Lost and Found

      Они продвигаются по лесу медленно. София тащится со скоростью улитки, подпрыгивая с палкой, и Дэрилу требуется больше времени, чем нужно бы, чтобы понять, что она на самом деле останавливает себя из-за него. Он и сам плетётся, как чёртов ходячий. Арбалет тяжёлый и бьёт по его спине, и он чувствует, как его шаги становятся короткими, ритм постоянно сбивается. Он не так внимателен, как следовало бы, он знает, что заметил бы, если бы на их пути оказался человек или, может, ходячий, но в остальном вся его концентрация направлена на то, чтобы оставаться в вертикальном положении и ставить одну ногу впереди другой в правильном направлении. — Нам... ты хочешь остановиться? — нерешительно спрашивает София, может быть, часа через два. — Мы могли бы... пообедать или... — Ещё нет десяти, — говорит Дэрил, держась за раненый бок. — Тогда и позавтракаем. — Ты... будешь завтракать? — Нет. Нужно отвезти тебя домой.       Они идут, может быть, еще минут тридцать, прежде чем она набирается смелости спросить снова. — Может быть, может быть, нам стоит остановиться сейчас. — Девчонка, мы не остановимся... — начинает Дэрил, но спотыкается о корень и чуть не падает лицом вниз. Как какой-то тупой городской хлыщ. Он ловит рукой ствол дерева, грубая кора холодит ладонь, и вот тогда Дэрил понимает, что у него, вероятно, лихорадка. Пиздец. — Я думаю, нам придётся, — снова говорит София этим тихим голосом. — Ты... ты плохо выглядишь. — Она понимает, что это, возможно, невежливо, что Дэрил на самом деле считает забавным, потому что какое нахрен теперь имеет значение, насколько ты вежлива. — Я имею в виду... Ты выглядишь, э-э... может быть, больным. — Мы не знаем, где был их лагерь, — бормочет Дэрил. Его губы внезапно становятся совсем сухими. Ему нужно было выпить воды вчера, пусть даже из того ручья, пусть это означало бы, что он обдрищется насмерть чуть позже. Он так хочет пить. — Не знаю, сколько у нас времени, пока кто-нибудь не придёт искать их.       София молчит, и он задается вопросом, не поняла ли она раньше. Что он сделал. Что эти парни мертвы. Что он убил их, и что их, вероятно, было больше. — Что мне делать? — внезапно спрашивает София. Она звучит испуганной и потерянной, но ещё расстроенной. Может быть даже злой. Что ж, хорошо. Она должна злиться. Злость - лучшее топливо, чем грусть или страх, горит жарче и сильнее. Злость вернет их обоих домой.       Она должна. — Я не знаю, что делать- Я думаю, вы действительно больны, мистер Дэрил. — Не называй меня так, — хрипит Дэрил, и девочка вздрагивает. — Меня подлатают на ферме. Не волнуйтесь. Просто надо добраться туда. — Но... — Эй, — говорит Дэрил, и София смотрит на него. Он пытается придумать, что сказать, как объяснить ей это. Что заставит её почувствовать себя лучше, не так бояться? — Я не умираю, — твёрдо говорит он. — Так что пошли. Давай отведём тебя домой.       Они продолжают идти.

