Не-Иван

Больше всего в своей новой работе Тилл ненавидел, когда приходилось иметь дело с детенышами. Обычно, он всегда старался спихнуть это дело на других, но в этот раз, все пошло не по плану. — Тилл! — Окликнул его один из сокомандников, — Вон тот убегает! Выругавшись, Тилл сорвался с места, выискивая глазами небольшую фигурку впереди. — Убегает, значит прекрасно обойдется и без нашей помощи… — Недовольно пробурчал он, тем не менее продолжая погоню. На самом деле, Тилл более чем мог понять реакцию этого ребенка. На его месте, сам попытался бы дать деру. Надо отдать должное, тот очень старался, пытаясь скрыться из виду, но Тилл явно был быстрее, чем недоедающий, крохотный на вид детеныш. Гордиться, впрочем, здесь было нечем. — Стоять! — Скомандовал Тилл, хватая того за ворот и встряхивая для достоверности. Сопляк несколько раз дернулся, а после обмяк, покорно позволив подтащить себя ближе. Не церемонясь, Тилл развернул ребенка лицом к себе, по-прежнему удерживая того за шкирку, и хмуро оглядел, убеждаясь, что тот не был серьезно ранен или что-то вроде того. В ответ на него не мигая смотрели два по-детски округлых черных глаза, с кроваво-красными зрачками. Тилл тупо уставился в них в упор, соображая, что именно во всей этой картине вдруг показалось ему до боли знакомым, прежде чем запоздалое осознание дошло до мозга, а из легких словно разом вышибло весь воздух. Он судорожно вздохнул, еще раз оглядывая ребенка с ног до головы, на этот раз более внимательно. Черные волосы. Не свойственный его возрасту серьезный пустой взгляд. Лицо, которое Тилл так часто видел за времена своего детства в саде Анакт. Действуя импульсивно, Тилл сунул пальцы детенышу в рот, отодвигая верхнюю губу. Ребенок испуганно дернулся и этого хватило, чтобы Тилл поспешно убрал руку. Выступающий вперед левый клык отсутствовал. Тилл пытался, но не мог вспомнить, был ли тот у Него в этом возрасте. Тилл открыл рот и тут же осознал, что не может выдавить из себя ни звука. Когда он вернулся, все уже сидели в грузовике, ожидая возвращения Тилла, чтобы отправиться в путь. Найдя среди остальных знакомую копну ярко-розовых волос, он спешно направился прямо к ней. — Мизи… смотри… — прохрипел Тилл, не доверяя своему голосу, да и разуму, если быть честным, тоже. Ему нужен был кто-то, кто подтвердил бы, что Тилл не свихнулся и не словил внезапную галлюцинацию, как у него уже прежде случалось несколько раз. Как и он сам, Мизи осознала не сразу. Тилл мог видеть это мгновение, когда ее глаза расширились а ладонь взметнулась вверх, прижавшись к губам. — Боже!.. Но как это возможно?.. Вместо ответа, Тилл беспомощно помотал головой. Его руки, которыми он все еще держал ребенка, неконтролируемо дрожали, когда он удостоверился, что не единственный это заметил. Должно быть, в этот момент Тилл выглядел по-настоящему жалко, потому что растерянное лицо Мизи вдруг стало обеспокоенным, а затем она наклонилась, чтобы забрать лже-Ивана, прежде чем тот уронил бы его. — Иди сюда, малыш! — Позвала она с теплой улыбкой, — тебя здесь никто не обидит, я обещаю, иди ко мне! Ну! Тилл опасался, что тот снова попытается удрать, однако не-Иван тут же проворно вскарабкался ей на колени. — Как давно ты здесь? Как тебя зовут? — Ласково расспрашивала его Мизи, но детеныш молча таращился на нее, зачем-то начав жевать свой палец. Не в силах больше наблюдать это зрелище, забравшийся следом Тилл отвернул голову, глядя на сдвинувшийся с места пейзаж, стоило грузовику начать свое движение. Он все еще не мог понять, что именно происходит. Внутри бушевал ураган эмоций, но Тилл не мог позволить себе выпустить его наружу. Почему?.. Почему именно сейчас, когда казалось, что наконец-то начинает становиться легче? Почему именно он? Почему этот мелкий сопляк так похож на него? — Тилл… Тилл!.. — Прервала Мизи его метания, позвав отчего-то громким шепотом. Повернув голову в ее сторону, Тилл замер. Не-Иван спал, прижавшись щекой к груди Мизи, на лице которой красовалась сияющая восторженная улыбка. Тилл подавился воздухом, густо покраснев.

