Friendly Fire

Тойя ворчал про себя, когда папа рано закончил их тренировку — с ним все было в порядке, правда! Да, он едва чувствовал свои пальцы, а легкие словно горели (он хихикнул про себя и чуть не задохнулся — так сильно болело горло — от его маленькой шутки. Ладно, смеяться после тренировки было плохой идеей, ну и что?), но это не имело значения! Он все еще мог продолжать! Папа просто слишком остро реагировал! Он крался (более правильной формулировкой было бы "тащился", он едва мог поднимать ноги, неужели пол сделан из грязи?!) к двери с надутыми губами. Прекрасно. Он мог с этим справиться, неважно. Он просто перевяжет себя и подготовится к их следующему занятию! Он покажет папе, у него было все, что нужно! Он был достаточно силен! Правда! Он тренировался самостоятельно, урывками, и он мог поклясться, что внутри его пламени теперь больше синего, чем белого! Даже папа не мог развести голубое пламя! Если бы он достаточно практиковался, папе пришлось бы признать, что он лучший, и что им не нужны больше плаксивые дети! Что ж, Юми всегда была плаксой, Нацу всегда был более капризным, издавал низкие, недовольные детские звуки, от которых Юми начинала визжать. (Юми больше не визжала. Она вообще почти не производила шума.) Тойя потянулся, морщась от боли в мышцах в местах, о которых он даже не подозревал, что они могут болеть. Папа давил на него намного больше, чем обычно, но это было хорошо! Он признавал Тойю, что у него есть все необходимое, чтобы стать великим героем! (Даже с его телом для льда. Жизнь была такой несправедливой.) Тойя сел на кровать и достал свою секретную аптечку первой помощи, мама обычно делала это за него, но ребенок в ее животе замедлял ее (так было и с Нацу несколько лет назад). Все было в порядке, теперь Тойя был достаточно большим, чтобы привести себя в порядок! Он закончил залечивать худшие из своих травм (его могло впечатать в одну или две стены — он просто не успел вовремя увернуться. В следующий раз он будет быстрее), и окунул пальцы в мазь от ожогов. О, это было приятно. Облегчение. На самом деле он ненавидел чувствовать, как горят пальцы, но это делало его сильнее! Так сказал папа! На днях он даже кивнул Тойе в конце тренировки, так что очевидно, что Тойе становилось лучше. Ему просто нужно было преодолеть боль! Через некоторое время он все равно ее почти не чувствовал! Он засунул весь набор обратно под кровать. Ему нужно не забыть попросить у мамы еще мази (так мама ее называла, но разве это не просто модный лосьон? В чем была разница?) позже. Он устал, и ему это было нужно, чтобы быть в отличной форме к следующему уроку! И ему нужно было быть в идеальном состоянии. В противном случае папа будет в нем разочарован, и это было хуже всего. Иногда ему казалось, что он не видит Тойю, даже когда он смотрел прямо на него — так что Тойя заставлял его. Он был бы таким сильным, что у папы не было бы никакого выбора, кроме как сосредоточить внимание на своем старшем ребенке. Тойя твердо кивнул и медленно перекатился на свою кровать. Его спина болела сильнее, чем живот, а руки его убивали, так что сегодня он будет спать на животе, что было отвратительно. Тойя ненавидел спать лицом вниз. Как он должен был дышать? От поворачивания головы у него болела шея, но, при лежании пластом, подушка изо всех сил старалась задушить его. Удобного положения не было. Это было ужасно. Вмешался Нацу — он явно пытался вести себя тихо, но у Нацу была грация слона, пытающегося станцевать чечетку — и уставился на него, Тойе это не понравилось. Это было жутко, особенно посреди ночи, после того, как Нацу приснился кошмар. Все, что он мог видеть, были большие светло-серые глаза, пристально смотревшие на него из темного коридора (не раз он чуть не доводил Тойю до крика. Не то чтобы Тойя когда-нибудь признался бы в этом). Он поманил своего младшего брата, который вошел, пошатываясь, как малыш (он был малышом. Крошечным, шатающимся малышом), пробирающийся к Тойе со скоростью, которая казалась невозможной из-за того, насколько нетвердыми были его шаги. Глаза Нацу были большими, и на его лице была (милая, такая милая, Нацу был таким милым) широкая улыбка с ямочками на щеках. Он поднял руки, и Тойя застонал в свои. Он никак не мог поднять Нацу прямо сейчас или даже помочь ему лечь в кровать. Черт возьми, ему едва удалось себя уложить в кровать. Он оглянулся на Нацу, и его широкая улыбка начала дрожать, и это было еще хуже. Тьфу. Младшие родственники были худшими. Он заставил себя наклониться и наполовину нести, наполовину тащить Нацу на кровать. Нацу, к сожалению, не облегчил ему задачу. Почему малыши так извивались? Его руки были словно в огне. Снова. Конечно, Тойя не был таким бесполезным, когда был таким маленьким? Нет, папа бы никогда не тренировал его, если бы он также походил на червя, как Нацу. Очевидно, Тойя был самым крутым ребенком на свете. Он, вероятно, даже не плакал так, как плакали Фуюми (раньше) и Нацу. Скоро у Нацу появится своя причуда — через несколько месяцев ему исполнится четыре года — и после этого с ним будет намного веселее играть. Может быть, он бы меньше плакал (он и так плакал меньше. В доме всегда было так тихо). Тойя очень, очень не хотел идти утром в школу. Он устал и у него все болело, но... но именно так поступали герои. Они работали на пределе возможностей и продолжали идти вперед, даже когда их загоняли в землю. Это было тем, к чему его готовил папа. Чтобы он мог продолжать выходить за свои пределы и стать еще лучшим героем, чем Всемогущий. Тойя мог это сделать. Юми, с ее причудой ледяного шквала, не смогла. И он был уверен, что Нацуо тоже не был бы таким сильным. Папа... папа был таким сильным, но даже ему не хватило сил победить Номера Один. Тойя должен был быть самым сильным и лучшим. Он должен был быть величайшим героем, которого когда-либо видел мир. И его причуда была сильной — настолько сильной — его огонь был жарче папиного Адского пламени. Ему просто нужно было привыкнуть к жжению, и все было бы хорошо. Он был бы в порядке. Тойя улыбнулся в объятия, а Нацу захихикал, размахивая своим крошечным брелоком в виде слоника (Тойя выиграл его в школьном розыгрыше, и Нацу с тех пор не выпускал его из рук). Все шло отлично, на самом деле. Юми тихо вошла с книжкой с картинками и устроилась рядом с мальчиками. Тойя позволил ее мягкому (сейчас она была такой тихой) голосу убаюкать себя. Да. Все было здорово.       Пару месяцев спустя родился Шото.     На самом деле, все было не здорово.