***

      Может, остальные ищут их.       Эта мысль появляется, когда становится всё понятнее, что они не доберутся до фермы до заката. Дэрил движется слишком медленно. Девочка тоже - она больше не сдерживает скорость, пытаясь соответствовать его темпу. Она медленнее его, часы прыганья с этой дурацкой пародией на костыль дали о себе знать. Каждое её движение неуклюжее, больше волочение, чем шаг, и Дэрилу не намного лучше, хотя к полудню он чувствует, что жар немного отступил и не так хочется пить. Они останавливаются в полдень у совсем небольшого ручья, и он разводит костёр. — Сухие дрова, — объясняет Дэрил, уговаривая пустую банку из-под супа, угнездившуюся на огне, — Значит меньше дыма, значит, никто не сможет нас выследить. — Банка такая маленькая, что вода быстро закипает, и они оба выпивают по две банки, хотя на вкус она мутная и солоноватая и немного отдаёт супом из сельдерея.       Теперь они близко к ферме. Может быть, еще две мили. Если они будут идти с такой скоростью и разобьют лагерь на ночь, то они должны быть там до полудня завтрашнего дня, легко. Всего в двух милях отсюда, они почти вернулись на территорию Хершела. Рик может их искать, та девчонка Гленна на лошади может выйти на них, дьявол, даже Шейн может их найти, в двух милях от фермы.       Если только никто не ищет. Если только они не решили, что он просто смылся, украл лошадь Хершела и убежал, как какой-то конокрад девятнадцатого века. Как будто он оставил байк Мерла. Или, может быть, они даже не заметили пропажу Дэрила. Он ведь постоянно держится особняком. Рик - единственный, кто регулярно разговаривает с ним, и то только о продвижении поисков.       Кэрол, вероятно, заметила бы, что он не вернулся - по крайней мере, потому что она следит за ним, как ястреб, когда он возвращается в лагерь, ожидая хороших новостей. Но остальные на самом деле не слушают Кэрол. Они ведут себя так, будто она бесполезна, потому что она расстроена из-за своего ребёнка, и, честно говоря, они вели себя так, будто она бесполезна уже долгое время.       Дэрил видел, как Эд обращался с ней, там в карьере. Мерл сказал ему не совать нос. — Такие сучки не уходят, если не захотят, — сказал Мерл. — Помнишь маму? — Мама не ушла, — проворчал Дэрил. — Она умерла. — Точно, братишка, — сказал Мерл, обнажив зубы в своей дерьмовой ухмылке, хотя что-то в глубине его глаз стало грустным. — Точно.       Мерл не упоминал об этом, но это заставило Дэрила вспомнить, когда он был маленьким - до того, как умерла его мама, так что ему было, вероятно, шесть или семь лет - и сестра его мамы приехала в гости на пару недель. Тетя Элейн, внезапно вспомнил он. Она приехала из Мейкона, чтобы погостить, и его отец устроил настоящий ор с его мамой, которая закончилась тем, что она рыдала на полу кухни, прикрывая рукой распухшую щёку, и везде было выпивка. Тетя Элейн накричала на отца, сказала: «Я знаю, кто ты!» и «Ещё раз тронешь её или этих мальчиков, пожалеешь об этом!»       Что привело к худшему лету в жизни Дэрила, когда его отец продолжил бить каждого из них в кровь, а затем приглашать тетю Элейн на ужин. — Что думаешь? — спрашивал он её, пьяно ухмыляясь. — Я уже жалею об этом?       Она больше никогда не приезжала в гости. А ма умерла пару месяцев спустя.       Тогда Дэрил усвоил важный урок о том, что, когда посторонние вмешиваются в семейные дела, это может закончиться для семьи только плохо.       Но Дэрил не был копом. Копы - мудаки, но они не должны просто сидеть и смотреть, как избивают какую-то женщину, и не вмешиваться, потому что это не их дело. Хуже всего в копах то, что они всегда всё делают своим делом. Так почему же в карьере Рик и Шейн просто отвернулись?       Потому что они решили, что Кэрол не настолько важна, чтобы бороться с Эдом. Потому что она не имела значения.       Так что даже если Кэрол и заметила пропажу Дэрила, он не поверил бы в то, что другие отнесутся к ней очень серьёзно. Особенно не к такому деревенщине, как он.       Нет. Нет смысла ждать спасения. Им нужно было вернуться. И они были близки.       Осталось совсем немного.

