One Thousand Galleons

xXx

Третий день перед Днем святого Валентина был точно таким же, как и прошлый. С потолка Большого зала сыпался снежок, и Ремус поймал себя на отрешенном наблюдении за ним. Он всё ещё с опаской думал о предстоящем романтичном празднике и о том, что он влечет за собой, учитывая, что он встречается с человеком, который, казалось, был противником всего легкомысленного. Ремус хотел бы сделать что-нибудь, по крайней мере, чтобы показать то, как он ценит его, но ему только предстояло затронуть эту тему. Его размышления прервал Альбус Дамблдор, хлопнувший в ладони. Громкий хлопок, отдавшийся эхом, заставил замолчать всех находящихся в Большом зале. — Как вы все знаете, — начал он бодро, — скоро наступит День святого Валентина. В этом году мы решили сделать шоколадные сердца, что будут доступны всем желающим. На их обратной стороне может быть выгравирована надпись. В наличии будут белый, темный и молочный шоколад. Вы можете купить их до ужина четырнадцатого числа, и на ужине они появятся перед их предполагаемым адресатом! Пожалуйста, не стесняйтесь выражать свою признательность друзьям, преподавателям и возлюбленным!

xXx

— Серьезно? — Северус одарил директора недовольным взглядом, зная, что тот намеренно игнорирует его. Хагрид, сидящий рядом с ним, искрился от радости, громко рассказывая Ремусу, какая это отличная идея. Северусу захотелось закатить глаза, потому что, конечно же, полувеликан думал, что это отличная идея — ему не придется иметь дела с сахарной катастрофой в течение нескольких следующих дней. Школа гудела от учеников, обсуждающих шоколадные письма, и он внутренне застонал. В течение занятия со вторым курсом Слизерина Розье подскочила к его столу и, не скрывая, откровенно спросила, какой шоколад он предпочитает — темный или белый. Снейп снял со Слизерина пять очков, но она и глазом не моргнула. Те немногие, кто слышал разговор, смотрели с опаской; в конце концов он сказал ей, что ему всё равно на шоколад, но темный шоколад хотя бы можно использовать в других блюдах. Это, казалось, утолило её любопытство достаточно, чтобы она, черт возьми, села и сосредоточилась на своем зелье. Ночью, лежа в своей постели в одиночестве, он подумал, что, возможно, поступил слишком поспешно в своем вопиющем пренебрежении. Ремус заходил к нему между последним уроком и ужином; убедившись, что дверь закрыта, он наклонился к Северусу, сидящему за своим столом, и уверенно поцеловал его, а после неохотно сообщил, что вечером у него репетиторское занятие для своих семикурсников. В данный момент они изучали приручение дракона, и многие путали распорядок питания. Люпин ожидал своего румынского коллегу, который мог ответить на их вопросы. Он предложил Северусу зайти, когда занятие закончится, но Северус рассудил, что это будет поздно вечером, и ему, вероятно, придется немного развлечь его гостя после встречи. На следующий день Северус заказал чертово шоколадное сердечко, будто умывая руки. Теперь была его очередь избегать самодовольного взгляда Альбуса, потому что, конечно же старик знал, что он купил это, и, вполне возможно, посчитал своей заслугой тот факт, что Снейп вообще участвовал в празднике. На самом деле он был не против провести вечер четырнадцатого вместе — но ещё он знал, что он готов провести вместе любой вечер. И с этой смущающей мыслью он готовился отправиться на последнее сегодняшнее занятие. Он только что закончил свой разговор о листьях мандрагоры с Помоной и проходил мимо часовой башни. Розье была не в форме, и, хотя это не было нарушением, пока она не была на его уроке, его внимание привлекла конкретная мантия, которой она щеголяла. Слизеринка стояла, сложив руки домиком, и покачивалась взад-вперед на каблуках, едва сдерживая ликование во время перешептывания с Эндрюс. По этой причине в это утро ему пришлось надеть свою новую мантию — его любимые темно-синие ещё не были доставлены из прачечной. Или, если