"Принцесса-подменыш"

— Ну и в чём он неправ? После работы девочки сидели в своей комнате; Тилли сходила с ума от того, что нельзя выйти на улицу и подышать свежим воздухом — запах типографской краски въелся прямо в носовые пазухи — но, конечно, она понимала всю опасность их возможного разоблачения. Хотя, конечно, просто сидеть в комнате НЕВЫНОСИМО СКУЧНО. Даже если ты сильно-пресильно устала. Не так, как на фабрике, когда мышцы наливались свинцом, а руда полностью покрывала тело, так что даже если помоешься в реке, её не сотрёшь, но всё-таки. — Ты серьёзно? — Кейтилин глядела на неё растерянно и словно непонимающе, а, на самом деле, не понимала сейчас Тилли, из-за чего Кейтилин вообще устроила весь сыр-бор. — Ты вообще слушала, что я говорю? — В пол-уха. — Зато можно было жрать от пуза, и теперь Тилли наслаждался огромным куском бутерброда, пропитанного свиным жиром и украшенного лучком и куском сушёного мяса. Кейтилин почему-то отказывалась это есть — ну и дура, безумно же вкусно. — Но что он сказал, я услышала. — И ты считаешь, он прав? — Кейтилин, ты иногда такая дурища, что по голове постучать мало. — Тилли распласталась, ощущая каждый дюйм своего тела. — Феи действительно другие, чем люди, и ты видела, как много их в городе. Ты уйму времени провела в лесу. Могла бы уже сообразить, что феи людям не друзья. — Но феи спасли нас. — И выставили на мороз. — Ты же за всё путешествие видела, какие они разные. Ты считаешь Имбиря злым? — Ну… — Вот видишь! — Кейтилин, — Тилли начинала злиться. — Он нам друг. И Многоглазый нас спас. Но они — феи, понимаешь? Они могут лишить нас припасов. Они могут забрать у нас глаза, если посчитают нужным. Или волосы. Они могут всё, что угодно, потому что они волшебные, а мы, люди, нет. — И то, что глазачи не вполне люди, ты тоже, конечно, согласна? — Он так не сказал. — Он сказал именно это, Тилли. Я же только что тебе передала! — Но он и прав, что мы находимся между миром фей и людей. И если так покумекать… — Тилли! — Впервые за долгое время Тилли видела Кейтилин злой. Она ещё смотрела так… ох, не хотелось бы попадать под этот взгляд. Тилли даже не поняла, что она сказала такого, что вызвало такой взгляд, и это злило её сильнее, чем какие-то глупости, что несла Кейтилин. — Я поверить не могу, что ты такое говоришь! — Ну и дура! — Сама дура! После этого наступила пауза, которая сверкнула, подобно блеску ножа. Её очень давно не было между девочками, чуть ли не с самого момента, как они ругались в самом начале путешествия, и Тилли растерялась. Кейтилин, добрая, милая, вежливая даже с самыми отпетыми врагами, прямо сейчас, в лицо назвала Тилли дурой. Конечно, она захлопала глазами и явно растерялась, но водораздел, который лежал перед ней и прямым оскорблением, был преодолён. Может быть, это слово слетело случайно, но Кейтилин — не тот человек, который мог бы сгоряча наговорить лишнего. Значит, она думала об этом, пусть даже самую секундочку. Вот именно это сейчас разорвало Тилли сердце. Обратно уже дороги нет. Она этого точно не забудет. — Тилли… — Сама дура, — буркнула Тилли, не придумав ничего лучше. Оскорбления не были её коньком. То есть да, если ты фабричная девка, у тебя много разных слов припасено в запасе, и сейчас Тилли их бы с удовольствием выпалила… но она была слишком расстроена и поражена. Она не хотела оскорблять Кейтилин. Она вложила всю силу в это «Сама дура», и теперь у неё не хватало сил ни на что другое. Да, она дура. Если не сказать хуже. — Куда ты?! — Тебе какая разница? — Тилли, не