***

— Мы почти у цели?       София съёжилась, когда говорила это, как будто ожидала, что он ударит её за то, что она осмелилась опять спросить. Но Дэрил больше впечатлён тем, что она ждала так долго - прошло уже несколько часов с тех пор, как они остановились у ручья, и он ожидал, что жалобы последуют довольно скоро, как они снова начнут идти. — Больше, чем на полпути, — сказал он, и выражение лица Софии трудно прочесть. Нервозность, беспокойство. Волнение. — Мы доберёмся туда сегодня вечером?       Дэрил щурится на небо и вздыхает. Качает головой. — Завтра.       София закусывает губу. Он ожидает лёгкого нытья. Он сказал «завтра» вчера, а девочка, вероятно, хотела вернуться домой пять дней назад. Но она просто кивает и оглядывается. На деревья, нависающие над головой, на дикий и спутанный подлесок вокруг. — Где мы будем спать?       Хороший вопрос. Дэрил внезапно хмурится. — Где ты спала? — спрашивает он, понимая, что не получил почти никакой информации о том, как девочка продержалась так долго. — Когда ты была одна?       София неловко пожала плечами. — Эм... на деревьях?       Дэрил уставился на неё. — Что? — медленно спрашивает он. Он понимает, что лазание по деревьям было её способом избавиться от ходячих. Чёрт, она нашла то ореховое дерево, да. Но спать на дереве. — Ты что, какая-то белка? Где ты такое придумала? — Эм. Это было в книге? — тихо говорит София, её голос вздрагивает в конце, почти как вопрос. Он не может сказать, хорошая ли это интонация, как когда он почти заставил её рассмеяться прошлой ночью, или плохая, как будто она его боится. — В книге? — Да. Эм. Голодные игры?       Дэрил смотрит на неё. София оглядывается назад, и вдруг что-то меняется в её лице. — Ты- ты не знаешь о Голодных играх?       «Голодные игры» кажутся тем, в чём они сейчас находятся - какая-то игра, где они голодают, ходячие голодны, и кто первый съест, тот и побеждает. Он качает головой. — Не-а, — ворчит Дэрил. — Не очень люблю читать. — Китнисс спит на дереве. У нее есть спальный мешок, и она привязывает его к веткам, чтобы профи не видели её, когда охотятся, и чтобы она не выпала, если заснёт.       Хм. Часть этого предложения имеет смысл. — И Ру тоже хорошо лазит по деревьям. Это её подруга. Она может ходить с дерева на дерево, как белка. Я пыталась, но лодыжка болела слишком сильно, поэтому я прекратила.       Дерьмо. Девочка прыгала с дерева на дерево, неудивительно, что Дэрил потерял её след. Он удивился, что она не сломала себе шею. — У тебя нет ремня, — указывает Дэрил, и София кивает. — Да. В основном я пыталась использовать свою футболку – я, вроде как, просовывала ветку через воротник или рукава, чтобы, если я пошевелилась, я проснулась до того, как упаду. Я имею в виду- я не спала по нормальному или что-то в этом роде, но я просто подумала, что, раз ходячие не умеют лазать, так будет безопаснее... — София замолкает. — Это было глупо. — С чего бы это было глупо? Ты же живая, правда? — Наверное, — бормочет София.       Минуту молчания спустя, её самый тихий голос раздаётся позади него. — Мой отец ненавидит эту книгу.       Дэрил смотрит на неё. Она смотрит на землю, на свои ноги. — Почему? — Отец Дэрила не интересовался книгами. Он бы накричал, если бы увидел, как Дэрил бездельничает, делая домашнее задание, когда он мог бы сделать что-то полезное, но ему никогда не было дела до того, что в книгах могло быть что-то жестокое или, может, порнуха или ещё что-то не для детей. Став взрослым, Дэрил задаётся вопросом, насколько грамотным был его отец. Нет, он был уверен, что Уилл Диксон умеет читать, но вопрос остаётся, садился ли его папаша когда-нибудь и читал настоящую книгу от корки до корки или что-то в этом роде. — "Голодные игры". Он говорит, что они жестокие. Подают плохой пример.       Как будто Эд заботился о том, чтобы подать плохой пример. Вероятно, не хотел, чтобы София взяла себе в голову идею дать отпор. Ублюдок. — Просто- Это не для девочек. Эти вещи. Вот почему мне нельзя прикасаться к его оружию. Это не для девочек.       Дэрил считает, что у Эда было много причин не хотеть, чтобы София прикасалась к его оружию. Или Кэрол.       Он задаётся вопросом, понимает ли София, что говорит о её конченом отце в настоящем времени. Задаётся вопросом, просто ли это привычка или она ещё не до конца осознала, что Эда больше нет. Что он больше не будет говорить ей ничего подобного, что она может читать всё, что захочет. Интересно, облегчение это или она скучает по нему. Когда умер его старик, он ничего не почувствовал, даже облегчения. Была какая-то пустота там, где, как он думал, должно быть горе, просто пустая пустота в груди. Трудно было поверить, что это реально. — Разве этот персонаж в твоей книге, который привязал себя к дереву, не девочка?       София просто кивает. — Ну, — говорит Дэрил, как будто это доказывает его точку зрения. Он не уверен, так ли это, но София всё равно слегка улыбается ему. — Так же сказала моя мама. — Твоя мама умная, — говорит Дэрил. — Да, — говорит София тоскливым тоном. — Так и есть.       Они идут молча ещё некоторое время, ничего, кроме хруста земли и опавших листьев под их ногами.

