"Принцесса-подменыш"

      После встречи с Тилли Кейтилин чувствовала себя сломленной. Да, да, именно такое яркое слово! Хотя само его можно произносить только тихо, потому что сил на крики нет. Наоборот, голос и язык проваливаются куда-то в горло.       Мозг Кейтилин, привыкший за последний месяц к интенсивной работе, сейчас сдал: он просто не находил решения проблемы. Да и какое может быть решение? Что может сделать она — не фея и не ведьма? Прийти к кому-то? Упасть на колени? Да, она это сделает! Но к кому? Тилли зачаровал страшнейшая — и тут Кейтилин готова была ручаться — из фей, Паучий Король, а Бурокрыс, этот гадкий и очень опасный ферришин, его слуга. Наверняка есть кто-то, кто может ей помочь… но кто?       Спрашивать у Раджани и его странных друзей было бы бессмысленно. Кейтилин чувствовала себя рядом с ними спокойно: они уже не раз показали свою доброту и вступались за неё, даже когда находились в смертельной опасности. Но ждать, при их взглядах, от них советов, кто бы мог из фей или колдунов помочь, было бы бессмысленно: они выступали яростно против них.       Может быть, Кейтилин всё же удастся… Всё зависит от того, где они сейчас поселятся. Вдруг совсем недалеко от Тилли и этого ужасного дома! Тогда бы они могли встречаться… а Кейтилин — проводить разведку среди фей и жителей Оактона…       Но, к сожалению, они шли очень далеко.       Компания перешла реку, и снова в месте, которое было малозаметно для наблюдения; почти самый край города, где начинался лес. Стена шла чуть дальше, и перед ней всё было голым-голо, но в одном месте очень удачно было расположено дерево, которое могло скрыть перемещения путников. Там шёл брод, а на дне был глубокий ил, так что Кейтилин страшно промочилась. Раджани пообещал её высушить, когда они дойдут, но одновременно посоветовал быть твёрдой и сильной — что, конечно же, означало не жаловаться и не доставать. Кейтилин и так не собиралась этого делать, так что оставалось, стиснув зубы, надеяться, что она не заболеет — в такую-то холодрыгу.       Они дошли до промышленного района, где стояла опечатанная типография; Кейтилин её даже видела. Но с горки, издалека; подходить вниз было небезопасно — везде ходили солдаты. Людей на улице всё ещё не было; вероятно, стража всё ещё искала её, Кейтилин. Даже плен Тилли не исправил ситуацию. Вероятно, им она и не была нужна…       Раджани сотоварищи ловко плутали по району. Пользоваться улочками было бессмысленно: стражники, конечно, знали город ничуть не хуже Истинных Людей, так что путь лежал через перелезание заборов, проползание между изгородей, забитых мусором и высохшими растениями, хождение по крышам за чадящими трубами и ныряние в стоковые каналы. За эту бесконечно долгую прогулку Кейтилин выучила все самые отвратительные запахи Денбишира, и к концу вряд ли что могло её удивить.       Тилли становилась всё дальше и дальше.       К концу Кейтилин окончательно продрогла; вряд ли она бы смогла говорить без хрипоты. Повышение температуры лишь вопрос времени; скорее всего, ей дадут лекарства, но — смогут ли её лечить долго? А если она, о ужас, умрёт? Простудные болезни одни из худших, особенно если они окажутся в месте, подобно предыдущему — в канализации.       Но нет. Это была не канализация.       — Устала? — шёпотом спросил Раджани. Кейтилин слабо улыбнулась: похоже, он издевается. — Ну, терпи, терпи, мы уже на месте.       Кейтилин не поверила своим глазам. Они стояли за углом дома! Дома! Настоящего дома! Конечно, это мог быть и барак, но, по крайней мере, он выглядел как место, в котором можно жить!       Его сложно было оценить сбоку: дом как дом. Только покрашенный в мерзкого оттенка розовый, который производят из такой химической дряни, что даже свиньи не захотели бы этот цвет присвоить себе. Окон сбоку не было — и не удивительно, скорее всего, они выходят только на улицы.       Но и никаких дверей сбоку тоже не было.       — Пойдём через главный?..       — Ну да, — как будто удивился Раджани. — Мы же гости.       — Гости?..       Происходящее казалось безумием. Только что они прятались везде, где только можно, а теперь — гости!       