смей! Кейтилин протянула к ней руки, и Тилли злобно хватила её за запястье. Этого было достаточно, чтобы Кейтилин с визгом выхватила руку, и Тилли злобно зыркнула на неё. — Не приближайся ко мне, — прошипела девочка, и вот только после этого выдала слово, которое не желала прежде говорить. Вот. Вот теперь точно всё. Тилли убежала, пока Кейтилин не соображала, что, собственно, сейчас произошло. Бежать через первый этаж — бессмысленно, перехватят и спросят, что произошло и куда она направляется. Так что Тилли забралась в окно, посмотрела вниз — ух, высоко! Но, если правильно прыгнуть… Ничего не сломала — это к счастью, но отбила колени. Точнее, приземлилась-то она на стопы, но боль от удара с верхотуры поднялась к коленям, и теперь Тилли едва ли могла стоять на ногах. Но ничего, почапала, хромая и переступая с ноги на ногу, про себя грязно ругаясь (даже не на боль, хотя было от чего) и вытирая глаза от слёз. Гадкая. Вот противное слово, липкое, детское, как руки маленьких мерзких детей, но сейчас оно было. Вместе с другими, покрепче, но… Нет, она гадкая. Гадкая, гадкая, гадкая, гадкая, ГАДКАЯ!!! ГАДКАЯ!!!!!!! А ведь в чём была проблема?! Ну сказал какой-то мужик о феях! Это же такая ерунда! Почему она начала на неё орать?! Тилли же сказала правду! Чистую правда! Она даже не думала с ней ругаться, её обижать! Почему?! Почему нельзя было просто чуть-чуть потерпеть?! Почему она начала сразу на неё кричать? «О-о-о, я не ожидала от тебя, ах-ах-ах, сама дура» — как она могла такое сказать?! После того, что они пережили?! ДУРА! ДУРА! ДУРА! В этот момент Тилли даже не обращала внимания на окружающих. Если бы появилось это чучело мертвенноглазое, вот этот фетч — пусть её арестовывает! Пусть делает всё, что хочет! Ей всё равно уже не жить, так какая разница, куда деваться — в лапы Паучьего Короля или в полицию Денбишира? Плевать! Теперь уже на всё плевать! Пусть её арестуют! А Кейтилин… да, она будет плакать — и поделом! Хотя, наверное, такая краля, принцесса, чтоб её, и слезинки зря не проронит! Подруга! Тоже мне, подруга! Девчонки вообще дружить не умеют! Впрочем, кое-какого сознания Тилли хватило, чтобы при виде полиции издалека нырнуть под выемку в подвал и подождать, когда они пройдут. Подвал был зарешёченным, и оттуда несло смрадом; Тилли посмотрела туда и вздрогнула — лежали больные, бездомные люди, которые даже её не видели. Которые вообще вряд ли что видели, так как глаза у них были мутные и потерянные. Фу-у-у, ну и гадость! Это что, дома терпимости?! Ещё какую-нибудь заразу подцепит! Хотя за эти дни она ничем не заболела, что, конечно, можно считать редкостной удачей, разве что расчихалась под конец, так что, может, и сейчас пронесёт? А, нет, чихнула. Ровно в тот момент, когда выбралась наружу. И сразу же пошёл снег. Да что же за напасть такая?! Оказывается, прятаться в городе, конечно, сложно, но не так уж невозможно. Это Гант-Дорвен крошечный: одна широкая улица, пять маленьких, завод и домики вокруг, а тут здания разрослись, как картофельные клубни: иди куда хочешь, всегда будет место, куда можно нырнуть и переждать, пока мимо пройдут отряды. Их было довольно много, но не так, чтобы без них было нельзя ступить, так что оставалось место для лавирования. Пожалуй, именно от этого похода Тилли лучше всего поняла город: он, конечно, был красивый, намного лучше Гант-Дорвена… Но и тут встречались вещи, которые делали его немного более человеческим: обилие кошек, некоторые толстые и важные, некоторые худые и заморенные, мусор, заботливо