Family line

Сквозь теплый безмятежный сон Кей внезапно ощутил холодный огонь страха. Он полоснул ледяным мечом по спине эмпатика и со скрежетом вонзился в грудную клетку, вырывая из сна в темноту ночи. Но это был вовсе не его страх. Сердце забилось глубоко в горле. Кей подскочил на локтях, настороженно вглядываясь в окружение. Лу спала. Лунный свет, падающий из окна, мягко очерчивал растянувшуюся на кровати девушку. Длинные светлые волосы вуалью закрывали ровную спину и крепкие плечи. «У Эллиота опять кошмары?» — с горечью догадался эмпатик, чувствуя, как с каждой секундой тяжелело в груди. Выпутавшись из плотного одеяла, он резво поднялся с кровати, собираясь зайти в детскую. Однако в этот момент после коротких стуков дверь спальни открылась, впуская маленькую шмыгающую тень. — П-пап?.. — послышался тонкий голосок, дрожащий от слез. — Мам?.. — Я здесь, солнышко. Кей подбежал к всхлипывающему Эллиоту, который нерешительно остановился в дверях. Опустившись на корточки, он заключил мальчика в спасительные объятья. — Все-все. Я здесь. Обхватив руками шею Кея, Эллиот сразу же уткнулся влажным носом в его голое плечо и заплакал. — Пап, мне страшно… Кожу эмпатика неприятно заколол чужой страх. — Все хорошо, все хорошо… — бродя по комнате, Кей начал успокаивающе проводить ладонью по спинке Эллиота. — Все хорошо… Испуг сына липкой паутиной осел в груди псионика. «Давно кошмаров не было…» — сокрушенно подумал Кей, взглянув в окно, за которым разыгралась белоснежная метель. — «Опять вернулись. Почему?» Мысли, словно снежинки, унеслись в прошлое. Кей с грустью вспомнил о собственном детстве. О том, как ему самому часто снились кошмары. Он не решался будить родителей, потому что знал — это бесполезно. А еще это могло ухудшить ситуацию — однажды он не выдержал и вбежал в спальню, к спавшим родителям. Обиду от незаслуженного наказания Кей помнил до сих пор. После той ночи он всегда оставался в комнате. Однако сковывающий страх от плохого сна никуда не девался и бежать от него было очень сложно. Маленьким мальчиком Кей включал ночник, заботливо подаренный после этого случая Ребеккой. Он долго всматривался в разноцветные веселые блики, отбрасываемые светильником на стены, пока не засыпал от веса усталости. Но вскоре и спасительный ночник перестал помогать — в один из ночей отец убрал его. Мужчина ругался, говоря, что его сын — слабак, который боится темноты. «Позорище! Тебе сколько лет?» — язвительно хмыкнул тогда отец. — «Вот в твоем возрасте я…» Не разрывая объятий, Кей осторожно сел на край кровати. Эллиот тихо всхлипнул и вскинул голову, устремив на него взгляд заплаканных глаз, обрамленных темными слипшимися ресницами. В бледном свете луны Кей заметил блестящие дорожки слез на щеках мальчика и трепетно вытер их. Голографические часы, отдававшие бледно-голубым оттенком, показали время, перемахнувшее за третий час ночи. Спать оставалось всего ничего, и на работу Кей, вероятнее всего, приедет в полусонном состоянии, но сейчас это было неважно. Единственным, что в эту минуту представляло важность, был напуганный Эллиот, прижавшийся к его груди, будто пытаясь укрыться от темноты ночи. Он отчаянно тянулся к нему, как к последнему лучику света в сгущающемся болоте мрака. — Расскажешь? — эмпатик взял его личико в руки. Одна только ладонь мужчины была размером с голову мальчика. Кей провел большим пальцем, бережно вытирая остатки слез с его ресниц. В широко распахнутых глазах Эллиота эмпатик видел самого себя в детстве — напуганного и ищущего родительского тепла и утешения. Сердце неприятно сжалось. — Что такое?.. — позади донесся сонный голос Лу. — Что случилось? — Кошмар. — вздохнул Кей. Она поднялась на четвереньки и поспешно доползла до мужа и сына, затем села рядом. Дотянувшись до комода, натянула на тело мешковатую футболку Кея. — Кошмар? — нахмурилась девушка. Эллиот закивал головой и громко всхлипнул. — Мне… мне… мне приснилось… — он вдруг зажмурился, будто от зубной боли, и замолчал. — Ты можешь не рассказывать нам, если тебе страшно. Давай лучше отвлечемся на что-то другое?.. — Кей поправил вспотевшие волосы мальчика. — Посмотрим мультики? Эмпатик вдруг с