Иллюзия второго шанса

***

      Сверстники Черчилля не любили — это было неоспоримым, непреложным фактом, который словно висел в воздухе, наполняя его дни ощущением изоляции и непонимания.       Каждый раз, когда он сталкивался с их недовольными взглядами или слышал шепот за своей спиной, он не мог не задумываться о том, как же так получилось, что он оказался в такой ситуации. Он размышлял своими умными мозгами, пытаясь найти ответ на этот вопрос, и часто сводил свои размышления к одному и тому же выводу — его просто окружают странные, местами чрезмерно непонятные люди, которые не могли понять его увлечений и интересов. Но Клаус никогда не считал себя умнее других детей, не думал о том, что, возможно, превосходил их в умственных способностях. Он просто был другим, и это различие порой ставило его в неловкое положение.       Взять, к примеру, школу. Его одноклассники ее не любили, и это даже мягко сказано. Они ленились делать домашние задания, учить замудренные формулы или просто работать на уроках. Вообще, они делали всё возможное, чтобы не выпуститься из столь прекрасного учебного заведения, которое было для них всего лишь местом, где можно было провести время, а не площадкой для получения знаний.       Черчилль, в каком-то смысле, не далеко от них ушел. Правда, в его случае виновата вовсе не лень. Он просто смотрел на мир по-другому.       Клаус с самого детства любил учиться. Но не в том традиционном, принятом смысле. Ему было неинтересно, как определить спряжение у слов, узнать, кто там сколько и когда правил больше нескольких веков назад, и что будет, если он, не дай бог, проведёт чёрточку не там, где надо на контурной карте. Эти вещи казались ему скучными и не имеющими никакого отношения к реальной жизни.       Возможно, в каком-то смысле, его привлекали физика с математикой, но суть не в этом.       Его истинная страсть заключалась в чертежах, экспериментах и технических устройствах. Ему, безусловно, нравилось копаться в "мусоре" — как называли его материалы для экспериментов сверстники, — пытаться соорудить что-то новое и необычное, что могло бы удивить и восхитить. В этом он находил свою радость и удовлетворение, а также смысл своего существования.       В ещё совсем маленьком возрасте он сумел соорудить небольшого робота. Его код был простецким, он мог крутить головой и махать руками. Но для Черчилля это было не просто достижение — это была его собственная личная победа. Наверное, именно тогда всё и началось. Он ощутил, как его идеи могут воплощаться в жизнь, и это вдохновило его на дальнейшие эксперименты и открытия.       Сначала его сверстники, в каком-то смысле, были в восторге от его изобретений. Они с интересом смотрели, как он собирает свои конструкции, восхищались его способностями. Но он рос, а вместе с ним росли и его идеи. Роботы стали не столь интересны, и он начал копаться в сложных механизмах, создавая всё более замысловатые устройства. И после этого сверстники стали смотреть на него странно, как на человека, который выбрал путь, далекий от их привычного мира.       Возможно, вина этому была в том, что Черчилль дальше своих чертежей ничего не видел. Он погружался в свои мысли, словно в другой мир, где не было места для обычных подростковых забот.       Пока его одноклассники постигали всю подростковую жизнь — курили, начали встречаться между собой, и, конечно же, куда без этого, трахаться, — Черчилль так и не вытаскивал носа из чертежей своих новых идей. Ему была неинтересна вся эта романтика, и его не привлекали девушки. Он чувствовал себя более комфортно среди своих механизмов, чем среди сверстников.       Был, конечно, один случай. Тогда к Черчиллю стала подкатывать милая девушка, которая, казалось, была всем, о чем мечтают его сверстники. Она была яркой, общительной и, казалось, знала, как привлечь внимание. Оно и неудивительно. Несмотря на свою сумасшедшую любовь к изобретениям, он был не обделён внешностью. Брюнет с карими глазами, которые иногда становились похожими на черные, и вечно спокойным лицом — если дело, конечно же, не доходило до его чертежей — которое выглядело довольно неплохо. Черчилль не был уродом, но и безоговорочным красавчиком с журналов он бы себя не назвал.       Что касается этой девушки, она уделяла Черчиллю много внимания, вечно ходила хвостиком, лезла обниматься или целоваться.       Но именно это и вызывало у него дискомфорт.       Ему не нравилось, когда кто-то вторгался в его личное пространство. Клаус не был тактильным. Он не любил, и иногда даже не понимал, все эти нежности, случайные прикосновения и тому подобное. Поэтому на обнимашки всегда отвечал хмурым взглядом, пытаясь поскорее выбраться из хватки девушки, которая, казалось, не понимала его чувства. А когда она тянулась чмокнуть его, он просто отворачивался, словно это был какой-то непонятный ритуал, который ему не был нужен.       Ну не нравится ему это...        Он не мог объяснить, почему, но каждое прикосновение вызывало у него дискомфорт, словно его личное пространство нарушали без разрешения. В его мире не было места для таких проявлений, и он чувствовал себя гораздо комфортнее среди своих чертежей и механизмов, чем в объятиях, которые казались ему слишком навязчивыми и непривычными.       Тогда к нему часто приставали его сверстники — и даже парни постарше — явно ревнуя красавицу к такому мрачному и ненормальному Черчиллю.       