Demon

[Територия Бездны. Поместье Фатуи]

В первый раз, когда Сяо подошёл к комнате Венти, он понял, что тот спит. Решив не беспокоить, демон вернулся в комнату, которую ему выделили Фатуи. Сайно с Тигнари сейчас вместе с алхимиками, а Аметист с Дотторе у главы организации. Демон одет в чёрные брюки с двумя ремнями на бедре и платиновой пряжкой, в такую же чёрную рубашку с алым гербом организации на ажурном галстуке. Его бордовые волосы собраны в высокий хвост, а рядом лежит серая шуба с цепями и объёмным мехом. Беспокоить Редо Сяо сейчас тоже не решился, когда увидел, как Итэр общается с ним. Во второй раз Алатус снова пришёл тогда, когда Венти спал и пришлось вернуться к себе. «Мой Венти… Я обещал, что верну тебя, но ты вернулся ко мне сам… Я хочу скорее к тебе, агат с нами и зеркало я забрал, я помогу тебе вспомнить, набирайся сил…» Время тянется медленно и, наконец, в комнату влетает чёрный ворон с такими же чёрными глазами. Он кивает и понимает, что это Двалин попросил его. Вскочив, Сяо хватает шубу и раскрывает два крыла. Бордовое и темно-зелёное, оба с фиолетовыми кончиками на перьях. Он вмиг оказывается возле комнаты ангелов и сразу же стучит. — Венти…? — Проходи, Алатус, — Двалин пропускает его в комнату. — Господин уже проснулся и пошел умываться. Он чувствует себя не очень хорошо. Золотое пламя его тоже обожгло, а для нас, светлых существ, это плохо. Ожоги будут беспокоить его, вызывать температуру, лихорадку и прочее. Поэтому постарайся говорить понятно и просто, чтобы он не напрягал голову. Мужчина проходит следом за демоном и присаживается на кровать. Он сразу положил ладонь на колено Фурины, которая смотрит на Алатуса с неприкрытой злостью: — Пожалуйста, Фурина, держи себя в руках. — В руках?! — тихо шипит на него девушка. — Я-то подержу себя в руках! Вода, которая вдруг стала нитями, поднялась в воздух. Они быстро и четко обматывают тело Алатуса, слабо сжав его горло. Демон не сопротивляется, но Фурина сковывает его целиком. — Да я прибью тебя! Ты что сделал с Венти?! — Фурина старается не кричать и сдерживать голос. — Много чего, и да, я заслужил, — Сяо смотрит девушке в глаза. — Благородного из себя строишь, демон?! — Фурина, пожалуйста, — шепчпет Двалин. — Господин же за стенкой. И вообще… Они сами разберутся. — Наразбирались уже! — шепотом ворчит в ответ, не отпуская демона. — Хех, когда-то ты спал у него на животе и пил из маленькой детской бутылочки в нашей комнате, а теперь называешь его «господин», почему не мама или папа? — Сяо слабо улыбнулся, опустив взгляд. — Ты всё вспомнил? — Двалин широко распахнул глаза. — Получается, это его «путешествие» не было напрасным, Фурина! — Я вспомнил, да, — мягко улыбается. — Венти ещё не вспомнил, и на мне остался этот отпечаток, я не вижу его лица в своих воспоминаниях, но он единственный, чьего лица я не вижу, лицо его брата я видел, так что, да. — Ты мне не нравишься, ты его обижал, — бубнит Фурина, но послабляет хватку на шее демона. — Фурина, — Двалин обнял её за плечи, — всё было не напрасно. Наш Архонт нашел то, что искал. Разве это не прекрасно? Давай просто порадуемся за него… а со своими отношениями они разберутся сами. Венти же тоже палец в рот не клади, — усмехнулся. — Тц… — девушка тут же затихла, и вся вода, что она призвала, вернулась обратно в кувшин и стакан. — Ладно… — Спасибо… И спасибо, что вы рядом с ним и заботитесь о нем, — Сяо слабо кивает и вопросительно смотрит на дверцу. — Можно мне к нему? — Прямо туда? Это же ванная комната. Хотя, в прошлом вы ходили в ванную вместе, да. — Я ему со всем помогу, — Сяо немного смутился, отведя взгляд. — Спасибо. Он подходит к двери в ванную и стучит: — Венти, можно…? — Можно, да. Бросив взгляд на Фурину и Двалина, Сяо проходит внутрь. Посреди ванной комнаты стоит Барбатос с полотенцем в руках. По тёмным волосам с бирюзовыми прядями стекают капли воды. Они будто ниточки бегут по хрупкому и худому телу вниз. Венти всегда был с виду хрупкого телосложения, но сейчас, кажется, он может сломаться даже под весом этого пушистого полотенца. Сердце Сяо сжимается. На тонких запястьях и аккуратных ладонях виднеются яркие ожоги от золотого пламени Моракса, по телу рассыпано множество ссадин, а порок на животе вот-вот и коснётся тусклого ромба на груди Архонта. Лицо искажается испугом, и Сяо подходит почти впритык, боясь прикоснуться к этому слабому на вид юноше. — Откуда все это, Венти…? — Ожоги ты знаешь, порок тоже, а