"Принцесса-подменыш"

То, что произошло дальше, напугало Тилли — и вообще всех, кто присутствовал в комнате. Молли, смешная ковыляющая девица, в одно мгновение нырнула вниз, схватила супруга за волосы и резким движением руки стащила с него штаны, державшиеся только на верёвке и матерном слове. Все ахнули, брауни в особенности, но Молли схватила спрятанную внизу шкуру и побежала прочь из таверны. От прежней косолапости не оставалось и следа — сейчас её ловкости и скорости могли бы позавидовать и крылатые сильфы. Джон Фаэри попытался побежать за ней следом, но подтягивание штанов заняло слишком много времени — она к тому моменту уже успела улететь. А Тилли побежала за ней следом. Догнать Молли она не смогла, да и не пыталась; лишь видела, что она оставляет за собой след из растолканных людей, опрокинутых вещей и даже уроненной девочки у какой-то мамаши-попрошайки. Денбишир не имел выхода к морю, но, возможно, внутреннее ощущение шелки вело её, без устали и без слабости, туда, куда бы она могла нырнуть — непременно с утёса, врастая в полёте в свою собственную шкуру. Ну, туда ей и дорога. А вот Тилли надо срочно спасаться. Девочка не сомневалась, что за нею следом отправились феи, и что теперь Джон Фаэри землю носом пророет, лишь бы найти и покарать глазачку за такую подлость; хорошо, что Молли показала им дом Бин-ни, и теперь ей было где прятаться. Но, оказавшись на улице без защиты Молли, Тилли столкнулась с неожиданной неприятностью: теперь всем людям было до неё дело. На одинокую девочку в хорошей одежде, оказывается, были свои желающие; благо, Тилли, работавшая среди детей бедноты и бывших преступников, умело уворачивалась от протянутых рук, цепких пальцев и вкрадчивых голосов с предложениями подать-провести время-вывернуть карманы. Возможно, сказывались её странные глаза: взгляд глазачей всегда славился как пугающий, а уж с разного цвета глазами эффект, должно быть, особенно впечатляющий. Поэтому Тилли особо не преследовали, хотя приставать не переставали. И где поворот на эту Вонючку, хотелось бы знать?! Нырять ночью в страшные тёмные переулки — очень, очень плохая задача, но других вариантов у Тилли не оставалось: в первый раз в Вонючку они попали через «Пьяного сеттера», а ей туда дорога заказана. Поэтому пришлось искать другие переходы; оббегав прижатые друг к другу страшные, грязные, поблекшие дома, Тилли нашла ровно один проход, который бы мог привести её к изнанке улицы, и, набрав полную грудь воздуха (не только из страха, но из желания выжить в этом месте, которое воняло так, что в нём натурально можно было умереть), Тилли нырнула в него и скрылась в темноте. И вот как знала! Как чувствовала, что надо идти именно сюда! Крики Кейтилин, её особенные интонации и тот раздражающий возмущённый голос, который так бесил Тилли во время ссор с подругой, можно было расслышать издалека — и то, что Тилли не сразу сообразила, что это она, означало только её удивительную невнимательность. Однако она распознала в темноте несколько фигур, за которыми скрывалось голубое платье Кейтилин, а один стоял настороже, защищая товарищей от внезапной опасности. Его лицо расползлось в улыбке, когда он увидел Тилли, и Тилли моментально пришёл в голову изящный план. — Дружочек славненький, — сладко заговорила она; сладко не получалось, выходило похабно. Но так даже и лучше. — Дашь даме руку помощи? А то чегой-то дороги домой не разберу! Её услышал не только этот парень, но и его сосед; они поухмылялись-поухмылялись, Кейтилин продолжала голосить… чёрт, ещё за ними ничего не видно, чем они там с ней занимаются! От одной лишь мысли Тилли становилось плохо. Но