Их насмешки и упреки звучали повсюду, и он не мог избавиться от ощущения, что все вокруг обсуждают его. Клаус на это лишь пожимал плечами, не понимая, чего же эта девица вообще увидела в нем. Он не был ни популярным, ни общительным, и ему было сложно поверить, что кто-то может испытывать к нему симпатию.       Со временем приставать к нему стали еще активнее.       Один из таких дней запомнился особенно хорошо.       Его прижала к стене местная шпана. Они орали, смеялись и угрожали, не стесняясь в выражениях. Что они только не говорили ему, каким только матом не поливали... Если по-простому, то они требовали, чтобы он, Черчилль, больше не общался с этой прилестной девушкой.       На самом деле, Черчилль сам был бы не против прекратить эти отношения, но проблема заключалась в том, что звеном в их отношениях был вовсе не он. Он не понимал, почему эта девушка тянулась к нему.       Напоследок ему смачно врезали по роже, хорошенько отпинав. Возможно, будь их не так много, Черчилль сумел бы дать какой-никакой отпор, но здесь главную роль играло количество противников.       Он чувствовал себя беспомощным.       Один из них — как Черчилль думает сейчас — глава этой шпаны затушил об него сигарету. И ладно, если бы это была современная сигарета. Но это была... Черчилль даже и не знает, что за нечто курил этот чёртов идиот. Она была довольно большой, и её краешек был чрезмерно горячим.       До такой степени, что у Клауса остался шрам на ключице — его вечное напоминание об собственной слабости.       После этого к отношениям он стал относиться еще с большей неприязнью.       Он послал милейшую даму за тридевять земель, даже не пытаясь скрывать мата. Он сожалел только о том, что не сделал этого раньше.       Это решение пришло не из-за того, что его заставили его любимые одноклассники. Нет, он скорее сам этого хотел, но никак не мог решиться. А тут подвернулся довольно удачный случай, и он воспользовался им, чтобы раз и навсегда покончить с этой навязчивой ситуацией. Теперь ему оставалось только надеяться, что в будущем его жизнь станет спокойнее и он сможет сосредоточиться на своих чертежах и изобретениях, а не на непонятных отношениях и агрессивных сверстниках.

***

      На улице сегодня царила слегка тоскливая атмосфера. Сыро и как-то грустно, словно небо само решило поделиться своим унынием с окружающим миром. Клаус, сидя в своем заброшенном убежище, внутренне вздыхал, как бы выразился он сам: "День явно не удался". Если утро и было относительно неплохим, то весь оставшийся день словно пошел "коту под хвост". Все валилось из рук, как будто мир решил подшутить над ним.       Сначала его чертежи, тщательно нарисованные и с любовью оформленные, неудачно сдуло ветром. Он помнил, как с отчаянием ползал по комнате, собирая их по кусочкам, как будто это были осколки его мечты. Каждый листок бумаги, каждый штрих на чертеже казались ему частичками его души, и когда ветер унес их, он почувствовал, как у него на глазах разрушается что-то важное. Затем пришло разочарование, когда он увидел виновника внезапного ветра — разбитое окно, ставшее жертвой шалостей малолеток. Оно добавило еще одну каплю раздражения в его и без того переполненный сосуд негодования. «Черт возьми,» — думал он, — «Стоило бы заделать это проклятое окно, но руки никак не доходят.» В голове Клауса роились мысли о том, как же он ненавидит, когда его планы рушатся из-за таких мелочей.       В конце концов, Клаус плюнул на все и заделал окно в своем убежище ненужными досками, которые валялись неподалеку от заброшенного здания. В процессе он случайно отбил себе палец молотком, и это стало очередной каплей в море его недовольства. Он с ненавистью посмотрел на свою руку, где ярко-красная полоска крови напоминала о том, что даже самые простые действия могут обернуться неприятностями.              Сырое утро постепенно перетекло в серый день, и Клаус, устроившись на диване, уже начал думать, что этот день не может стать хуже. Но, как всегда, жизнь умела подкидывать сюрпризы. Звуки, доносящиеся снизу, заставили его насторожиться. Он прищурился, прислушиваясь к шорохам, которые становились все громче и невыносимее, словно кто-то решился навести шороху в его уединении. — Неужели опять кто-то решил навестить мой уютный уголок? — пробормотал он себе под нос, вставая с дивана. В его голосе слышалась смесь раздражения и усталости, как будто он уже устал от постоянных вторжений в его маленький мир.              Собравшись с духом, он схватил швабру, которая служила ему не только для уборки, но и для защиты от нежелательных гостей. Черчилль спустился по скрипучим ступенькам, его сердце колотилось в ожидании встречи с очередным "другом".       Когда он спустился на первый этаж, его глаза встретились с грязным мужчиной, который, судя по всему, был не в курсе, что это место уже занято. Бомж, обернувшись, с недоумением посмотрел на Черчилля, в его взгляде читалась смесь удивления и безразличия. — Эй, ты! — крикнул Черчилль, поднимая швабру, как будто это было оружие. — Это моё убежище! Убирайся отсюда! — Его голос звучал так, будто он был готов на все ради защиты своего маленького королевства.       Мужчина, явно не собираясь сдаваться, лишь пожал плечами и продолжил перебирать свои вещи, которые он оставил у стены. Черчилль почувствовал, как его терпение на исходе. — Слышишь, я не шучу! — он шагнул ближе, размахивая шваброй, как опытный рыцарь. — Вали, пока я не побил тебя этой самой шваброй!       Мужчина лишь ответил все тем же безразличным взглядом. Клаус же, всегда стоял на своем. Плевать он хотел на других людей. Даже если начнётся ядерная война, он будет спасать только свою задницу!       «Хотя, если ядерная война и вправду начнется, то навряд ли ты сумеешь выжить.» — Засмеялись тараканы в голове, заставив Черчилля поморщится. В чем-то обитатели его усталого мозга были правы.       «Лучше уж мгновенная смерть, чем подхватить радиацию...»       Клаус моргнул. Вновь его понесло куда-то не туда. Он перевел взгляд на своего нежеланного гостя, что продолжал глядеть на него безразличным взглядом. — У меня нет времени на жалость, — буркнул он, но уже не так уверенно. — Есть другие места, где ты можешь спрятаться! Так что свали уже отсюда, это моя территория!       Наконец, после долгих минут напряженного молчания, Клаус прогнал нежеланного гостя и плюхнулся лицом в диван. «Как же я ненавижу людей», — подумал он, закрывая глаза и надеясь, что этот день наконец закончится. — Чудесно, — прошептал он, — вот так и живем. Я не люблю людей. И это, похоже, взаимно.       В голове вновь зашевелились тараканы, и он не мог не усмехнуться над своей жизнью.       «Лучше бы я остался в постели», — подумал он, но, конечно, это было невозможно. В конце концов, у него были свои чертежи, свои мечты и свои планы... Которые бросать он не собирается.       Клаус снова закрыл глаза, пытаясь отгородиться от реальности, но шум за окном не давал ему покоя. В этот момент ему пришла в голову дикая идея: а что если он просто выйдет на улицу и забудет обо всем? Пусть мир сам разберется со своими проблемами, а он просто...       Но как только он собрался подняться с дивана, его внимание привлек уже через-чур громкий шум за окном. Из-за разбитого и заколоченного стекла он рассмотрел, как группа молодежи весело смеялась и играла в мяч.       Клаус вздохнул. Пусть делают, что хотят. Главное чтобы его не потревожили...       Внезапно один из них, явно не рассчитав силу удара, метнул мяч так, что тот врезался прямо в его окно.       Клаус выругнулся, наблюдая за тем, как доски, которые он сегодня так старательно прибивал к окну, впоследствии чего пострадал его бедный палец, попадали с громким треском на пол.       Настроение окончательно ушло в минус. Хотелось врезать недоноску, что умудрился попать мячом прямиком в "ворота". — Ну уж нет! — прошипел Клаус, вскакивая с дивана. — Это уже слишком!       Схватив швабру, он снова спустился по ступенькам. Подойдя к группе, он увидел, как они недоуменно смотрят на него, не понимая, что произошло. — Вы что, с ума сошли? Это не ваша игровая площадка! — закричал он, размахивая шваброй.       Молодежь, заметив его, замерла на месте. Один из парней, тот самый, что раньше смеялся над ним, с ухмылкой сказал: — Эй, дед, ты что, не понимаешь? Мы просто развлекаемся. Да и это всего лишь заброшка... Хуже ей уже не будет.       «Дед? Этот упырь назвал меня дедом?» — от злости кровь поступила к щекам.       Черт, да ему же даже шестнадцати ещё нет! Какой из него дед? Может всё-таки стоит разок стукнуть зазнавшуюся толпу шваброй?       «Злобный дед, что не умеет держать эмоции под контролем...» — Засмеялись тараканы в голове, вмиг остудив пыл Клауса. Это всего лишь свора детей, не сильно младше его самого. И чего он так завелся? — Развлекаетесь? — вздохнул он, подходя ближе.       Парни переглянулись, а затем один из них, с длинными волосами произнёс: — Да ладно тебе, старик. Мы просто хотели повеселиться. Ты сам-то когда последний раз развлекался?       Эти слова задели Клауса. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя живым, когда смех и радость были частью его жизни. Вместо этого он всегда прятался в своем убежище, окруженный собственными мыслями и обидами.       Желание продолжать бессмысленный разговор с группой подростков пропал, точно так же как и желание отпинать их шваброй. Клаус поднял взгляд выше, к небу.       А затем, круто развернувшись, побрел обратно в заброшенное здание.

***

      Клаус сидел в баре, погруженный в свои мысли, пока лед в стакане постепенно таял, создавая маленькие лужицы воды на столе. Он глядел в пустоту, не в силах избавиться от тяжести на душе. Большой Бо опаздывал, и это его немного беспокоило.       Хотя нет. Это не беспокоило. Это чертовски бесило.       Ах да. Кто такой Большой Бо?       Большой Бо — это человек, у которого можно найти много всякой всячины. Причем такой всячины, что глаза на лоб лезут. Клаус часто покупает у него материал для экспериментов. И это удобно, потому что у Большого Бо можно найти буквально всё! От старых запчастей до странных механизмов, которые непонятно как работают.       Наверное, Черчилль числится у Большого Бо в постоянных клиентах. Поэтому он часто может подкинуть Клаусу какой-нибудь не сильно нужный товар, который никто не покупает. А Черчилль и рад. Главное, что бесплатно. Это было как находка для настоящего изобретателя — получить что-то ценное без лишних затрат.       Кстати о деньгах. Откуда, спросите Вы, Клаус их берёт?       Ну тут всё просто. Как бы странно это не звучало, в его-то положении, но у Черчилля есть дом и родители. Которые все ещё обеспечивают его. Клаус же не такой глупец, чтобы жить и, тем более, спать в разваленном доме, в котором в любой момент может обрушиться какая-нибудь балка на голову. Поэтому спит он дома, с родителями, забирая с собой все чертежи и прочие вещички, дабы их не растащили. Хотя бывает и так, что домой он на ночь не приходит. Но сейчас немного не об этом.       Почему же он проводит все свое свободное время в заброшенном здании?       Во-первых, его эксперименты с техникой. Как уже многие поняли, Клаус, так сказать, начинающий инженер.       И проблема заключается в том, что он "начинающий".       