счищенный по бокам от основных аллей, обилие каких-то бумажек… Истрепавшиеся афиши — что там написано, Тилли не знала, но с удовольствием ловила буквы «Б», которой её обучила Кейтилин. Этой буквы было очень мало, куда больше букв, напоминающих домик без пола, с какой-то перекладиной посередине, и буквы как горы. Дивнота-то какая. Уже был вечер, и у Тилли назрел вопрос, где же ей теперь ночевать. Возвращаться к этим людям? Да, наверное… Если Кейтилин ничего не переврала, то они славные и могут хорошо понять Тилли. Может быть даже смогут помочь им добиться бунта, и тогда Кейтилин… Кейтилин. От одного упоминания этого имени у Тилли свело живот. Не от голода точно — перед побегом она успела поужинать. Гадкая. Гадкая. Гадкая Кейтилин. Она просто… Сил не хватало даже на то, чтобы чествовать подругу-предательницу по матери. Хотя Тилли многое могла бы сказать про её мать — и про приёмную, и про родную мать-королеву. Эта обида спряталась глубоко в ней, и теперь она мешала ей повернуться обратно, сдать себя в руки этим людям — вот, мол, держите, пожалуйста. А всё Кейтилин виновата! Если бы не она!.. — Наконесьта я тибя насёл! Тилли повертела головой: там мусор, там какие-то люди веселятся, там закрытый театр, вряд ли звук оттуда… Значит, зовут с земли. Или с воздуха. Нет, с земли. На земле стояла тощая и суперносатая крыса, в которой Тилли безошибочно узнала Бурокрыса. Только вот что-то в нём страшно изменилось: его лицо стало уродливым, приобрело бугры, перестало выглядеть человеческим, у него торчали жёсткие усы-вибриссы… Ещё череп изменился, и со лба пропали волосы, но это была меньшая из проблем ферришина. При взгляде на него Тилли вздрогнула. Вот уж хорошо, что он принял облик крысы! — Чего тебе? — грубо спросила Тилли, готовясь на всякий случай пнуть фею. — Что, хочешь Фаэри отдать? — Эхехехехе, — противно засмеялся Бурокрыс. Звук был ужасно милый, но всё равно звучал, как… как если бы крыса пыталась смеяться. — Неть, эта я делать ни буду. У миня к тебе другой разговор. Серьёзный. — Ну? Поскорее давай, замерзаю. — А воть осталася бы ты у Бин-ни, не замирзала бы! Крыть было нечем. Проклятая фея-крыса была стопроцентно права. Чёртова Кейтилин, уже который день подряд все проблемы из-за неё. И так оно всегда и было. — Ну нисево, нисево, ана тибя ждёт. — В смысле? — Ну, ти её млека испила? Испила. Типеря ты ей как дось полусяесся. — Э-э-э нет, — напряглась Тилли. — Знаю я про детей Бин-ни. Они потом знаешь как мозги теряют? Всё на свете забывают! — Да ти не дури, пашли са мной. Сьто, будесь на хладе стоять? Окосенеесь зе! Опять-таки, его правда. Да и потом… деваться-то ей всё равно было некуда. К Фаэри дорога заказана, к Кейтилин она не вернётся. Бригитта Табрэм… угу, она даже не знает, где она живёт. Да и потом, к сумасшедшей женщине идти — ничего себе удовольствие, радости мало. У Бин-ни хотя бы… хотя бы тепло. Тилли боялась, что Бурокрыс, как любая встреченная ими фея, заставит её нырнуть в крысиные норы, чтобы скрыться от внимания отрядов, но он просто повёл её через такие дебри, через такие страшные места, что Тилли пожалела десять раз о своём согласии. И если в приличной части Денбишира было ещё куда ни шло, то по ту сторону реки… это были даже не оборотные стороны домов — это было вообще нечто непонятное. Улицы строились не возле домов — они шли под такими углами, что Тилли неожиданно осознала, насколько этот район на самом деле глубокий и страшный. В нём намного больше народа, чем могло показаться на первый взгляд. Люди кучковались, но