ссадины… твоему отцу было тяжело сдержать свою злость. По сердцу словно прошлись ножом, Сяо делает шаг вперёд и обнимает Барбатоса за плечи, едва касаясь его. — Прости меня за это… — Всё в порядке. По сравнению с той ужасной мантией, эти ссадины ничего не значат. С тобой всё в порядке? — Ожоги на груди ещё сходят, но я в порядке… Ты поел? Тебе что-то нужно? — Я не об этом. Ты ведешь себя немного странно, — он пятится назад. — Я не поел. — Странно? — Сяо сразу делает шаг назад, подумав, что напугал. — Прости, я взволнован. — Взволнован? Что-то случилось? — Я все помню, Венти, я все вспомнил. — М? Что вспомнил? — Архонт передает ему плюшевое полотенце, оставаясь полностью нагим. Он оборачивается к сложенным на корзине чистым вещам, совсем не думая, что предстал перед Сяо обнаженным. Первое, что пришло в голову Сяо-это закрыть влажным полотенцем лицо. Осознание того, что Венти только что вытирался им, добивает сильнее, и Алатус краснеет до кончиков ушей. — Вспомнил Академию, наших друзей, тебя, твоего брата, как принёс тебе агат и как Редо просил подождать его, а не нестись к тебе, сломя голову. Кто-то помог мне зайти в Селестию тогда, какой-то женский голос, взрослый, я не знаю кто, но помню, как было страшно посмотреть на тебя, который не узнал бы меня совсем… Но мне и не дали увидеть… Помню, как тебя забрали ночью, прямо из комнаты, в которой мы спали вместе. — Это звучит очень больно, — Архонт надевает шорты и белую блузу с ажурным жабо. — Значит, это и правда был ты… Тот, кто принёс агат. — Да… Ты всегда так сильно боялся все забыть, я обещал тебе, что верну тебя, но случилось иначе… Спасибо тебе, хоть ты пока и не понимаешь этого всего полностью… — Всё не было напрасно, — он подходит к Сяо и забирает у него полотенце. — Я рад, — Архонт склоняет голову Сяо на плечо и обнимает его за пояс. — Теперь я точно-точно могу тебя не бояться, да? — А ты все ещё боишься…? — шепотом спрашивает, не решаясь прикоснуться к Венти. — Опасался тебя немного. — Прости меня… Я бы никогда не позволил себе поступить так с тобой, если бы помнил… Прости… Это было ужасно, я ужасен, прости… — Я не держу на тебя зла. Ты просто запутался, демон, — Архонт поднимает голову и смотрит в глаза Сяо с легкой улыбкой. — К тому же, я мог бы дать отпор. Сам не захотел. — Я держу на себя зло, я не могу, я из прошлого убил бы себя из настоящего за каждую царапину на тебе… — Сяо зажмурился, уведя руки назад. — Нет смысла переживать о том, что уже сделано, — поднявшись на носочках, Венти едва уловимо коснулся губами кончика носа Сяо. — Идём. Фуфу и Двалин, должно быть, переживают. — Идём… — растеряно отвечает, накрыв нос ладонью. Взяв Алатуса за запястье, Архонт выходит из ванной комнаты. Его встречает довольно сердитый взгляд Фурины, и Двалин, который пытается её успокоить. — Что-то случилось? — Венти складывает полотенце на подоконнике и усаживается рядом с ним. — Глупый демон случился, — бросает Фурина, буквально подлетая к Венти. — Что на этот раз он сделал? — она берет Архонта за щеки и осматривает его голову. — М? А что он сделал? — Родился! — хмыкнула, отвернувшись и скрестив руки на груди. — Я его не трону, Фурина, если трону, можешь убить на месте, прости. — Ну, чего ты, Фуфу? — Архонт тянет её на себя и заключает в объятия. — Я его люблю, — шепчпет ей на ухо. — Его?! Как?! Почему…? — она смотрит на демона широко распахнутыми глазами, крепко обнимая Венти. — Тшшш! — он прижимает девушку к себе. — Разве то, что я проделал такой большой путь, пошел против Богини, отвернулся от Селестии, позволял его отцу над собой издеваться, чтобы не потерять возможность быть рядом с ним, не значит, что я его люблю? Я думаю, что люблю, да. — Т-ты уверен в этом решении…? — тихо спрашивает, обнимая друга дрожащими руками. — Уверен. Мне хорошо с ним. Мне спокойно. Мне нравится, когда он улыбается. Мне тепло, когда он разговаривает со мной. У меня рядом с ним нет ощущения недосказанности, нет чувства, будто я потерял что-то важное, но не помню что, Фуфу, — он трется носом о её висок. — Пожалуйста, прими мой выбор. Мне это очень важно. Я не прошу тебя любить его, просто… мне будет тяжело, если между вами вражда. — Он не будет тебя обижать…? — тихо спрашивает девушка, поглядывая на демона. — Не будет. Он и сам себя убить готов за то, что сделал, Фуфу. Если посмеет меня обидеть, разрешу тебе его утопить. — Договорились, — Фурина слабо улыбнулся, гладя Архонта по спине. — Ладно, демон, но я за