Пару раз бывало и такое, что какая-то безделушка, собранная из ненужных материалов Клаусом, взрывалась. Или, например, загоралась.       И дабы не портить ежемесячно ремонт в доме родителей, он принял тяжкое решение, проводить свои эксперименты в другом месте. Примерно так он и нашел свое убежище. Это стало его личным пространством, где он мог экспериментировать без страха, что его изобретения вызовут гнев родителей.       А родители и рады. Они знали, что их сын увлечен чем-то важным, и это давало им спокойствие. — Эй, чувак, еще одну? — спросил бармен, прерывая его раздумья.       Клаус отрицательно покачал головой, не отрывая взгляда от стакана. Даже немного жаль, что в нём не алкоголь. Жмот Бармен — мужчина, которому явно перевалило за сорок, с характерными шрамами по всему телу — отказывается продавать ему что-то алкогольное. Оно, в принципе, и ясно.       Клаус затянул маску повыше на нос, поправив капюшон. То, что мужчина видел его лицо, Черчилля мало волновало. Бармен, хоть и продавец информации, но Клауса не сдаст. Это он знает точно.       «Ему не выгодно» — усмехнулся Клаус, наконец отпуская стакан из рук. Тот с характерным стуком оказался на столе. — Ты чего такой угрюмый? — заметил бармен. — Неужели опять проблемы с чертежами?       Ну да. Клаус забыл упомянуть, что деньги он иногда получает не только от родителей. Иногда его безделушки или те же самые чертежи заинтересовывают разных личностей. И они, иногда, не прочь отдать немного денег за его творения...       Наверное, именно по этой причине многие в этом баре знают его. Он стал своего рода местной знаменитостью среди тех, кто интересуется необычными изобретениями.       Клаус вздохнул и покачал головой. — Да не только с чертежами. Весь день как-то не задался. Сначала чертежи унесло ветром, потом окно разбили какие-то малолетки. А теперь вот жду "друга", который не приходит.       — Да не только с чертежами. Весь день как-то не задался. Сначала чертежи унесло ветром, потом окно разбили какие-то малолетки, которые, похоже, решили, что разбивать стекла — это весело. А теперь вот жду "друга", который не приходит, и это добавляет мне еще больше раздражения.       Жаловаться Черчилль не любил. Он всегда считал, что жалобы — это бесполезная трата времени, но сегодня, как никогда, его накипело. Все, что могло пойти не так, пошло. И он не мог не ощущать, как накапливается эта тяжесть в груди, словно камень, который давит, не давая вздохнуть полной грудью. — Звучит как типичный день, — усмехнулся бармен, вытирая стакан тряпкой. — Но, знаешь, иногда стоит просто расслабиться и не зацикливаться на мелочах. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на негатив.       Клаус хотел было возразить, что у него не просто мелочи, а настоящие проблемы, но в итоге не сказал ни слова. Он знал, что бармен прав, но упрямство и гордость не позволяли ему просто взять и отпустить ситуацию. Как будто, если он не будет думать об этом, все само собой решится.       В этот момент дверь бара открылась, и в помещение вошел Большой Бо, с широкой улыбкой на лице и с явным облегчением, что наконец-то добрался до своего друга. Его появление словно принесло с собой свежий воздух, и Клаус почувствовал, как напряжение немного отступает. — Извини, что задержался! — воскликнул он, подходя к столу Клауса. — На улице такая пробка, что я думал, что не успею! Я уже начал переживать, что ты уйдешь, не дождавшись меня!       На него глядел сам Большой Бо во всей своей красе. Довольно здоровый с первого взгляда мужчина, которому на деле не больше двадцати пяти. Но выглядит он чрезмерно огромным, словно его накачали в какой-то секретной лаборатории. Поэтому его и прозвали Большим Бо. Или, если не сокращать: Большой Большой. — Да ничего, — сказал Клаус, стараясь скрыть свое раздражение. — Я тоже тут не скучал. Просто пытался разобраться с несколькими надоедливыми мыслями, но, похоже, они меня просто не хотят отпускать.       Бо уселся рядом и заказал себе напиток, причем явно алкогольный. Клаус с интересом наблюдал за тем, как бармен наливает ему крепкий коктейль.       Хотя какая разница? — Итак, рассказывай, как там твои эксперименты? Может, вновь сотворил какое-нибудь мысленное чудо? — спросил он, глядя на Клауса с интересом, как будто тот мог открыть для него целый мир новшеств.       Черчилль тихо вздохнул, чувствуя, как на его плечах снова легла тяжесть. Этот учебный год вообще пошёл под откос. Даже сил на то, чтобы придумать что-нибудь стоящее, не осталось. Все идеи, которые приходили в голову, казались ему никчемными и неинтересными.       Клаус плюхнулся лицом в стол, словно искал утешение в холодной поверхности.       Рядом послышалась громкая усмешка. А затем на его плечо положили руку, быстро похлопав.       Хотя нет. Его скорее ударили, нежели похлопали. Черчилль сморщился, но не произнёс ни звука. Рука у Большого Бо действительно сильная. Наверняка останется синяк, но в этот момент это было не так важно. — Эй, не унывай! — подбодрил его Бо, его голос звучал как будто из другого мира. — У тебя всегда есть время для новых идей. Может, сегодня просто не твой день, но завтра всё изменится!       Клаус поднял голову и встретился с доброй улыбкой Большого Бо.       Его чертова улыбка разозлила Черчилля ещё больше.       — Ладно, — сказал он, вновь утыкаясь взглядом в стол. — Может, ты прав. Просто иногда не хватает вдохновения.       Почему то хотелось в дребезги разбить этот глупый кусок дерева.       