быть точнее, их украла одна конкретная бесстрашная слизеринка. — Розье. — у него не было сил на безудержную злость. Подходя к ней сзади, он чувствовал лишь смирение с происходящим. — Отработка. — Ох! Профессор! — Розье изящно развернулась к нему. — Я подумала, что они станут талисманом удачи для нашего вечернего занятия! Я уже чувствую себя умнее! — Эндрюс может присоединиться к тебе на отработке. — он протянул руку, требуя возвращения собственности. Эндрюс тут же завелась. — Но я даже ничего не сделала! Я не знала, что это Ваше! — она осуждающе посмотрела на Эбигейл. — Так вот почему ты хотела узнать, где прачечные! — Могу только сказать, сэр, эта мантия очень идет Вам. — продолжила Розье. — Она новая, да? Северус посмотрел через её плечо, туда, где на своем обычном месте, чуть поодаль, достаточно, чтобы видеть, но не слышать, сидели Лакрокс и Донеган, с любопытством наблюдая за происходящим. Их руки были сцепленные руки лежали на каменном выступе, и Снейп вспомнил тот вечер неделю назад, когда они были вне постели после комендантского часа. — Вам двоим также назначается отработка. — Что? — взвизгнул Донеган. — Вы знаете, что вы сделали. — он одарил их многозначительным взглядом, заставив обоих учеников побелеть, а затем повернулся к Розье и обратился к ней более суровым тоном: — Живо, мисс Розье. — Могу я хотя бы оставить её до конца зельеварения? Я правда думаю- — -Нет. — отрезал Снейп. — А теперь верните мне мантию, пока я не снял со Слизерина все очки. Ей хватило наглости надуться перед тем, как стянуть мантию с плеч, вернуть её к первоначальному размеру и передать её профессору. К счастью, под мантией была её слизеринская форма, а не что-то такое же нелепое. — Нам нужно будет поговорить о границах. — сообщил Северус. И он точно знал, с кем именно ей нужно будет поговорить об этом. Как только последнее занятие подошло к концу, Северус зашел в класс Ремуса, ведя их четверых за собой. Они последовали за ним, как стая раздраженных щенков. Ремус выглядел растерянным на протяжении пяти секунд, а потом смиренно вздохнул и встал, чтобы поприветствовать их. — Что они натворили? — спросил он с явным разочарованием в голосе. — Ты всё ещё хочешь детей? — припомнил Северус. — Вот. Разбирайся с этими. Ремус фыркнул и упер руки в бока, бросая на Розье укоризненный взгляд. — Припоминаю, что Вам была нужна помощь с соплохвостами и огнекрабами, не так ли? — он смягчил удар, но совсем немного. — Бесплатная практика. — Мы можем просто пойти мыть котлы? — заскулил Донеган. — Это не будет достойной отработкой. — губы Северуса расплылись в усмешке. — Поблагодари свою подругу. — Подождите, но я думал, Вы сказали- — Вы можете вернуться к себе, когда Люпин закончит с Вами. Ремус, кажется, был готов подыграть. Северус знал, что он питает слабость к этой компании, а ещё он знал, что этим вечером Хагрид был занят чем-то другим, так что решил использовать все дополнительные руки, которые только мог найти. — Насколько хороши ваши Огнеотталкивающие чары? Ученики простонали, и Северус усмехнулся. Ремус был не настолько жесток, чтобы заставить их работать во время ужина; он вызвал домашнего эльфа, и тот принес несколько сэндвичей. К этому моменту Эндрюс успела дважды поджечь свою мантию, и та всё ещё дымилась, Донеган переживал крайне неприятный щипок огнекраба, и Лакрокс пытался наколдовать ему минимальный Эпиксей. Единственной, кто, казалось, не был встревожен, была Розье, которая превратила борьбу с соплохвостами в своего рода игру. Эндрюс жевала сэндвич с индейкой, листая гигантскую хрупкую книгу, что лежала на её коленях. Розье села рядом с ней, продолжая есть свой сендвич c яичным салатом. — Ты всё ещё изучаешь виды волшебных палочек? Ремус с любопытством подошел ближе и наклонился, читая через её плечо. — У кого из вас бук? — У меня. — Лакрокс, не прерываясь от залечивания руки Донегана, поднял руку. — Ну, это очевидно. — сказала Эндрюс, и её тон