Без сожалений

      Запах сырости и плесени витал в воздухе, смешиваясь с ароматом дыма из единственной печи, одиноко стоящей в дальнем углу комнаты. Маленький мальчик сидел за грубым деревянным столом, болтая худыми ножками, что едва доставали до пола. Напротив него, склонившись над чайником, стояла его мать.       — Ты плохо спишь по ночам, Леви, — произнесла Кушель, ставя чашку перед ним, — Тебя что-то тревожит? Леви опустил глаза. Мальчик знал, что мать чувствует его беспокойство, словно оно витало в воздухе, невидимое, но ощутимое. Он молчал, сжимая чашку в руках. Горячий чай обжигал его ладони, но он этого даже не замечал.       — Пару дней назад я видел… — начал он, голос дрожал, — Я видел… мертвого парня на улице.       Кушель поставила чайник на стол и села напротив сына, свет упал на ее бледное лицо, подчеркивая темные круги под глазами. Она ждала, позволяя ему продолжить.       — Кто-то сказал… что он умер оттого, что ему не хватало солнечного света.       Слова эти врезались в душу Леви как осколки стекла. Не хватало солнечного света? Что это за ерунда? Как можно умереть от недостатка солнца?       Он вспомнил пустые, безжизненные глаза мальчика, отвратительное зловонье от тела, что уже начинало разлагаться изнутри. Холодный страх пробрал его до костей. Он видел в глазах матери тревогу, но не хотел ее беспокоить. Как объяснить ей то, что он сам не мог понять?       Леви много думал о том парне, о его бледном лице, о пустых глазах. И о себе.       Будет ли кто-то скучать по нему? Будут ли его глаза такими же пустыми? Он представлял, как его тело, холодное и безжизненное, лежит на земле, а насекомые ползают по его одежде. Эта мысль вызывала в нем тошноту, от которой хотелось кричать, бежать, спрятаться.       — Что если и мы никогда не увидим солнца?       Кушель вздохнула. Она понимала, что ее слова не могут развеять все страхи сына, но была твердо убеждена, что вера — это единственное, что может удержать их от падения в пучину отчаяния.       — Тогда мы создадим свой свет, — сказала она, ее голос был тверд и решителен, — Мы будем поддерживать огонь надежды в наших сердцах, пока однажды солнце не засияет и для нас.       Леви посмотрел на мать, на ее усталые глаза, полные любви и веры. Он увидел в них силу, которая помогала ей держаться, несмотря ни на что. Он взял чашку с чаем и сделал глоток. Горячий напиток наполнил его тело приятным теплом, а слова матери согрели душу.       Он должен был продолжать жить ради света, который ждал их впереди.

___________________

      Леви проснулся от едва уловимого шороха.       Почувствовав движение Петры, он обнял ее крепче. Женщина уткнулась лицом в его грудь, чувствуя ритмичное биение сердца.       Ее янтарные глаза медленно открылись, сонливость ещё теплилась в них, но беспокойство о новорожденной дочке уже взяло верх. Напряженно вслушиваясь в тишину, она старалась уловить источник звука.       — Что случилось? — сонно прошептал мужчина, его голос был хриплым от сна.       Петра сжала его руку, её глаза, блестящие в полутьме, выражали беспокойство.       — Мне показалось, что Кушель проснулась.       Капитан приподнялся на локте, внимательно оглядывая небольшую комнату. Свет луны, пробиваясь сквозь занавески, рисовал на полу тонкие тени. Все было на своих местах: колыбель с мирно спящей малышкой, перекинутый через кресло плед, папки с документацией аккуратно разложенные на письменном столе. Ничего необычного.       — Всё в порядке. Она просто ворочается во сне, — ответил он, медленно поглаживая женщину по спине, его прикосновение было тёплым и успокаивающим. Петра прижалась к нему, вдыхая знакомый аромат мыла на его коже.       Она продолжала слушать, напрягая все свои чувства. В тишине комнаты раздавались лишь тихие звуки дыхания и потрескивание дров в камине.       — Я боюсь, что она заплачет, а я… Я не услышу.       Леви вздохнул, встав с кровати, он подошел к колыбели, осторожно приподнял край покрывала. Их дочка мирно спала, ее пухлые щечки слегка покраснели от сна, а ручка, вынырнувшая из пеленки, бессознательно сжимала в кулачке лапку маленького игрушечного зайчика.       — Видишь? Все хорошо.       