После этого Клаус снова погрузился в свои мысли, а Большой Бо, казалось, был полон энергии и готов делиться новыми идеями. — Знаешь, — начал Бо, — я недавно наткнулся на кое-что интересное. У меня есть запчасть, которая может тебя заинтересовать. Она как раз подходит для твоих экспериментов.       Клаус приподнял брови. — Что это за запчасть? — спросил он, немного оживляясь. — Это старый модуль управления с одной заброшенной лаборатории. Я не знаю, как он работает, но, когда я его нашел, он выглядел довольно многообещающе. Может, тебе удастся его починить и использовать в своем проекте, — объяснил Бо, его глаза блестели от возбуждения.       Клаус почувствовал, как его интерес растет. Но он постарался сохранить лицо. — Звучит интригующе. У тебя есть его модель или хотя бы схема? — Конечно! — ответил Бо, доставая из кармана небольшую коробку. — Вот он. Если повезет, ты сможешь его адаптировать и сделать что-то действительно клевое.       Клаус осторожно взял коробку и открыл её. Внутри лежал модуль, покрытый пылью, но с видимыми признаками жизни. Он заметил несколько разъемов и индикаторов, которые могли бы пригодиться для его экспериментов. — Это действительно может сработать, — произнес он, рассматривая модуль. — Но ты знаешь, что я не могу заплатить за это сейчас.       Бо засмеялся, заставив Черчилля поморщится. — Не переживай, Морфей. Я знаю, что ты сделаешь из этого что-то стоящее. Давай так: ты просто вернешься ко мне, когда закончишь. Если получится, я возьму с тебя небольшую плату, а если нет — просто оставим это как подарок, — его голос был полон уверенности и дружелюбия, словно он действительно верил в талант Клауса. — Ты действительно щедрый, Бо, — заговорил Клаус, пристально разглядывая его взгляд, который излучал доброту и поддержку. — И это меня пугает, — добавил он, чувствуя, как его внутренние сомнения начинают подниматься на поверхность. — Не за что! — ответил Бо, подмигнув. — Главное, чтобы ты не взорвал всё вокруг.       Клаус усмехнулся про себя, вспомнив о своих предыдущих неудачах, когда его эксперименты заканчивались катастрофами. Но он культурно промолчал, больше не желая продолжать разговор, который мог бы привести к неловким воспоминаниям. Но Бо, казалось, совсем не замечал его настроения и продолжал с энтузиазмом. — А теперь расскажи, как ты планируешь его использовать? — спросил он, его голос был полон ожидания, как будто он ждал от Клауса рассказ о великом открытии, которое могло бы изменить их жизни.       Клаус задумался. Что он может сделать из старого, непонятно какой модели модуля? Ну... Черт его знает. — Хрен его знает, — ответил он, заставив Большого Бо приснуть от смеха, который раздавался в помещении. — Может, сооружу что-нибудь интересного. Вообщем, сейчас идей нет

***

      Сказать, что Черчилль задержался в чертовом баре — ничего не сказать.       На улице было темно. А его дом находился далеко от бара. А перется несколько районов ему жутко не хотелось. Поэтому он принял решение идти в свой штаб, который находился относительно недалеко, по сравнению с домом.       Побрёл он по крышам.       Но к его жуткому нежеланию брёл он не долго.       Раздался громкий свист и перед его носом, что-то пролетело. И если бы Черчилль не успел бы увернуться, то он даже представить боится, что бы стало с его носом.       Черчилль резко остановился, выхватывая из внутреннего кармана плаща пистолет и какую-то не очень понятную палку. И настоящий враг бы точно сначала бы заметил пистолет в его руках, не обращая внимания на странную палку. И это было бы его колоссальной ошибкой.       Эта палка - его собственное изобретение. Если нажать на одну из кнопок, то выдвинется небольшой ножик. На другую - та удлиниться в размерах. При нажатии на третью кнопку палка генерирует электрический разряд, способный оглушить противника на несколько секунд. Это даст Черчиллю время для маневра или побега. Встроенная светодиодная лампа, активируемая четвертой кнопкой, может ослепить врага или подать сигнал союзникам в темноте. Встроенный диктофон позволяет записывать важные переговоры или мысли в разгар события, что может пригодиться для анализа ситуации позже.       Вообщем, не палка, а чудо-изобретение. И это ещё не всё ее функции.       Единственный минус, что против Склизкой подобное не прокатит.       Откуда у обычного подростка пистолет? Клаус же не совсем дурак, чтобы идти в бар, буквально гнездо черного рынка, и прочей преступности, про которое не знают даже местные герои. Ведь это только Большой Бо весь из себя милый и добрый. И то Черчилль прекрасно понимает, что это всего лишь маска. И что для Большого Бо Клаус всего лишь удачный сопляк, который тратит свои деньги, на всякую никому ненужную ерунду.       Пистолет он сумел приобрести там же — на чертовом черном рынке, который неплохо замаскирован под бар. Хотя тот оказался с дефектом. Не всегда пуля выходила при нажимании на курок. Но этого было уже достаточно, чтобы Клауса посадили в обезьяник, за незаконное хранение оружия.       Черчилль сильнее сжал палку, всматриваясь в сторону, откуда в него чуть не прилетело неизвестное нечто. Тогда из-за угла показалась знакомая фиолетовая макушка.       Клаус поморщился и заметно скривил лицо, что очень хорошо спрятала его маска. Повезло же ему наткнуться именно на неё. Он поправил свою маску, незаметно нажимая на кнопку. Теперь его голос снова, как и в баре, будет звучать по-другому.       Фиолетовая макушка же в ответ улыбнулась и помахала Черчиллю рукой. Черчиллю хотелось врезать по ее надменной роже, да посильнее.       «Сучка» — Заговорили тараканы в голове, с чем Клаус не мог никак не согласиться.       А затем прямо в него полетела фиолетовая субстанция непонятно чего. Ну, так бы сказал тот, кто никогда не встречался со Склизкой. Но, к сожалению Клауса, он входил в тот немногий список, успев встретиться с ней. И ему было достаточно. Больше желания пересекаться с этой ненормальной у него не было. Но кто его, собственно, спрашивает?       Склизкая имела крайне необычную причуду, которая, по мнению Черчилля, достаться ей ну никак не должна была! Ее причуда — слизь. Причем до безумия противная и липкая. И это дает ее обладательнице слишком много плюсов.       В его сторону снова полетел сгусток слизи. Вот, кстати, один из плюсов ее способности. Причем самый не любимый Клаусом.       Сначала кажется, что Склизкая кидается своей розовой слизью направо и налево просто так. Ну попадёт она на тело, и что с того? Но тут все не так просто, как кажется на первый взгляд.       Если в тебя попадет этот сраный сгусток слизи, то ты, считай, мертвец. Да, именно так, без шуток. Сначала стоит сказать, что если в тебя попадет слизь, то тебя откинет на пару добрых метров — с такой скоростью и силой Склизкая метает свой сгусток розового дерьма, что это просто невозможно представить. Это не просто удар, это целая атака, от которой сложно увернуться. А если не повезёт, то тебя прижмёт к стене, и в этом случае ты уже не сможешь толком двинуться. Слизь начнет обволакивать твое тело, словно паутина, прилепляя к стене, как насекомое, попавшее в ловушку. Примерно такой же результат будет, если ты упадешь на пол. И тогда тебе точно не поздоровится.       Поэтому ни в коем случае нельзя, чтобы эта хрень попала в него. Это понимал каждый, кто хоть раз сталкивался со Склизкой, и Клаус не был исключением.       В последний момент он успел увернуться. Ещё бы чуть-чуть, и его бы точно зацепило! В голове пронеслась мысль: «Нужно сваливать отсюда побыстрее!» Инстинкты подсказывали, что оставаться здесь опасно.       Сзади послышался шорох. Сердце Клауса забилось быстрее. Что ж, это была вторая способность причуды Склизкой. Причём самая читерная и нечестная!       Клаус ринулся назад — подальше, в надежде, что сможет отойти хотя бы на пару метров от противника. Но Склизкая была уже рядом с ним, словно тень, готовая схватить его в любой момент.       Самое время, чтобы описать её внешность, не правда ли? Выглядела Склизкая так, будто только что вылезла из ванны, наполненной слизью. Она стекала со всего её тела, создавая жуткое зрелище. Фиолетовые волосы, собранные в высокий хвост, довольно яркая розовая кофта и бежевые штаны — настоящая безвкусица, которая только подчеркивала её странный и пугающий образ.       Вторая способность её причуды, помимо кидания сгустков розовой хрени, заключалась в том, что Склизкая могла превращаться в слизь. И Черчилль даже представить боится, что она чувствует, когда становится сгустком без органов. Эта способность давала ей возможность проскальзывать в самые неожиданные места, делая её практически неуловимой.       Вообщем, это слишком читерно. И самое ужасное, что такая способность досталась злодейке. Это было несправедливо и откровенно пугающе.       Черчилль стал пытаться отыскать пути отхода, понимая, что навряд ли сможет сбежать от этой ненормальной. И надо же ему встретить её именно сегодня! Как будто судьба решила сыграть с ним злую шутку.       В прошлый раз, когда он встретился со Склизкой впервые, он сумел сбежать от неё. Ну, как сбежать... Пока эта ненормальная розовая жижа бежала за ним, — Клаус был на все сто процентов уверен, что та скорее игралась с ним, нежели действительно пыталась поймать — он наткнулся на героя, и Склизкой пришлось отвлечься на нового противника.       А Клаус без зазрения совести сбежал, оставив за собой только пыль и страх.       Но на следующий день он увидел в новостях, что того самого героя обнаружили мертвым. Причём убили его довольно изращенно, явно наслаждаясь процессом. Множество внутренних ран, выбитые глаза, сломанные кости, отрезанная плоть и много подобного. Это была настоящая бойня, и Клаус не мог избавиться от мысли, что мог бы быть на его месте.       После этого Клаус, будучи атеистом, начал молиться богу, чтобы больше никогда не встречать эту поехавшую. Но молитвы были не услышаны, и Черчилль снова смотрит в эти сумасшедшие зелёные глаза, полные безумия и жажды развлечений. — Приветик, Морфей! Я так рада снова тебя видеть! — Слова Склизкой пронзили воздух, как нож. Клаус почувствовал, как холодок пробежал по спине. Она стояла перед ним, и её глаза светились безумным блеском, словно она только и ждала момента, чтобы снова поиграть с ним.       Почему она назвала Клауса "Морфей"? Эта была его, так сказать, кличка, среди знающих людей. И человек, известный под этим именем, был линчевателем.       Как так вообще дошло, что Черчилль, человек, что не видит дальше своих чертежей, умудрился стать линчевателем?       Как вы уже поняли, Клаус обожает сооружать какие-то немыслимые проекты. И в последнее время он увлекся проектированием геройского костюма.       Он мечтал попасть в элитную академию для героев — ЮЭЙ! И, как он узнал, то при поступлении, нужен чертеж примерного будущего геройского костюма студента. И Клаус хотел, чтобы его костюм был идеальным.       Поэтому он стал экспериментировать. Добавил в свой будущий костюм много интересных плюшек. Некоторые из них он решил проверить. Примно так в его голову пришла идея опробовать некоторые идеи на ночных хулиганах.       