всю размахивал руками, широко улыбаясь. — Я соскучилась!       Прижавший к себе сестру Андрей думал о том же самом. Детей в колонию почти не пускали, и за время своей отсидки он видел Юлю буквально три раза. Последний был семь месяцев назад — парень считал.       — Как ты выросла!       — Я скоро уже в школу пойду! — улыбнулась девочка, являя взору отсутствие некоторых молочных зубов. Васильев хмыкнул и, взяв сестру на руки, поднялся вместе с ней на ноги.       — Проходи, Андрей… — начала причитать Ирина, медленными шагами уходя на кухню. Ее сердце все еще стучало, а щеки невольно покраснели.       Следующие полчаса компания провела за накрытым столом.       Андрей бесцеремонно поедал приготовленный борщ, причитая, что до ужаса соскучился по домашней еде, а Юля, усевшись у брата на коленках, то и дело рассказывала ему всякую бессмыслицу, что, вообще-то, было очень важной информацией, — по словам девочки вышедшему из колонии парню было жизненно необходимо запомнить имена всех ее кукол. Карина, сидящая рядом, облокотилась руками на стол, улыбаясь и качая головой, изредка вставляя свои пять копеек в диалог. Всё остальное время она молча наблюдала за братом, не веря в то, что тот наконец-то будет рядом. Теперь не придется выпрашивать у Ильдара Юнусовича пропуск, а у Кащея выходной от тренировки, чтобы посетить колонию и встретиться с двойняшкой хотя бы на пару минут.       Ирина, носившаяся по кухне и подливавшая младшему чай и борщ, наконец остановилась. Виной тому был громкий зевок Юли, которой завтра нужно было в детский сад.       — Ты теперь будешь с нами? — тихо прошептала девочка, которую Андрей спустил с колен на пол. Он устало выдохнул, сам не до конца осознавая произошедшее, а после наклонился и заботливо поцеловал сестру в лоб. Как раньше.       — Никуда теперь не уйду, — также тихо вторил парень. Та кивнула, давая понять, что поймала его на слове. Ирина Сергеевна хмыкнула и повела девочку в комнату, специально предоставив двойняшкам шанс побыть вдвоем.       — Я её уложу, а вы пока поболтайте…       Дверь в кухню любезно закрылась, и подростки были готовы поклясться, что услышали сердцебиение друг друга.       — Ты во мне дыру прожжёшь, — подметил Андрей, вновь взявшись за ложку. Ирина, оказывается, подлила ещё тарелку борща. — Не смотри так, я не особо изменился с нашей последней встречи.       Карина с братом была не согласна. Последняя их встреча состоялась почти пять месяцев назад, и, если признаться, девушке такие долгие разлуки давались тяжело. Она, привыкшая стабильно раз в неделю ходить к брату, не могла смириться с тем, что из-за смены работников в колонии и в отделе милиции, встречи придется отложить на неопределенный срок. Ильдар Юнусович, решивший воспользоваться шансом и уйти на пенсию пораньше из-за хороших выплат, на просьбы о помощи только качал головой и говорил, что он отныне бессилен. Васильева ему не верила, но перечить не пыталась.       Только в один из дней кто-то мужчине колеса спустил. Странно.       — Лучше расскажи, как ты сама.       — Что рассказывать-то? — хмыкнула девушка, решив подлить себе ещё чая. Встав к брату спиной, Карина стала заваривать напиток, когда тот решил закидать её вопросами.       — Как там Турбо? — ложка громко ударилась о дно тарелки. Карина улыбнулась — брат при каждой возможности спрашивал о возлюбленном сестры.       — Всё также, — блондинка пожала плечами и вернулась за стол с кружкой и вафлями в руках. Андрей тут же взял одну из них. — Сегодня, кстати, два года как ему приговор вынесли. Ещё столько же и домой вернется…       — Не переживай, — с набитым ртом произнес парень, смотря в тарелку, — Щас время быстрее пойдёт, я же рядом! А остальные как?       — Лампа восьмой класс уже окончил.       — Восьмой? — опешил Андрей, на секунду перестав жевать.       — Сама в шоке, — теплая улыбка проскочила на девичьем лице. Славный малый этот Альберт, всегда Карине нравился. После того, как почти весь Универсам за решёткой оказался, постепенно ушёл от группировок, решив себя спорту посвятить. Правда, подворовывал иногда, да шутил о том, что когда вырастет свою банду создаст, но Васильева старалась от этого в стороне держаться. — Что ещё сказать… Сестра Сутулого, Оля, с Юлей все также дружит, вместе в школу пойдут… Вахита, вот, недавно навещала.       — М? — парень на секунду нахмурился. — Зачем?       — Мама его просила передачку отнести, сама не могла.       — Ясно… Связь, значит, также поддерживаешь с пацанами?       — Стараюсь, — девушка облокотилась на спинку стула. — И то, не со всеми.       — Может так даже лучше, — юноша вновь свёл брови. — Если всем помогать, могут на шею сесть. У нас так в колонии и было! Даже вещами делиться нельзя было, сразу в корешей запишут. А это не всегда хорошо. С чушпанами ещё…       Карина не сводила с брата тяжелого взгляда. Потихоньку другая его сторона открывалась — холодная, пацанская и грубая. Старший как на зло решил тему чушпанства развить дальше.       — А… И с Маратом поди также общаешься? — блондин наконец оторвал глаза от тарелки. Взгляды двойняшек встретились.       — Да, — практически мгновенно ответила Карина. Невольно заметила, как Андрей сжал ложку сильнее.       — И как он? Комсомол ещё? — старший невольно засмеялся, вспомнив красный галстук бывшего друга.       — Ага, — кивнула девушка. — Сейчас дома сидит, решил после окончания школы отдохнуть.       — Точно, мы же одноклассники… Как окончил-то?       — С четверками, — секундное молчание. — По английскому пять.       Андрей, качнув головой, засмеялся вновь. Это подхватила и Карина, отодвинувшая чай подальше. Тихие смешки заставили снова вспомнить о забытом прошлом.       — Кащей не против, что с чушпаном таскаешься постоянно?       — Смирился уже. Хотя, дома иногда выслушиваю от него.       Васильев кивнул, одним взглядом говоря: «Ну, а что ты ещё хотела?»       По документам Карина числилась, как проживающая с Ириной Сергеевной. Однако, после предложения Кащея двухлетней давности о том, чтобы девушка перебралась под крыло мужчины и его, теперь уже, жены, она стала всё больше времени проводить именно у них. В какой-то момент ночевки стали постоянными, а гостиная с телевизором родной комнатой. Васильева, лежа когда-то в квартире старшего на старом диване и прожигая глазами потолок, вспоминала разговор с Ириной Сергеевной. «Я ведь ничего противозаконного не делаю… Да, в спортзал хожу. Да, дерусь иногда. Но что мне ещё делать? Я теперь просто так от всего этого не отмоюсь…» — убеждала старшую девушка. Ирина в тот момент тяжело выдохнула и дала добро на проживание в другой семье, взяв слово, что Васильева будет осторожна. Не слово пацана, конечно, но инспекторше хватило.       — Устал я, — Андрей потер глаза. — Спать хочу. Давай завтра всё оставшееся обсудим?       Карина кивнула. Спустя пару секунд встала с места, убрала грязную посуду, помыла ее, а затем насмешливо толкнула брата в плечо.       — В колонии не отоспался?       — Вообще-то там не всё так просто!       Место на диване в гостевой, которое принадлежало ей, Васильева отдала брату. Тот заметил это только когда снял с себя белую майку. Взгляд упал на постельное белье на полу. Блондин выдохнул и уселся на тонкое одеяло.       — Завтра к маме сходить надо, — прошептал юноша, наблюдавший за младшей, что укладывалась на своем спальном месте. Она невольно замерла на пару секунд.       — Сходим, — уверенный кивок и теплая улыбка на лице помогли парню расслабиться. — И Юльку с собой возьмем.       — И Юльку… — Андрей выдохнул, после чего снял с себя спортивки и юркнул под одеяло. Карина улеглась следом, стянув с себя штаны под одеялом. Жарко было.       Васильева думала, что сумеет поговорить с братом ещё немного. Надеялась на это, однако, тот вырубился почти мгновенно. По комнате разнеслось тихое сопенье, что напомнило блондинке детские годы. Карина постоянно бубнила, что Андрей ей мешал спать, но только сейчас осознала, что многое бы отдала, лишь бы теперь постоянно это сопенье слушать.       Левая рука, таившаяся на оголенном животе, что виднелся из-под задравшийся майки, поднялась немного выше. Пальцы невольно коснулись белого шрама под правой грудью. Блондинка сглотнула и прикрыла глаза, случайно погрузившись в воспоминания. Вспомнила, как был этот след оставлен. Вспомнила Колика, его похабные речи, касания. Вспомнила Айгуль, и в глазах невольно защипало. Девушка мгновенно убрала руку, да только сразу зацепилась помутневшим взглядом из-под мокрых ресниц за правое запястье, на котором виднелись такие же шрамы, только поменьше. Тонкие полоски каждый день напоминали о необдуманном поступке, который мог лишить Васильеву жизни.       Сглотнув ком в горле, Карина постаралась успокоиться. Плохое предчувствие накрыло с головой. Стараясь забыться, девушка уснула с непонятной тяжестью на сердце.