***

Тойя: Я могу продолжать, папа! Энджи: *хрипит* Ни в коем случае! Твоему слабому телу нужен отдых! Тойя: Тьфу! Отлично! Энджи: Чем, демон ее раздери, Рей кормит этого сопляка? Энджи: И ты на 100% уверена, что это мой? Рей: *загадочная улыбка* Чей еще? В конце концов, ты никогда не позволяешь мне выходить за пределы этого дома Тойя: *на заднем плане кричит* Энджи: Рей: Энджи: Рей: Тебе сделали шесть тестов на отцовство. Уверяю тебя: на самом деле он твой ребенок. Энджи: *шипящие огненные усики* Тойя: Я лучший! Папа признает, какой я классный!!! Шото: *рождается* Тойя: Тойя: Черт. Тойя: Я должен стать сильнее! Любовь для слабаков! Также Тойя: Ааааа, посмотри на милого, шаткого малыша Нацу! Он чертовски милый!! Фуюми: Тойя: *кашляет* Я имею в виду...он слишком слаб...движется слишком......шатко... Фуюми: Я сохраню это в тайне, если ты оставишь мне свой десерт на следующую неделю Тойя: Кому ты вообще можешь рассказать? Фуюми: Тойя: Фуюми: Тойя: ...Три дня. Фуюми: Хорошо >:)