Дела семейные

      Ксавье немного волновался. Они с Уэнсдей решили переехать к её родителям. Как происходил этот диалог по волшебному шару это отдельная история. Девушка розовела, ещё более бледнела, хотя казалось, куда больше. Гомес был рад видеть свою летучую мышку и готов на все, даже умереть, лишь бы она была счастлива. Однако, так просто ему не откупиться. Мортиша загадочно улыбалась, судя по её способностям, она что-то знала или подозревала. Она пыталась разглядеть что-то позади дочери. Писательница заикаясь, хуже, чем когда она приглашала его на бал, сообщила им, что приедет погостить на некоторое время и с ней будет ещё один человек. После чего резко прервала связь. Парень, который стоял неподалеку, но его не было видно из шара, не знал, как реагировать на это. Смеяться ему или смущаться. Правда, он прекрасно понимал поведение возлюбленной. Конечно, ей неловко, как и ему. Быть вместе это одно, а вот встречаться с родителями, тем более жить в их доме, это другое.       Да, они давно были не просто любовниками, как бы Аддамс не упиралась. Она официально не признала их отношения, хотя они и жили вместе. И сейчас ради того, чтобы защитить его, ей придется сделать то, чего брюнетка не желает признавать то, что они всё-таки вместе. Да, это было то о чем Торп давно мечтал. Ради этого можно и потерпеть кошмарных родственников, правда Вещь утверждал, что именно гот с косичками худшее зло в семье, если не во всем мире. Если юноша сумел вытерпеть её, то сумеет выжить и в особняке. Да, похоже, так и есть. Правда, беспокойство в ней вызывает отец семейства. Любой даже самый миролюбивый мужчина превращается в настоящего демона, когда речь идёт о любимой дочки. Он готов растерзать любую особь, которая покуситься на честь его драгоценной девочки.       Наверное, если бы у него была дочь, то Ксавье вел себя похожим образом. Поэтому несмотря на заверения Вещи, что мистер Аддамс добродушный мужчина, парень на всякий случай заказал бронежилет, каску и щит. Девушка ехидство отметила, что если отец пожелает его убить, то никакая защита не спасет художника. Он не успеет убежать несмотря на длинные ноги и не сможет нигде спрятаться. Это не Винсент, и не серийный убийца, там хотя бы есть шанс. Обрубок вмешался и попросил не пугать юношу, а то тот начал думать, что тиран и деспот экстрасенс не так уж и плох. В итоге Торп решил, что за свое счастье нужно бороться, тем более, что если он желает быть с любимой, все равно рано или поздно настанет время знакомства с родителями. Раз Уэнсдей сделала над собой усилие и признала их отношения, значит и ему нужно чем-то пожертвовать. Если он умрет, то будучи её парнем официально.       Они собирались тщательно, чтобы ничего не забыть. Художник знал о многих вещах, которые есть у Уэнсдей, но о наборе для расчленения человека, арсенал холодного и огнестрельного оружия он не знал. Как и средства для восковой депиляции. Хотя как-то девушка попыталась уговорить парня сделать себе депиляцию, мол это такая боль, просто кайф. Ксавье отказался, правда его потом побрили везде, кроме головы, особенно внизу. Однако, чучело волчицы в розовом сарафане и в светлом парике его добило, раньше он не видел у неё ничего подобного несмотря на то, что они жили вместе. Со слов гота с косичками, сарафан ей подарила Энид и она практикует удушение, когда подруга её сильно разозлит. Второе чучело девушка давно изрезала в клочья.       