стал более заумным. Ремус считал её чем-то вроде ботаника, представляя, как она поправляет свои бифокальные очки на носу и категорично фыркает. — Буковые палочки идеально подходят людям с высокими непоколебимыми идеалами. — Я всё ещё не понимаю, называет ли она меня гордецом. — пробормотал Лакрокс. Ремус сжалился над ним. — Это означает, что ты придерживаешься того, во что веришь. Это замечательное качество. — А ещё это значит, что ты упрямый. — рассеянно продолжила Робин. — Но ты стремишься стать лучше, а иногда и превзойти своих сверстников. — Лакрокс поднял глаза, и они обменялись самодовольными взглядами. Все они помнили тот случай, когда он отстаивал свою позицию перед слизеринцем и гриффиндорцами, что обзывали его за защиту себя и профессора Снейпа. — Ску-ка. — протянула Розье. — Расскажи мне ещё раз про мою палочку. — Ты воплощение хаоса и зла. Мне даже не нужна книга, чтобы сказать это. — фыркнула Эндрюс, но всё же открыла книгу на нужной странице. — Это самое милое, что обо мне когда-то говорили. — Эбигейл положила руку на сердце и смахнула притворную слезу. — Эбеновое дерево: очень индивидуально и подходит тем, кто не боится быть самим собой. Кратко говоря, кто заноза в заднице. Ты не боишься быть занозой в моей заднице. — Робин слегка ткнула её в бок. — Мы все здесь по твоей вине. — Но зато мы можем с пользой провести время с нашим пятым участником! — Профессор Люпин не может быть членом ОЗС, он учитель. — снисходительно напомнила Эндрюс, продолжая листать книгу, пока не наткнулась на иву. — Кто так сказал? — Эбигейл вытянула шею, чтобы посмотреть на Ремуса. — Вы с профессором Снейпом друзья, не так ли? Как ещё он мог узнать, что Вы хотите детей? К тому же, Вы нам помогли! — она слегка пнула Эндрюс в голень. — Я говорю, что он почетный член. — Дариен? Алек? — выжидающе обратилась к мальчикам Эндрюс. — Почему бы и нет? — Донеган пожал плечами. — Нам нужно больше участников. — Хорошо. Почетный член. — заключила Эндрюс и, прищурившись, посмотрела на Люпина. — Из чего Ваша палочка? Ремус наблюдал их за их спором, не в силах вставить слово. — Кажется, мы немного отклонились от темы. — как бы то ни было, вся эта демократия забавляла его. — И вам четверым ещё предстоит работа. — Я думаю, у Вас ольха. — Робин совершенно проигнорировала его слова. — Или, может быть, каштан...? — На самом деле кипарис. — поправил её Ремус и задумался, почему ему самому не приходило в голову посмотреть, что значит его палочка. Должно, быть, с годами это вылетело у него из головы, и теперь он обнаружил себя увлеченным темой. Эндрюс отложила книгу и уставилась на него, что, как он понял, значило, что она что-то прикидывает. — Кипарис? — попугаем повторила она, как будто не была уверена, правильно ли услышала его. — Да. — Ремус был совсем немного встревожен её реакцией. — Это плохо? Неужели мне суждено стать темным волшебником? — пошутил он. — Нет. — она яростно покачала головой. — Это означает, что Вы герой. — Эндрюс, однако, не выглядела счастливой по этому поводу. — Всегда готовы ставить других выше себя. Добродетельны, некоторые бы даже сказали, благовоспитанны. — Это подходит ему! — согласился Лакрокс. Подняв глаза, он слегка улыбнулся профессору. — Вы всегда справедливы и помогаете тем, кто в этом нуждается. Ремус начинал чувствовать себя немного неловко из-за всей этой темы. — Думаю, эта книга слишком приукрашивает. — На самом деле это самая справедливая оценка из всех, что я пока нашла. — сказала Эндрюс как что-то само собой разумеющееся. — Единственная проблема в том, чтобы быть героем, это... — То, что ты умираешь молодым? — бездумно перебила её Розье, наклонившись, чтобы прочитать из-под руки Робин. Эндрюс ударила её книгой. — Не обязательно говорить это таким тоном! — Ау! Жестоко! — Уверен, что не все обладатели кипарисовых палочек должны умирать молодыми. — Ремус рассмеялся. — Иначе они бы не продавались. — Это правда. — лицо Эндрюс