Пэйринг и персонажи
Описание
Непоседливая Зарянка каждую ночь у брата своего, Воскресенья, выпрашивает сказку на ночь. Сможет ли он придумать ту, что придётся малышке по вкусу?
I
29 декабря 2024, 07:58
— Братик, а расскажи мне сказку перед сном... Ты их всегда так читаешь красиво, но я бы хотела, чтобы ты сегодня новую сочинил!
Зарянка, в неистовом возбуждении и детской нетерпеливости, края пухового одеяла сминала. Лампа на прикроватной тумбочке служила двум малышам путеводным огнём, и черты их лица, такие кукольные и румяные, в свете тёплом, казались ещё милей. Подобно ангелочкам на рождественской ёлке, они собирались вместе, да мило щебетали.
У непоседливой галовианки глаза горели мириадой звёздочек, каких можно было увидеть только на плаще искусного фокусника. Несмотря на поздний час, ей всё никак не спалось, а брат её, вечно деловой Воскресенье, сам разодетый в детскую пижаму, голову набок смешно уронил, как непонимающий строгого хозяина команду, маленький щенок.
Он свои глазки округлённые к книжной полке поднял: оттуда вдруг ангелочки покосятся, на него посмотрят и поделятся с ним рассказом, что придётся по душе пенаконийской принцессе? Но из-за толстых книг никто не показывался. Воскресенье вдруг повзрослел, и ему на плечи пала великая ответственность – сочинить сказку! Галовианец пёрышки взъерошивал в панике тихой, но упасть в грязь перед любимой сестрой – ни в коем случае нельзя! Её слёзы – ему кинжал в сердце, а разве он такого исхода хотел?
Воскресенье метался совсем взволнованный, вот-вот на небесные звёзды разорваться готов был, пылью обернуться или всепоглощающей меморией. Но, неловко кашлянув в маленький кулачок, он расправил гордо плечи, а кудесница-Зарянка, подхватив его уверенный дух, задрала мягкое одеяло до самого носика, чуть не чихнув от вездесущего пуха.
— Ну хорошо..! Слушай внимательно.
В далёкой-далёкой стране, там, где царит повсеместно Гармония, и народ изо дня в день хвалебные оды Матери воспевает, жил один прелестный юноша – молодой галовианец...
У прекрасного юноши этого, за ушами – величественные крылья белее самого благородного в королевстве скакуна, а глаза – драгоценных камней, коих в простой земле было не сыскать. Но проклят он был проклятием страшным, что наложила на него одна злая-презлая фея, а точнее, сразу три.
Так уж получилось, что король сея чудесного королевства, сотканного из самых, что ни на есть, грёз, был одинок; ни любви, ни детей под боком раскудрявых. Он свою тень чёрнющую отбрасывал в узких коридорах замка, в саду одиноко встречал рассветы и провожал закаты, всё время вопрошая, когда же и на его долю выпадет воспитание наследников, ведь давно он не молодцом был, и годы брали своё.
В один из таких унылых дней, присел король на скамейку, молча приветствуя куст пышных бутонов алой розы, отблёскивающий солнечным светом играючи, на каплях утренней росы, как вдруг, ни с того ни с сего, феи три перед его взором печальным появились, представ перед ним, как божий оркестр! Король, в свою очередь, со скамейки чуть не рухнул, обомлел и замер, широко раскрыв глаза, с искажённым, полным морщинок лицом приветствуя гостей.
— Мы слышали о горе твоём, король, – начала первая фея: самая добродушно выглядящая из всей троицы, с волосами цвета нежнейшей пурпурной розы. Хоть и змеиным горели её глазки, за тоном её сладким нельзя было расслышать злобы.
— И мы представляем как это нелегко: прожить всю жизнь свою в одиночестве, – поддержала тон маленькая фея, чьи глаза блеснули перламутром, а у её ног закружилась такая же окрылённая, маленькая свинка.
— А потому, предлагаем сделку, старый король, дабы скрасить твои дни скучные, – последним отозвался миниатюрный мальчишка, чьё личико, полное недоброжелательства и хитрости кошачьей, намекало на пагубность последствий от этой сделки.
Абсурдность этой ситуации и резкое появление фей не могло означать ничего хорошего, твердило распереживавшееся нутро короля, а сердце у него гулко забилось кроличьим. Но разве в праве он был отказываться от такого шанса великого? Сомневался он, что в будущем такое ещё случиться, а потому, решил выслушать трёх фей.
— И что же это за сделка такая? – поинтересовался он твёрдо, поправив сползшие на переносицу прямоугольную оправу очков.