Они вышли на открытую улицу; и хотя все четверо жались к стенке, Кейтилин отметила, какая же она пустынная, и сердце ёкнуло вниз: а что будет, если их заметят?.. Кто мешает любопытным соседям смотреть в окна? Или страже стоять за углами, патрулировать дома?       Но поддаться панике до конца она не успела. До старенькой, с побитой краской входной двери надо было сделать всего лишь несколько шагов. Дверь на удивление оказалась открытой, и вся компания единым потоком нырнула внутрь.              Ух, как там пахло!       Аромат распространялся и за двери здания, но Кейтилин не могла и представить, что в воздухе вообще возможно такое количество жжёного ладана, пачулей, сандала и масел. Ощущение, будто ты с головой зашла в горящие духи. Султанские серали, шатры для гаданий, дамский будуар — всё это не могло сравниться с этим помещением. Судя по духоте, дом никогда не проветривался, и уже спустя пару мгновений Кейтилин захотелось залезть на стену — и от запахов, и от духоты, вообще от всего.       За запахом сложно было разглядеть обстановку; он оказался овеществлённым, почти густым, он создавал пелену, в которой можно продираться, как в застывшем жире. Но всё же, если вытереть слезящиеся глаза, можно увидеть скромно убранный, не без шика дом, в котором одновременно было изящество и дурновкусие. Всё пыталось выглядеть богатым, но таковым не было и быть не могло: не из таких тканей делаются шторы у богатых, не такие картины висят, а обои стоило бы хорошенько протереть. Софа — вот софа ощущалась царской; на такой можно было разлечься сразу втроём, и даже ноги на пол не опускать. Зелёная, с золотыми кистями — потрёпанными, правда, временем и, возможно, кошкой, но всё же время не сказалось на ней плохо… пока что.       Раджани усадил дрожащую Кейтилин у камина — скорее чадящего, чем греющего, когда по лестнице раздались шаги.       — Рад тебя видеть, — раздался жизнерадостный голос Раджани. — Принеси, пожалуйста, ребёнку платье, джин и что-нибудь тёплое: она страшно измучилась, пока сюда шла.       — Ты даже решил не приветствовать меня. Что за ребёнок? — раздался чарующий женский голос, уставший, но одновременно уверенный и спокойный.       — Твоя племянница, Бригитта.       От этих слов Кейтилин дёрнулась и резко обернулась.       Она никогда не знала своей тёти. Папа старался говорить о ней пореже — правда, только хорошее… и до того, как ей исполнилось шестнадцать. И сейчас она не очень понимала, почему: его сестра была изумительно красивой женщиной, которой определённо не следовало здесь находиться. Она не выглядела аристократкой — и, к её чести, не пыталась притворяться ею; просто изящное овальное лицо с ямочками щёк, неаккуратно, но элегантно собранные волосы выбивались из причёски и создавали очаровательный вид лесной дивы. Глаза неяркие, но красивые, соразмерные всему гармоничному лицу, со светлыми, но густыми ресницами (может быть, тушь?), слегка пухловатыми губами и округлым, но совсем не деревенским носом. Судить о фигуре в её шёлковом красном под восток халате было сложно, однако она казалась ладно сложённой, без излишней вульгарности или тяжеловесных форм. Очень хорошая фигура для женщины её возраста… каким бы он ни был, но едва ли меньше тридцати.       — О. Всё-таки меня арестуют, как грозились, — без всякого испуга произнесла она. — Ты сам знаешь, где брать джин, Раджани. Я посмотрю платье, но не обещаю, что найдётся что-то по размеру. Я уже выросла из её прекрасного возраста…       — Отлично, бегом, — поторопил красавицу Раджани, вставая и направляясь вглубь дома.       Красавица лениво поднялась по лестнице — и даже не взглянула на свою кровную родственницу. Не то чтобы это сильно ранило Кейтилин, но было правда очень неприятно.       — Почему она…       — Да сейчас, сейчас спустится, — ласково, насколько вообще мог, сказал Шаффи. — Потом и поговорите.       Она правда спустилась скоро. Кейтилин уже разделась; прежде мужчины выдали ей плед и отвернулись — и как раз удачно подошла Бригитта Табрем.       — Ложись, тебе лучше лежать. Мужчины, поверните софу.       Развернуть это гигантское чудище представляло огромный труд, однако вдвоём Уилсон и Шаффи справились. Появился Раджани с джином и сверхгорячим напитком — скорее всего, травяным и медовым, но за такими запахами самого дома особо не поймёшь.       — Подожди. Пусть она оденется.       Платья для Кейтилин не нашлось, зато обнаружился толстенный халат, в которого можно было провалиться с головой. Он, конечно, совсем не был рассчитан на ребёнка, зато полностью укрывал ноги и грел всей своей плотной шерстяной тканью.       Вместе с джином Кейтилин принесли мёд и компресс; к её обогреву подошли крайне серьёзно.       — А вы…       — Мы потом разденемся. Давай, не отвлекайся!       — Мне не на что… — Кейтилин умоляюще посмотрела на Бригитту Табрэм. Та наконец почтила её своим взглядом.       Нет, он не был высокомерным, неприязненным или злым. Просто… равнодушным и усталым. Это женщина, которой много пришлось пережить и которая просто принимает вещи такими, как они есть, не пытаясь их исправить. Кейтилин порой видела женщин с такими глазами — но, конечно, в Гант-Дорвене их всего одна-две.       — Ты, наверное, многое пережила, — сказала Бригитта. Она коснулась лба Кейтилин, и девочка поразилась тому, насколько холодные у неё руки. — Джейс сделал хорошее дело, что удочерил тебя. Ты выглядишь… славной.       — Я так рада вас видеть, — Кейтилин испытывала почти щенячью преданность этой женщине, и в упор не понимала, почему она так холодна и зажата. — Я хотела к вам прийти…       — Ты расскажешь о своём приключении. — Бригитта укуталась в шаль. — Город закрыт, у меня не будет гостей…       — Кроме нас — высказал Уилсон.       — Кроме вас. Почему ты ещё тут? Я оставила одежду наверху.       — Так больше двух не вместится…       — Не выдумывай, там вмещалось и куда больше. Поверь.       Уилсон неловко потоптался и пошёл наконец следом за своими товарищами.       — Вы не рады меня видеть?       — Я никого не рада видеть. Тебя, правда, чуть меньше, чем остальных. Послушай, за эти дни ко мне заходили каждый день. И, что очень странно, в самом деле искали тебя.       — И вас это расстраивает?..       — Я, скорее, подустала. Почему ты так расспрашиваешь об этом?       — Ну, не знаю. — Кейтилин нырнула в халат; с этой женщиной она и правда чувствовала себя неуютно.       — Ты бы с ней помягче, — произнёс Уилсон, спускаясь вниз с остальными. — Девочка многое пережила, а ты ей всё же тётя.       Бригитта повернула голову к мужчинам. В её движениях отчётливо читалась лень… и действительно усталость. Но не усталость как после долгой физической работы, а какая-то глубокая, от жизни. Наверное, подумала Кейтилин, она глубоко несчастна, раз даже не может порадоваться племяннице… пусть и неродной.       — Почему вы думаете, что я груба с ней? — холодно произнесла Бригитта. — Мне нравится эта девочка. Я рада, что увидела её, но не рада появлению. Это нормально, в жизни появляется много разных людей. Хорошо бы поменьше. Но эта не худшая. Лучше принесите ужин.       — …который ты не готовила, — рассмеялся Раджани. — Я ценю твою заботу, Бригитта.       — Вы справлялись и без меня. А девочке надо поесть. Да и вам…       Может быть, мужчины просто не хотели с ней спорить, но влияние Бригитты распространялось и на них тоже. По крайней мере, Кейтилин так казалось. Она выглядела как женщина, с которой трудно спорить, если ты её хоть немного уважаешь. Если не уважаешь, то просто получишь фунт презрения, но вряд ли она на тебя поднимет голос.       Бригитта смотрела на пламя. В камине следовало бы заменить угли — и, похоже, для этой цели она снова подключит гостей, которым бы хорошо лежать и ничего не делать. Кейтилин подумала, что Бригитта — худшая из хозяек, а ведь они были в доме Кальях Варе.       — Расскажи про свои странствия, — сказала Бригитта, не отвлекаясь от огня. — Ты проделала огромный путь. Из Гант-Дорвена в Денбишир… через лес… без лошадей… Вы шли по дороге?       — Нет. — Кейтилин высунулась и уставилась на огонь. — Это долгая история.              