тот, кто прикрывал компанию от случайных свидетелей, всё же подошёл к Тилли и издевательски протянул руку, явно целясь в её карман. Ага! Попался, голубчик! То, как он орал, не передать никакими словами. Тилли сначала вцепилась ему в руку, затем в прыжке достала до лица и схватила за ухо. Она не была уверена, что её план сработает, ведь обжигать она могла только людей, которые не хотели ей зла — а этот-то уродец явно ничего хорошего Тилли предложить не мог и не собирался. Тем не менее — получилось; вероятно, это касалось и тех, кто не хотели нанести ей вред прямо сейчас. Все отвлеклись на орущего товарища; теперь Тилли могла видеть Кейтилин — как хорошо, что она не была раздетой! Она только вцепилась до побелевших костяшек в сумочку и плакала против своей воли. Её продолжал держать какой-то детина, который… почему-то просто не сорвал сумочку с её плеч? Ладно, вопрос везения — сейчас надо было что-то срочно решать. — Вот что, черти драные, — заорала Тилли, перебивая вопли парня и демонстрируя жуткий ожог на щеке, оставленный её рукой. — Я помощница Хмурокрыса Вольнолюбивого, и я вашего товарища сейчас в уголь превращу, если вы её не отпустите! — Или, — заговорил с ней в ответ детина, державший Кейтилин, поднося пудовую руку к её горлу, — мы убьём её, а потом расквитаемся с тобой. Тилли не ожидала, что ей будут в ответ угрожать. Это был неожиданный поворот событий, и у неё не было заготовлено никаких путей к отступлению, так что она замешкалась и страшно запаниковала, когда взрослые крупные мужики двинулись в её сторону, явно намереваясь расцепить её с орущим от боли бандитом. Вдруг Кейтилин яростно, зверино укусила бугая, державшего её за шею. Тот ослабил руку всего на мгновение, но девочке этого хватило; почти со скоростью убегающей шелки, Кейтилин прорвалась сквозь кольцо, схватила Тилли и понесла за собой — в обратную сторону от Вонючки… прямо туда, где их на мрачных улицах Оактона могли ждать феи Джона Фаэри. — Кейтилин, дура, не туда!!! — Туда! Потом всё объясню! Тилли резко схватили за руку и притянули к себе; наверное, девочек так бы и утащили обратно в переулок, если бы всё не происходило на глазах у свидетелей. И если на матрону из борделя можно было спокойно наплевать, вряд ли бы она хоть кого-нибудь выдала, то группа уже изрядно напившихся военных была значительно опаснее. Они и увидели неприятную картину, как маленьких девочек злые мужики пытаются затянуть в переулок, и шумно возмутились происходящему. Один из бандитов начал было спорить с ними, утверждая, что эти девочки воровки, но другой раздосадованно утащил его за собой: никто не поверит, что хорошо одетые, пусть даже и слегка помятые дети начали бы шариться по карманам конченых головорезов. Один из сержантов протянул девочкам руку, явно зазывая их с собой (вряд ли веселиться, скорее просто накормить и обогреть), но Кейтилин спешно произнесла: — Нам надо идти, нам надо идти, не мешайте! И резко вырвалась вперёд, утаскивая Тилли за платье. — Кейтилин, дура, что ты творишь? Нам надо в Вонючку! — Не надо, — ответила Кейтилин, озираясь. — Ко мне сегодня приезжал слуга герцогини. — Что?! — Я виделась с герцогиней. Она знает, где мы находимся, и очень хочет привлечь нас на свою сторону. — Меня не было всего час!!! Как? Когда ты успела?.. — Не важно. В любом случае, нам надо спрятаться там, где нас не сможет никто найти. — Я так с тобой с ума сойду!!! — Тилли видела, что они подходят к мосту, и её сердце ёкнуло вниз. — Кейтилин, ты дура? Нас же в этом городе ищут!!! — Я купила карту, после чего эти… нелюди за мной увязались. Помнишь, когда нас чуть не поймали? Мы встретились