Окрылённые феи разом захихикали, пока с них сыпалась пыльца волшебная; золотистого блеска.
— Проста, старый король! Судьба тебя благословит прекрасной двойней – будущим королём и дивной певичкой, но условие одно: если уколятся они об иглу – заснёт королевство вечным сном, – воспела вдруг хитрая фея, фея-блондин, прищурив зенки, видимо, довольный дилеммой, в которую поставил несчастного короля.
А что же ещё оставалось делать королю, кроме как согласиться? Не мог же он остаток дней своих в этом одиночестве прожить..! И даже если условия сделки, поставленные ему троицей фей пугали до несварения в желудке, пусть оно будет так, хотя бы королевство Гармонии жизнь свою продолжит.
И так, обременив весь народ на тяжёлую ношу, король иссохшую ладонь плакучей ивы протянул для рукопожатия.
— Я согласен.
Именно таким образом, маленькая сделка окропела судьбу детей; на долю прекрасного юноши-галовианца и его младшей сестры выпало страшное горе – проклятие. Дав трём злым феям обещание, король обрёк всё королевство на ужасное проклятие – вечная дрёма, нарушить которое под силу только тому, чьё сердце чисто от обмана и дурмана.
Но радостную часть сделки феи выполнили: осиротевших птенцов участь короля оказалась воспитание, забота и любовь. Дрожащие, они выпучили свои округлые глазки, полные надежд и горечи утраты горячо любимой матери. Как ответственный правитель, наш славный король взял их под свою опеку, так и стали жить замечательные двойняшки под боком его.
Услада дней семейных, тем не менее, нагнетающее пасмурное облако в небе в виде несчастного проклятия никак не могла оставить короля в покое и так, в один из солнечных дней королевства Гармонии, король подозвал своего наследника – принца...
— Понедельника!
Воскресенье непонимающе похлопал глазками, не успев даже рта закрыть. Спустя мгновение, он недовольно покосился на Зарянку которая, кстати, не чувствуя угрызения совести, лишь глупо смеялась под пуховым одеялом.
— Ну какой ещё принц Понедельник, Зарянка? Это что за имя такое? – уткнув руки в бока, недовольно вопросил Воскресенье, надув пухлые губки.
— В смысле 'что за имя такое'? Тебя же Воскресенье зовут, и ты не жалуешься! – выбравшись из своего пухового «укрытия», тут же повысила голос маленькая галовианка, нахмурив светлые брови, — Будет принц Понедельник, значит!
Аргументация маленькой Зарянки звучала весьма убедительно, да так, что Воскресенье был совсем растерян и, не подобрав нужных слов, ему оставалось только вздохнуть и смириться с данностью бытия. Понедельник! Какой ужас.
— Хорошо, будет принц Понедельник... Ну так вот, подозвал король своего наследника...
— А принцесса – Большая птица Оригами! – вдруг подскочила и вскрикнула радостно Зарянка, не пытаясь даже скрыть азарта в глазах. Ну что за маленькая негодяйка!
— Зарянка! – подорвался с места маленький Воскресенье и надулся, взъерошил перья и уже явно планировал общипать младшую сестру, что всё не давала ему закончить свой рассказ.
Зарянка же, вновь посмеявшись, тут же рухнула на удобную подушку и, закрыв глазки, заверила брата:
— Всё-всё: молчу! Сплю!
Звучало весьма убедительно, да так, что Воскресенье, удовлетворённый её словами, сел обратно на табуретку и продолжил свой рассказ:
— Понедельник, прошу, подойди сюда, надежда королевства Гармонии, утренняя звезда и заря, освещающая эти плодородные земли, – хрипло отозвался король, стоя на роскошном балконе, отделанный каменными кирпичами.
Принц Понедельник, не лишённый ангельской грацией, подоспел к отцу своему и, с миловидной улыбкой остановился на балконе.
— Чем могу быть полезен, отец?
Старый король, проведя перчаточными руками по каменным узорам, гладким и старинным, как солнце в небе. Во взгляде его, спрятанном за оправой прямоугольных очков, читалось нечто похожее на боль и печаль. Принц Понедельник, обеспокоенный состоянием родителя своего, положил тому ласково ладонь на плечо, да подал голос вновь:
— Что-то тревожит тебя, отец? Прошу, поделись со мной, позволь разделить это горе с тобой.
В хриплом голосе короля зазвучала вдруг старческая радость:
— Тревожит, мой милый мальчик... Боюсь я уйти и не увидеть, как вы с сестрой вырастите, прославитесь на всю страну... Сердце у меня ноет и болит, стонет и хрипит, как только думаю я о том, что покину вас, брошу на произвол судьбы...