тобой слежу, — обращается она к Сяо. — Спасибо. — Милашка Фуфу, — Барбатос улыбается. — Спасибо. А теперь я лягу. Не знаю, из чего сделана эта мантия, но ощущения после неё, конечно, то ещё «удовольствие». — Думаю, эта мантия уже попала в руки алхимикам, — неловко усмехается Сяо, усаживаясь на пол, возле кровати. — Ты сказал, что не ел, я могу принести тебе что-нибудь. — Принеси. Я проголодался. И Фуфу с дракошей тоже ничего не ели, — Венти поправляет подушку и забирается на кровать. — Принесу и побольше. — Не надо искать специально что-то для светлых существ, я это исправлю, принеси, желательно, еды с нейтральной энергией, — бубнит Фурина. — Как пожелаете, — улыбнулся Сяо, выскочив из комнаты. — Разве он не хороший? — усевшись на кровати поудобнее, Венти подтянул колени к груди и обнял ноги. — Он сам себя винит. — В прошлом он бы никогда тебя не ранил, — Двалин осторожно гладит Архонта по плечу. — Он с тебя пылинки сдувал. — Он выглядит слишком жутко, чтобы быть тем, кто сдувает пылинки, — тихо ворчит Фурина, скорее просто для «галочки». — Да, в академии, где вы учились, его все боялись, потому что «жуткий», а на самом деле он был очень мягкий. Конечно, если дело не касалось чего-то или кого-то, кто мог навредить тебе, Венти. В таком случае он буквально с ума сходил, и тому, кто обидел тебя, можно было свечу ставить. — Вот, хороший, хе-хе… — Архонт неловко отводит взгляд в сторону. — Хотя чрезмерная жестокость мне не по душе… если и сейчас будет так себя вести, скажу ему. — Ох уж эти непонятные любовнее проблемы. Как твой порок? Ты так падешь ведь… — Паду, — он с улыбкой приподнимет блузу. — Еще немного, и он будет касаться ромба. Надеюсь, когда я паду, Сяо меня словит, аха. — Почему ты говоришь об этом так… Спокойно…? Это же страшно… — шепчет Фурина, смотря на порок. — Фуфу, представь, что в твоей жизни вдруг появился кто-то, чья улыбка заставляет тебя чувствовать себя счастливой. Биение его сердца — это мелодия, которую ты готова слушать вечно. Разве эти эмоции, запретные для нас, не стоят того, чтобы их испытать? Фурина ненадолго затихла, неожиданно посмотрев на Двалина и обратно на Венти. — Я не знаю…? — Я знаю, что я это всё чувствовал, Фуфу. Я точно знаю, что любил его. И я хочу это вернуть. Ценой падения или нет, но я верну, потому что так будет справедливо. Я имею право знать, что было раньше, имею право любить того, кого любил. — В твоих словах есть истина, конечно, — Двалин глубоко вздохнул. — Я видел вашу с Сяо любовь. Вы были счастливы. — Фуфу, я думаю, если ты встретишь того, кто заставит твое сердце дрогнуть, ты поймешь, о чем я сейчас говорю. — У-угу… — она медленно и глубоко вздыхает. — Если ты падешь, я буду тебя прятать… «Меня ведь делает счастливой улыбка любого моего друга… Разве нет…? Почему я подумала про Двалина…? — Фурина поднимает взгляд на мужчину и щурится. — Но объятия с ним и с Венти так отличаются по ощущениям». — Я не думаю, что в этом будет необходимость, но хорошо, Фуфу. — Почему? — она переводит взгляд на Венти. — Я не уверен, что могу сказать, — улыбается. — А ты ничего сказать не хочешь? — он склоняется к подруге ближе. — Я очень хорошо чувствую, что ты прячешь под рубашкой. — Что…? А что я там прячу…? — она опускает голову, будто это поможет ей увидеть. — Двалин, помоги Сяо принести еды. Он один, а нас трое, — Архонт выглядывает подруге через плечо. — Конечно. Мужчина тут же поднялся и вышел из комнаты. — Здесь, Фуфу, — Венти наклоняет подругу на себя и тянет ворот её рубашки назад. На шее виднеется фиолетовое пятно, что спускается вниз по спине. — У тебя порок. Откуда? — П-порок? Почему? Я думала там синяк или царапина… Откуда у меня может быть порок… — Это тебе виднее, нет? — Венти накрывает порок ладонью, давая Фурине немного облегчения. Его магия снимает боль, пусть и не полностью. — Не понимаю… Спасибо… — Фуфу, — Архонт переходит на шепот, — ты сомневаешься в Богине? — Да… Порок из-за этого, да? — Может быть из-за этого, да, — он сочувственно гладит её по спине. — Ну, и ещё чувства под запретом. — Какие чувства…? — Если ты вдруг начала испытывать что-то романтическое к кому-то, то от этого тоже может брать порок. — К Двалину…? — А? В смысле? — Не знаю, мысль такая… — Фурина кладет руку себе на сердце и будто вслушивается. — Я подумала о нем… — Это было бы мило, — Венти улыбается. — Моя лучшая подруга и мой дракон. Прекрасно же. У вас были бы такие чудные детишки, хехе. — Но почему бы я вдруг