***

      Дэрил разбивает лагерь и спрашивает Софию, только полушутя, уверена ли она, что не хочет спать на дереве.       София пожимает плечами, тень улыбки на её лице. — Я... я, наверное, лучше сплю, гм. На земле. — Ладно. Если ты уверена. — Навес, который соорудил Дэрил, не самая лучшая его работа, но он защитит её и сохранит в сухости, пока он будет нести вахту. Может, он разбудит её, когда устанет, а может, просто продержится до утра, хотя его бок покалывает от этой мысли, как будто предупреждение, что ему нужно отнестись к травме серьёзно. Он никогда не был хорош в этом. Но девочка заслуживает немного отдыха. Дэрил сможет поспать, когда они будут в безопасности.       Они едят оливки на ужин - в целом, это не самый худший день в жизни Дэрила, полбанки тепловатого супа на обед, горсть оливок на ужин. Он хотел бы иметь энергию, чтобы поймать что-то стоящее, ещё пару белок или, может быть, даже опоссума или что-то покрупнее. Но всё, что в нём было, направлено ​​на то, чтобы продвигать их вперёд. С ними всё будет в порядке. Ещё одна ночь. София никогда раньше не пробовала оливок, и это на самом деле заставляет его усмехнуться, когда она морщит губы от солёности. София на секунду замирает - он думает, слышала ли она когда-нибудь смех взрослого мужчины, который не смеялся бы над ней. Но затем она дарит ему маленькую, застенчивую улыбку, неуверенную и мимолётную, и это даёт Дэрилу такой заряд энергии, что он задается вопросом, не снять ли ему лагерь и не сделать финальный рывок до Хершила в темноте. Хотя это было бы самой глупой идеей в мире.       В лесу темнеет быстро. В одну минуту свет есть, а в следующую - исчезает, оставляя их в песочной серости, которая переходит в черноту. Дэрил накладывает на верхушку навеса побольше веток. Он делал это так часто, что отсутствие света не слишком влияет, не то чтобы это должно быть произведением искусства или типа того. Просто нужно держать ребёнка в сухости и тепле. — Я... эм... — бормочет София, и Дэрил старается не реагировать, пока она это делает. Он ненавидит, когда люди просят его говорить чётче, говорить громче, повторить, а он взрослый мужик. Маленькой девочке это, вероятно, надоело вдвое больше. Он расстилает еще один слой листьев на полу навеса, это лучшая кровать, которую он может сделать. Чёрт, она использует эту куклу как подушку, и это может быть даже довольно удобно. — Я могу- снова пойти поискать трут? Для огня? — Нет, — отвечает Дэрил. Её ноге нужно дать отдохнуть, вот что она должна сделать. — Огонь не нужен. Тебе здесь будет достаточно тепло. — О. — Она снова жует губу, пальцами теребя куклу на коленях. — Обычно мы бы поискали что-то для костра, — добавляет Дэрил. — Если бы мы просто были походе. Отпугивать животных, понимаешь. Чаще всего они хотят находиться в обществе людей не больше, чем люди хотят находиться в их. Мы опасны. — Так... разве мы не должны... сделать его? Для безопасности...— София морщит нос, качает головой. — Я имею в виду- Извини. — Нет, это хороший вопрос, — бормочет Дэрил. Он добавляет еще один слой листьев на лежанку. — Животные будут держаться подальше, но свет привлекает ходячих. Может, и жара тоже, не знаю. — Дэрил не упоминает других потенциальных преследователей, людей из того лагеря, куда, вероятно, убежал Рэндалл. Если она забыла об этом, ему не нужно напоминать ей, заставлять её бояться ещё большего. — Плюс, он может ослепить тебя, знаешь.       