Отмеченная

      Самурай в отставке — худшее, чем может благословить господин. Какими мыслями в те моменты руководствуются достопочтенные феоды, Миямото Кента не может представить.       Господин подобен длани Ками в умах каждого самурая, а служение им связывает со Смертью крепче змеиных колец.       Не каждый господин знакомится с постулатами Бусидо. Обычно им достаёт лишь тех, что заверяют их о влиянии слов на самурая и его жертвенности. Верность и готовность отдать жизнь Шинигами в любой момент жизни.       Ощущать себя декоративным клинком Кента более не мог. И нет, он не пойдёт против Бусидо, не причинит вреда своему господину. Но будто это мешает ему искать в свободное время что-то опасное, но чаще, естественно, кого-то.       И так он спутал свою жизнь с Шиноби. С профессией этих смертоносных людей, подчиняющихся либо главе клана (клановые), либо себе (отступники, шиноби одиночки и др.). Ранее, когда Миямото ещё был при дворе и являлся по любому поводу под замыленные очи Даймё, не редко пересекался с разными представителями кланов в коридорах, иль в приёмном помещении, где шиноби коротко кланялись и продляли контракты на выполнение миссий на территории страны Огня, абстрактно обрисовывая планы на будущее интересующемуся господину.

Ёкаи под личиной человека.

      И вспоминая те ощущения присутствия неуловимых нитей у горла, где не так дёрнешь голову в сторону, и она полетит на пол, он не мог по итогу к ним не обратиться.       Ёкаев, которых он старательно держал на виду во времена своей верной службы, теперь сам лично приглашает в своё поместье где-то в глуши («дар» от Даймё), лишь бы понять хоть частицу неуловимой мысли господину имея иллюзорную власть над командой Ёкаев.       И так началась азартная череда. Он щедро платил ёкаевым душегубам, и соизмерено плате постепенно вводил гнусное поведение своего господина, которое он наблюдал годами и ощущал давление на себе так и был свидетелем последствий ошибочных действий других рабочих во дворце.       Так, заигравшись во власть, в разуме Кенты затёрлось то изначальное желание — узнать чувства хозяина и причину его поступков, взамен игра стала невыносимой реальностью, а люди вокруг — непонятны, часто вызывая чувство отторжения и неправильности в его искажённой реальности под маской господина. Бусидо теперь отвечало лишь правилам внешнего вида бывшего самурая, не более.

***

      — Прошу простить меня, Миямото-сама, — охрипшим голосом лебезила служанка, с одежд которой текла вода, а на осикисэ размытым пятном виднелся масляный след. — Этот… шиноби отказался отобедать с вами, — поклонилась камеристка ещё ниже.       Мужчина дёрнул уголком губ и направил взгляд в комнату. Ровно по центру гостевых апартаментов сидел ребёнок и пальцами охватил деревянный чаван, отстукивая по лакированным доскам грубый ритм.       Отмахнув рукой приказ: «исчезнуть» — служанке, Кента мягко ступил в отведённые им покои для своего дорогого и прыткого гостя. Вольные шиноби предупредили, что мальчишка подобен буйным ветрам и смертельным ураганам, непредсказуем да сам себе на уме.       Шиноби подёргал цепи на ногах, руках, встал на ноги и сделал шаг назад, потом ещё три, а после и вовсе развернулся и пробежал к стене.       Обманчивое чувство полного контроля над этим юным убийцей пропало, стоило самураю осознать, что он стоит на месте, где ранее сидел ребёнок, до треска натягивая цепь, что определяла дозволенное расстояние. А мальчишка насмешливо скалится в уголке и без стеснения откровенно насмехается.       Скрежет ногтей по дну чавана. На кулак со сбитыми костяшками налипли зёрна отварного риса.       — Если ты подозреваешь в еде яд, к чему же тогда контактируешь с ней? — всматриваясь в повязку, вопрошал хозяин поместья у нелогичного мальчишки.       — Я не люблю рис, — отмахнулся от вопроса и чистой рукой почесал кончик носа.       — Уверен почти весь рацион состоит из риса у шиноби. Эту зерновую культуру легко выращивать в больших количествах, продают его в караванах по ценовому паритету. И ты, клановый шиноби, которому не приходится выбирать что есть, сейчас говоришь, что не употребляешь рис?! — вспылил мужчина и хохотнул от абсурда.       — Прикинь, да, конченный ты уёбок.       — Что это ты сказал такое? — недоуменно наклонился Миямото и тут же ослеп. Рукавом кимоно, пытаясь смахнуть рис, почувствовал, как руки ребёнка схватили его за щиколотки и с силой потянули на себя.       Грохот, запоздалое чувство поворота в пространстве, резко тупая боль в затылке и темнота. Очнулся он на руках стражи.       — Господин Миямото! — кричали басом в ухо, а перед глазами только больше чёрных точек плодилось. Замутило.       — Ой какой слабенький этот ваш самурай. Уже головой об пол приложился и сотрясение получил. Да вашего хозяина убить проще пареного дайкона! — со скукой в голосе причитал убийца. — Шавка Даймё, — душевное томление в голосе перекрывало весь посыл надменности.       — Избить его… — прошептал охране Миямото, цепляясь за рукав военной одежды своего слуги, — палками до потери сознания!