влюбилась в него? Я же не могу… Я же никогда так не делала. — Не знаю. Совместные трудности сближают. Переживания, стрессовые ситуации… может, как-то так? — Чувствую себя как-то неловко… Я такого не ощущала, даже когда вживалась в роль. — Фуфу, а что именно чувствуешь? — Какое-то другое тепло и спокойствие, когда Двалин ко мне прикасается, обнимает или успокаивает… А ещё почему-то было не просто неудобно, а жутко смущающе, когда он тут голый лежал… — краснеет. — Но это не заставило меня ворчать… — Он ещё и голый тут расхаживал? Перед моей Фуфу?! Ну, что за манеры! — Он не расхаживал, он лежал под одеялом, — бубнит. — Бесстыжий дракон! Ни стыда, ни совести. — Не ругайся, он тогда принял облик человека, потому что всегда был драконом, пока не окреп… И попросил обнять, все хорошо… — смущается ещё больше. — Он оделся, потом… — Ладно, не ругаюсь, — улыбается. — А ты покраснела. — Ничего я не покраснела, — она хватает подушку и прячет лицо. — Ты испытываешь смущение?! — от осознания Архонт даже подпрыгнул на месте. — Ого! Какое оно, Фуфу?! — К-как будто бы я в чем-то провинилась, но не провинилась, щеки слишком тёплые и какие-то странные мурашки, — бубнит. — Тебе нравится? — Как будто бы нравится… Я так же себя чувствовала, когда, ну, Двалин обнимал… А я не уходила… — Оу, неужели это и правда любовь?! Это так неожиданно и волнующе, — он широко улыбается. — Фуфу, а ты… ты пала бы, ради Двалина? — … — Фурина опускает подушку и несколько секунд просто смотрит на неё. — Кажется, да… — Двалин дракон, а не ангел. Ему не запрещено любить, — шепчет. — Я знаю… И порока у него не будет… Но что мне это даёт? — Почему бы не попробовать с ним построить отношения? — Ч-чего?! Какие ещё отношения…? И вообще-то, я не знаю чувствует ли он что-то похожее! — Спешить нельзя, да. Сейчас придёт Сяо, он в любви понимает, потому что помнит и чувствует, и я спрошу у него. Незаметно. — Он же с Двалином придёт… Это неловко… — она смущенно поднимает взгляд. — Я спрошу так, что Двалин не поймёт. И Сяо не поймёт. Ну, не поймет, о ком я спрашиваю. — Х-хорошо… А что с красными лицом делать? — вновь прячется за подушкой. — Скажем, что я тебя за щеки теребил? Дверь аккуратно открывается и в неё первым заходит Сяо с подносом фруктов и небольшой сумкой разных контейнеров с едой. Следом заходит Двалин, держащий поднос с несколькими стаканами различных напитков от воды до соков. Они ставят все на стол рядом с кроватью, и Сяо неловко остаётся в шаге от кровати, начиная распаковывать еду. — Я тебе салатов взял, никакого сыра там нет, — Сяо передаёт контейнер, стараясь близко не подходить. — Откуда ты знаешь, что я не люблю сыр? — Архонт подбирается к краю постели и заглядывает на стол. — Госпожа Фурина, здесь обычная еда, — Двалин улыбается. — Не придётся тратить силы на очищение. — Я о тебе знаю теперь все. Точнее, помню, — слабо улыбнулся. — И про аллергию на кошек тоже. — Почему снова «госпожа»? — бубнит девушка. — Ой, я случайно, Фурина. — Сяо, а расскажи про любовь, — Венти болтает ногами, с улыбкой смотря на демона. — Как она ощущается? — Мм… Все чувства становятся в разы ярче, как и хорошие, так и плохие, тебе всегда хочется увидеть объект своей симпатии, всегда хочется его обнять, говорить с ним, просто смотреть на него. Она ощущается так, будто ты паришь, будто ты где-то не здесь, когда твоё любимое существо улыбается тебе… Она очень тёплая и до мурашек приятная, я бы описал это так, — неловко рассказывает, усевшись на стул. — А что такое «отношения», Сяо? Как понять, хочешь ли отношения? И зачем вообще они нужны? — Архонт подпирает ладонями подбородок. — Ну… Они нужны как статус для двух влюблённых… Они создают таким образом свой отдельный личный уголочек, где только они вдвоём и принадлежат друг другу, не в смысле рабства, а в смысле чувств… Сложно описать… — А как понять, чувствует ли твой объект воздыханий что-то к тебе? — Хех… Ты долго не понимал, хотя наши друзья, считали, что все слишком очевидно. Есть признаки, но обычно из-за чувств тяжело мыслить трезво и четко, поэтому, просто набраться смелости и поговорить… — А какие признаки? — Из тех, что первыми приходят в голову это, например, взгляд, обычно тот, кому ты нравишься, либо постоянно хочет смотреть тебе в глаза, либо сильно смущается этого, если кто-то постоянно хочет быть рядом, постоянно пытается прикоснуться к тебе, то, наверняка, ты ему симпатичен. И поступки, обычно, когда ты влюблён, тебе хочется