с людьми, которые оставили свою визитку. Я посмотрела, где находится площадь Четырёх Театров: туда можно пройти, не переходя на широкие улицы… — Ладно, — сдалась Тилли. — Чёрт с тобой, веди, куда хочешь. Если нам суждено попасться полиции, того не миновать… — Мы не попадёмся полиции, Тилли. Просто надо быть очень аккуратными. — Ты мне расскажешь вообще, что произошло, пока меня не было? — Да, конечно. Но и ты мне расскажи, что произошло. — Ой, чёрт! — вспомнила Тилли. — Я ж действительно тебе ничего не рассказала! Обмен информацией прошёл довольно быстро, хотя и очень путано. Девочки затихали, когда на их пути попадались группы людей, хоть бы даже не из полиции, прятались, забывали, кто что сказал, перебивали друг друга, и быстро-быстро перебегали из одного проулка в другой. Как ни странно, но даже в таком месте, как богатая часть города Денбишира можно было плутать и находиться в сравнительной безопасности: переулочков куда меньше, а фонарей — куда больше, но на тротуарах стояли большие мусорки, а местами даже и телеги, за которыми было так удобно прятаться. Тилли пришла в полнейшей шок от идиотского решения Кейтилин съездить к герцогине, а потом — убежать от Бин-ни, а Кейтилин, в свою очередь, переживала по поводу ушибов Тилли и возмущалась исчезновению Молли. — Я очень рада за неё, — говорила златовласка, оглядываясь по сторонам. — Но это так опрометчиво — бросать нас на произвол судьбы! Теперь мы настроили против себя фей Джона Фаэри — и из-за чего?! — Зато она свободна, — неуверенно ответила Тилли, наступая на размякшую в воде газету. — Может помочь, если что. Шелки знаешь какие полезные? — Она в море, Тилли! Что она может для нас сделать?! Тилли на это нечего было ответить. Это тоже её беспокоило, но, не говоря про свои тревоги, она надеялась, что этой темы можно было бы как-то избежать и сосредоточиться на надежде. Которой не было. Им каким-то чудом удалось избежать всех возможных опасностей на пути к типографии. Полиция, фетч, феи, обычные бандиты и попрошайки — последние, впрочем, остались в Оактоне и почти не встречались в хорошей части города. Остальные если и попадались на пути, то не замечали тщательно скрывавшихся девочек. В процессе они тихонько переругивались: Тилли считала, что бросать домик с Бин-ни было большой глупостью. И хотя её пугало знание герцогини об их тайном убежище, ей всё равно казалось, что это был лучший вариант из возможных. Всяко лучше, чем идти к каким-то неизвестным людям непонятно зачем. С другой стороны, думала Тилли, это тайное место, возможно, и для Джона Фаэри не тайное. Да, он брауни, но у него полно посетителей, которые знают город; и, возможно, просить помощи у людей… Проклятье. А в лесу как-то попроще с этим было. Типография обреталась в двухэтажном доме — единственном не изукрашенном на всей улице. Он даже не использовал ложные колонны в оформлении — прямые окна с белыми ставнями, широкие витрины внизу и бледно-зелёный оттенок фасада — цвет почти что гороховый. Единственное, что воспринималось уникальным: крыша здания — сбоку стена выглядела ступенчатой и увенчивалась проржавевшим от времени флюгером. Конечно, свет в окнах не горел и всё казалось тёмным. Чего они вообще ждали? — Пошли обратно, — произнесла Тилли, беспокойно оглядываясь по сторонам. — Все по домам ушли, как нормальные люди. — Подожди, надо проверить… — Чего проверить? Мёрзнуть под дверьми будем? Кейтилин постучала по двери; не очень громко, но достаточно, чтобы их услышали. Ждать долго не пришлось; снаружи высунулся человек, очень похожий на сторожа — очень обстоятельный и с шевронами на рукавах. — Вам чего