Верь в меня, Веснушка

      — Ноа! Не заходи далеко! — окликнул Ичиро альфочку, который зашел в воду по пояс и наблюдал за мелкими рыбками, плавающими на мелководье.              — Хорошо, отец, — послушно отозвался мальчик.              Десятилетний Ноа внешне изменился, немного утратив свою схожесть с отцом-альфой. Теперь у него был нос Натаниэля и его очертания губ. Милые веснушки, которые расцветали на коже особенно ярко после прогулок на солнце, и голубые глаза никуда не исчезли, придавая еще больше сходства между сыном и папой-омегой. Светлые волосы мальчика вились крупными кольцами и обрамляли лицо немного неряшливыми кудряшками, но Ноа не очень любил стричься. Натаниэль сам подравнивал волосы сына и поддерживал их в порядке.              — Почему он всегда тебя слушается и даже не спорит? — в шутку пожаловался Натаниэль, обнимая мужа за шею.              — Он знает, что со мной выгоднее согласиться, чем пытаться творить глупости из упрямства, — усмехнулся Ичиро.              Первый год совместной жизни Ичиро и Натаниэля выдался довольно непростым. Судебные разбирательства после смертей Рассела и Натана, вопросы с наследством, проблемы со здоровьем. Натаниэль быстро восстановился от покушения на свою жизнь, а вот Ноа… Убийство отца, который и до этого часто пугал ребенка своим отношением к папе-омеге, не прошло бесследно. Мальчик не совсем понял, что произошло, ведь Жан вовремя унес его, но кошмары все равно стали преследовать ребенка, от испуга он пачкал постель, стеснялся этого и плакал. С малышом стал заниматься детский психолог, что постепенно принесло свои плоды. Конечно, с Ноа много говорили, объясняли произошедшее доступным для его понимания языком и без подробностей, но Натаниэль очень переживал за сына и винил себя в том, что они попали в такую ситуацию.       Постепенно все наладилось.       Ичиро, как и обещал, не впутывал Натаниэля в свои дела. Они жили в отдельном уютном доме, который стал их тихой и теплой гаванью. С Ноа у Ичиро отношения складывались постепенно. Альфочка долго привыкал к новому человеку в их жизни, поэтому Ичиро был представлен как лучший друг его папы. На вопросы Ноа, почему они с папой не возвращаются в свой дом, а живут у Ичиро, был дан ответ, что после смерти Рассела Натаниэлю проще, когда рядом есть поддержка, а Ичиро с радостью предложил свою помощь. На этом любопытство малыша было удовлетворено и вопросов более не возникало.       Омеги скрывали свои отношения от ребенка до тех пор, пока тот не наладил крепкие, теплые отношения с Ичиро и немного не подрос. Когда они открыли Ноа правду о своих отношениях, альфочка посмотрел на них немного удивленно:              — Ну вообще-то я видел, как вы целовались, — заметил пятилетний Ноа, поставив в ступор Натаниэля. — Давно еще.              — Я…мы… — забормотал Нат и спрятал покрасневшее лицо в ладонях.              — У тебя должны быть вопросы, Ноа. Спрашивай, не стесняйся, — подбодрил ребенка Ичиро.              — Вы омеги. Это нормально быть вместе? — серьезно спросил мальчик.              Ичиро усмехнулся и взъерошил белокурые кудряшки Ноа. Мальчик взрослел и в его запахе уже отчетливо прослеживались определенные ноты, пусть пока еще очень и очень слабые — он пах чем-то свежим и морским, словно прибрежный океан. Из Ноа вырастет прекрасный альфа, Натаниэль очень старался дать сыну хорошее воспитание, а Ичиро помогал в этом. Мальчик не боялся быть откровенными с папой и был очень смышленым.              — Это необычно, но разве необычное должно быть ненормальным? Мы с твоим папой любим друг друга много лет. Мы познакомились еще до твоего рождения. Были вынуждены расстаться и строили свои жизни порознь, не веря, что встретимся вновь. Но жизнь повернулась так, что мы снова вместе.              — Ты не любил моего отца? — подумав, спросил Ноа у Натаниэля.              