***

«Первое время всегда самое трудное», — так сказали Тиллу, когда он только оказался на базе повстанцев. Тогда Тилл еще не осознал полностью смысла брошенных ему слов, слишком истощенный эмоционально и физически, чтобы о чем-то думать. Цепляясь за Мизи просто ради того, чтобы стоять, он практически не ощущал своего тела, убаюканный ее нежным голосом, дарующим чувство комфорта и успокоения. Мизи была жива. Они оба были свободны. Тиллу казалось, что после стольких лет он наконец-то смог достичь своей цели. Но в действительности, когда Тилл пришел в себя достаточно, чтобы осознавать происходящее, все оказалось совсем не так просто. Он по-прежнему не чувствовал себя счастливым. Не ощущал себя полноценным. На самом деле, оказавшись вдали от сада Анакт и проклятых сегейнов, Тилл чувствовал, что потерял гораздо больше, нежели приобрел. К его ужасу, мысли о Мизи больше не приносили спасения, а лишь усиливали душившее его чувство вины. Тилл не мог перестать думать об Иване. Заслуживал ли он этой свободы? Заслуживал ли после того, как много лет назад уже отказался от нее, предав человека, подарившего ему такую возможность? Тилл никогда не мог понять, что творилось у Ивана в голове. Как только ему начинало казаться, что он был близок, Иван неизменно говорил или делал что-то, что перечеркивало все, во что Тилл верил до этого. В тот день, Тилл поступил так, как считал правильным. Иван наверняка презирал Тилла за это и тот в свою очередь не мог его осуждать. Но, вместо того, чтобы просто оставить его в покое, Иван, по-видимому, был намерен сделать все, чтобы заставить Тилла пожалеть о своем промахе. Его издевки становились все более изощренными и подлыми. Казалось, Ивана абсолютно не смущало, когда в ответ Тилл кидался на него с кулаками. Для своего роста и веса Иван был на удивление сильным, нередко одерживая верх в этих постоянных стычках. У него что, были какие-то странные сверхспособности?.. Типа тех, о которых упоминалось в глупых книжках, что регулярно читали им воспитатели?.. Если это действительно было так, то лишь подтверждало, что «Великий» Анакт отнюдь не был таким добрым и справедливым Божеством, каким его пытались выставить сегейны. Этого и следовало ожидать. Все, что касалось сегейнов, априори не могло быть хорошим. Но это ведь был Иван. Не мог он являться каким-то там Божьим посланником или типа того. Если кто-то и был таковым среди всех этих никчемных отбросов, то это место по праву принадлежало прекрасной и чистой Мизи. В конечном итоге, детский мозг Тилла пришел к выводу, что, должно быть, удачливому ублюдку просто повезло таковым родиться. Этот ответ полностью устроил его тогда. Лишь много времени спустя, Тилл осознал, он никогда не спрашивал о том, где Иван научился так драться. Не спрашивал о его прошлом. Не спрашивал, каким черт возьми образом Иван был способен разжечь огонь при помощи нескольких камней, что вызывало у Тилла очередное смутное подозрение в том, что Иван был каким-то сверхчеловеком. С годами, их взаимоотношения становились все более странными. В отличии от него самого, Ивана больше не считали изгоем. Казалось, Тилл был единственным, кто замечал, насколько Иван далек от того идеального образа, которым хотел выставить себя перед другими. Не то, чтобы Тилла это заботило. Не то, чтобы повышенное внимание к этому надоедливому ублюдку вызывало внутри Тилла импульсивное желание вмешаться, прекратив разговор. Напротив, теперь у него появилось гораздо больше времени, когда Тилл мог свободно вздохнуть, не ощущая спиной напрягающий странный взгляд Ивана. При всем этом, тот все еще преследовал Тилла, предпочитая его компанию времяпрепровождению с кем-либо еще. Это являлось какой-то всеобщей негласной истиной. Там где был Тилл, рано или поздно оказывался Иван. В какой-то момент, Тилл просто смирился со странностями Ивана, начав воспринимать их как привычную часть своей повседневной жизни. Каждый раз, стоило Ивану открыть рот, Тилл слышал очередную чушь, порожденную его больным разумом. И все же, то, насколько понимающе и терпеливо он позволял Тиллу плакать у себя на плече… как неуклюже пытался развеселить после, что резко констатировало с его обычной красноречивостью… Прикосновение теплых рук, когда Иван расстегивал ошейник. Его самодовольная улыбка, когда тот отказывался раскрыть Тиллу секрет, как именно это делает. Тиллу не доставало того прожигающего насквозь взгляда, что настойчиво преследовал его из года в год. Не хватало того иррационального чувства спокойствия и странной, щемящей душу нежности, когда Иван просто был рядом, не пытаясь его доставать. Ему было… одиноко? Но рядом находилось столько людей. Мизи теперь регулярно разговаривала с ним. Как Тиллу могло быть одиноко?.. «Перестанет ли когда-нибудь болеть?» — единственное, что он спросил, когда в следующий раз столкнулся с тем человеком, что поприветствовал его таким своеобразным образом. «Думаю, что нет», — ответил тот. И тогда Тилл вдруг с отчаянием осознал: Иван в самом деле ушел. Иван ушел, оставив после себя отвратительное сосущее чувство пустоты. Сотню невысказанных вопросов, ответы на которые Тилл уже больше никогда не получит.