Петра последовала его примеру. Ступая на цыпочках, она осторожно подошла к небольшой резной кроватке, окрашенной в белый цвет. Янтарные глаза пристально следили за каждым движением дочери.       — Мой маленький ангел, — прошептала Петра, поправляя хлопковый чепчик, который немного съехал набок.       Кушель слегка поморщилась, её тонкие брови сошлись в хмурую дугу, а из крошечного рта раздался тихий плач. Женщина обеспокоилась, она сорвалась с места, чтобы взять дочку, но остановилась, почувствовав тепло руки на своём плече. Леви аккуратно повернул её к себе, глядя в глаза.       — Я присмотрю за ней, — сказал он.       Петра хотела возразить, но слова застряли в горле. Ночные кормления, укачивания, постоянная тревога — всё это выматывало её. Она действительно нуждалась в отдыхе.       — Иди спать, — повторил он, целуя жену в лоб, — Я буду с ней.       Она смотрела на них, наблюдая за тем, как муж с нежностью заботится об их дочери. Женщина вернулась в постель, легла на все еще теплые простыни и закрыла глаза.       Пламя в камине, дарящее тепло и уют несколько часов назад, уже начало угасать, оставляя в комнате лёгкую прохладу. Он подошел к камину, где еще тлели угли, и бросил туда несколько поленьев, оживляя огонь. Тепло от камина распространилось по комнате, создавая уютную атмосферу. Скоро дома станет теплее.       — Твоей маме нужно отдохнуть, — прошептал он, глядя на Кушель, — давай не будем ей мешать.       Он бережно поднял дочку на руки, осмотрел пелёнку, убедился, что она сухая и чистая, и ушел в соседнюю комнату. В комоде он нашел, тёплый комбинезон и пару детских носочков, связанных Петрой.       Для месячного младенца Кушель была довольно активной, много вертелась и каждый раз, когда Леви пытался натянуть носочек на ножку, начинала протестовать громким плачем. За годы службы в разведкорпусе капитан привык к порядку и дисциплине, и эта крошечная бунтарка с ее непредвиденными движениями и капризами выбивалась из привычной схемы.       Крупные пальцы, привыкшие к рукояткам мечей, теперь неуклюже застегивали пуговки на комбинезоне.       Сложности с одеждой начались сразу после ее появления на свет, когда они обнаружили, что большинство из тех вещей, что они приготовили для нее, оказались не по размеру. Его дочь родилась еще более крошечной, чем он ожидал.       — Терпение, солдат, — говорил Леви, стараясь не проявлять раздражения, — Мы справимся с этой операцией.       Кушель внимательно следила за каждым движением отца, её маленькие пальчики сжимались в кулачки.       — Раз, два, три, — приговаривал он, застегивая последнюю пуговку.       Ощущая невесомость маленького тельца, он поднял ее на руки и принялся укачивать.       Он помнил, как сердце его забилось чаще, когда врач объявил о ее рождении, помнил дрожь в руках, когда впервые взял на руки крошечное, беспомощное создание, завернутое в тёплый плед. Её кожа была нежно-розовой, а румяные щёчки пухлыми и мягкими. Леви осторожно погладил её головку, покрытую тонкими, светлыми волосками. В тот момент он почувствовал, как в его душе расцвела любовь, такая чистая, такая безграничная, что он никогда не мог представить себе её до этого дня.       Капитан представил себе свою мать, ее доброе, ласковое лицо, освещенное нежной улыбкой. Она гордилась бы им. Леви знал, что она была бы самой заботливой бабушкой на свете, и сердце его сжималось от грусти, что эта встреча невозможна. Её голос, который всегда звучал так успокаивающе, сейчас был лишь эхом в его памяти.       «Бабушка любила бы тебя», — думал Леви, глядя на ребенка.       Маленькая, хрупкая жизнь стала центром его вселенной. В этом крошечном существе была сосредоточена вся его любовь, вся его сила. И он был готов защищать ее от любых опасностей, даже от таких мелких, как носки, которые никак не хотели оставаться на месте.       Малышка открыла рот, потянулась и протяжно зевнула, но сон всё ещё казался ей чем-то далеким и неинтересным. Сколько времени прошло? Полчаса? Час? Леви не мог сказать точно. Он продолжал укачивать её, медленно шагая по комнате. На мгновение она затихла, а затем снова широко раскрыла глаза и с любопытством посмотрела на него. Её губы тронула едва заметная улыбка.       — Тч, проверяешь мою выносливость? — шутливо произнёс он, смотря в её глубокие голубые глаза.       Такие же, как и у него.       Леви Аккерман… Сильнейший боец человечества… Отец…       Это чувство было новым, непривычным, даже немного пугающим.       «Ты будешь хорошим отцом, Леви» — говорила Петра, когда ребенок только начинал пинаться в ее животе.       Он хотел верить в это, старался изо всех сил, хотел дать ей всё — мир, покой, безопасность.       Все то, чего был лишен сам.       Леви чувствовал себя одиноким, брошенным на произвол судьбы. За жизнь приходилось бороться и часто эта борьба сопровождалась насилием. Улицы подземного города, где он провел свои юные годы, все еще помнили следы побоев, а запах крови навсегда въелся в память. Она никогда не столкнется с чем-то подобным, он не позволит этому произойти.       Он обнял дочку крепче, прижимая к себе, чувствуя её тепло и легкий запах молока.       «Я никогда тебя не оставлю», — пообещал он про себя, чувствуя, как укрепляется его решимость.       Спустя несколько минут Кушель заерзала, её маленькие ручки сжались в кулачки, а губки вытянулись в тонкую линию. Первый тихий всхлип перерос в громкий, жалобный плач.       Резкие шаги и скрип половиц, доносящиеся из соседней комнаты, привлекли его внимание. Он с удивлением заметил, что Петра всё еще не спала. В свете тусклой лампы, бросающей невнятные тени на стены, он различил миниатюрный силуэт своей жены в дверном проеме. Она решительно шагнула в его сторону, быстро пересекла разрыв между ними, желая взять ребенка на руки.       — Почему ты не в постели? — сказал он с едва заметной досадой в голосе.       — Я беспокоилась, — ответила Петра, вздыхая, — Она плакала… Я не могла просто лежать и слушать.       Она подошла ближе и аккуратно, с заботой, забрала из его рук кроху, с трепетом поглаживая ее по спинке. Женщина унесла ее в спальню, взяла с собой в кровать и приложила к груди. Малышка, успокоенная теплом и близостью матери, затихла, а Петра, закрыв глаза, тихонько запела колыбельную.       Леви пошёл за ней. Он сел рядом с ними, вглядываясь в крохотное личико спящей дочери. Его рука невольно потянулась к жене, он стал неторопливо гладить её по волосам.       — Ты должна заботиться о себе тоже. Завтра утром тебе нужно будет идти к врачу, чтобы снять швы.       — Я знаю, — тихо ответила она, — Но сейчас… сейчас всё хорошо.       Он видел любовь в глазах Петры, видел, как она отдается ребенку полностью, без остатка. Это была забота, которая шла от самого сердца, забота о маленьком, хрупком существе, которое полностью зависело от нее.       — Она такая маленькая… — произнесла Петра, её голос был тихим, почти шепотом.       — У нее не самые высокие родители.       Петра хихикнула, легкий румянец украсил её щеки.       — Иногда я думаю о том, как изменилась жизнь после ее рождения. Я вспоминаю дни тренировок, экспедиций, простые вечера, что мы проводили в казармах… А теперь все так… хаотично, так ново, — Петра оторвалась от ребенка и посмотрела на него. В ее глазах читалась твердость, решимость, — Но это… это хорошо. Я больше не могу представить свою жизнь без нее. Это так странно, я столько лет посвятила службе, но сейчас, когда все закончилось, это кажется правильным, я имею в виду, теперь у этой цели появился куда больший смысл, чем был для меня раньше. Я смотрю на нее и понимаю ради кого мы прошли весь этот путь.       Мужчина видел, как усталость отразилась на ее лице — темные круги под глазами, слегка припухшие веки. Видел, как любовь к дочери боролась с физическим и эмоциональным истощением.       Он обнял ее за плечи и поцеловал в макушку.       — Спасибо тебе, — тихо произнёс Леви.       Слова казались такими пустяками по сравнению с той бурей чувств, которая бушевала в его душе.       — За что?       — За семью, — просто сказал он, а в глазах его отразилась вся глубина его чувств.       Они сидели молча, наслаждаясь тишиной и покоем, нарушаемым лишь тихим кряхтением ребенка. Он смотрел на свою семью, на маленький мир, который они создали в этом хаосе. Внезапно мужчина заметил, как небо начало светлеть.       За окном был рассвет.