Прибыл Ларч за рулём катафалка, чтобы помочь им с переездом. Парень надеялся, что его по-тихому в лесу не закопают во время поездки. Высокий, бледный похожий на зомби переростка, угрюмый и молчаливый. Соседи и прохожие с ужасом смотрели на него, один даже перекрестился несмотря на то, что принадлежит к другой религии. Интересно, у них в особняке остальная прислуга такая же? Или ещё лучше? Наверное, Торпа нечем уже удивить. Он спокойно сидел на заднем сидении автомобиля возле брюнетки. Вещь радовался, он скучает по дому. Обрубок вдохновенно жестикулировал и что-то рассказывал Ларчу, который не отрывал взгляда от дороги. Неожиданно Уэнсдей взяла художника за руку и слегка сжала. Вначале он немного растерялся, подобная нежность совсем нехарактерна для неё. Разве что в постели. Она поддерживает его, пытается успокоить… Как будто бы Уэнс подменили каким-то пришельцем или промыли мозги.       Однако, девушка сразу же убрала руку и уставилась в окно, как будто ей вдруг стал интересен пейзаж за окном. Несмотря на каменное лицо Ксавье заметил у неё следы смущения. Ей всё ещё было трудно проявлять эмоции, особенно что касается личных отношений. Он прекрасно понимает. И все равно она сделала усилия над собой, чтобы успокоить его. Это приятно. Тогда и ему нужно постараться, чтобы не разочаровать её. Юноша чуть заметно улыбнулся ей. Теперь ему не страшен зверь под названием «отец его девушки». Пусть хоть бегает за ним с дробовиком, хоть режет на части.       Погода за окном становилась все более пасмурной. Тяжелые тучи собрались на небе, казалось, вот-вот пуститься дождь. Хорошо, что Вещь предупредил его взять зонт. Особняк семьи Аддамс выглядит таким, каким Ксавье его представлял. Огромный жуткий, на вид не менее чем сто лет, в готическом стиле. А лес, который раскинулся вокруг выглядит не менее жутко. Здесь можно снимать фильмы ужасов. Убьют, закопают и никто не найдет. Тяжелые кованые железные ворота открылись, пропуская машину. Когда она остановилась, парень распахнул дверь и вышел из автомобиля. Аддамс следовала за ним, ей он не подал руку, чтобы помочь, зная, что она ненавидит джентльменские замашки. Однако, согласилась пойти вместе с ним под одним зонтом, так как начал моросить дождь. Они буквально касались друг друга и все же девушка не взяла его за руку. И так слишком много тактильного контакта.       Они вошли в особняк, оказавшись в полумраке. Ларч и остальная прислуга взялись переносить их вещи. Они были тоже похожи на живых мертвецов, очень бледные и худые, только никто из них не был таким же высоким, как Ларч. Гот с косичками приказала им отнести все вещи в её комнату. Художник только поставил зонт в подставку, как в него полетела шпага. Рефлекторно он схватил её, взял правильно и еле отбил выпад другой шпагой в свою сторону. Крупный мужчина в полосатом костюме, который двигался очень резво для своего возраста и веса напал на него. Под усами расцвела предвкушающая улыбка.       Неужели будут убивать? А ведь он даже представиться не успел. Не говоря уже о том, чтобы объяснить свой статус парня Уэнсдей. Неужели Вещь сдал гаденыш? Ну, ничего, если он выживет, то капец обрубку. Торпу оставалось защищаться, он хоть и умел фехтовать, но ему было далеко до мастерства, что демонстрировал мистер Аддамс. Тот делал выпады энергично, но немного небрежно. Художник всеми силами отбивался, действуя на пределах своих возможностей, буквально инстинктивно. Шпага часто бывала в миллиметре от его тела. Да, раньше с ним такого никогда не было. Тем более, парень давно не тренировался. Разве что несколько спаррингов с возлюбленной, которая быстро одерживала над ним победу. Хотя, как оказалось, она ещё его щадила.       