***

      Палки были вымочены в растворе соли. Драли кожу палками не сильно, однако соль, попадая в открытые раны, осложняла их, кровь стекала на землю ручейками. Если бы не она, всё обошлось бы обычной кровавой росой и гематомами. Раздражающая боль. Рай порыкивала в моменты, когда палка с обновлённым раствором трижды попадала в мясо, впечатывая кристаллы глубже в кожу и открытые миру мышцы. Всё зудело, опухало, лопалось и текло. Слуг поместья выставили в рядок, зрелище было публичным. У девиц лица были бледными, губы поджаты, а глаза широко раскрыты. Молодые парни потели и неестественно прямо стояли, не отнимая взгляда.       Юный шиноби стоял на коленях, от размашистых ударов мог повалиться в грязь, но вставал сам в исходную позу и задумчиво блуждал взглядом по округе, игнорируя людей.       Руки шиноби крестом повязанные зажали боккэн в тиски. То, как падали удары на спину, под каким углом, с какой скоростью, позволило предположить стойку, определить центр тяжести у мужчины, его весовую категорию и выцепить момент, когда руки у него расслаблены, для того чтобы с лёгкостью боккэн выскользнул из ладоней карающего.       Рай оперативно перегруппировалась и спешо ушла в бок, завела руку за голову сверху, другую — снизу, стараясь не выронить боккэн, вытянула руки перед лицом.       На макушку приземлилась горячая пятерня, взъерошивая волосы.       — Спокойно.       В ноздри тут же ударил запах дыма и горелого мяса. Отчего девчонка перед Таджимой нахмурилась и повела сопливым носом по воздуху. Короткий взмах разрубил верёвку на запястьях, универсальной отмычкой Учиха вскрыл замок на железных наручах. Быстро осмотрел полуголое тело на повреждения, стараясь не нажимать на раны, пока вертел её из стороны в сторону.       Таджима не успел дать команду жестом отряду, тем стоило только бочку с солью увидеть, пустили три огненных шара в мужчину, когда девчонка выворачивала плечи лишь бы руки оказались впереди. Слуг невольно присутствующих на показательной порке погрузили в иллюзию за пару секунд.       Пылающий ярым пламенем скелет был залит водой до момента формирования дымного столба и техникой Дотона потерян где-то под землёй.       Таджима остался с Рай, другие же члены отряда разбежались по поместью подчиняя умы людей иллюзиям.       Алые Шаринганы вспыхнули. Он едва сдерживал себя от бессмысленной резни, что определённо подмочит их репутацию.       — Проводи нас в купальню, позови лекаря.       Одна из слуг поклонилась и перешла на полубег, когда же Таджима поспевал за ней размашистым шагом, закинув любопытную Учиху на плечо.       Вода в купальнях была сдобрена успокаивающими сборами, в шайке были сосуды с антисептиками.       — Будет больно, так что терпи, — в рот несносной пигалице было всунуто перекрученное полотенце. Руки главы сложили печати и изо рта вырвалась струя воды, что вымывала открытые раны. Завеса крови на спине с некоторым трудом смешивалась с Суйтоном и стекала в тёплую воду. Скрип зубов о ткань был едва слышен. Плечи Рай завернула вперёд, раскрывая раны максимально широко, давая Суйтону вымыть весь хлорид натрия. Под конец промывки девочка запрокинула голову от облегчения и пошевелила лопатками, подставляясь под поток воды самостоятельно.       Стоило врачевателю переступить порог купален, подгоняемый служанкой, ежесекундно попал в капкан алых глаз и без слов принялся осматривать раны.       — Каким образом были получены раны?       — Порка боккэном, вымоченным в соли, — глухо пробормотал Таджима, наблюдая как руки врача скользят по влажной спине, а кровь у девчонки и не думает останавливаться.       — Обычно я делаю компрессы на подобные раны, — задумчиво отозвался лекарь, — раны неглубокие, но до мышц дошло, видите? Тут идёт слой жира, а потом мяса. Мы дополнительно промоем, обработаем, сделаем давящие повязки. Потом только обновлять процедуры до полного заживления. Физические нагрузки исключить.       Стоило местному лекарю закончить процедуры, а Рай уснуть, подхватил девчонку и вышел во двор.       — Таджима-сама, мы исказили воспоминания у всего двора, так же подняли благосклонность у гокэнина к клану Учиха, сформировав ложные воспоминания. Вам он обязан долгом жизни. Смерть слуги прописали в документах, письмо было отправлено его семье и возложено в архив, позже эта информация будет у родзю, он отлучился на несколько дней в город, — Учиха зыркнул в сторону слуг под властью иллюзии. Все вернутся к сознательной жизни стоит только Учихам покинуть имения Кенты.       — Отлично, готовьтесь к отбытию в клан.       Учихи молча кивнули, наблюдая, как на израненном ребёнке глава медленно запахивает бесформенную рубаху, прикрывая наготу. Ребёнок дёрнул ногой и заворочался, поморщился чему-то и прильнул к тёплому боку Таджимы.