надо? Закрыто! — выдал он одним предложением, не давая девочкам ответить. — Мы пришли от этого… — Тилли захлопала глазами; у неё из головы совершенно вылетело, как звали парня, что их спас от фетча. Она посмотрела на Кейтилин. — Закрыто! Тилли подставила ногу и тут же пожалела: удар металлической дверью был сильным и очень болезненным. Сторож мрачно посмотрел на неё, явно готовясь вытолкать взашей. — Господин Бриггс! — проговорила Кейтилин подчёркнутым шёпотом. — Мы от господина Бриггса! Сторож посмотрел на одну девочку, на другую. Он явно принимал какое-то непростое решение, требующее долгих раздумий. Наконец он произнёс: — Подождите, сейчас. Но, стоило Тилли убрать ногу, тут же захлопнул дверь. — Эй! — крикнула девочка и тут же пожалела: слишком, слишком громко! — Эй! Эй ты, образина! Да как ты смеешь! — Тилли, он сейчас вернётся. — Вернётся?! Да он дверь закрыл!!! Гадина! Мерзавец! Да я как вцеплюсь в него!.. — Тилли. — Ладонь Кейтилин осторожно легла на платье Тилли. — Просто подожди чуть-чуть. Тилли заскрежетала зубами и не заорала только потому, что тем самым она привлекла бы к ним внимание. Возможно, кого-нибудь разбудила… Район выглядит рабочим, но — наверняка всякие клерки и прочая шелупонь спят поблизости от мест своей работы, так что это в любом случае не безопасно. И Кейтилин оказалась права! Вот только ни к чему хорошему их ожидание не привело. Сторож выглянул, выплюнул едкое «Нет никого» и снова захлопнул дверь, чуть не отрезав пальцы попытавшейся пробиться внутрь Тилли. — Проклятье! — яростно выругалась она. — Все сторожа сволочи, а у этого мамашу черти сношали! Ты ж принцесса, разберись! — Что я могу сделать?! — Ну не знаю, топни об землю, скажи, что кузнечиков ему в кашу нашлёшь! — Тилли, принцессы этого не делают! — Это ты ничего не делаешь! Эй! Эй, открывай, упырь! От господина Бриггса мы! Как ни странно, но дверь действительно открылась; только вот вместе со сторожем появился человек — один из тех, кого девочки видели по дороге к Оактону. Тот самый, с густой бородой, которой можно гвозди забивать. Это немного обрадовало Тилли: он их видел, он их помнит; возможно, даже впустит внутрь. — Не шумите, — строго приказал он. — Пойдёмте-ка… Девочки на радостях переглянулись и нырнули рыбками вслед за ним. Первый этаж на одну треть заполнял магазин со свежей прессой: он был неинтересный и ничем Тилли не заполнился. А большая половина была отведена под, собственно, типографию: они проходили мимо наборных станков, пресса, ручные станки, слесарсные, ещё какие-то… Хотя Тилли и работала на фабрике, она не очень интересовалась механизмами; но здесь они были такие причудливые и интересные, что ей едва хватало выдержки не останавливаться и не лапать всё, что видели глаза. «Вот бы на такой штуке поработать, — думала она, с восторгом глядя на чернильные пятна поверх стереотипов. — Всё лучше, чем чёртову породу бить!». «Ой, — тут же одёрнула она сама себя. — В типографиях жарко до жути. Гвэйн рассказывал: они набираются, как сельди в бочку, и дышать толком не могут». «Всё равно лучше, чем на проклятой фабрике, будь она неладна», — наконец решила девочка про себя. Они прошли через все служебные помещения, пока не оказались на втором этаже и не зашли в комнату, где, судя по всему, работали художники. По крайней мере, там висели и лежали эскизы и готовые картинки: какие-то фельетоны как будто бы на злобу дня (которые Тилли всё равно не понимала), уродливые открыточные коты, дамочки, кавалеры, дородные дети и — почему-то — страшные пугающие гуси. Их вообще были изрядно, они в том числе встречались в невинных сюжетах, гусей не предполагавших — например, в нежной пасторали про рождение долгожданного сына. Вот ребёнок, улыбающийся, будто одним своим рождением избежал призыва в армию, идиотически счастливая мать, ехидно ухмыляющийся в ус отец — и страшенные гуси. Что, как, почему?.. Однако смотреть на картинки времени и возможности не было совсем. Здесь, при тусклом свете керосинки, сидело пятеро человек и напряжённо смотрели на девочек. Один из них тоже знакомый — похожий на учителя. Все остальные имели такой интеллигентский вид, что Тилли из принципа захотелось прямо перед ними харкнуть на землю; но нельзя — она в красивом платье и подруга принцессы, так что должна себя держать достойно! Ну, хотя бы не харкать. — Они говорят, что пришли от Бриггса, — заявил мужчина с бородой. — Мы вас обманули, — неожиданно сказала Кейтилин. Тилли чуть не поперхнулась: она что, совсем с ума посходила?! — Мы ничего не знаем о мистере Бриггсе — кроме того, что этот благородный человек спас нас от Томазо Бескопе. Но нам некуда деваться… — Да это она шутит, братцы, — нервно произнесла Тилли, испытывая острое желание хлопнуть Кейтилин по голове. Хороша подруга, тоже мне! — Так-так-так, девочки, — учитель встал, двигая стул Кейтилин (ну конечно, Кейтилин, ревниво подумала Тилли). — Спас — это хорошо, это для юноши благородно. Наверное, очень страшно, когда тебя преследует полиция? Он явно хотел вывести их на какую-то тему; вероятнее всего, подводил к тому, чтобы те ему рассказали, почему фетч их вообще преследовал. И совершенно непонятно, как поступить: рассказать про то, что Кейтилин принцесса? Промолчать? — Мы пришли из Гант-Дорвена, — осторожно сказала Кейтилин: она посмотрела на Тилли, и та ей кивнула — не худший способ начать разговор. — Мы не знали, что фей в Денбишире… так много. — Гант-Дорвен? Эк вас куда занесло! — Усатый мужчина нервно поглядывал на своих коллег, но всё их внимание было направлено на неожиданных гостий. — Говорят, там сейчас не продыхнуть от фей. Хорошо, что ваши родители привезли вас сюда. — Мы приехали сюда сами. — Кейтилин нервно сглотнула. — Я племянница Бригитты Тэбрем. — Кого-кого? — Она… мне стражники рассказали, чем она теперь занимается. — Кейтилин стыдливо опустила голову. — Нам дали совет поселиться у Джона Фаэри в меблированной комнате… — Хорошенький совет, — хмыкнул мужчина с бородой. — Кем бы ни была твоя тётушка, её дружба и защита значительнее, нежели помощь фей, какое бы жалкое положение ей не было уготовано… — Они подумали, что я подменыш, поэтому и посоветовали, — фыркнула Тилли. — Но нам пришлось там прожить пару дней, — Кейтилин выглядела грустной и несчастной, так что даже Тилли не могла понять, искренняя ли она. — Потом мы помогли одной фее вернуть свою шкуру, и теперь феи вряд ли будут к нам благосклонны… — Одно я не пойму, — многозначительно произнёс мужчина, выглядевший похожим на учителя. — Почему вас искал Томазо Бескопе? — резко спросил человек с усами. Тилли нервно выдохнула: да уж, на такой вопрос импровизированно не ответишь. Говорить, что принцесса?.. Нет, опасно. Чёрт знает, кто они такие. — Потому что мы без документов, — произнесла Кейтилин. — И ещё… Это, конечно, моя вина. Я говорила, что принцесса… принцесса, возможно, фейский подменыш, и что нужен новый правитель. Тилли советовала мне этого не делать, а я не послушалась и… — Это вы зря. — Неясно, изменилось ли отношение мужчин к девочкам, но, по крайней мере, нервный усач заулыбался. — Такие разговоры вольно вести в Гант-Дорвене. Но в Денбишире… — Алоиза Бриггса арестовали, — произнёс мужчина с бородой. — Да, вот так-то. — Из-за нас?.. — Тилли шмыгнула носом. Проклятье, вот такого