выдавало легкое облегчение. — А ещё они известны тем, что видят в себе и других тьму и помогают другим преодолеть её. — она оживилась. — Может быть, именно поэтому Вы так хорошо ладите с профессором Снейпом! — О, вот и началось. — Донеган вздохнул. — Заткнись, Алек! — Что? — по тому, как мальчики закатили глаза, а Розье расплылась в улыбке, Ремус понял, что это было что-то, о чем он не знал. — Робин одержима идеей выяснить, из чего палочка профессора Снейпа с тех пор, как у неё появилось это хобби. Она сузила список до трех видов. — Акация, терновник, грецкий орех. — с гордостью перечислила Эндрюс. — Вы знаете, какая у него палочка, профессор? Лично я больше склоняюсь к терновнику. Ремус мог точно сказать, что, несмотря на жалобы, мальчикам был не менее интересен его ответ. Он сел рядом с Эндрюс и указал на книгу. — Рассказывайте. Её лицо поникло. — Вы не знаете? — Робин выглядела разочарованной целых пять секунд, прежде чем оживленно начать объяснять свои доводы. — Сначала я думала о тисе, потому что их обладатели должны быть исключительно сильны, но потом отказалась от этой мысли, потому что тис слишком светлый. Грецкий орех для тех, кто отличается изобретательностью и интеллектом. — Ремус кивнул. — Палочки из грецкого универсальны и быстро приспосабливаются, но могут питаться от своих владельцев и провоцировать магические выбросы, если волшебник чувствует сильные эмоции. Например, немного ярости, и из палочки без его сознательной мысли может вырваться проклятие. — Я думаю, у него как раз тисовая палочка. — признался Лакрокс, подходя и наклоняясь над книгой. — Я всегда могу просто одолжить его палочку, чтобы мы могли самостоятельно проверить её. — предложила Розье. — Ты здесь как раз из-за воровства, Эбигейл. — Ремус одарил её неодобрительным взглядом. — К тому же, я не стал бы спасать тебя от его гнева, если бы он узнал, что ты украла его палочку. — Ещё есть терновник, который, как я думаю, является главным претендентом. — Эндрюс была действительно увлечена, когда что-то интересовало её. Её голос повысился в оживлении. — Он известен как «дерево воина»; палочки из терновника свирепые защитники, и шипы причиняют ужасную боль противнику, Палочка связана с волшебником на всю жизнь, особенно осле того, как его владелец прошел через трудности и лишения. Преодолел препятствия ради лучшего будущего. Я думаю, это правда поэтично. Ремус не мог не согласиться. Всё это звучало довольно интересно, и Эндрюс, безусловно, была высокого мнения о своем учителе зельеварения. — И акация. — она остановилась на своем последнем варианте. — Акация встречается редко. — Робин с благоговением провела рукой по странице. — Акациевые палочки раскрывают свою истинную силу только самым одаренным. Вот почему то, что они могут быть выбраны как первая палочка, необычно. Акация известна тем, что способна переносить самые суровые климатические условия и штормы, а также стойко адаптироваться к любой ситуации. Честно говоря, о таких палочках известно не так много. Не многие акациевые палочки отзываются волшебникам. — Честно говоря, все варианты звучат правдиво. — Ремус хмыкнул. — А что насчет Вас, мисс Эндрюс? Она решительно закрыла книгу, неуверенно поджимая губы. — Боярышник, дерево парадокса. — Целительство и смерть. Тьма и свет. Вечная борьба. — закончил за неё Лакрокс. — Она ненавидит это. — Я не ненавижу это. — без особого энтузиазма поправила его Робин. — Просто... Я о том, а кто не будет беспокоиться, услышав, что они могут быть злыми так же, как и хорошими? Звучит не особо по-пуффендуйски. — Только пуффендуец может думать об этом. — указала Розье. — Но это хотя бы интересно и загадочно! — Донеган недовольно фыркнул. — Эта книга сказала, что я неуверенный, и мне суждено стать целителем! Я ужасен в целительстве! — Это не всё, что было сказано в книге. — Что ж, закончим на этой ноте. — Ремус поднялся и хлопнул в ладони. — Нам всё ещё предстоит работа! — Угх.