сделать для этого существа и возможное, и невозможное. Он будет слушать тебя внимательнее всех и запоминать все, что тебя беспокоит или радует, чтобы потом радовать или не расстраивать тебя… Но у всех разные проявления любви могут быть, хотя это немного другое… Почему ты так интересуешься, сомневаешься в том, что нравишься мне…? — неловко пытается пошутить Алатус. «Много похоже на Двалина… Я ему нравлюсь…? И почему мысль об этом такая безумно волнительная?» — Фурина снова краснеет и утыкается в подушку сильнее. — Нет, — Барбатос ведёт плечами. — Я хочу лучше понимать твою природу и тебя. Хотя, думаю, я тоже чувствую что-то. Даже не так, я уверен, что чувствую к тебе симпатию. — Я рад… Получается, я влюбился в тебя дважды, — улыбается Сяо. — Ты ешь пока… — Венти, я вся красная, — шепчет Фурина. — Дважды? А ты влюбился в меня до того, как вспомнил? — Фурина, может, открыть окно? — Двалин протягивает руку к ней. — Ты вся красная. — Кхм… Да, пожалуйста. — Угу… Ты мне понравился ещё до этого, а потом Моракс заморочил мне голову… Ну, ты знаешь… Мужчина отошел к окну и распахнул, впуская свежий воздух. — А каким ты был раньше, Сяо? — Вряд ли я могу себя внятно описать… Я вообще не уверен, что изменился… Может, стал немного смелее… Но, я могу тебе показать мои воспоминания. — Покажи. Какие? — Все, — Сяо неловко усаживается на кровать с краю.

***

В небольшой тихой и тёплой комнате на мягкой кровати лежит Сайно. Пока алхимики и местные медики занимались Тигнари, он успел принять душ и переодеться, ведь его не пустили тогда к лису, чтобы не мешал. Он лежит спиной на кровати, на его груди уснул Тигнари, укутанный в одеяло. Он почти весь покрыт бинтами, вся магия была с него снята, шерсть на ушах и хвосте коротко пострижена, а местами выбрита вовсе, чтобы добраться до ран. От Тигнари пахнет медикаментами, всеми сразу. Он спит беспокойно даже под множеством снадобий. Его тело постоянно вздрагивает, а руки цепляются в плечи Сайно, который каждый раз его целует, пытаясь успокоить сквозь сон. «Убью их всех… Убью… Я найду того, кто продал тебя… Убью…» — Сайно поправляет одеяло и вновь гладит Тигнари по спине и пояснице. — Матра, — Рэйндоттир, как и всегда, входит без стука. Женщина держит в руках металлический поднос с длинными деревянными палочками, ватой и какой-то прозрачной жидкостью. — Когда твой лис проснётся, обработай его уши. Мы там нашли столько разной заразы, что я и цифр таких не знаю, — она поставила поднос на стол. — Хорошо. Вы его кормили? Ему можно будет поесть? — Только капельницу прокапали. Он отказался есть. У него отсутствуют почти все жевательные зубы. Смена формы не помогла их восстановить. Пока что придётся лисенку питаться пюрешками, а когда ему станет чуть лучше, мы что-нибудь придумаем. — А ч-что с когтями…? Я не чувствую их, когда он сжимает руки… — тихо спрашивает, боясь услышать ответ. — Некоторые пришлось удалить, некоторые у него были вырваны. Остальные мы сточили, чтобы он себя не ранил. — Блять, суки… — он слабо прижимает к себе Тигнари. — Он поправится…? — Ничего смертельного. Обработай ушки, потому что там печаль, — она с неким сочувствием посмотрела на лиса. — Я принесу какое-нибудь пюре, чтобы он поел. Покорми, ему больно будет ложку держать. Мы его выкупали, вычистили, у него сильно травмирована нога, так что пока что ходить он сам не сможет. — Что с ним делали ещё, ты знаешь…? — Сайно, едва сдерживая слезы, смотрит на своего Тигнари. — Пичкали какой-то наркотой, думаю, чтобы подчинить. Судя по тому, что он точно сопротивлялся, на него не сработало. Это, помимо очевидного. Я о том, что демоны пользовались им, как хотели. Чистокровный зооморф. Роскошь, отчасти. Неудивительно, что из всего выводка той лисы, Нари остался один. — Я убью этого урода, который продал моего Тигнари… Убью всех… — Поубавь свою ярость, лисёнок просыпается, — она кивает головой на Тигнари. — Я пойду за едой, а ты займись его ушами. Он не дался нам хорошо почистить их. Может, у тебя получится. — Почищу… — Сайно тут же опускает взгляд, придерживая Тигнари. — Спасибо. Не прощаясь, она ушла. Так же вальяжно и неспешно, как и пришла в комнату пять минут назад. Стоило двери закрыться, лис тут же распахнул глаза. Его сразу затрясло от страха, а пальцы сильнее сжали плечи Сайно. — Тише, тише, хвостик, тише, я здесь, ты в безопасности, — Сайно тут же прижимает его к себе, целуя в щеку. — Сайно? — Тигнари поднимает взгляд на него. — Сайно… Сайно, мне