Миллион мелочей

***

      В столь бурно кипучем круговороте жизни Сима всегда делала все наперекосяк. С самого детства. Будучи младшим ребёнком — единственной дочерью — в семье Генерала известного ведомства, она должна была вырасти, не иначе — капризной принцессой, с целым полком верной стражи и дворцом с высокой башней в придачу.       Принцессы из Симы никак не получалось хотя бы потому что всем тем традиционным сказкам «для девочек» она предпочитала приключенческие истории о пиратах, морских сражениях и сокровищах. Симу отчаянно не интересовали ни красивые платья с розово пышными юбками, ни ленты в длинных косах, но ради спокойствия любимой мамы приходилось терпеть. «Ты же девочка!» — Нравоучительно шипела мать, завидев очередное непотребно испачканное новое платье. — «А у меня такое ощущение, что мы с папой двух сыновей растим!»       Сима не умела носить красивые наряды и в резиночку с соседскими девочками тоже не прыгала. Зачем ей нужна была эта девичья возня: тем более, что лазить по деревьям и гонять на велике было куда интереснее.       В первом классе Сима вдруг заявила, что на модное, и почти обязательное тогда для всех девочек фигурное катание — она больше ни ногой. Дескать, скучно там. Да и всё тут. Теннис и конный спорт привлекали её мятежную натуру гораздо больше.       С противоположным полом у весьма привлекательной и обаятельной Симы тоже не заладилось. От ухажёров отбоя не было — вот только толку никакого. Просто потому что всем им до её горячо любимого старшего брата Сёмы было как пешком до Луны.       Романы были стремительно непродолжительными: рассмотрев внимательнее всех этих картинно смазливых мальчиков, Сима избавлялась от них без всякого сожаления. Даже места в архиве её памяти так никто и не удостоился.       Мишу Агапова Сима знала с самого первого дня, но он все же знал её дольше. В её жизни, для него, отведено было, пожалуй, одно из самых тёплых мест. Он — как родной, навсегда вшитый в память, делящий пьедестал почёта и любви с Сёмой. С тем самым, до которого как до Луны.