***

Детеныш оказался мальчиком, что лишний раз укрепило подозрения Тилла и Мизи. Хена же, напротив, была с ними совершенно не согласна. — Слишком взрослый. — Сказала она, скептически оглядев ребенка. — Ему на вид лет 5, по факту может даже больше. Он никак не может быть вашим Иваном. Мизи эти слова явно расстроили. Тиллу не нужно было даже спрашивать, наверняка та тешила себя надеждами точно так же однажды обнаружить Суа в одном из нелегальных питомников. Не Иван — стучало у него в голове. Не Иван. Не-Иван. Осваивался мальчик довольно быстро. В то время, как остальные детеныши послушно жались в отведенном им месте, Не-Иван стремился исследовать каждый уголок базы, куда имел возможность сунуть свой нос. При этом, за все время тот не произнес ни слова, так же, как и Иван в его возрасте. Тилл избегал пересекаться с ним лишний раз. Один лишь вид этого ребенка слишком легко выводил его из чувства равновесия. Кошмары, от которых он, казалось, только начал избавляться, снова вернулись. Тилл плохо спал, просыпался, выходил во двор, видел знакомую черную макушку, внимательно изучавшие его черные бездонные глаза и чувствовал, что постепенно сходит с ума. Это всего на неделю, — успокаивал себя Тилл. Неделя, а затем за ними приедут, после чего увезут в наиболее подходящее для детенышей место. Когда же этот день наконец наступил, сопляк устроил настоящую истерику. Он спрятался так, что что пятеро взрослых людей не могли отыскать крошечную фигурку на не то чтобы такой уж большой базе. Тилл наблюдал издалека, не вмешиваясь, но явно забавляясь. Автобус, приехавший, чтобы перевезти детенышей туда, где их обычно содержали до определенного возраста, сильно задерживался. Все начинали раздражаться, в то время, как последний пассажир все никак не желал появляться. Наконец, один из повстанцев сумел обнаружить и выволочь мальчика из-под старой ванной, куда тот забрался непонятно каким образом. Когда его попытались затолкать в автобус, детеныш уперся, невероятно сильно для своего возраста и телосложения. — Да прекрати ты уже упрямиться! — Доносились до Тилла раздраженные уговоры остальных, в то время, как мальчик все еще продолжал бороться. Неожиданно, ко взрослым голосам примешался один детский. Всего одно короткое слово, которое мгновенно заставило Тилла напрячься. — Нет! — Закричал Не-Иван, снова попытавшись вырваться. Это был первый раз, когда Тилл услышал, как тот разговаривает. Прежде чем он успел осознать что делает, Тилл уже оказался рядом с мальчиком, который сразу же спрятался, свернувшись у него на груди. — Ты чего, идиот?.. — Спросил Тилл дрогнувшим голосом, не понимая почему вдруг так испугался. — Тебе там понравится. Там тепло. Еда есть. На самом деле, Тиллу и самому противила мысль о том, что ему придется отослать Не-Ивана неизвестно куда. Сам он никогда не был на подобных участках. По заверениям Хены там было достаточно комфортно. Однако, мозг услужливо подкидывал Тиллу ассоциации с садом Анакт, условия жизни в котором также считались отличными для проживания человеческих питомцев младшего возраста. Детеныш не сдвинулся с места, цепко сжимая одежду Тилла в своих маленьких пальцах. — Может, позволим ему остаться здесь? — Робко предложила Мизи. — Хотя бы до следующего автобуса. Нет, — тут же мысленно ответил Тилл. — Совершенно точно нет. — Хочешь остаться с нами? — Произнес он вслух. Эти слова заставили ребенка вскинуть вверх голову, едва не ударив Тилла макушкой в челюсть. Он отчаянно закивал, чем еще больше привел Тилла в смятение. — Я поговорю с Хеной, — выпалила Мизи и тут же умчалась, оставив растерянного Тилла в одиночку выслушивать недовольства, держа все еще жмущегося к нему мальчика на коленях.