Но кто же знал, что его за это прозовут линчевателем? Ну подумаешь он спас нескольких случайных прохожих от пьяниц и прочего сброда. Так это же не для них было! Он просто хотел опробовать свои идеи! А так бы, он даже носом бы не повёл, чтобы помогать кому-то, тем более безвозмездно. — Склизкая... Давай не сегодня, а? У меня крайне скверное настроение... — Клаус старался говорить спокойно, но внутри него бушевали эмоции. Он понимал, что Склизкая не просто так появилась перед ним. Она пришла, чтобы поиграть, и он не был уверен, что сможет выстоять против её безумия. — О, Морфей, ты же знаешь, что я не могу устоять перед возможностью развлечься! — ответила она с игривой ухмылкой, её розовая слизь слегка колыхалась вокруг, как будто ждала команды. — Ты ведь снова собираешься меня развлекать, правда?       Клаус глобоко вздохнул, понимая к чему та ведёт. — Спрошу ещё раз... — Заговорила она, мерзко улыбаясь, её голос стал низким и угрожающим. — Нет, я не собираюсь вступать в вашу тупую секту злодеев. — Шустро ответил Черчилль, а затем, не громко хмыкнув, продолжил — Делать мне больше нечего. Лучше убейте.       Клаус почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Он только что выкопал себе могилу! Черчилль знал, что Склизкая не была той, с кем можно шутить. — Ну если ты так просишь, зайка... — Склизкая наклонилась ближе, её голос стал ещё более игривым, но в этом игривом тоне ощущалась угроза. — Ты знаешь, что я всегда готова исполнить желания, особенно такие, как твои.       Очередной сгусток слизи полетел прямо в него.       Черчилль громко проматерился, стараясь увернуться.       «Сука. Сука. Сука!» — С этими мыслями Черчилль бросился бежать.       Кто бы что не говорил, но умирать Клаус не хотел. Абсолютно. Но что-то ему подсказывает, что на этот раз он не встретит случайного героя, на которого обрушиться все внимание Склизкой.       Почему же Черчилль не согласился вступить в злодейскую секту?       Нет, это не из-за того, что он "преданный" поклонник героев, и лучше он умрет, чем перейдет на "темную" сторону.       Нет.       Во-первых, зачем ему это? Если бы была бы какая-то выгода, то Клаус может быть и призадумался. Но что ему даёт вступление в ряды злодеев? Ежедневно видеть садистов и сумасшедших людей? Которые, между прочим, не против просто так, буквально ни за что, убить простого прохожего. Вот именно, что просто так.       У Черчилля есть свой девиз.       «Ничего не делается просто так.»       Убивать людей из-за того, что ты просто злой? Или из-за того, что ты не любишь людей? Так это же даже не причина! Клаус тоже людей не любит. И что, после этого он пошел кромсать рандомных людей на улице, просто из-за того, что он недолюбливает людей?       На каждое действие, должна быть стоящая причина. Именно так думает Черчилль.       Во-вторых. У него есть свои чертежи и ему и с ними прекрасно живётся, без всяких там злодейских группировок. Что ещё для счастья надо?       Клаус, в бегстве, зацепился за лестницу на доме, которая вела куда-то вверх. Кинув взгляд в сторону Склизкой, которая уже была за соседним углом, Черчилль прикинул успеет ли он забраться по этой лестнице наверх, и не получит ли в процессе сгусток дерьма в спину.       Рискнув, он ухватился и полез наверх настолько быстро, на сколько сил хватало.       Клаус взобрался на крышу, его сердце колотилось, как бешеное. Он знал, что Склизкая не остановится, пока не поймает его. Сверху открывался вид на город, но сейчас это было не важно. Главное — выжить.       Ему повезло и сгусток розовой слизи прилетел в уже пустую лестницу, буквально в то место, где он только что был меньше секунды назад. Лестница затрещала, заскрипела, и чуть ли не упала вниз.       Клаус жадно глотал воздух, продолжая бежать. — Ты не сможешь убежать от меня, Морфей! — раздался её голос снизу, полон игривого азартного ожидания. — Я всегда найду тебя!       Клаус огляделся, его разум работал на полную мощность. Он понимал, что нужно придумать план. Слишком много раз он уже был в ловушке, и на этот раз он не собирался повторять своих ошибок.       Но когда он оглянулся, его сердце упало: Склизкая уже была на его уровне, её игривый смех раздавался по всему зданию, как эхо его страха. — Зачем так спешить, Морфей? — кричала она, её глаза сверкали от удовольствия. — Мы только начинаем нашу игру!       Клаус бросился к краю крыши, его разум искал выход. Он увидел другой дом, но расстояние между ними казалось слишком большим. Тем не менее, он не мог позволить себе колебаться. Сделав глубокий вдох, он разогнался и прыгнул.       В воздухе он почувствовал, как время замедляется. Но приземление оказалось не таким удачным, как он надеялся. Он не смог удержать равновесие и упал на колени, когда приземлился на другой крыше. В этот момент он услышал за собой звук, который заставил его кровь стынуть в жилах.       Склизкая пересекла расстояние с легкостью, как будто это было ничто. Её розовая слизь струилась за ней, как хвост кометы.       Клаус вскочил на ноги и продолжил бегство, но его ноги уже начинали уставать. Он понимал, что не сможет продолжать так долго.       Через какое-то время Клаус снова оказался в мрачном переулке. Сил на бегство почти не осталось. И это чертовски плохо.       Склизкая снова атаковала. Сгусток розовой слизи вылетел из её рук, и Клаус, не успев уклониться, почувствовал, как его тело прилипло к поверхности. — Нет! — зашипел он, пытаясь вырваться, но это было бесполезно. Слизь плотно обвила его, не давая шансов на побег.       