***

       Это произошло внезапно: как гром среди ясного неба. Будто бы помутнение рассудка. Михаил вдруг стал ухаживать за Симой: с далеко идущими намерениями. Ни с того ни с сего парень вдруг заявил во всеуслышание, что намерен всерьёз добиваться её внимания и расположения. Цветы дарил, на выставки приглашал, после института встречал, чтобы Сима по ночным проспектам не шлялась в гордом одиночестве.       Будучи барышней весьма взбалмошной, Сима сначала решила, что вечно веселящийся Мишка взялся над ними подшутить. Вот так вот: по-дурацки. Даже подыгрывала его неудержимому напору, планомерно сокращая и без того маленькую дистанцию между ними.       Шутка затянулась, а смешно уже не было ни грамма, когда взвинченный и доведённый до ручки Михаил вдруг заявился на её порог среди ночи. Отметить её переезд в съёмную квартиру. Брюнетка пустила просто и играючи: абсолютно не смущаясь самому факту столь позднего визита. Агапов принёс красного сухого вина и фруктов. Выпили по бокалу, потом ещё и ещё. Расслабленная Сима даже и не замечала, как темнели желанием глаза напротив. Инстинктивно дёрнулась в его руках, сражённая глубоким поцелуем в губы.       — Миша, стой! — Голос дрогнул на высоких нотах, а ладони с силой оттолкнули на безопасное расстояние. — Не надо, слышишь! — Задыхаясь терпкостью вина на влажных от поцелуя губах. — Наша игра уже затянулась.       И только теперь, глядя на него недвусмысленно близко, Сима наконец осознала весь ужас случившегося. Агапов в своих намерениях: сделать её своей, был пугающе серьезен.        — Какая игра? — Парень непонимающе растянул губы в усмешке, все также продолжая блуждать по девушке тёмным взглядом. — Не бойся, Милая… — Горячие пальцы непрошенно скользнули по бархату кожи. — Иди ко мне… Все хорошо…       Господи, какая же она Дура… Клиническая Дура. Как можно было не видеть и не понимать всей серьёзности его чувств? Почему вдруг разгильдяй Мишка взялся быть заботливым паинькой и исполнителем всех её желаний? Почему внезапно собственнически сжимал её плечи, стоило только появиться на горизонте какому-то парню? Почему одаривал её дорогими подарками, когда даже любимый старший брат считал все эти её «хотелки» девичьей блажью? Ответ все это время лежал на поверхности, вот только Сима почему-то до последнего не хотела его замечать.        Агапов её любил. Совершенно искренне и по-взрослому. И любовь эту никак нельзя было спутать с банальным желанием: заполучить. Не потащил же парень её в постель после их первой прогулки по ночному городу. Он заботился, оберегал и ждал.       — Всё плохо, Миша… — Поджав губы в попытке из последних сил сдержать слезы, выронила Сима. — Я такая Дрянь… — Соль обожгла щеки, а голос хрипло дрогнул. — А ещё и Дура…       Как ей теперь в глаза ему только смотреть? Она же столько времени его фактически обманывала самым наглым образом. Да пусть: без злого умысла и не нарочно. Но от этого легче не становилось.       — Что с тобой? — Ничего не понимающий Михаил попытался вновь сократить дистанцию, осторожно поправив выпавшую из причёски порядку. — Тебя обидел кто-то? — В его движениях: теперь ничего от болезненного возбуждения, а только — привычная нежность и ласка.       — Миша, я не люблю тебя, понимаешь… — Каждый новый вдох стоил ей вспышки боли за рёбрами. — Ты мне дорог важен и нужен, но…       — И давно это с тобой? — Прервал её незаконченный монолог неспешно прозревающий Агапов. Внутри теплилась надежда на то, что всё ещё можно было исправить.        — Всегда так было. — Уже не сдерживая слёз, шмыгнула носом брюнетка.       Слова больно скакнули дробью в солнечное сплетение. Перед глазами зыбко помутнело. Втянув носом разряженный воздух, парень рухнул головой на спинку дивана.       — Миша, прости меня, пожалуйста! — В слезах прохрипела Сима, уцепившись за ворот его рубашки. — Я виновата перед тобой… Если бы я знала, что ты всерьёз это все…       — А ты думала: я спектакль перед тобой играю что ли?! — Не сдержал рвущуюся наружу волну гнева.       — Прости. Прости. Прости меня… — Заладила как мантру. — Я все подарки тебе верну… — Ну точно — Дура.       Агапов болезненно рассмеялся, с силой скинув с себя её руки. И держаться бы ему от неё теперь подальше. А то ведь: в гневе он частенько берега терял. И хотя был уверен, что вреда Симе причинить не сможет, поспешил подняться на ноги.       За дверью ванной комнаты Михаил пробыл мучительно долгих полчаса. Вода с грохотом шумела за стенами, помогая вернуть былую крепость духа. Сима всё это время скулила и плакала, закутавшись в колючий плед. Слёзы и стыд не отступили. Но когда замок с грохотом щелкнул, девушка со всех ног бросилась к ванной комнате.       — У тебя сейчас есть кто-то? — Хрипло бросил Агапов, наклонившись к заплаканному лицу.       Последняя попытка. А что если?       — Какая разница? — Устало выронила Сима, инстинктивно втягивая носом аромат его одеколона. — Это не имеет…        — Для меня имеет! — Нетерпеливо гаркнул Агапов, вцепившись пальцами в острое плечо. — Просто ответь. — Она вздрогнула, а он осёкся и выругался про себя.       — Да, есть! — Жалеть Михаила Сима стоически не собиралась. Пусть больно будет сейчас, чем потом. Однако вдаваться в подробности своего нового романа она предусмотрительно не собиралась. — Даже если бы его не было бы, это ничего не изменило бы.       — Откуда такая уверенность? — Парень все же исхитрился развернуть Симу к себе, чтобы взглянуть в глаза.       — Я слишком дорожу нашими отношениями, чтобы спать с тобой из жалости. — От одного только взгляда её темно-карих парня вывернуло наизнанку. — Ну не смотри ты на меня так, пожалуйста!       Всё. Кажется, теперь уже наверняка. Внутри моментально разворотило десятибалльным цунами. Больно. Неудержимыми волнами о рёбра. Сдержать бы себя хотя бы при ней.       — Я теперь на Тебя вообще никак смотреть не буду. — Хрипло выронил Агапов, с силой сжимая девушку в своих объятиях.       Короткий и целомудренный поцелуй в щеку отозвался жаром в грудной клетке. Лучше бы он её силой зажал. Очередь твердых шагов и болезненно громкая усмешка.       — Подарки мне возвращать не вздумай. И меня и себя опозоришь!