***

— Иногда я настолько злюсь, что мне кажется, я ее ненавижу, — выпалила Мизи однажды, в приступе откровения. Тиллу хорошо было знакомо это ощущение. Не проходило ни дня, чтобы он не думал о поступке Ивана, терзаясь чувством вины и бессильной ярости. Иван хотел, чтобы Тилл жил. Именно поэтому, Тилл продолжал заставлять свое тело функционировать, даже когда все, чего ему хотелось, вернуться назад в шестой раунд и плюнуть Ивану в лицо. Вместо этого, те единственные разы, когда Тилл мог увидеть Ивана — его собственные ночные кошмары. — Я так скучаю по ним… — Мизи разрыдалась, глотая слезы. И Тилл, сидя возле нее, молча смотрел, так и не решившись прикоснуться или сказать что-нибудь ободряющее. Он не смог заставить себя признаться вслух, что скучал по Ивану. Смерть Ивана ощущалась, словно кто-то залез к нему прямо в душу и вырвал оттуда большой кусок, оставив кровоточащую незаживающую рану. Даже близко не то, что можно было выразить простым словом «скучаю». Как будто Иван проклял его своим актом самопожертвования, обрекая на мучительные страдания, продолжая изводить Тилла даже больше не будучи с ним рядом.

***

Мизи настаивала: детенышу нужно было дать имя. Тилл не хотел ей перечить, однако выполнить эту просьбу было выше его сил. Он не мог называть ребенка Иваном. Но и обращаться к тому каким-либо другим именем также не был в состоянии. Вместо этого, Тилл звал его просто «эй ты» или «сюда подойди» или «что ты опять натворил, сопляк?». Иногда все вышеперечисленное звучало вместе в одном предложении. Тот отзывался. Это была рабочая схема. Им совершенно не нужно было давать ребенку имя. То, что по мнению Тилла действительно было бы очень кстати, так это вещи. Вся та одежда, что имелась у них на базе, оказалась слишком велика для такого маленького существа, коим являлся Не-Иван. — Ты как мешок с картошкой, — сухо заметил Тилл однажды, кое-как попытавшись подвязать футболку так, чтобы мальчик не разбил себе нос, случайно наступив на край. Тот в ответ посмотрел на него серьезно, а затем зачем-то укусил за палец. Это было не больно. Если Тилл и выругался, то только от неожиданности и негодования. Сопляка его крики, казалось, совершенно не впечатлили. Он даже не попытался сбежать, просто наблюдая, как показалось Тиллу, с любопытствующим торжеством. Он весь словно являлся живым напоминанием о прошлых ошибках Тилла. Тех ошибках, что уже никак нельзя было стереть или исправить. И Тилл сам добровольно обрек себя на это наказание. Не критично. Нужно было просто продолжать максимально игнорировать существование детеныша, и однажды Тилл смог бы научиться жить с этим. Однако, прежде чем его усилия дали плоды, произошло то, чего Тилл никак предугадать не мог. Ребенок