Юноша еле уклонился и шпага вонзилась в щель доспеха позади него. Гомес быстро вынул шпагу и вновь двинулся на Ксавье. Тот отбил первый удар, от второго увернулся, а вот третий пропустил. Резкая боль пронзила его руку. Пошла кровь. Мужчина остановился и вытер шпагу платком, который подала его жена. Только сейчас юноша заметил, что за ними наблюдает вся семья. Вещь показывал ему большой палец, пухлый парень, немного младше стоял и восхищённо смотрел на потасовку, пожилая женщина перебирала в руках четки с черными и красными бусинами, лысый мужчина держал во рту горящую лампочку. Миссис Аддамс, прекрасная и величественная, стояла возле супруга и улыбалась Торпу. Несмотря на внешнюю сдержанность и похожесть на дочь, она демонстрировала больше эмоций, от неё даже веяло теплотой и материнством. Уэнсдей закатила глаза и бросилась помочь своему парню. В гостиной ему пришлось снять верхнюю одежду и обработать рану. — А ты неплохо продержался. — улыбался во все тридцать два зуба мистер Аддамс. — Эх, давненько я так не веселился. — А как же наш спарринг на прошлой неделе, Гомес? — обиделся лысый мужчина, он вынул лампочку изо рта. — Да, это тоже была неплохая разминка, Фестер. Но мы с тобой уже привыкли к стилю друг друга, а поединок с новым партнёром будоражит кровь. Особенно с молодым… Я чувствую, как будто бы сбросил сотню лет… — Рад, что сумел вас повеселить. Честно говоря, я думал, вы меня убьете, мистер Аддамс. — сознался Ксавье. — Я тоже шокирована, что ты сумел продержаться дольше несколько секунд, не говоря уже о том, чтобы заблокировать папин выпад. В следующий раз я не буду тебе поддаваться и буду действовать со всей серьёзностью. Возможно, тогда ты покажешь лучший результат. — съязвила девушка заклеивая рану пластырем. — Ну, Уэнсдей, не нужно смущать нашего гостя. Не волнуйся, дорогой, Гомес бы никогда не причинил непоправимый вред близкому человеку нашей дочери. Максимум тяжёлые травмы, если бы не сумел вовремя остановиться… — миссис Аддамс все ещё улыбалась, сидя на кресле возле мужа и держа его за руку. — Mon Chérie, ты такой страстный, моя кровь буквально бурлила, глядя на ваш поединок… — она с обожанием посмотрела на супруга, после чего они поцеловались. — Отвратительно. — пробормотала писательница с брезгливым выражением лица. — Теперь ты понимаешь почему я ненавижу публично проявлять привязанность… Вообще проявлять… — Да, это немного… — Они всегда так. — объяснил младший Аддамс. — Меня зовут Пагсли и я младший брат Уэнсдей. А ты? — Я Ксавье Торп… И я… — художник смутился. — Ух ты, сын Винсента Торпа, известного экстрасенса. — глаза у Пагсли загорелись от восторга. — Я его фанат… А ты можешь?.. — Нет! — отрезала Аддамс. — Ксавье здесь так как твой обожаемый Винсент настоящий тиран, хуже меня и паршивый отец. — Неужели существует тиран хуже тебя, сестра? Теперь я ещё больше его обожаю. — Только попробуй хоть как-то намекнуть ему, что Ксавье у нас и я буду медленно разрезать тебя на куски тупым ножом. А потом живьём скормлю твоим любимым аллигаторам. — Уэнсдей, как ты могла обо мне такое подумать? — обиделся парень. — Я бы никогда… — Только потому что ты пока не знаешь личного номера своего кумира. — съязвила она. — Я могу ему найти. — захихикал Фестер, но после свирепого взгляда племянницы стушевался. — Не волнуйся, моя маленькая протеже, я ни за что не сделаю того, что тебя огорчит. — Я уже не маленькая, дядя Фестер… И прекратите эти… непристойности… — гот с косичками прожгла взглядом родителей, которые еле отлипли друг от друга. — Ксавье, как ты уже понял, это мои родители — Гомес и Мортиша Аддамс. Мой брат, Пагсли, брат моего отца, Фестер и моя бабушка Юдора Аддамс. — последняя продемонстрировала ряд гнилых зубов и помазала рукой. — Ксавье мой… — девушка глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Он мой… парень…       В комнате воцарилась гробовая тишина. Все взгляды скрестились на паре, которая разместилась на отдельном диване. Торпу хотелось провалиться сквозь землю. Если так здесь встречают обычных гостей, то как расправляются с врагами? Ему точно конец. Возможно, он сможет перед смертью сорвать поцелуй возлюбленной. Или Уэнсдей забальзамирует его мертвое тело и будет держать у себя. Если её родственники не растерзают бедного юношу. Мортиша все ещё улыбалась, как и Юдора. Пагсли открыл рот от шока. Гомес поочередно смотрел то на дочь, то на неожиданного зятя, а Фестер вдруг зарыдал. — Моя маленькая протеже выросла… Только недавно мы расстреливали из арбалета почтальона, вскрывали сейф соседа и бегали за случайным свидетелем… Как она приводит в дом парня… Как быстро летит время. Надеюсь, она портит тебе жизнь? — сморкался Фестер в платочек. — Не то слово. Я столько страдал из-за неё. — ответил художник. — Ничего себе… Ты крутой… — восхитился Пагсли. — Я и не думал, что кто-то сумеет завалить мою сестру… Да, и вообще к ней посмеет приблизиться. У любого мужика сразу же упадёт от её взгляда. — Пагсли! — Это она меня завалила. — Круто! — Ксавье, мы очень рады, что у нашей тучки наконец появился молодой человек. — ответила за всех миссис Аддамс. — Она ведь не любит проявлять эмоции и привязанность. И даже отрицала саму возможность брака. — А я и не собираюсь создавать семью. Да, вынуждена сознаться, что поддалась плотскому искушению, но это не так уж и ужасно, как мне казалось раньше. Но связывать себя и ограничивать семьёй я не намерена. — Главное, чтобы ночью не позволял тебе спать, внучка. А если что-то не так, то у меня есть средство… — Бабушка, всё в порядке, иначе я бы его не терпела. — Естественно. — Я достану свои затычки для ушей. — засуетился младший Аддамс. — Милый, успокойся. — Мортиша слегка сжала руку своего мужа. — Но ведь… — Наша девочка выросла и наконец нашла свою любовь. Разве это не прекрасно? — Мама! — Но ведь… — Вспомни нас в молодости. Ты даже слушать ничего не желал… Кроме того мы были моложе, чем наша тучка. — Знаю, Kara Mia, и желаю убийце наших нервных клеток всего самого худшего, что она может сделать в своей жизни. Но мне хотелось чтобы это рабство было официальным. Пусть поженятся. — ответил своей супруге Гомес. — Ни за что! — отрезала писательница. — Я готова пережить самые ужасные пытки, включая перекрашивания в блондинку и до конца своих дней ходить в гардеробе Энид. Только не замужество. Если ты, отец, будешь настаивать, я уйду и больше ты меня никогда не увидишь. — Но, колючка… — Прекрати меня так называть! — девушка чуть не поднялась с дивана и не бросилась на родителя. — Это мое последнее слово. Кроме того, разве вы с матерью не жили некоторое время «во грехе»? — Мы потом поженились… Ладно, делай, что пожелаешь… — тяжело вздохнул он и поднялся. — Ксавье, добро пожаловать в наш семейный особняк. Надеюсь, здесь сбудутся все твои самые худшие кошмары. — Конечно, мистер Аддамс. — улыбнулся Торп, поднялся и пожал руку мужчины. — Уверен, ваш дом обязательно оставит у меня неизгладимые впечатление на всю оставшуюся жизнь. — Мы не позволим тебе заскучать у нас. — Фестер наконец повеселел. — Предлагаю в эту субботу отправиться на совместную рыбалку. Или охоту. — Только если я не буду в качестве наживки или дичи. — Конечно, мы и не собирались. — глаза у мужчин были такими «честными», что сразу стали понятны их намерения. — Отец, дядя Фестер, предупреждаю, Ксавье моя добыча. Не смейте его трогать. — Ну хоть поиграть с ним можно? — дядя скорчил жалобную рожицу. — Я подумаю.