умилением отметил, как все чаще закрывались глаза Эллиота. Затянув с ответом, мальчик дернул плечом и широко зевнул, забавно сморщив носик и обнажая ряд маленьких зубов. Лунка десны в месте недавно выпавшего зуба отдала блеском в полутьме спальни. — Поспишь с нами? — Лу ласково погладила его по щечке, затем оставила поцелуй на копне взъерошенных волос. Эллиот потер кулачком глаза. — Да… Только… — кивнул он и застенчиво обернулся к двери. — Я принесу твои игрушки. — догадался Кей. Он осторожно пересадил Эллиота на кровать. Выходя из спальни, заметил, как Лу оберегающе прижала сына к груди и, взмахнув рукой, включила прикроватную лампу, после чего теплый свет незамедлительно растекся волной по спальне. Пройдя в детскую и сгребая в охапку плюшевых зверей с кровати, Кей замер. Сердце эмпатика рухнуло от вида мелких капель на смятой подушке мальчика. Эллиот плакал еще до того, как решился зайти в их комнату. Кей сморщился — мыслями его вновь откинуло в далекое прошлое. Он вспомнил, как плакал сам, уткнувшись лицом в подушку, боясь, что родители услышат его всхлипы. Затем перед глазами промелькнули первые ночи в интернате. Эмпатики попадали туда раньше остальных псиоников. Вспомнил, как страшно и одиноко тогда было и как сильно болела рука от нанесенного символа пси. Кей уронил взгляд на запястье и сжал губы. Тогда нежная детская кожа горела и пульсировала от боли. Клеймо пси словно стало олицетворением неприязни родителей и своей жгучей болью ехидно напоминало о постоянных наказаниях отца и ледяном безразличии матери. Он был не нужен своим родителям. Был нежеланным ребенком, которому не повезло родиться псиоником в семье чистых. Эмпатик мотнул головой, откидывая эти унылые воспоминания куда подальше, и поспешил обратно в спальню, крепко держа в руках целый букет мягких игрушек. Каждый месяц Кей, Лу и Эллиот старались посещать городской парк развлечений. Эмпатик же не мог проходить мимо тира и всегда возвращался с мягким трофеем. Эллиот искренне радовался каждому выигранному плюшевому зверю. И ради улыбки сына Кей был готов на все. Но в последнее время он перестал заходить в тир, потому что на кровати Эллиота уже оставалось слишком мало места даже для самого мальчика. Однако Эллиота это не смущало — он упорно продолжал спать среди множества игрушек. Кей посмотрел на самую старую игрушку — потрепанного временем плюшевого медведя, и улыбнулся. Это был самый первый мягкий трофей, выигранный для Эллиота. Кей отчётливо помнил этот день. Осень была в самом расцвете сил и дышала золотыми листьями и последними тёплыми лучами солнца. Эллиот, лежавший в коляске, закряхтел. Лу, посмотрев на него, озадаченно нахмурилась и подняла взгляд на Кея. — И… как… как понять чего он хочет? Он только недавно поел, а… по запаху подгузники ещё чистые. Что не так? Это был их первый выход в роли родителей. — Возможно, ему просто жарко. — Кей пожал плечами и коснулся до руки Лу, сжимающей поручень коляски. Ее взволнованность отдалась по телу эмпатика мелкими иголками. — Солнечно, он тут на дне коляски, без ветра, душно. — пояснил мужчина. — Кому такое понравится? Лу осторожно скинула одеяльце с младенца. Эллиот замер и внимательно посмотрел на неё. — Крэп… — она покачала головой, не сводя с малыша глаз. — Совсем как с другой планеты. Кей слегка улыбнулся. — Все будет хорошо, лучик. С детьми не так страшно. Иначе… — Иначе никто бы их не заводил? — усмехнулась Лу, посмотрев на него. — Да. — фыркнул от смеха эмпатик и ободряюще дотронулся до ее плеча. — Всё будет хорошо. Псионики неторопливо прошли в глубь недавно открывшегося парка аттракционов. Порыв тёплого ветра игриво поигрался с их волосами, затем поднял в воздух ворох золотых и бронзовых листьев. Повсюду раздавались весёлые мелодии и задорный детский хохот. Нос щекотливо мазнули пудровый запах сладкой ваты и аромат тёплых яблок, облитых янтарной карамелью. — Ну… по возрастному ограничению мы никуда не проходим. — произнесла Лу, и Эллиот, как бы понимая ее слова, издал булькающие звуки, обозначая свое присутствие. — Есть какие-то варианты? Кей огляделся. Лу обвела взглядом пестрые аттракционы и наткнулась на темно-зеленую