заболел. Поколение Тилла буквально было выращено в стерильной прямоугольной коробке. Понятие вирусных инфекций, риск угрозы смерти из-за переохлаждения, перегрева или иных погодных условий были незнакомы для преобладающего числа воспитанников сада Анакт. Большая часть летальных исходов в их детстве происходила исключительно из-за травм или вмешательств со стороны инопланетного народца. Тилл был тем, кто наиболее часто получал травмы. Он смог с этим справиться, а значит, и этот детеныш тоже был в состоянии. Мизи, очевидно, так не считала. — Тилл, он не ест ничего уже несколько дней, — взволнованно сообщила она, стоило Тиллу открыть дверь после стука. — Я бы тоже на его месте не ел, учитывая, чем нас здесь кормят, — буркнул тот, пытаясь заглушить грубыми словами навязчивое чувство страха, что преследовало Тилла с тех пор, как вся эта ситуация начала происходить. — Тилл! — Возмущенно воскликнула Мизи, тут же заставив того устыдиться. — Пожалуйста, попробуй его накормить. Тебя он послушает. Тилл не был так уверен. Он просто не мог отказать Мизи. Поэтому, всего спустя каких-то двадцать минут, он уже стоял на пороге в больничное отделение с врученной ему тарелкой супа. Сопляк действительно выглядел… плохо. Гораздо хуже, нежели при их первой встрече. Даже на расстоянии, Тилл мог отчетливо слышать хрипы, с которыми тот дышал, периодически закашливаясь. Растрепанные волосы взмокли от пота, обычно бледные щеки раскраснелись. Когда Тилл коснулся его руки, то мрачно подметил, насколько она оказалась горячей. — Тебе нужно поесть, — заявил Тилл в лоб, не тратя времени на бессмысленные вступления. Детеныш в ответ отрицательно покачал головой, что явно далось ему с трудом. Попытки потыкать его в губы ложкой тоже ни к чему не привели, тот попросту не открывал рот, из-за чего жидкость то и дело проливалась, пачкая одежду и простыню, которой мальчик был укрыт. Спустя нескольких попыток и уговоров, терпение Тилла подошло к концу. — Иван, черт тебя побери! — Вырвалось у него прежде чем он это осознал. Тилл замер. Казалось, все, от чего он так упорно бежал до сих пор, разом загнало его в угол, не оставив путей к отступлению. — Я не… — беспомощно пролепетал Тилл, уставившись в столь знакомые, словно видящие его насквозь глаза. Он так и смотрел, не в силах отвести взгляд, пока мальчик вдруг не зажмурился, снова начав кашлять. Тилл с ужасом заметил скопившуюся кровь в уголке его рта. Внутренности словно сжало невидимой рукой. Тилл отшатнулся, споткнувшись о стоящий у кровати стул и опрокинул его. Ребенок явно был напуган его реакцией и грохотом, но все, что Тилл видел перед собой, алую жидкость, которой были перемазаны его губы. Тилл всхлипнул. Перед глазами расплылась чернота.