выглядели потерянными и во многом случайными — как будто их и не должно было тут находиться, но которые идеально вписываются в это место. Страшно, неприятно и очень грустно. Но вот, Бурокрыс привёл её к нужному дому. Странное дело — сейчас он выглядел даже лучше, чем в первый раз. Это жилище и в первый-то раз зачаровывало, а сейчас Тилли почувствовала нечто вроде облегчения, просто оказавшись рядом: нет, всё-таки человеческие дома не сравнятся с домами фей. Оно такое красивое, стёклышки эти цветные, куполообразная крыша, мягкие белые стены, как будто сахарные… «Так! — прозвучало у девочки в голове. — Это магия Бин-ни. Ты же испила её молока! Теперь ты её ребёнок, и она будет привязывать тебя к себе. Не поддавайся!». Эта мысль одновременно испугала, рассердила и расстроила Тилли. Испугала — она прежде даже не думала, что может так дурацки поддаться чарам фей: ведь до того же всё обходилось! Она же не дура какая-то, чтобы стать игрушкой для какого-то дерева! Рассердила — потому что она не думала, что эта странная, причудливая фея с лицом доброй бабушки может что-то плохое для неё сделать. Вот гадина! А расстроила… Ей же правда нравилось здесь быть. Ей было комфортно. Здесь единственный островок спокойства в этом огромном городе, в котором они сколько-сколько мест сменили? За несколько дней? Но поддаваться этому умиротворению, этой разморённости, этому блаженству нельзя. Нельзя и точка! — Ну, ты идёсь? Бурокрыс смотрел на неё сердито, и Тилли хотела выдать ему пару ласковых: что он вообще себе позволяет! Но потом подумала и решила этого не делать. Зачем-то же она за ним пришла. Почему бы тут не побыть? А потом она просто пойдёт к Кейтилин… нет, не к Кейтилин. Куда угодно, но не к ней. Или всё-таки к ней? Златовласка страшно обидела её… но куда же Тилли без неё? Она просто потеряется и будет ждать неминуемой расплаты от Паучьего Короля. — Ладно, — сказала она угрюмо. — Захожу. Ничего не изменилось. Всё те же блуждающие потерянные люди, которых хоть пни, хоть двигай — те только вытаращат пустые потерянные глаза и всё тут. Тилли содрогнулась, представив, что и она может ходить между ними… Надо бы найти какое-то противоядие от молока Бин-ни, причём чем скорее, тем лучше! Но вообще ей тут нравилось. Тут тепло, комфортно. Снаружи — снег, который тает на земле, сырость и серое небо. Тут — как будто бы даже красиво, хотя, конечно, несколько не прибрано: вот взять бы веник и… А Бин-ни стоит, улыбается. Ну и правильно, что ей, она же дуб дубом. Чего она тут не видела? И всё же она была как будто бы рада Тилли. Как она это поняла? Да чёрт знает, но такие вещи чувствуются, хотя уголок улыбки Бин-ни не поменялся ни на йоту. Она как будто бы выделяла Тилли из других и одними лишь глазами выражала свою привязанность и теплоту. Именно этого она и ждёт. Именно раскаяния, слёз, «мамочка, я больше никогда никуда не уйду» — подлая, гадкая фея с самой нечестной магией из всех существующих… И всё же Тилли была рада. — Ну и чего сюда привёл? — нарочито грубо спросила она. Бурокрыс поднялся на лапках; ну и образина! Хорошо, что он в облике крысы, а то так и обделаться можно, на этакую-то харю взглянуть. И правда ему что-то нужно. Ни на Бин-ни же он привёл её смотреть. — Я ни знял, сьто там слюсилась у Фаэри, — запищал он противным крысиным голосом. — Но я удивился… — Ой, ладно удивился! — фыркнула Тилли. Уж во что-во что, а в Бурокрыса, искренне переживающего за девочек, она не верила. — Но я просьта хотел, сьтобы ви были рядам, — Бурокрыс вполне