xXx

Ремус был благодарен им за помощь, если не учитывать их стенаний и жалоб, и потому в один вечер решил отпустить их раньше, не заставляя ходить на изначально планируемые три отработки. День святого Валентина был солнечным, но холодным, и в замке царила возбужденная атмосфера. Он решил сделать все свои занятия практическими и не давать им домашнюю работу до выходных — он не хотел провести следующие вечера за её проверкой, особенно потому, что он хотел хотя бы раз увидеться с Северусом. После окончания марта будет легче, сказал он себе. Однако Ремус ещё не заводил разговор о том, чтобы провести ночь вместе. Он, честно говоря, нервничал — он хотел встретиться, но не хотел, чтобы это выглядело так, будто это только из-за праздника. Благодаря дополнительному содействию ему даже не пришлось поднимать эту тему. Не сговариваясь, они стали находить друг друга в перерывах между занятиями — иногда Ремус заглядывал в его кабинет, иногда Северус заходил к нему по пути из теплиц. Это были короткие разговоры; они едва говорили о чем-то, кроме занятий и безобидных вещей, но это было как бальзам на его потрепанную душу. Временами он задумывался, как Северус терпит его, учитывая постоянную занятость. Он решил, что в следующем году будет не так амбициозен и не будет перегружать себя работой в попытке зарекомендовать себя, как компетентного преподавателя. Перед началом ужина все будто затаило дыхание в предвкушении, и Ремус находил это в некотором роде очаровательным. Ученики взволнованно озирались по сторонам, практически дрожа в ожидании появления шоколада. Ремус подумал о том, сколько неловких признаний им предстоит, и обсуждал это с Помоной и Хагридом на протяжении всего ужина; у них обоих оказалось несколько интересных историй о неудачных любовных проявлениях за последние несколько лет. Севереус молчал; он даже не посмотрел на Альбуса, когда его рагу, которое его рагу волшебным образом появилось на тарелке снова, как только он доел его. Наконец вся еда пропала с тарелок, и по всему Большому залу начали раздаваться хлопки. Ремус удивился, увидев, что перед ним появилось шоколадное сердечко размером с ладонь; перевернув его, он увидел, что это шоколад от Альбуса, что отправил сердечки всему персоналу школы. Он наклонился вперед, чтобы поймать его взгляд и бессловесно поблагодарить его, когда хлопки стали раздаваться в разы чаще. Груда сердец перед ним продолжала расти, и расти, и расти. Он не был единственным — груды сердечек были и перед другими преподавателями. И всё же его груда, казалось, превратилась в гору слишком быстро. Он немного отодвинул свой стул назад и уставился в изумлении. Он получил сердца от, должно быть, как минимум половины студентов Хогвартса; он почувствовал, как его лицо вспыхнуло от смущения. У него было какое-то представление об отношении к нему, но это? Это было безумием. Оглядев преподавательский стол, он увидел, что другие преподаватели тоже оказались завалены холмами шоколада, а Флитвика вообще больше не было видно. Студенты явно спланировали это — они хлопали и улюлюкали. В конце концов Альбус радостно объявил, что теперь у них достаточно шоколада на целый год, и поблагодарил студентов за их признательность. После он предложил профессорам попросить своих домашних эльфов переместить шоколад в их покои, чтобы они смогли разобраться в нем. Ремус покидал Большой зал с легким головокружением и смущением, улыбаясь тому факту, что в груде Северуса было много темного и белого шоколада. Он выглядел смирившимся, говоря Ванте, что она может взять столько шоколада, сколько захочет. Ремус всё ещё не говорил с Северусом, но ему не хотелось говорить с ним в Большом зале, где все смотрели на них. Он решил подождать час, а после пойти и найти его. Пока же он начал сортировать шоколад на стопки от анонимных отправителей и подписанные. Большинство семикурсников писали свои любимые факты о драконах, а ОЗС подписались типами своих палочек. Эбен (Розье) написала, что ей нравятся волосы на его лице. Что было… странно. Ему стало интересно, что она написала Северусу. На половине перебирания шоколада он решил, что растопит шоколад и использует его в качестве призов на правильные ответы студентов. Он задумался, найдутся ли формочки для конфет в форме волшебных существ. Дверь в его комнаты открылась, и ему пришлось встать, чтобы увидеть Северуса, пришедшего с белой коробкой с знакомой надписью в руках. Его запах смешался с запахом шоколада, и это заставило Ремуса неосознанно улыбнуться — теперь это были две его любимые вещи Вдобавок к этому, он был рад, что Северус пришел к нему, а не наоборот, и бросил сортировку, чтобы встретиться с ним на