***

Тилл был рожден в этом мире ради того, чтобы защитить Мизи. Чтобы воспеть ее имя в текстах, что Тилл писал без остановки с тех пор, как научился держать в руке карандаш. Чтобы запечатлеть ее прекрасный, идеальный, божественный лик на рисунках, что Тилл начинал снова и снова, никогда не довольный результатом. Это было то, во что он верил все эти годы. Константа в его собственном видении мира. Улыбка Мизи. Свет лампы, заменяющей штуку, которая называлась Солнцем. Тепло и тяжесть тела Ивана, когда тот неожиданно наваливался на него сбоку. Тиллу казалось, что его любовь к Мизи, готовность отдать всего себя во имя ее улыбки, не подлежало ни малейшим сомнениям. Но теперь, когда Ивана не стало, он уже ни в чем не был уверен. Нет… В действительности, он всегда сомневался. Как бы Тилл ни пытался все отрицать, даже спустя годы он задавался вопросом, что было бы, не отпусти он руку Ивана в ту судьбоносную ночь. Глотая гнев и обиду, он не мог не думать о том, что заслужил такое отношение со стороны Ивана. Он не мог не спрашивать себя, зачем Иван вернулся обратно вслед за ним. Не мог перестать ощущать дурацкое предательское чувство привязанности, с годами выросшее во что-то большее, пугающее, то, что ни в коем случае нельзя было замечать. Спланировал ли Иван все заранее? Думал ли он об этом, пока Тилл как последний идиот затирал ему о том, как видит их совместный раунд? Спина к спине, выложиться до конца… Глупо… Это было так глупо. Иван даже не считал их друзьями. Когда Тилл увидел запись, что тот оставил ему при выпуске, ему стало горько. Были ли эти слова искренними или же очередной ложью послушного питомца? Тилл не мог сказать точно. Но он знал, что эмоции, которые Иван вылил на него в своей части Cure не были фальшивыми. Иван тоже был человеком. Человеком, которого можно было ранить. Человеком, который мог испытывать чувство привязанности. Человеком, который был способен любить. В глубине души, Тилл всегда это знал. Но был слишком напуган, чтобы признаться даже самому себе. Гораздо проще было тешить себя верой в то, что его это не затронет. Что Мизи — единственное, что нужно Тиллу для того, чтобы существовать. Что умирать, наблюдая смерти других, будет совсем не страшно, если Мизи будет той, кто останется в самом конце. Оставляя свою прежнюю жизнь за спиной, у него не было возможности взять с собой что-то на память. Тилл даже не смог присутствовать в тот момент, когда тело Ивана было сожжено и развеяно по территории Анакта. Все, что у него осталось — воспоминания о тех днях, что больше никогда не вернутся. Стирающиеся с течением времени чувства, как крепко и в то же время осторожно руки Ивана обхватывали его горло. Как грубо и неуклюже Иван тыкался в его губы своими, уже понимая, что это был первый и последний раз, пока сам Тилл еще не осознавал, что именно происходит. Было так много раз, когда Тилл говорил, что ненавидит Ивана. Не было ни одного раза, когда он говорил, насколько много Иван значил для него на самом деле.

***

Когда Тилл открыл глаза, его поприветствовал незнакомый потолок. Это совершенно точно не была комната, которую Тилл привык делить с несколькими другими повстанцами. Лишь спустя несколько секунд он осознал, что лежит на скамейке в коридоре между двумя помещениями, а чья-то темная фигура смотрит на него сверху вниз, сунув руки в карманы куртки. — Ты вырубился, — услужливо подсказал голос, в котором Тилл узнал Исаака. Исаак был старше Тилла на добрых пару десятков лет и успел пройти через многое за годы своей повстанческой жизни. С его авторитетом считались и Тилл, несмотря на свой горделивый характер, также не мог не испытывать к нему некое подобие уважения. — Он умирает, — сообщил Исаак то, о чем Тилл и так уже знал. Ничего не ответив, он отвернулся лицом к стене, не желая разговаривать. Больше всего Тилл хотел бы оказаться в другом отряде в тот день. Не наткнуться на тех беспризорных детенышей. Никогда не встречать этого ребенка. Если так называемый Великий Анакт действительно существовал, должно быть он действительно ненавидел Тилла. Уже второй раз он забирал у него Ивана. — Он умирает, — повторил Исаак. — Нужны медикаменты. Антибиотики, — добавил он, заставив Тилла наконец обернуться, едва не скатившись при этом на пол. — Хочешь сказать, его еще можно спасти?.. — Жалобно уточнил Тилл, боясь неправильно истолковать чужие слова, уцепившись за напрасную надежду. — Не самый запущенный случай. Но наши запасы на исходе. Тилл понимал, к чему тот клонит. Это была его вина, что не-Иван оказался сейчас здесь, а не в месте, где о нем смогли бы вовремя позаботиться. — Я пойду, — отозвался Тилл, шмыгнув носом. — Скажи, что нужно достать.