поворота она не ожидала. — Не только. Но вы привлекли к нему внимание. Вот так-то, девочки хорошие. Тилли с Кейтилин переглянулись. Ситуация в корне изменилась; теперь рядом с ними стояли не добрые спасители и защитники, а люди, перед которыми они, оказывается, очень виноваты. — Мы не знали… — тихо сказала Кейтилин. — Я не знаю, чем мы можем искупить свою вину… — Да в чём вы виноваты? — Учитель раздражённо кивнул усатому: между ними складывался непонятный подругам молчаливый диалог. — Вы же просто спасались от полиции. Кто из нас с этим не сталкивался? — Мы можем быть полезными, — заговорила Тилли: она смотрела на усатого мужчину, и ей казалось, что он готовится задавать всё новые и новые вопросы, а им этого совершенно не нужно. — Я умею видеть фей. — Глазач? — Кажется, это откровение поразило присутствующих; хотя какой смысл им в глазачах — в городе, где феи не скрываются? — Глазачи — это хорошо… — Это плохо, — резко вмешался мужчина с усами. — Феи преследуют глазачей. — А нас они как будто не преследуют. — Мужчина с бородой наконец расслабился. — Вот оно в чём дело, малышка. Хорошо бы было, если бы с самого начала сказали об этом; но теперь всё становится совершенно ясно. — Глазачи полезны даже в Денбишире. — Мужчина с учительской внешностью присел и лукаво улыбнулся. — А вот скажи-ка мне, милый ребёнок, во всех ли людях ты можешь распознать заколдованную фею? — Ну да, — удивилась Тилли. — Ежели фея прячется за обликом, увижу. — Это хорошо… Это очень хорошо. — Наконец-то Тилли не чувствовала опасность и недоверие; усач всё ещё оставался нервным и дёрганым, но зато остальные улыбались и выглядели совершенно безобидными. — Ладно, дети, вам спать надо; вы столько пережили за эти дни, что и взрослым было бы тяжело. Утро вечера мудренее, правда? — Я их отведу, — сказал четвёртый мужчина, у которого Тилли не запомнила никаких выразительных черт. — В типографии спать неудобно, но уж простите… — Ничего страшного, — радостно произнесла Кейтилин, широко улыбаясь Тилли — именно ей, и никому другому. — Мы спали и в более странных местах! За закрытой за их спиной дверью начался какой-то спор; Тилли с большим удовольствием постояла бы и послушала, о чём эти черти беседуют — но, увы, такой возможности у неё не было. Им нашли каморку, крошечную настолько, что там буквально помещалась только софа; а до выхода можно было дотянуться рукой. Правда, софа была просторная, и две девочки легко могли на ней разместиться. Тилли задалась вопросом, зачем в типографии вообще есть софа, но тут же нашла ответ на этот вопрос: эти мужчины и так какие-то мутные, и к тому бедному парню шли не просто так. Может быть, они какие-нибудь преступники, избегающие полиции. Может быть — и, скорее всего, так и было — какие-то противники принцессы и фей в городе, раз им так требуется глазачка. Ох, почему они просто не могли лежать у подножия Бин-ни и не учиться писать? Тилли так понравилось не быть ни во что втянутой и просто отдыхать… — Спасибо! — обрадовалась Кейтилин, когда человек ещё принёс им пару яблок и хлеб с луком. Тилли тоже этому страшно обрадовалась; она попыталась поделить бутерброд на две равные части, но не получилось — на её стороне было куда больше лука. — Бери себе, — ласково сказала Кейтилин, откусывая от обоих яблок. Тилли хотела возмутиться такой наглости, но подумала и решила, что целиковый бутерброд с луком лучше яблок, которые и живот не насыщают, и рот не радуют. — Носимся мы, носимся, — устало вздохнула Тилли, чавкая и растягивая наслаждение от еды. — Когда ж всё это кончится? — Ох, милая, не знаю, — тяжко вздохнула Кейтилин. — Я думаю, от нас теперь