казался искренним, значит, точно врал. — Ты паявилася с принцессай… — Чего тогда её не ищешь? — Я з ни зняю, куда ви делися! Пративная дивцонка! — Так, мне это надоело, — Тилли собралась уходить для виду, просто чтобы Бурокрыс начал её останавливать и хоть чуть-чуть, хоть словечком проговорился, чего он вообще от неё хочет. Крыса ушастая. — Пастой! — О, так и знала. — Слюсай, я гатов зя вас поруситься. Джон Фаэи осень зол, но я сьнаю всех фей — и ане меня льюбят. Мне просьта нада, сьтобы вы были рядам… — Зачем? — Сьтобы сьделать Кейтилин кралевой, сямо сабой! Королевой? Тилли задумалась. — Зачем тебе это? — Я виновят, — притворно начал вздыхать крыс. — Я уйду. — Я прявда виновят! — Уже ухожу. — Пасему ты мне ни верись?! — Потому что. Вот, смотри, уже ногу занесла… — Но это прявда! — Фея отчаялся. — А есё… а есё нам ни нрависся кралева. Она ваабсе никаму не нрависся. И феям в том чисьле. — Зачем её держат тогда? Я же думала, она подменыш… — Ана ни зьнает ап этам. И ана строгая, осень строгая… ко всем. Льюди, не льюди — какая разнисся? Да, феям луссе, чем льюдям, но разви эта справедлива? — Ой, не затирай мне. Думаешь ты о людях, ага. Десять раз! — Но я думаю а сибе, — льстиво подлизался Бурокрыс. Усики у него от волнения ходили ходуном. — Я думаю, сьто вы будите дабры к мальенькому скромнаму Бурокрысу… Да и патом, какая тибе разнисся, чиво я хочу? Разьве вы не присли за тем, сьтобы коронавать тваю падругу? Бурокрыс, хотя и был сволочным хитрым крысюком, ударил в самую суть их путешествия. Да, именно за тем они сюда и пришли. Да, им нужно было собраться, свергнуть принцессу-подменыша и занять её место. Феи, кажется, от неё не страдают, во всяком случае, Бурокрыс даже не попытался нагнать жути и наврать с три короба об их тяжёлом положении… Но от неё тяжело людям… Хотя тяжело ли? Тилли видела, как живут люди в Денбишире: нормально живут. Лучше, чем в Гант-Дорвене. Может быть, проблема в этом? В том, что принцесса не видит проблем за пределами своей лощёной столицы? Да и мужики эти, которые борются за людей… они тоже, по сути, правы. Люди не должны быть слабее фей, а феи в этом городе уверенные и хитрые. Как будто бы они так и не вышли из Гант-Дорвенского леса. Ох, как же от этого всего болит голова. Хитрый план этот Бурокрыс выбрал, притвориться, что он просто корыстный. А, может, и не врёт он вовсе. — Я пойду, подумаю, — сказала Тилли рассеянно и, к своему неудовольствию, покинула дом Бин-ни. *** Бурокрыс провожал Тилли со всей внимательностью хитрого, не остановливающегося ни перед чем пасюка. Глупая девочка, она ещё толком не заметила, но молоко Бин-ни глубоко проникло в её душу! Молли, желая её защитить, сама не заметила, как превратила самую человечную из всех глазачей в зачарованную волшебством пленницу. Как всё удачно сложилось! И не так уж сложно продолжать её уламывать. Бурокрыс не имел ни малейшего понятия, что у них там с этой златовлаской произошло, но почему-то не сомневался, что поссорились они именно из-за того, где им прятаться. Как славно! А уж придёт ли принцесса к власти или нет, это уже дело десятое. Но вот самое важно! Бурокрыс обернулся обратно человеком: всё равно тут не было людей, которых его новый образ мог бы испугать, а феи видели его и так. И смеялись! Ничего, как только он доставит эту противную девочку Паучьему Королю, будь она неладна… Да, отвлёкся! И Бурокрыс довольно повертел в руках волшебный талисман, что защищал маленькую, глупую Тилли от дурных снов с Паучьим Королём. Да. Теперь точно дело в кармане.