было так плохо без тебя… — он жмется к парню, и тело сразу отдается болью, будто в каждом сантиметре. — Прости, хвостик… Прости меня, прости, что так долго, прости… Не напрягайся, ты слаб, я здесь и держу тебя, все хорошо. — Сайно, я плохая пара. Я больше не могу быть твоей парой, — в глазах собираются слёзы, и фенек шмыгает носом. — Что за глупости? Почему? Нари, ты мой и все, не говори такого. — Я тебе изменил, — простанывает, а затем просто падает лицом в плечо Сайно, заливаясь слезами. — Я не хотел, Сайно. Правда не хотел! — плачет навзрыд, пока уши виновато прижались к голове. — Тише… Это не твоя вина, ты не сделал ничего, Нари, это они уроды, а ты нет… Я убил всех троих. Ты мой Нари, только мой, я тебя люблю, хвостик, тише, не плачь… — дрожащим голосом просит Сайно, хоть и у самого потекли слёзы, видя Тигнари таким. — Я был плохой парой тебе… не смог защитить, угодил в клетку, прислуживал другому хозяину… я тебя не достоин, Сайно. — Тихо… Ты самый прекрасное существо, из всех, мой хороший Нари… Ты самая лучшая пара для меня, я так рад, что ты живой, Нари, если ты прислуживал, значит так было надо, чтобы ты выжил, Нари, не смей говорить о себе плохо, я не смог защитить тебя, а из тюрьмы без Редо не выбрался бы, прости меня, мой хороший… — Ты был в тюрьме? Я так боялся, что ты умер… а потом начал думать, что тебя никогда не было… что я придумал тебя, чтобы не сойти с ума… — Прости, мой хороший, прости… Да, я был в тюрьме, старался выжить, постоянно думая о тебе и наших друзьях… Прости, мой хвостик, прости, что тебе пришлось все это проходить… — Ты выжил. И я тебя не придумал… — лисий хвост едва заметно завилял. — Не придумал, мой Нари… Больше никто тебя не обидит, никогда, я стану сильнее, мой хороший, — Сайно утыкается в макушку Тигнари, целуя его в темечко. — Не плачь, мой хвостик, все хорошо. — Прости меня, Сайно, хозяин, прости… я не справился. Я плохой фамильяр, плохая пара, плохой лис… я гожусь только на то, чтобы… чтобы… — он давится слезами и громко всхлипывает. — Это все не правда, мой хвостик, это они тебе говорили? — челюсти сжимаются от злости, но одновременно с этим слёзы застилают алые глаза. — Да, говорили… — Они сдохли. Они никто, Нари, они просто грязные твари. Их нет. Ты мой самый хороший и прекрасный хвостик, моя единственная пара, Тигнари… — Чешется, — он поднимает голову и тянется рукой к уху. Шерсть на хвосте раздраженно распушилась, Тигнари нахмурился, а взгляд зацепился за бинты на руке. — Тихо, тихо, мой хороший, — Сайно шмыгает носом, пытаясь успокоиться. — Могу я обработать твои ушки? Не чеши их, милый… — Но они чешутся… но хвост не чешется. Я весь чесался, — воспоминания заставили фенека вздрогнуть. — И чувствовал, как по мне ползают букашки, — он переходит на шепот. — Много букашек. — Никто больше не ползает по моему прекрасному Тигнари, если будешь чесать, будет больно, давай я почищу и обработаю, чесаться будет меньше, — Сайно аккуратно берет его за руки и приподнимается, усаживаясь на кровати. — Я тебя очень люблю, мой хвостик… Прости меня… — Вот, — лис наклонил голову, подставляя Сайно ухо. То, что увидел Матра, заставило кожу покрыться мурашками, а на спине проступил холодный пот. Ухо фенека внутри разодрано, будто в него вцепился какой-то огромный дикий зверь. Рана уже затянулась, но она покрыта гноем, неприятно пахнет и шелушится. Кроме неё, ухо выглядит грязным и забитым. «Суки… Убью всех… Я убью вас всех…» Тяжело вздохнув, Сайно мягко целует Тигнари в лоб и берет вату на деревянных палочках. Он аккуратно обмакивает ее в раствор, положив рядом металлическую миску, и до безумия осторожно очищает большие лисьи уши. — Прости, мой хороший… — Ай-ай, щиплет, — фенек дрожит, сжимая пальцы, что тоже вызывает только боль. — Сайно, — он дергает больным ухом, пытаясь избавиться от ваты, — больно, Сайно. — Прости, мое солнышко, — Сайно замирает, стараясь подуть в ухо фенека. — Потерпи немного, пожалуйста, Нари, твои чудесные ушки нужно полечить… Сможешь потерпеть? Ты у меня очень сильный хвостик, я знаю… — Угу… Там тоже что-то живет? Постоянно чешется и болит… Там живут букашки? — Нет букашек, милый, всех букашек они вытравили, Нари, остались только ранки… Мы их полечим и ушки придут в норму… Потерпи, малыш… — Я на это ушко почти не слышу, — печально говорит фенек. — Хозяин грозился его отрезать, потому что оно воняет. Ну, тот хозяин, не ты. — Нари, он тебе не хозяин. И я тебе не хозяин… Не смей называть