просто так не отстанут. Будут искать по всему городу… — Кто, феи или герцогиня? — А есть разница? — Как ты думаешь, кто эти люди? — Даже не представляю… Похожи на революционеров или кого-то вроде того. — Да, похожи… Хорошо, они не знают, кто ты. — Ты думаешь, это хорошо? — Ну подумай сама: может, они против королей как таковых. Бывают такие чудаки! Нет, серьёзно! — Да я не удивляюсь… — Я удивляюсь! Ну ладно, в общем, думаю, у них сотня причин тебя не любить. И мы наверняка не знаем их отношение к происходящему, как их много и чем они вообще занимаются. — Но теперь они думают, что нас разыскивают из-за тебя. — Ну и пусть думают. — Бутерброд кончился слишком рано, теперь Тилли жалела, что отдала своё яблоко. — Так оно даже лучше: тебя не будут трогать и теребить, ты послушаешь, покумекаешь, что к чему… — Тилли… Я зря поехала к герцогине? — Это ты несусветную глупость сделала, — кивнула девочка. — А если бы тебя там убили? — Я просто хотела узнать, что она хочет от нас… Знаешь, мне почему-то кажется, что ей выгодно нас устроить у себя. — Конечно, выгодно, кто б спорил! Ты, надеюсь, её россказням не поверила? — Я, честно говоря, понятия не имею, чему верить. — Кейтилин грустно вздохнула. — Слишком много людей. Слишком многое нужно учитывать. Слишком много лжи и недомолвок. — Надо было всё же у Бин-ни остаться… Там было так спокойно. — Если ты думаешь, что герцогиня хочет нас убить, что ей мешало сделать это, когда она нас нашла? Тилли задумалась. Да, получается какая-то чушь. Но она не хотела верить в то, что Бездна ди как-её-там хотела сделать им добро, пусть даже и в корыстных целях. Это же драконица! Они всегда делают зло! А принцесс в лучшие времена они и вовсе похищали пачками! Тилли немного сердилась на свою подругу, но, положа руку на сердце, не была готова её осуждать за что бы то ни было. Что случилось, то случилось. Можно сожалеть — и Тилли будет это делать — о том, что они лишились прекрасного приюта, но… — Давай спать, — буркнула она, чуя, что у неё начинает болеть голова. Но девочке эта идея пришла в голову уже после того, как Кейтилин вырубилась от усталости. *** — Дорогие господа, чтобы вам всех сдохнуть. Нам не к чему поднимать столько шума, дьявол вас раздери. Положение в Совете с каждым днём ощущалось всё тревожнее и напряжённее. Уже три дня назад, как сёстры Эада и Вальда пустили противоречащие друг другу слухи — про появление в городе принцессы и глазача, спокойным не оставался никто — и хогмену Древолапу, самому ворчливому и самому злобному члену Совета, приходилось прикладывать немало усилий, чтобы утихомирить этот бурлящий котёл страха и тревоги, который представляли из себя собрания последних дней. Спокойствием было преисполнено всего несколько членов Совета. Скверна ди Дорсет — ну, её мало что могло привести в ярость или злобу: её старость была равна её мудрости и наплевательскому отношению к делам совета. Томазо Бескопе — или, вернее, сейчас Агнесс Роттлвуд, рябая разносчица молока, в которой теперь проявлялись холодные мёртвые глаза фетча. Лорд Ромуальд Декхани-Уайльд — потому что вампирам никогда не были свойственны эмоции: после смерти с ними остаётся только их рассудок (да и то не всегда). Остальные не находили себе места. Принцесса и глазач не были пойманы за эти два дня — как такое возможно! Неужели фетч, отвечавший за городскую стражу, или людоед Хэмфара Конрад, который знал всех жителей Оактона, просто так, даром едят свой хлеб?! Агнесс Роттлвуд, блестя мертвенными глазами, монотонно сообщила, что ей бы удалось поймать этих беглянок, если бы её не вынуждали каждый раз присутствовать на бессмысленных