***

Названия необходимых лекарств Тилл заучил наизусть, не особо надеясь, что сможет сообразить на месте. В его голове они звучали как бессмысленная абракадабра, благо уж с чем, а с запоминанием текстов Тилл справиться по-прежнему мог. Чего он не смог, так это навестить не-Ивана с тех пор как потерял сознание перед ним в тот вечер. Боялся, что его решимость и внешнее спокойствие дадут трещину, стоит Тиллу увидеть, насколько ухудшилось состояние детеныша с тех пор. — Тилл… не делай глупостей, хорошо? — Молила его Мизи, когда тот зашел попрощаться и получить от нее благословение. Разумеется, Тилл сразу же заверил ее, что волноваться не о чем. Беспокойство Мизи не было беспочвенным. Ситуации, из которых Тилл чудом уходил живым, в данное время уже исчислялись десятками. Его бесстрашие, зачастую граничащее с безрассудством, ценилось среди большинства повстанцев. Однако, в этот раз Тилл не мог позволить себе быть неосторожным. Не когда от его возвращения зависела жизнь этого ребенка. К сожалению, именно излишняя осторожность сыграла с Тиллом злую шутку. Он слишком промедлил и уже на пути к отступлению один из сегейнов ранил его в ногу. Порез был чистый, но глубокий. Сильно кровило. Привыкший выносить боль почти в любом ее проявлении, Тилл без особого труда доковылял до транспорта, где его уже ждал напарник, наспех перевязав ногу лишь затем, чтобы не откинуться ненароком из-за потери крови раньше, чем вернется на базу. — Тилл, твоя нога!.. Вскрикнув, Мизи вскочила, как только увидела его на пороге. Тилл с тревогой окинул взглядом детеныша, что продолжал неподвижно лежать в кровати, никак не отреагировав на суматоху вокруг. — Я в порядке, — ответил он быстро, вручая Мизи все, что смог достать. — Здесь есть кто-нибудь из медиков? Что из этого нужно? — Сейчас, — отозвалась она вместо ответа, опустившись на корточки и вывалив содержимое сумки прямо на кровать. — Как…он?.. — Выдавил Тилл, избегая смотреть в сторону не-Ивана. Ему было слишком страшно в какой-то момент обнаружить, что тот больше не дышит, или сфокусировать взгляд на свежих алых пятнах, что остались на грязно-белой простыне. — Не очень хорошо, — Мизи выглядела на удивление спокойной, продолжая рыться в найденных Тиллом медикаментах. — Но немного поел сегодня. Вот, я думаю это. — Она протянула одну из стеклянных ампул и шприц. — Сможешь уколоть? — Я… у меня не получится… я не умею… — дрожащим голосом промямлил Тилл, осознавая, что начинает паниковать. Мизи его реакция ничуть не смутила. — Ничего, — произнесла она обнадеживающе. — Я уже делала это ранее. Здесь нет ничего сложного, смотри. Когда игла пронзила маленькую руку мальчика, тот не пошевелился. К горлу Тилла резко подкатила тошнота. Извинившись перед Мизи, он спешно выскочил за дверь. Все это слишком напомнило ему те болезненные вещи, через которые им регулярно приходилось проходить в Анакте. Немного позже Тиллу стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Мизи вела себя настолько спокойно и естественно, словно это было что-то, с чем она сталкивалась уже миллионы раз. В то время, как он сам вел себя как последняя неженка. Сначала рухнул в обморок, теперь же его вырвало, едва Тилл успел выбежать на улицу. Иван наверняка бы его высмеял.