София обеспокоенно смотрит на него. — Ослепить тебя? — Нет, просто, твои глаза привыкают к свету. Так? Например, когда ты находишься внутри с включенным светом, а выходишь, а на улице темно, ты не можешь хорошо видеть. — Для этого есть слова по лучше, какое-то научное дерьмо. Чёрт, если бы он был Риком, Шейном или Гленном, этим болтливым засранцем, он бы смог объяснить что угодно. А так он спотыкается о слова, подбирает примеры. Девочка, наверное, думает, что он идиот.       Но она медленно кивает. — Эм... как когда ты играешь на улице, и светит солнце, а ты заходишь внутрь, а там всё чёрное и зелёное, и трудно что-то разглядеть?       Умный ребёнок. — Да. Это как если бы у нас был огонь, я бы мог видеть только то, что освещает огонь, и если бы мне пришлось отвернуться, я бы ничего не увидел. Но если бы у меня не было света, то мои глаза привыкнут, или типа того, к темноте. Буду видеть лучше.       Он не может сказать, имеет ли это какой-либо смысл, но София снова кивает. — Эм. Мистер- извини...       Дэрил пытается сдержать вздох. — Что? — Я, гм. Я, мне надо...       О. У них уже дважды была эта проблема - София, запинаясь и краснея, её тело странно напряжено, она неловко вертится вокруг, говоря Дэрилу, что ей нужно в туалет. Дэрил не уверен, почему девочка так смущена этим - просто значит, все работает нормально, разве нет — Надо отойти?       София кивает, закусывая губу. — Ну. Нужно отойти немного дальше, — говорит Дэрил. Раньше все было по-другому, она просто немного отставала, ныряла за дерево, и они продолжали идти. Но теперь, остановившись на ночь, Дэрил не хочет, чтобы запах привлёк к ним животных, особенно без костра. Дэрил хотел бы, чтобы она сходила в туалет раньше - он бы вырыл ямку или что-то в этом роде. — Давай.       София не двигается. Она смотрит на него странным, настороженным взглядом. — Я могу пойти сама. — Девочка, тут темно, — говорит Дэрил. — Не хочу, чтобы ты уплелась непойми куда. — ребёнок вздрагивает от этого, и Дэрил чувствует себя придурком. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя виноватой из-за того, что заблудилась. — Давай. Я постою на стороже. — Моя... моя мама говорит, что я никогда не должна... — Плечи Софии втягиваются внутрь, делая её меньше, и внезапно что-то в Дэриле щёлкает и он чувствует себя отвратительно. Дерьмо. Она его боится? Что он что-то сделает, пока она... — Не буду смотреть, — говорит Дэрил, и его голос звучит рассерженным даже для его ушей, поэтому он не удивлен, когда девочка становится ещё меньше. Он не злится на неё. Он даже не злится на Кэрол - что бы она ни наговорила Софии, это был хороший совет. Он злится, что совет, вероятно, действительно был необходим, как и вся эта чушь, которую говорила ей Кэрол о том, чтобы быть осторожной с мужчинами, не быть уязвимой, не быть загнанной в угол со спущенными штанами не имея возможности бежать.       Ёбаный пиздец. Дэрил лучше всех знает, что люди делают, когда думают, что им это сойдёт с рук. Но ему пришлось усвоить это на собственном горьком опыте. Его мама не давала ему никаких указаний. — Я... мне не хочется так сильно, — говорит София очень тихо. — Я в порядке. — Давай. — Дэрил подтягивается, всё его тело протестует. Он прислоняется к дереву, дергает подбородком, не глядя на девочку. — Я буду слушать тебя отсюда. Просто убедись, что к тебе ничего не подкрадётся. Услышишь что-нибудь, кричишь, да?       