Мужчины действительно приготовили еду; даже не просто сносную, а очень вкусную. Возможно, потому, что в доме Бригитты были хорошие продукты: вяленые помидоры, вкусная картошка, свежая рыба… Кейтилин ела и одновременно повторяла свой рассказ; правда, теперь он был не сбивчивым и запутанным, как тогда, когда она делилась им с Истинными Людьми, а почти сказовым, как если бы она пересказывала старые песни за костром. Бригитта совсем не смотрела на неё; она почти не отводила взгляда от огня. Как и ожидалось, Шаффи сменил угли, Раджани обеспечил всех едой и напитками, а Уилсон принялся латать стены. Бригитта же сидела на месте и просто слушала. Было ли ей на самом деле интересно? Или она погрузилась в какой-то, почти наркотический транс? По ней совершенно не поймёшь.       А Кейтилин рассказывала и рассказывала… События, которые они пережили, почти заставили её плакать. Девочке было больно вспоминать прошедшее, хотя там было далеко не только плохое: и Миртовая фея, и дружба с Имбирём, и спасение от Многоглазого… Тилли.       Да, Тилли тогда была смелая, отважная и весёлая.       Под конец Кейтилин совсем расплакалась; не навзрыд, так, тихонечко, в кулак, но всё равно. Куда девать слёзы, если их слишком много? Вот они и выходят. Всё, что ты можешь, это укрыться за ладонью и хоть немного сдержать поток, похныкивая в пальцы.       Бригитта повернула к ней голову. Наконец. И…       Нет, она не плакала. Такие женщины плачут очень-очень редко. Но в её глазах, никогда не открытых до конца из-за тяжёлых век (а, может, они опустились со временем; плечи не могут держать боль долго, а вот они могут), таилось странное выражение. Взволнованное.       И они блестели. Может быть, это вовсе не были слёзы; но что тогда это было?       — Я не знаю, что мне сказать, — наконец проговорила она. — Все слова, все определения, которые я знаю, недостаточны для того, что ты пережила. Ты не бедная и не несчастная. Ты выше этого.       — Ну, будет, будет, — Раджани, казалось, раздражал пафос Бригитты, хотя он едва это показывал. — Девочка действительно справилась с многим.       — И ты всё же хочешь… править?       — Не править! — Кейтилин поняла, сколько смысла, самого гадкого и неприятного, вложила в это слово Бригитта. — Я просто… хочу вернуться назад.       — Зачем?       Кейтилин растерялась. Она никогда не задумывалась над этим вопросом. Что значит «зачем»?       — Так, вот теперь тебе надо остановиться, — двинулся вперёд Уилсон.       — Кейтилин, честно говоря, пока сделала больше, чем принцесса, — мягко, но с неуловимой угрозой произнёс Раджани. — Хочешь сказать, она это не заслужила?       — Тем, что прошла через Гант-Дорвенский лес? Нет. Но я понимаю, чего вы хотите.       — Да, и Кейтилин это знает. Если ты так тонко намекаешь, что ей врут…       — Меня это не интересует. Вы знаете, я на вашей стороне. Но чего хочет она?       — Я просто должна это сделать, — беспомощно проговорила Кейтилин.       — Кому должна? Ты умеешь править? Ты сможешь научиться управлять финансами, армией. Может быть, сделаешь много хорошего для людей — кто знает. Но чего ты хочешь? Зачем ты идёшь?       — БРИГИТТА!       Кейтилин думала, что Раджани ударит Бригитту, но он просто заорал на неё. И, честно говоря, ему этого было достаточно, чтобы напугать всех вокруг, включая Кейтилин.       Но, видимо, не саму Бригитту. Она даже не пошевелилась на своей софе.       — Ты хочешь довести ребёнка до слёз? Молодец, ты справилась. Хочешь после того, как она увидела зачарованную подругу, окончательно сдалась? Ты всё ещё неподражаема. — Раджани сел на стол и тёмной тенью завис над женщинами. — Ты задаёшь правильные вопросы. Их надо задавать. Их нужно озвучивать. Но ты решила сделать это сейчас, когда Кейтилин слаба — и нуждается в помощи. Даже не в борьбе за престол — буквальной. Поесть, попить, согреться, порыдать о подруге. И сейчас ты решила окончательно её уничтожить?       — Ты бы не задал эти вопросы вообще. — Бригитта холодно блеснула тяжёлыми серыми глазами. — Потому что у тебя есть на них ответы.              И вдруг раздался стук в дверь.