полпути. — Я не знал, хочешь ли бы заняться чем-то сегодня вечером. — тихо признался он, и тепло разлилось по его груди, когда Северус прильнул ближе и непринужденно поцеловал его. — Я иду тебе навстречу не просто так. — загадочно ответил Северус, а после протянул ему коробку. — Неоригинально, но вот. — Ты… был в кондитерской? — Ремус был в восторге. — Разве это не удивительно? — Владелица запомнила тебя. — сказал Северус и обошел его, чтобы посмотреть на процесс сортировки. — Она сказала, что тебе понравится. Ремус чувствовал себя так, будто он вот-вот взорвется от счастья. — Спасибо. Он издал неопределенное мычание, а затем взял одно из сердец анонимной стопки, чтобы прочитать надпись на нем. — Я пытался понять, какое из них прислал ты. — шутливо сказал Люпин, подходя ближе. — Думаю, я сузил список до «Вы забавно одеваетесь» и «Вы не невыносимы». — Он поднял оба сердца, чтобы показать, что да, два студента на самом деле написали ему это. Северус взял из стопки одно единственное сердце темного шоколада и перевернул его. — В таком случае, боюсь, мое достаточно скучное. «Я уважаю твою преданность тому, что ты любишь.» — Ох. — Ремус опустил глаза на надпись. Его сердце колотилось как сумасшедшее. — Я… правда? — Оно, конечно, не такое слащавое, как твое. — Северус старался не смотреть ему в глаза. — Я знал, что у тебя будет много молочного шоколада, поэтому выбрал темный. — Я… — он всё ещё был растерян — Северус не только специально отправился за шоколадным тортом для него, но и прислал ему что-то столь вдумчивое. Северус тихо фыркнул. — В конце концов, ты самый популярный преподаватель этого года. — он окинул взглядом огромное количество шоколада в комнате. — Планируешь съесть это за эти выходные или-? Ремус поставил коробку с тортом и шоколадное сердце Северуса на стол и сократил расстояние между ними, чтобы пылко поцеловать его. Северус издал удивленный звук, а после быстро растворился в поцелуе. Ремус запустил палец в его темные волосы и провел языком по губам партнера; из его рта вырвался стон — на вкус Северус был как молочный шоколад. Это, безусловно, был лучший день святого Валентина, который он когда-либо отмечал. Он всё ждал, что тайная радость от поцелуев с Северусом угаснет по мере того, как они будут проводить время вместе — вместо этого он начал привыкать к его вкусу и изгибу его губ. Сначала Северус всегда колебался, но потом, по продолжению целования, становился смелее. Ремус оторвался от его губ после того, как, не отрываясь ни на секунду, страстно целовал его несколько минут. — У тебя есть какие-то другие планы на вечер? Северус покачал головой. — Я планировал провести его здесь. — он обхватил плечи Ремуса руками и прижал их друг к другу. — Хорошо. Он наклонился и подхватил Северуса под бедра, после чего поднял его. — Эй! — вскрикнул мастер зелий, не ожидая резкого движения и попытался ухватиться за его плечи, пока Ремус поправлял его ноги, обвивая их вокруг своих бедер. — Это было обязательно? — потребовал он. Его глаза были расширены, и он был уверен, что его щеки начали краснеть. — Абсолютно. Мне надо за многое тебя поблагодарить. — он отнес Снейпа в спальню и бросил его на кровать. — Ты нелеп. — сообщил Северус после того, как восстановил равновесие и смог сесть; теперь он наблюдал, как Ремус расстегивает свою рубашку. — И всё же ты по-прежнему уважаешь меня. — ухмыльнулся тот и, схватив его под коленями, притянул чуть ближе, чтобы наклониться и коротко поцеловать. — Прямо сейчас я очень предан. Северус простонал и оттолкнул его лицо. — Я жалею, что сказал тебе остаться в Хогвартсе. — На самом деле ты не жалеешь. — уверенно ответил Ремус и начал помогать ему раздеваться. Несколько раз он отвлекался, чтобы притянуть его для ещё одного поцелуя, прежде чем они отстранились, чтобы раздеться до конца. Поцеловав Ремуса под челюстью, Северус уткнулся носом в место за ухом. — Ты можешь проникнуть в меня сегодня. Вспышка возбуждения Ремуса была ошеломляюще сильна. Он не знал, что ему делать с собой долгие пять секунд, прежде чем его мозг вновь включился, и Ремус глубоко поцеловал его. Похоть и нежность захлестнули его, заставляя его руки дрожать при прикосновении к бедрам Северуса; он раздвинул бедра партнера, чтобы устроиться между ними. Северус без колебаний подчинился ему, позволяя Ремусу вдавить его в матрас. — Я, должно быть, героически погибал тысячи раз, чтобы заслужить тебя. — сумбурно пробормотал Ремус, оставляя на ключице Северуса, который, как он знал, заставит его задыхаться и извиваться под ним. Он провел руками по его коже, запоминая каждую линию тела, до которой он мог дотянуться. Ощущение тела Северуса под его ладонями