***

По его биологическим часам была где-то середина ночи, когда Тилл, сдавшись, поднялся с кровати и медленно натянул обувь на босые ноги. Мозг просто-напросто отказывался засыпать, заставляя его размышлять о вещах, которые Тилл предпочел бы навсегда вычеркнуть из своей памяти. Я просто проверю и сразу же вернусь. Никому не повредит, если я загляну на пару минут. Он тихо проскользнул в помещение, ожидая, что его отругают, когда обнаружат шныряющим в медицинском отделении посреди ночи. Однако, на своем пути Тилл не встретил ни одного человека. Ни пациентов, ни врачей. Мизи сегодня тоже была на дежурстве. В комнате стояла гробовая тишина. Тилл ощутил острый укол раздражения, при мысли о том, что больного детеныша оставили без присмотра. Сколько раз его уже вот так бросали, пока Тилл об этом даже не знал? — Утром я им такое устрою… — мрачно пообещал он себе, делая осторожные шаги вглубь комнаты. Подойдя ближе, Тилл сумел разглядеть, что глаза у не-Ивана были открыты. — Не спишь? — Тихо поинтересовался он, прижав ладонь ко лбу мальчика. Последние несколько дней, жар наконец-то начинал спадать. Но по словам врача до полного выздоровления было еще очень далеко. Мальчик молчал. — Согласен, дурацкий вопрос, — вздохнул Тилл, ощущая себя неловко в этой тишине с немым собеседником, который возможно даже не был рад его видеть. Издав булькающий звук, тот вдруг громко закашлялся, заставив Тилла встревоженно податься ему навстречу. Обхватив мальчика за плечи, Тилл приподнял верхнюю половину его тела, удерживая в таком положении до тех пор, пока не стих приступ удушающего кашля. Каждый раз, когда не-Иван вздрагивал, Тилл неосознанно крепче сжимал его плечо. Мысли судорожно метались. Больше всего Тилл боялся, что сейчас он поднимет взгляд и снова увидит кровь. К своему облегчению, когда кашель наконец прекратился, никакой крови на лице ребенка он не обнаружил. — Тебе хоть немного получше? — Спросил Тилл, больше нуждаясь в успокоении, нежели в честном ответе на свой вопрос. Уловил это детеныш или нет, однако же он кивнул. Уняв дрожь в коленях, Тилл неловко похлопал его по спине, прежде чем уложить обратно на подушку. Руки у Тилла были грубые, с мозолями от беспрестанной игры на гитаре и кучей мелких шрамов, оставленных жизнью в Анакте. Он не умел быть ласковым. Не умел сюсюкаться с детьми, в то время как это без проблем получалось у Мизи, или даже у Хены. — Ты голоден? Мальчик отрицательно покачал головой. — Хочешь пить? Тот повторил движение. Тилл замолчал, не зная, что еще должен сделать. Он вдруг впервые задумался, насколько должно быть страшно было лежать здесь днями и ночами, совсем одному. Как правило, в этом помещении размещали тяжело раненных. Не то, на что стоило бы смотреть такому маленькому детенышу. От этого осознания, в груди Тилла что-то неприятно шевельнулось. Он помнил, как когда-то давно Иван приходил в медотсек и просто сворачивался рядом, лежа на его кровати. Тилл не понимал тогда, для чего тот это делает. Однако, этот ритуал пробуждал внутри него смутное теплое чувство, исходящее откуда-то из далекого прошлого, которое он уже не мог вспомнить. Как можно более осторожно сдвинув мальчика в сторону, Тилл опустился на край кровати. Он чувствовал себя глупо, подражая Ивану. Но стоило ему лечь рядом, как маленькое слабое тельце доверчиво прильнуло к нему. Это ощущалось настолько естественно, настолько привычно, что Тиллу вдруг стало не по себе. — Иван… — Позвал он тихо. — Ты и в самом деле Иван?.. Мальчик смотрел на него немигающим взглядом. Тилл не знал, означало ли это «да» либо же «нет». — Я скучаю по тебе… — вырвалось у него. — Я… знаешь… я столько всего хотел тебе сказать… Грудь теснило от рвущихся наружу всхлипов. Тилл не понимал, что с ним происходит. В следующее мгновение он осознал, что по его щекам градом катятся крупные слезы. — Тилл… Голос Ивана(?) звучал обеспокоенно. Услышав свое имя из уст этого ребенка, Тилл только сильнее заплакал. Он рыдал взахлеб, ощущая, как маленькие руки суетливо пытаются вытереть его мокрые щеки, пока мальчик снова и снова звал Тилла по имени. Тилл надеялся, это означало, что Иван простил его.