так тех ублюдков. Прошу тебя, — Сайно очень аккуратно целует Тигнари в висок, продолжая очищать лисье ухо. — Не хозяин. Как его называть? — Тварь последняя. А лучше вообще никак, забудь об этом уроде, он не заслуживает того, чтобы мой милый Нари о нем помнил. — Сайно… а ты… ты меня ещё любишь? — шепчет. — Солнце мое, люблю… Я тебя люблю. Очень сильно люблю и не перестану любить. Ты моя первая и единственная любовь, Нари, — Сайно аккуратно меняет и вату на чистую, а грязную кладет в миску. — Хорошо терпишь, мой хороший, ты умница… — Любишь, несмотря на то, что у меня теперь некрасивый хвостик? И ушко воняет… и всё тело в каких-то пятнах и укусах насекомых… и зубы он мне удалил некоторые. И когти тоже… сломались. — Эй, Нари, ты самый прекрасный, — свободной рукой, Сайно проводит по его волосам. — Ты самый красивый, мой хороший… Твои зубки мы сделаем, коготки тоже вырастут, я точно знаю, ссадины и пятнышки пройдут, твоё ушко тоже выздоровеет и шерсть отрастет, мой милый, но я люблю тебя, как бы ты ни выглядел, главное, чтобы твоё здоровье было в порядке, хвостик. — Мне так стыдно, что я такой, Сайно. Прости меня… пожалуйста. — Чего ты стыдишься, мой лисёнок? Ты не виноват, это ты прости, что я не пришёл раньше, мой любимый хвостик… — Стыжусь того, что я в таком виде… слабый. И что позволил кому-то другому меня трогать. — Солнышко мое, я ни разу тебя не винил… Если бы ты упирался, они могли бы сделать ещё хуже… Я и так вижу, как ты этого не хотел, — вздыхает Матра, вновь меняя вату. — Ты не слабый, ты у меня самый сильный, самый красивый и самый прекрасный, я тебя люблю, Нари. — Я упирался. Очень упирался. И меня за это били. От меня воняет, Сайно. — Не воняет, ты пахнешь таблетками и спиртом, мой лисёнок, я бы не злился, если бы ты не упирался совсем, лишь бы тебя не убили… Прости, мой милый, прости, что я так долго… — Сайно поджимает губы, в очередной раз меняет вату и вновь аккуратно вычищает гной из жутких ран. — Угу… Фенек смотрит уставшим, но доверчивым взглядом, его зеленые глаза с любопытством следят за каждым движением Сайно. Лис укутан в тёплое одеяло, но даже так его тело дрожит от волнения и усталости. Чувствуя заботливые и нежные прикосновения, фенек постепенно расслабляется. Матра делает всё медленно и внимательно, стараясь не причинить боли. Каждое его движение продумано, а каждое касание — мягкое и ласковое. Его нежный шепот, добрые слова, приятная интонация — это всё успокаивает Тигнари, и тот постепенно расслабляется, стараясь не дёргать головой и никак не реагировать на боль в ухе, и в теле в целом. Взяв в руки маленькую щётку, что тоже лежала на подносе, Сайно начал осторожно причёсывать шерсть на ухе лиса. Волоски немного спутаны, но под нежными движениями щётки они постепенно разглаживаются. — Всё хорошо, мой милый Хвостик, — Матра целует его в макушку. Закончив с ухом, он открыл баночку с кремом для лапок, нанёс небольшое количество на пальцы и начал втирать его в подушечки на ладонях лиса. Те выглядят совсем не так, как раньше, розовыми и мягкими, они кажутся грубыми и потрескавшимися, а глубоко в царапины забралась грязь. Крем был тёплым и ароматным, быстро впитывался в сухую кожу, делая её более мягкой и эластичной. Тигнари доверчиво склонил голову Сайно на плечо, его измученное тело расслабилось, чувствуя заботу и внимание. — Я тебя люблю, Сайно, — шепчет фенек. За этими процедурами они не особо заметили, как в комнату вошла Рэйндоттир. Женщина лишь оставила яблочное пюре, перетёртый кусок мяса и какой-то крем-суп. Ничего не сказав, она быстро ушла. Взгляд Матры совершенно случайно зацепился за еду, когда он убирал вату и палочки на подносе подальше на тумбу. Он целует Тигнари в кончик носа и нежно гладит по волосам. — И я тебя люблю, мой Нари… Будешь кушать, цветочек? — Буду кушать. Но у меня нет жевательных зубов, — он виновато смотрит на Сайно. — Я знаю, мой хороший, ничего, мы все поправим, а жевать ничего не придётся, мой лисёнок… — Сайно аккуратно тянется за подносом с едой и ставит его рядом, — Супчик или мясо хочешь сначала? — Супчик. Меня морили голодом. Мясо может быть тяжело для животика, — он подбирается к Сайно, усаживаясь на кровати совсем рядом, и тянет руку к тарелке. — Ой… бинты кисти и пальцах… я не смогу сжать руку, чтобы держать ложку… нужно будет снова есть из миски с пола? — Ч-чего? Блять… Конченные ублюдки. Нет, малыш, я тебя покормлю с ложки, все хорошо. Я бы не заставил тебя есть с