София закусывает губу. — Я... я могу... — Девчонка, просто иди, — грубо говорит Дэрил. — Не хочу, чтобы ты тут обмочилась. Привлечешь медведей. Я буду стоять здесь. Просто, не думаю, что ты можешь держать пистолет и одновременно писать. — Хотя, может, девочка могла бы это сделать.       Он наполовину ожидает, что она съёжится в точку, станет такой маленькой, что исчезнет. В лучшем случае, рванёт, как кролик, испуганный до смерти. Он плохо ладит с детьми. Он не должен был говорить ей, что там в лесу есть дерьмо, которое подстерегает, чтобы подкрасться к ней, что приближаются медведи, не должен был звучать так, будто она какой-то грудничок, который обоссытся при первом же движении. Но она этого не делает. Её подбородок выдаёт то, что он мог бы назвать упрямством в любом другом месте, она встаёт, проходит мимо него, размытое пятно светлых волос и рваная футболка, хромающая из-за травмированной лодыжки.       Дэрил прислушивается так внимательно, как только может, к шелесту листьев и мелким животным, может быть, мыши, к далекому уханью совы - старается не думать, как он будет себя чувствовать глупо, если заведёт девчонку так далеко, и она отхватит укус в плечо, пока будет сидеть под кустом на корточках. Старается не думать также о том, как ей должно быть страшно, здесь одной в лесу, среди ходячих и бог знает кого ещё на их пути, застрявшей с ним, ругающимся и убивающим, с татуировками и шрамами. Наверное, она хотел бы, чтобы её нашел кто-то другой. Наверное, она не испугался бы Рика или Шейна. Только не таких хороших парней. Он напоминает ей её папашу, возможно, грубыми словами, насилием и опасностью. Блять. Он кусает кутикулу вокруг большого пальца, чувствует, как кожа тянется и рвется под его зубами, чувствует вкус крови. Блять. Он всё портит.       Хрустнула ветка, и он почти нацелил арбалет в темноту, прежде чем понял, что это возвращается София. Она тихая, легконогая - вероятно, могла бы стать хорошим охотником. Хорошим следопытом - она наблюдательна. Дэрил почти боится заговорить с ней. Он больше не смотрит на неё, когда она крадётся обратно к костру, устраивается снаружи навеса.       Он ничего не говорит, пока не становится ясно, что она не сдвинется с места без толчка. — Лучше поспи, — хрипло говорит Дэрил. Вместо этого он смотрит на свои руки, на пятно крови на его пальце. Он вытирает его о край джинсов, в его голове промелькнула мысль о том, какой он глупый, проделывает в себе дырки и вытирает их об грязь, когда он и так в таком плохом состоянии. Он прислоняется к дереву. — Да, сэр, — говорит София едва ли громче шёпота, и Дэрил чувствует, как его рот тянется в недовольстве, а внутренности сжимаются. — Ни какой не сэр, — отзывается он, и ему не нужно смотреть на неё, чтобы понять, что она вздрогнула. Он пытается вспомнить её лицо раньше, когда она пробовала оливки, застенчивую улыбку, когда они говорили о той книге. До того, как стемнело, и она испугалась. Она не ошибается, что боится. Дэрил помнит, что может случиться в темноте, как вещи, которые казались управляемыми днём, могли трансформироваться и искажаться, когда ты не мог зафиксировать на них взгляд. — Отдохни немного. Завтра рано уходим.       Шорох листьев, когда девочка заползает в навес, её единственный ответ.