***

      — Мам? — мявкнула хрипло Рай и в очередной раз огладила большим пальцем тыльную сторону ладони женщины. — Ну мам… Мам. Ма! — моть головой к правому плечу. — Ма? — склонила голову к левому.       — Рай, сколько раз тебе напоминать, что твоя ка-сан очень впечатлительная? — тихо спросил Мэсэйуки, стараясь не беспокоить чуткий сон других пациентов. — Она твоя мама, она чувствует всех нас, наши страхи, наши заботы в мыслях, — в его фактах буквально читалось восхищение своей женой и оттого беспокойство.       Мужчина понимал почему его любимая находилась в шоковом состоянии. Смотреть на их первенца было страшно. Не передать то холодящее чувство крайней тревоги и беспокойства от испуга, что щемило родительское сердце, страх за своего ребёнка. Белая тонкая простынь, сбитая неудобная подушка и их яркий ребёнок крайне бледный кожей и перебинтованным телом.       На бинтах проступала кровь, успевала засыхать и темнеть.       Камэ начала давить слёзы. Вот так просто они покинули её тело, но как же всё болело внутри, как она устала ждать её воинов каждый раз с миссии и откармливать до состояния «не кожа на костях»! И сейчас её ребёнок ведёт себя как обычно, никаких странных негативных и опасных чувств в её сердце. Устала — да, хочет еды — да, беспокоит рыдающая она — да. Когда в душе у её дочери вспыхнуло понимание и тихое смирение — слёзы захлестнули её полностью, а чувства её драгоценного ребёнка и мужа своим беспокойным посылом обжигали противоречивым теплом.       — К-а-ак удач-«ик»-но мы, — жадный глоток воздуха обжёг горло, Камэ закашлялась и уткнулась в плечо мужа, — Су-у-«ик»-на, Са- Сатор-у у Касу-ми…       — Я дома, мам, — устало прозвучало сбоку. Касуми лишь всхлипнула и заскулила в плечо мужа, что аккуратно перебирал на затылке волосы жены, рука же старшего ребёнка сцепила в замок их ладони.