***

      Та ночь могла с лёгкостью стать для Михаила последней. Гонка на выживание — наедине с самим собой. Сто восемьдесят по проспекту, промилле алкоголя в крови и феерическая пустота в голове. Из участка пьяного и обессиленного друга забирал Сёма. Надо ли говорить, что причины столь яркого «показательного выступления» Зорге из Агапова так и не выпытал, как ни старался.

***

      Прошло ещё немного времени и всё встало на свои места. Сима научилась носить платья и каблуки, полюбила алую помаду на губах и красивые укладки. Сима оценила Агапова. Ни как старшего брата и верного стражника. Как мужчину. Умного. Сильного. Верного. Искреннего.       И вот оно, вроде бы: долгожданное счастье. Сима уже вдоволь наигралась в успешно независимую карьеристку, и была готова осесть в тихом порту с названием «Семейная жизнь». В её бурно цветных фантазиях всё было красиво до умопомрачения. Счастливая жизнь с Мишкой и Лёшкой, которому она как-никак, а была крёстной матерью.       Всё пошло не по Симиному сценарию. Приехав в загородный дом Михаила после столь долгого пребывания за границей, она почувствовала уют и тепло. Там, в этом дворце с высокими башнями пахло семьёй. Это была не её семья. И замок тоже не её. И Мишка — будто и такой же, но уже далёкий и не свой.       Весь вечер Сима щепетильно пыталась найти хоть одно подтверждение фальшивости этого счастья. Не находила. Пристально наблюдала за тем как трепетно Михаил то и дело обнимал Лену, как крепко держал её руку, надёжно переплетая пальцы, и с какой неземной любовью смотрел на крохотную дочку.

***

      Сдалась Сима, только когда они вдвоём с Леной вдруг оказались на пустой кухне. И ведь могла бы ничего не говорить: уехала бы молча, одарив напоследок дежурным: «Совет вам и любовь…» Но кроме взбалмошной мятежности Дочери Генерала и честности было не занимать.       — Знаешь… — Тихо начала брюнетка, глотнув вина из бокала. — Я когда ехала сюда, думала: вот сейчас заявлюсь к Мишке вся такая внезапная, а Он будто бы всю жизнь одну меня ждал…       Лена вздрогнула узкими плечами, поморщилась ни то от слов, ни то от терпкости красного сухого на пересохших губах.        — Мне Сёма о тебе сказал, а я мимо ушей пропустила. Подумала: зачем Мишке нужен будет кто-то, если у него буду я… — Сима рассмеялась громко и болезненно — Дура… Какая же я все-таки Дура.       — Теперь Ты думаешь иначе? — Недоверчиво хмурясь, переспросила Лена.       — Папа в детстве часто говорил: «Хороша ложка к обеду». Я только теперь наконец поняла: насколько он был прав. — Задумчиво улыбнулась брюнетка. — А если серьёзно: Я никогда не видела Мишку настолько влюблённым и спокойным одновременно.

***