было восхитительным. — Ч-что? — спросил Северус, но он не звучал заинтересованным в ответе. Ремус взял палочку, благодаря себя за то, что он догадался кинуть палочку, пока они раздевались, и наколдовал немного смазки. — Хочешь кончить первым? — спросил он, смазывая пальцы и накладывая мягкое согревающее заклинание. — Нет. — Северус не дал никаких объяснений. Губы Северуса встретились с его губами. Ремус обвил его талию одной рукой, пока другая рука проникла между ног, прижимая три пальца ко входу партнера. Это давление заставило Северуса ахнуть и издать тихий стон. Ремус повел ими по кольцу мышц, не проникая внутрь, а просто размазывая смазку вокруг входа. В один момент напряжение покинуло Северуса, и Ремус полностью ввел один палец, наблюдая, как Северус с тихим ругательством выгибается. Ремус неспешно двигал пальцем, давая ему привыкнуть, медленными, плавными движениями вводил и выводил его. Северус уже не мог сдерживать тихие стоны; его глаза остекленели в удовольствии, когда Ремус добавил третий палец, и вся нижняя часть его тела оцепенела от желания. Из члена Северуса текла непрерывная струйка смазки, образуя небольшую лужицу чуть ниже пупка. — Я готов, черт побери. Просто- — он откинулся на подушку. — Ремус. Люпин, задыхаясь, широко ухмыльнулся и поцеловал его нижнюю губу. — Ты назвал меня Ремус. — Мы можем не начинать? — Северус впился в него сердитым взглядом, что не производил обычного эффекта вместе с его тяжелым дыханием и покрасневшим лицом. — Просто войди в меня уже. — Я могу услышать это ещё раз? — нахально спросил Ремус, надевая на свой член презерватив и смазывая его. — Войди в меня. — грубо повторил Северус и перевернулся, чтобы встать на четвереньки. — Люпин. — Ты такой придурок. — Ремус, задыхаясь, рассмеялся, а после обвил его руками и поцеловал в затылок. Его руки скользнули по ребрам к изгибу талии, и Ремус, уткнувшись лбом между лопатками Северуса, уперся одной рукой в матрас, удерживая себя на месте. Он двинул бедрами ровно настолько, чтобы войти в него, и резко выдохнул, когда его эрекция, которую он игнорировал всё это время, погрузилась в тугое жаркое нутро. Он уже чувствовал, как удовольствие растекается по его позвоночнику, и ему пришлось сдерживать себя, чтобы не устремиться за этим ощущением. Ремус положил на грудь Северуса руку и провел большим пальцем по соску, пробуя пот на его коже короткими поцелуями в ожидании, когда партнер расслабится. Он вошел внутрь только наполовину, но Северус сильно сжимал его, и Люпин не хотел причинять ему боль. Он успокаивающе повел рукой вверх и вниз по его груди, и под пальцами ощущалось стаккато его сердцебиения. — Всё в порядке? — прошептал Ремус. — Да. — он не ожидал ответа, но Северус протяжно выдохнул и расслабил мышцы. Ремус продвигался, пока они не были прижаты друг к другу вплотную, и удерживал его так. Они были полностью едины, и его кожу покалывало от сверхчувствительного прилива нежности. Ремус перекинул волосы Северуса через правое плечо и поцеловал его подбородок. — Я могу двигаться? Северус повернул голову, прижимая их щеки друг к другу, и выгнул спину. Ремус понял намек и начал двигаться короткими, осторожными толчками, качая тазом вперед, а затем назад достаточно, чтобы снова почувствовать медленное нарастание блаженства. Рука, лежавшая на груди Северуса, спустилась вниз к животу, ближе к паху, и остановилась у волос на паху. Он чувствовал, как напряглись мышцы Северуса; его кожа всё ещё была влажной и липкой от предэякулята. Ремус надавил на его пах и прижал поясницу к ложбинке его бедер, обхватив пальцами основание члена Северуса и слегка касаясь чувствительной кожи. — Я так люблю это. — с нежностью в голосе сказал Ремус. — Это великолепно. Ремус знал, что его партнер тоже наслаждается происходящим — Северус вернулся к задыхающимся, едва слышным стонам; он выгибался и отталкивался от его бедер, когда Ремус двигался вперед. Движения бедер были не такими медленными и короткими — Ремус двигался быстро, в ровном темпе. Это позволяло ему скользить прямо по простате, заставляя Северуса бесcильно сжиматься вокруг него. Снейп, сжимал простыни в кулаках, напряженный и дрожащий всем телом. Ремус чувствовал его отчаяние; в его голове мелькнула шальная мысль, что, возможно, он мог бы довести его до оргазма без прикосновений, но сам он был слишком взвинчен, чтобы попытаться сделать это. Его нужда делала трудным не двигать бедра в сбивчивом темпе. Он хотел, чтобы это длилось как можно дольше, чтобы Северусу было так хорошо, как только это возможно, прежде чем он потеряет над собой контроль. Он вколачивался в Северуса, заставляя пальцы его ног поджиматься; его лицо