собраниях паникующего Совета. Хэмфара Конрад, выплёвывая погадку из человеческих костей, твёрдо заявил, что он готов отвечать за людей Оактона, но за фей Оактона — никогда; да его б на милю к ним не подпустили! Почему это не стало задачей Древолапа, сколь он лицо городских фей? Древолап заскрежетал зубами: всем известно, что хогмены — особенные феи: они не общаются с другими феями, они повелевают ими! Замкнутые в своих холмах вместе с любимым оружием, они великие рыцари и кузнецы, им нет дела до какой-то шелупони в Оактоне! Эада ехидно отметила, что в таком случае в таком премьере Совета нет никакой цены, хоть бы он мог касаться всего металла на свете, а Вальда добавила, что в таком случае найти беглянок будет сложно: если уж они сбежали от Бин-ни… — У них не так много мест, куда они могли бы подеваться, — холодно произнёс Ромуальд Декхани-Уайльд. — Мы знаем, что у… принцессы есть тётя, к которой она якобы приехала. Это факт. Другой — что они, если верить словам госпожи Роттлвуд, единожды встречались с Алоизом Бриггсом. Значит, если сведения о нём нам не врут, они могут быть через него знакомы с кружком Истинных Людей. Это уже не факт, но только предположение. Значит, вместо того, чтобы бессмысленно носиться по городу в поисках скрытной и изворотливой цели… — …мы можем выпить за моё здоровье! — воскликнула Эада, и недовольно выпалила «Что?!» при мрачном осуждающем взгляде всего совета на неё. — Быть может, — Хэмфара Конрад, причмокивая, потягивал из изящного бокала красавицы Вальды (той всё-таки удалось его отбить у наглой сестрицы) вино, собранное на винограднях Степплшира, — имеет смысл сообщить обо всём… принцессе? Наступило неловкое молчание. Совет старался по возможности меньше держать принцессу в курсе собственных дел: она отличалась ретивостью, естественной для ребёнка её возраста, и глупостью, соответствующей примерно тем же категориям. Она, при всей её нелюбви к волшебным существам и святой уверенности в собственном человеческом происхождении, принимала решения, непопулярные ни у кого — в том числе у людей, так же уверенных, что она фея, просто ещё более страшная, ещё более свирепая, чем это свойственно их роду. Конечно, она решит казнить девицу, посмевшую поставить под сомнение истинность её происхождения. С другой стороны, она так же смогла бы найти эту девочку куда скорее, чем Совет, почти полностью оторванный от реальной жизни города и погрязший в мелких дрязгах и выяснении отношений. Принцесса обладает особенным влиянием на людей, которые, даже искренне не любя и даже ненавидя её, подчинялись её приказам, следуя мутной уверенности в душе, что так будет правильно, даже если они сами лично с этим не согласны. — Нет, — наконец произнёс Древолап. — Влияние принцессы здесь может быть опасно, чёрт бы вас всех побрал. Дорогие ублюдочки, ни к чему поднимать столько шума, уж куда лучше будет просто убить их незаметно, не привлекая внимания наших дорогих выродков. Я вот как считаю — и Ромуальд, роди его мать навыворот, прав. Я считаю, что Томазо… ах, раздери тебя собаки на сорок частей, Агнесс, должна поднять свою задницу, напрячь то, что у неё там вместо яиц, и прочесать завтра Оактон, типографию Глейста и Кунца, торговые ряды Дандонберри, и ещё не забыть Бригитту Тэбрем проверить, пока она совсем не улетела и не отдала концы, тварь безмозглая. Кто за? Руку «за» подняли: Ромуальд Декхани-Уайльд, вампир и главный казначей, Агнесса Роттлвуд, Вальда Катеннон (значит, Эада будет против), людоед Хэмфара Конрад, барон Виссе Уорбери, а Скверна ди Дорсет, весь вечер улыбавшаяся каким-то своим мыслям, решила воздержаться от голосования.