вывеску тира. — О, родной, смотри. — она похлопала Кея по плечу, привлекая его внимание, и хитро улыбнулась. — Покажешь мастер-класс? Кей проследил за её взглядом и усмехнулся. Почему бы и нет? — О-о, ну месье… — протянул владелец тира, забавляясь от первого неудачного выстрела эмпатика. — Если что, утешительные призы у нас тоже есть. Кей хмыкнул и, переглянувшись с Лу, перехватил ствол поудобнее. В его глазах заплясали огоньки азарта. Какие к черту утешительные призы? Он знал, что при желании мог выиграть любую игрушку в этом тире, но не хотел привлекать к себе внимание. Однако, услышав весьма злорадную усмешку мужчины, передумал. — Извините, я просто любитель… — с иронией в голосе пожал плечами эмпатик. В ту же секунду почувствовал, как на лице Лу появилась ухмылка. Он затаил дыхание, крепко прижав ствол к плечу, чтобы получить меньшую отдачу. Хоть Кей и привык к короткоствольному оружию, но все равно умело владел и другими видами огнестрела — обязывала служба. С каждым точным попаданием в мишень Кей все больше и больше чувствовал удивление владельца тира. Когда все цели были поражены, эмпатик с наигранной неловкостью положил винтовку на стол и смущенно улыбнулся, встретившись взглядом с изумленным мужчиной. Краем глаза Кей заметил остановившихся зевак. — С ума сойти! — выдохнул владелец. — Вы, что полицейский? В-выбирайте любой приз, месье… Кей все так же наигранно потер шею: — Нет-нет, я обычный бухгалтер, просто люблю ходить по тирам… Стоявшая позади Лу прыснула в сжатую ладонь. Эмпатик обернулся: — Какую игрушку хочешь, солнце? Лу, довольно ухмыляясь, обняла его за руку и указала на шоколадного медвежонка, висевшего выше всех игрушек. — Нам, пожалуйста, вот этого медведя. — указал кивком головы Кей и, усмехнувшись, переглянулся с Лу. Владелец передал игрушку эмпатику. Кей, не скрывая самодовольной улыбки, протянул выигранный приз девушке. — Это будет подарок Эллиоту. — Лу пригладила плюшевую шерсть медвежонка, не решаясь положить его рядом с младенцем. Игрушка бы заняла все пространство в коляске. — Знаешь… на тебя похож. Кей засмеялся, взявшись за перекладину коляски. Он бросил внимательный взгляд на малыша — тот дремал, вероятно, убаюканный постоянным покачиванием Лу. — И чем же я похож на мишку? — Такой же милый. — девушка посмотрела на него и хитро улыбнулась, стиснув в объятьях игрушку. — Какой у меня крутой парень. — Ну… — Кей посмотрел на Лу. — Вообще-то… — Ох. Да, жених. — засмеялась она. — Прости. Они неспешно пошли дальше, болтая одновременно обо всем и ни о чем. Возвращаясь в реальность из приятных воспоминаний, Кей толкнул плечом дверь, заходя в спальню. — Тихо. — предостерегающе шепнула Лу. Кей посмотрел на Эллиота, заснувшего на ее коленях, и аккуратно разложил плюшевый отряд на краю кровати. — Тебе так будет неудобно, милая. — прошептал эмпатик, тихо подкравшись к своему спальному месту. — Давай я переложу его между нами? — Вдруг проснется? — Лу бережно провела ладонью по светлым завиткам. Он коснулся плеча сына и с огромным облегчением понял, что больше не чувствует колючий страх. — Успокоился. Если проснется, повторно быстро заснет. — заверил мужчина. Лу кивнула. Кей с предельной осторожностью поднял мальчика на руки и мягко уложил его по середине кровати. Затем аккуратно поправил подушку, на которую опустилась голова Эллиота. Тот сонно потянулся, но не проснулся. Лишь шумно втянул носиком воздух и с тихим сопением выдохнул через приоткрытый рот. Лу перевернулась на бок в сторону спящего сына, Кей последовал ее примеру. Они встретились глазами и устало улыбнулись друг другу. — Люблю тебя, лучик. — едва слышно произнес эмпатик и, вытянув руку, коснулся пряди волос засыпающей девушки. — И я люблю тебя, родной. — так же тихо ответила она и зевнула. — Доброй ночи. — Доброй ночи. Лу заснула первее. Кей, прислушиваясь к пси-эмпатии, неуловимо провел по волосам сопящего Эллиота: — Спи крепко, солнышко. Ничего не бойся. Пока мы с мамой рядом, тебе нечего бояться. Приподнявшись на локте, он оставил легкий поцелуй на лбу мальчика. — Все будет хорошо. Я обещаю. Затем, долго вслушиваясь в мирное дыхание жены и сына, незаметно заснул и сам.