Омега бросил на Ичиро недовольный взгляд, а потом ответил сыну:              — Когда мы познакомились, Рассел был хорошим человеком, он очень нравился мне. Мы поженились, потом я безумно ждал твоего рождения и всегда буду благодарен ему за такого сына. То, что случилось дальше… Не знаю, Ноа. В какой-то момент Рассел изменился, стал грубым, злым и натворил много плохих вещей. Не знаю, что пошло не так. Скажу честно, я хотел развестись с твоим отцом, но не успел, ведь он…              Мальчишка покачал головой. Он смутно помнил произошедшее, ему тогда было два с половиной года. Он только помнил, что было шумно, страшно, а потом отец упал, а дядя Жан подхватил его на руки и унес. Со слов папы Ноа знал, что отец сотворил множество нехороших вещей, а потом погиб, но конкретики мальчик не знал. Он никогда не был привязан к отцу-альфе, его центром всегда был папа-омега.              — Я понял, папа.       Они еще немного поговорили с Ноа и отпустили мальчика дальше играть. После этого разговора жизнь в их семье не сильно изменилась. Наверное, им стоило раньше поговорить с маленьким альфой, который давно уже сам принял их с Ичиро отношения на основе того, что видел и чувствовал.       Как только прятки от Ноа потеряли смысл, омеги поженились. Они устроили небольшую церемонию, на которой присутствовали лишь немногие — близнецы Миньярд со своими альфами и детьми, и несколько подчиненных Ичиро, которые стали для него доверенными лицами и более-менее близкими людьми.       Натаниэль, который отрастил свои прекрасные волосы до плеч, стоял у алтаря в костюме цвета слоновой кости и выглядел как само совершенство. Его шею украшала тонкая цепочка с тем самым иероглифом-подвеской, которую Нат чудом сохранил. Рыжее роскошество волос украшал венок из алых цветов. Натаниэль был великолепен.              — Ты слишком прекрасен, Веснушка, — произнес Ичиро, когда они обменялись клятвами и поцеловались. — Боюсь, однажды мое сердце не выдержит всей той любви к тебе, которую я испытываю.              Натаниэль улыбнулся и обнял мужа, наслаждаясь мятной и сладостной дымкой запаха, которая всегда окружала его.       Открыто любить Ичиро было очень приятно. Ни бояться, ни скрываться, просто любить его и все. Натаниэль не знал, как именно вел дела Морияма с кланом якудза, к которому принадлежал, но оябун Ёсиро позволил Ичиро заключить брак с омегой, что было довольно беспрецедентно. Горо Ёсиро вообще позволял Ичиро вести дела в США так, как тот считал нужным.       Натаниэль воспитывал сына, изучал языки, к которым всегда тяготел, и со временем стал заниматься репетиторством. Ему не было нужды работать, однако парню нравилось заниматься со своими учениками.       Когда пришла пора идти в школу, Ноа поступил в тоже учебное заведение, что и сын Эндрю и Жана. Ноа и Люк стали лучшими друзьями, их невозможно было разлучить. Люк учился на класс старше и сразу же взял под свое крыло Ноа, когда тот в первый день явился в школу. Ичиро и Натаниэль, которые провожали сына, смотрели на детей с улыбками.       Когда Ноа впервые назвал Ичиро не по имени, а отцом, это отозвалось в Морияме довольно странным чувством. Пожалуй, он не чувствовал себя родителем в полной мере, и ему было странно, но приятно услышать от Ноа слово «отец».              — Ты же не против, если я буду тебя так называть? — чуть смущенно спросил семилетний Ноа.              — Если ты так хочешь, то я не против, — осторожно ответил Ичиро, на что мальчик лишь серьезно кивнул.              Их маленькая семья из трех человек взяла небольшую традицию ездить на морское побережье на день рождения Ноа. Каждый год они выбирали точку на карте, и семья посещала новое место.       На десятилетие Ноа они полетели на побережье Испании, где Натаниэль с удовольствием практиковал свой испанский, который в последнее время усиленно учил. Юный альфа был в восторге от поездки — новые виды, новые люди, ласковое солнце и море.              — Папа, посмотри какие рыбки! — воскликнул мальчик, отвлекая родителей от разговора и воспоминаний.              Натаниэль улыбнулся сыну, сбросил легкие льняные брюки и, оставшись лишь в плавках и тонкой белой рубашке, пошел к ребенку в воду. Ноа рос будто не по дням, а по часам. Десятилетний альфа уже был ростом по плечо своему папе, еще год-два, и он обгонит Натаниэля, а потом и Ичиро.              — Очень красивые рыбки, ты прав, — ответил Натаниэль, любуясь яркими рыбками, которые совершенно их не боялись и сновали туда-сюда.              А Ичиро любовался своей Веснушкой. Нежной, солнечной и невероятно красивой.       