пола, солнышко… На глазах вновь наворачиваются слёзы, но Сайно сдерживается. Он ставит себе на колени тарелку супа и поворачивается к Тигнари, поднося ложку к своим губам, пробует. — Не горячо, не спеши, кушай медленно, милый, — Матра подносит ложку к губам лиса. Давно забытый вкус еды заставил Тигнари расплакаться после первой же ложки. Зооморф хныкает, покорно съедая ложку за ложкой. Он смотрит на тарелку супа, как на самое вкусное, что когда-либо пробовал. Во рту полно слюны, которой он давится, пытаясь есть быстро и много, будто у него кто-то отбирает. — Малыш, все хорошо… — Сайно ненадолго кладет ложку обратно в тарелку и безумно нежно кладет руки на чужие впавшие щеки. — Не спеши, слышишь, хвостик…? — Угу-угу, — фенек сглатывает слюну и голодно смотрит на Сайно. — Не буду. — Если будет мало, я принесу тебе ещё покушать, не переживай, надо кушать осторожно… — Сайно вытирает пальцами чужие слёзы и целует Тигнари в щеку, снова беря ложку в руки. — Животик будет болеть. И тошнить будет. Доктора предупреждали кушать осторожно, да, — он тихо всхлипнул. — Я буду осторожно. Сайно, а ты расскажешь мне, что было с тобой? — По сравнению с тем, что было с тобой, я находился в круизе… — уши Сайно виновато опускаются. — А что было? После того, как меня утащили демоны, Сайно, что было с тобой? — Я пытался бежать за тобой, но мне не дали, когда они впечатали меня в землю, я больше не смог подняться, все мои силы куда-то делись, — шепчет. — И я просто смотрел, как они уводят тебя… Потом темно, наверное, меня приложили по голове, очнулся я уже в темнице, без одежды, с какой-то тряпкой на мне, которой, наверное, мыли пол где-то. Я не чистокровный и покупателей на меня не нашлось, — он опускает голову, но продолжает кормить Тигнари. — Просто существовал там, иногда стража приходила меня унижать потому что я вот такой, иногда били, но даже тут не делали этого руками или ногами, чтобы «не пачкаться». Меня не кормили, не было смысла тратить еду на такого, как я, аха. Прости, Нари… — А потом? Как ты выбрался, Сайно? — сердце фенека сжалось от боли осознания, что любимому пришлось проходить через подобное. — Потом они сказали, что все, пора мне умереть. Меня должны были скормить Редо. Наверное, они рассчитывали на то, что мы друг друга не знаем и не узнаем. Но случилось иначе, я думал, что, если ты умер, — Сайно проглатывает ком, стараясь говорить ровно, — то я скоро встречусь с тобой. Но Редо меня узнал, накормил, и я смог стать маленьким лисом, чтобы он меня спрятал… Альбедо был в этой же тюрьме, поэтому и Редо сюда пришёл. С помощью Редо я попал к капитану, потом вернулся, выпустил заключённых, кого успел, Редо разрушил тюрьму, пока я убегал с Альбедо на руках… А потом Аметист помогла… Очень сильно помогла, пауки смогли тебя найти и мы побежали за тобой. — Пауки? По мне ползали пауки, да… Мне кажется, какой-то из пауков мне сочувствовал, — он переходит на шепот. — И я решил, что сошел с ума. — Не сошёл, они искали особые приметы… Знаешь, мне сейчас кажется, что другие лисы, которые были похожи на тебя, могут быть твоими родственниками… — Сайно тихо проскулил от грусти. — А мы можем их тоже спасти? — его хвост слабо вильнул. — Можем, я их вытащу, друзья Исы знают, где они. Почему ты не дал алхимикам обработать ушко? Испугался? — Потому что очень больно и страшно. Я на них рычал, шипел, и кусался. Я не понимал, что они делают, хотя они пытались мне объяснить, но я не мог разобрать ни слова. Будто в тумане был. А ещё мне казалось, что меня никто не спасал, что ты приснился мне, а сейчас надо мной опыты делают. — Мой хороший, прости… Они меня не пустили к тебе, чтобы я не нервничал, глядя на это и не мешал своими выпадами… — вздыхает. — Не боишься больше? Если я уйду, дашь им обрабатывать себя? — Нет, не дам. Больно очень. Я буду рычать и кусаться. — А если они будут очень аккуратны? — Сайно ставит пустую тарелку на стол и берет яблочное пюре. — Нет, не дам. Только тебе дам. На тебя ни за что рычать не буду. — А как мне тогда помочь твоим братикам или сёстрам? — Сайно подносит ложку ко рту лиса. — Я не хочу, чтобы ты уходил. — Мой хороший… Не уйду… И не отпущу… — Мы ведь можем помочь братикам и сестрам вместе? Или Сяо… Сяо ведь сын Владыки мира демонов… — Ты никуда не пойдёшь в таком состоянии, Нари, да, я попрошу Сяо. — А ты останешься со мной? — фенек смотрит на него, едва сдерживая слёзы. — Малыш, конечно, я останусь с тобой, — Сайно целует его в щеку.