утыкалось в изгиб шеи, пока Северус выгибался ему навстречу. Ремус не знал, было ли это из-за того, как Северус жался к нему бедрами, или из-за собственного удовольствия, но так или иначе скользкие звуки соприкосновения кожи с кожей начали ускоряться. Мышцы Северуса напряглись, готовясь к оргазму, и Ремус сжал его истекающий член, мастурбируя в темпе толчков. Северус издал глухой всхлип и замер всем телом, сжимая глаза и приоткрывая рот перед тем, как кончить. Ремус продолжал двигать рукой, постанывая от того, насколько он узкий, и тогда Северус схватил его запястье, останавливая его. Руки Ремуса обвились вокруг талии, и он сосредоточился на своей разрядке. Это не заняло много времени, но он не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Это было так приятно, и он растворился в удовольствии, его разум захлестнули удовольствие и блаженство. Ремус чувствовал себя удовлетворенным, завершенным, и ему не хотелось двигаться, избавляясь от этого чувства. Он переводил дух, уткнувшись в затылок Северуса, покрытый потом, прежде чем к нему вернулись некоторые другие ощущения, и он отстранился. — Ах. — он осторожно вытащил из него член и, опустившись на колени, завязал презерватив. Северус лег на бок, менее грациозно, чем обычно, выглядя по-настоящему и основательно вытраханным. Он убрал волосы с лица, пытаясь выровнять дыхание. Его ресницы слиплись от пота, а тело практически пылало. Это было поистине захватывающее зрелище, и Ремус не мог не засмотреться, пытаясь запечатлеть это в своей памяти. — Нам стоит пойти в душ. — сказал Северус, не делая никаких попыток встать и действительно отправиться в душ. — Как что-то настолько приятное может заставлять тебя чувствовать себя таким грязным и мерзким после? Ремус знал, что это был риторический вопрос, и лишь наклонился, чтобы поцеловать его в плечо. — Я наберу ванну. — Эй. — Северус схватил его за руку, прежде чем он успел выбраться из кровати. Снейп сел и притянул его к себе для нежного поцелуя, от которого у Ремуса защемило в груди. — Лучше прими со мной душ. Душ был быстрым; Северус позволил Ремусу помыть его волосы и немного полапать себя, прежде чем наконец вышел из себя и потребовал прекратить это. После зельевар вытер волосы полотенцем и надел на себя новое нижнее белье, но не оделся, как делал обычно. Вместо этого Северус затащил его в чистую постель и подталкивал его до тех пор, пока Ремус не оказался на спине, а затем устроился так, что его голова легла на плечо и верхнюю часть груди Люпина. Ремус был слегка ошарашен таким откровенным проявлением привязанности; они не собирались заснуть, это была именно поза для объятий. Он не думал, что Северус допустит что-то столь «слащавое» и потому никогда раньше не спрашивал. Ремус слегка потерся носом о его макушку и поднял руку, чтобы неуверенно провести пальцами по его волосам. Северус, должно быть, думает, что у него случится остановка сердца, судя по тому, как громко бьется его сердце. У него возникло внезапное необъяснимое желание обнять его так крепко, как только может, зная, что Северус достаточно силен, чтобы выдержать это. Северус положил руку на его ключицу и будто просто смотрел, как она выглядит, лежа вот так. — Ремус. — Ммм? — Ничего. Ты просил меня сказать это ещё раз. Ремус усмехнулся и обвил его руками, прижимая к себе так близко, как только осмеливался. — Ты станешь моей погибелью. — Мой гениальный план. — сухо ответил Северус. — Из чего сделана твоя палочка? — спросил Ремус, протягивая руку, чтобы переплести их пальцы и прижать их к своей груди. — Ты странный. — прямо сообщил Снейп, а после добавил. — Из акации. А что? — Дети обсуждали это на отработке. — Ремус снова провел свободной рукой по его волосам. — Полагаю, они сказали тебе, что ты благородный герой, который пожертвует собой, чтобы спасти других? Ремус замер и моргнул. — Ты знаешь об этом? — Я знаю это с тех пор, как мы учились вместе. — он мог почувствовать вздох рядом с его плечом. — Типичный гриффиндорец, рвущийся в бой сломя голову, потому что так правильно. — Говорит человек с редким и загадочным деревом палочки. Тебе просто необходимо быть сложным, да? — Это то, в чем я всегда разбирался. — спокойно признал Северус, проигнорировав его колкость. — Палочки. Стало легче после того, как я стал полу-оборотнем. Тогда я смог почувствовать их запах. — На самом деле, это действительно удивительно. — Ремус задумался, что бы это могло значить, но решил, что это не имеет особого значения. — Наверное, я никогда не пытался запомнить такие вещи. Я использую это больше для общения с существами. — Нам обоим по-своему подходит это. Ремус улыбнулся на это, потому что да, так оно и было.