Склизкая подошла ближе, её лицо светилось радостью. Она наклонилась над ним, и Клаус почувствовал, как страх охватывает его. — Ну что ж, Морфей, — произнесла она, — похоже, ты попался в мою ловушку. Твои попытки сбежать были такими милыми!       Клаус изо всех сил пытался вырваться, но его движения только усугубляли ситуацию. Слизь сжималась вокруг него, и он осознал, что его шансы на спасение стремительно тают.       И тут Черчилль замер. Вот и всё. У него могли бы быть хотя бы какие нибудь шансы, пока в него не попала слизь. А теперь, чтобы он бы не делал, ему не вырваться!       Клаус почувствовал, как его охватывает отчаяние.       «Дерьмо!» — Зашумели тараканы в голове, и Клаус был совершенно согласен с ним. — Что же мне такого с тобой сделать, малыш? — Раздался сладкий голос фиолетового демона. — Может поочередно ломать твои хрупкие косточки?       Черчилль побледнел. Кто бы что не говорил, а человеческие костные и хрящевые ткани очень прочны. Какое оружие ни возьми, всё равно не всякую кость можно разрубить, пронзить или раздробить одним ударом. Палец – вполне возможно, а вот ногу, где кости гораздо толще – вряд ли.       А бедренная кость вообще может выдержать нагрузку до трёх тонн.       Поэтому, чтобы сломать ему кости, Склизкой надо очень постараться.       А зная ее, она очень постарается...       Клаус сморщился от лёгкой боли, когда его резко схватили за волосы. Внезапно, без предупреждения, его лицо оказалось впечатано в асфальт, и в этот момент весь мир вокруг него погрузился в ад. Черчилль взвыл, чувствуя, как адская боль пронзает его, словно тысячи иголок вонзаются в кожу. Было страшно представлять, что произошло с его носом — он чувствовал, как горячая кровь начинает стекать по его лицу, смешиваясь с пылью и грязью асфальта.       Но лицом всё, понятное дело, не закончилось. Внезапно он ощутил холодное касание металла. Это было остриё ножа, которое, как будто предвещая свою ужасную миссию, скользнуло по его спине. Черчилль не выдержал и закричал, когда острая боль прорезала его, оставляя за собой след из огня и холода. Новая доза боли пришла всё так же внезапно, перекрыв своей силой другую, и он почувствовал, как его тело сковало напряжение.       Каждый вдох становился всё более трудным, и с каждым новым скольжением ножа Клаус ощущал, как его разум начинает распадаться на части. В этот момент он даже не боялся откусить себе язык, чтобы избавиться от крика, который вырывался из его горла.       Единственное, что он желал — потерять сознание. Это будет самым лёгким выходом, единственным спасением от этой невыносимой реальности, от боли, пронизывающей его до самых глубин.       Но он всё ещё находился в чертовом сознании. Он чувствовал, как слёзы катятся по щекам, смешиваясь с кровью и пылью, и это лишь усиливало его унижение. Каждый звук, каждое движение вокруг него становились частью этого кошмара, и он не мог найти способа вырваться из него. коридором, из которого не было выхода.       Клаус знал, что если не потеряет сознание, то сойдёт с ума. Но его тело, как будто предавая его, продолжало чувствовать, продолжало страдать. Он был на грани, и в его сознании раздавался лишь один вопрос: как долго он сможет это терпеть?       Склизкая с наслаждением смотрела на его страдания, как хищник, медленно играющий с жертвой. Она наклонилась ближе, её дыхание было горячим, а глаза блестели. — Ты мне нравишься, Морфей... — произнесла она, её голос напоминал сладкий яд. — Поэтому я дам тебе шанс выжить. Если тебе повезёт, то тебя найдёт случайный прохожий, а если нет, то ты истечёшь кровью... Посмотрим, насколько ты везуч!       Клаус почувствовал, как холодная волна страха накрывает его, когда она оставила его в этом состоянии, оставив лишь надежду на случайность. Он знал, что время его истекает, и с каждой каплей крови, стекающей по асфальту, его шансы на спасение таяли.       Двинуться сил не было. Спина адски горела, будто из неё резались крылья! Каждое движение вызывало новые волны боли, как будто по его телу проходила электрическая цепь. Он чувствовал, как горячая кровь медленно стекает по спине, смешиваясь с холодным асфальтом, оставляя за собой красный след. Единственное, на что он был способен, это кряхтеть, и то с каждым вздохом это становилось всё труднее. При каждом кряхтении из его рта вытекала маленькая струйка крови, смешиваясь с его слезами.       Взгляд был затуманенным, а мысли путались, словно в бурном море. Он пытался сосредоточиться, но окружающий мир расплывался, и каждый звук становился невыносимым. Шум шагов Склизкой, её зловещий смех, казалось, эхом раздавались в его голове, накручивая его страх до предела.       Каждая капля пота, стекающая по его лбу, напоминала о том, что он всё ещё жив, но он не хотел этого. Он хотел, чтобы всё это закончилось, чтобы тьма накрыла его, забрала с собой все страдания.       Боль становилась невыносимой, и он уже не мог различать, где заканчивается физическая боль и начинается душевная. Он закрыл глаза, надеясь, что это поможет.       С каждым вздохом он чувствовал, как мир вокруг него начинает расплываться. Он был на грани, и вскоре тьма, которую он так жаждал, стала медленно подступать. Последние мысли, которые промелькнули у него в голове, были полны страха и отчаяния. Он не хотел умирать здесь, не так, не от руки этой розовой суки!       И, наконец, когда боль достигла своего пика, когда его сознание уже не могло больше выдерживать, он почувствовал, как его тело расслабляется, и тьма накрыла его, словно мягкий покров. Он потерял сознание, оставив все страдания позади.