***

      Ичиро не заметил, как стал частью компании друзей Натаниэля. Да, они все знали друг друга еще со студенческой скамьи, но друзья Веснушки недолюбливали его. Ичиро был связан с мафией, из-за любви к Ичиро сильно пострадал Натаниэль, вот только связь двух омегах оказалась слишком крепка. Морияма был частью жизни Натаниэля, и все быстро смирились с этим.       Все чаще он посещал воскресные встречи Ната и его друзей. Ичиро даже присутствовал на крестинах сына Аарона — розовощекого и крикливого альфу, который сидел на руках у довольного отца и требовал внимания.       В узкий и сплоченный треугольник из Ната, Эндрю и Аарона Ичиро допущен не был — у этих омег была своя, особая связь. Он неплохо общался с близнецами, но не то чтобы горел желанием часто видеть Миньярдов, которые смотрели на него своими одинаковыми глазами с иногда мелькающим осуждением в них. И Эндрю, и Аарон не скрывали того, что считают Морияму не самой подходящей партией для их друга, но давно смирились с выбором Ната. С альфами было проще. Кевин всегда был немного зазнайкой, но при этом довольно простым парнем, горящим своей работой и своей семьей. С Жаном же еще с момента сотрудничества во время поисков Ноа сложились отношения, построенные на взаимных саркастических шутках.              — Я так устал, — простонал Ичиро, заходя в спальню и стаскивая галстук. — Твои друзья иногда бывают слишком утомительны.              — Наши друзья, дорогой, — ответил Натаниэль из ванной комнаты.              Сегодня отмечали день рождения сына Аарона и Кевина. Ичиро с удовольствием провел бы этот вечер дома в обнимку с Натом, вдыхая его пряный, медовый запах, который говорил о скором приходе течки, чем слушал шутки Миньярдов и уворачивался от бегающих детей, которые стремились затянуть взрослых в свои игры. Но вместо уединенного вечера с Веснушкой, он четыре часа провел в доме Миньярда.              — Да-да, наши, — отмахнулся Ичиро, а потом потерял дар речи, когда Натаниэль вышел к нему.              Омега был восхитителен в своем роскошном образе, который захотелось как можно скорее сорвать с него. Натаниэль надел тонкое, шелковое платье насыщенного бирюзового оттенка, распустил свои волосы, позволив им упасть небрежной копной на плечи, а полные, сочные губы подвел алой помадой, зная, что Ичиро до безумия возбуждал его такой вид. Платье было коротким и едва прикрывало его ягодицы.       Ичиро приблизился к Натаниэлю и прижал его к себе, целуя пухлые губы и рукой пробираясь под платье. Омега уже был возбужден, от него еще острее пахло первыми признаками течки. Натаниэль стонал в поцелуй и бесстыже раздвигал бедра, позволяя руке Ичиро оглаживать вход, собирая пальцами вязкую смазку.              — Я отменил свои занятия на три дня, — выдохнул Натаниэля, чувствуя острое возбуждение. — И попросил нашу домоправительницу присматривать одним глазком за Ноа. Он уже большой мальчик, но все же…              Его слова были прерваны жадным поцелуем.              — Мне нужно разобраться со своим расписанием, Веснушка, — ответил Морияма, прикусывая его шею рядом с меткой мертвого альфы, которая стала практически не видна.              Натаниэль вздрогнул от удовольствия. Он обожал, когда Ичиро ласково прикусывал его кожу или же жадно, собственнически кусал за загривок, оставляя метку, которая надолго смешивала их запахи. Они были необычным и дерзким дуэтом, который Натаниэль обожал ощущать на себе.              — Разберись только поскорее, — проскулил Натаниэль, позволяя мужу отойти в сторону и взять телефон.              Пока Морияма связывался со своей правой рукой, омега в изнеможении растянулся на кровати, согнув ноги в коленях и широко раздвинув бедра. Его шелковое одеяние задралось до талии, обнажая нижнюю часть тела.              — Жду тебя, — хриплым голосом произнес Натаниэль, глядя на раздевающегося мужа, который пах терпкой мятой, не скрывающей его собственное возбуждение.              — Иду, Веснушка.