Принц Понедельник, опечаленный тоном своего родителя, сжал пальцы у того на плече крепче.
— Не говори таких вещей, отец. Прошу, не печалься и не беспокойся более о нас, я и Большая птица Оригами точно приведём наше королевство Гармонии к ещё большему процветанию, которого звёзды не видели..! А ты не горюй, отец, не горюй и не лей слёз попросту, отдыхай и береги тот остаток сил, что Бог тебе даровал, – проговорил шёпотом молодой принц, заключив в объятия старого короля и, прошагав вместе с ним к старинным дверям, дабы выпроводить его с балкона.
Старый король, медленно шагая по коридорам высоких потолков и множества картин, тяжело вздохнул и покачал головой.
— Я о проклятье вашем с сестрой боюсь... А вечером бал, всё сословие наши земли навестит, как бы не случилось чего, – припомнил король.
— Не волнуйся, отец, я обо всём позабочусь.
Так, дав обещание, принц Понедельник проводил короля до его покоев, но дурное предчувствие не давало ему покоя до самого вечера, как бы говорило: вечером что-то случится.
Но несмотря на туман на сердце принца, чудным балом закружился нарядный зал; ярко-красные банты, в колечки закручены концы их атласных лент, гроздья люстры свисают с потолка, напоминая самый кислый виноград белых ягод на винокурне. В центре – ёлка, чей рост, кажется, оскорбляет самих богов, а на верхушку нанизана золотая звезда, в отражении которой и видны смешные силуэты гостей.
Принц Понедельник, в руке держал бокал чего-то шипящего, искрящегося, подобно сломанной электрической проводке. Желтоватого оттенка оно покачивалось, когда он дёргал рукой в ходе очередной дискуссии с приезжей знатью. Держал принц осанку прямо, не снимая великодушной улыбки с лица, хоть и уголки губ уже изнывали.
Но глаза его, золота звёздного, янтаря первобытного, бегали по просторному залу в поисках любимой сестры: принцессы Большой птицы Оригами. Она ему с вчерашнего дня в мельчайших деталях и с придыханием рассказывала о том, как будет рада почтить всех присутствующих концертом.
Она не объявилась, когда принц Понедельник приветствовал гостей и вёл с ними различного рода беседы. Где же ей тогда быть? Неужто сбежала поди с кем? Быть такого не может..! Но у принца сердца застучало в груди бешено, и с каждой проходящей минутой на лбу у него жемчужины пота беспокойные собирались, а пряди серые прилипали к бледной коже – тонкой тюли.
Тем не менее, прекрасный юноша не мог никак погрузиться в размышления о благополучии сестры. Что о нём тогда подумают люди? А отец? Наверняка она всего лишь подготавливается к выступлению, а он снова волнуется по пустякам: его главная беда.
И тут, как только он мысленно отпустил принцессу Большую птицу Оригами в свободное плавание, как только её ангельские очертания потерялись в морской пене, потух в торжественном зале свет, и лишь прожектор загорелся над сценкой – невысоким выступом, к которому требовалась всего одна ступенька.
Показалась перед сословием она – разодетая в гармоничный союз белого и пурпурного, излюбленная кружевом и украшенная бижутерией материнской: золотыми серьгами с ягодкой жемчужной, да браслетами и колье.
Её толстые каблучки стукнули по тяжёлому ковролину, а глаза утренней зари радостно пробежались по собравшейся толпе. Все её ждали. К ней тянули руки и богачи, и бедняки. В ней нуждались. Люди задерживали дыхание, боясь её спугнуть, будто она – чудный зверёк, а может быть, хрупкая птичка, созданная из зимнего инея, им же покрытая.
Но не успела она рта своего открыть и благословить каждого присутствующего чудным пением, как пальцы брата её, перчаточные, потянулись к ёлке праздничной: игрушку поправить, но по жестокому течению судьбы зацепились за нечто острое.
Иголка в кожу вонзилась, кончик белого окропила, так грёзы в царстве Гармонии воцарились, не позволив принцессе и ноты пропеть: так, всё царство Гармонии заснуло сладким сном по вине неосторожного принца и его желания поправить криво свисающую с пушистых иголок, ёлочную игрушку.
Каждый, от молода до старца пал, в лохмотьях иль золоте: разницы никакой не было.
Заснули все, кроме трёх гадких фей.
— А потом, доблестный рыцарь на белом коне прискакал, поцеловал принца и всё закончилось хорошо? – вдруг объявилась любопытная макушка Зарянки из-за пухового одеяла, а глаза у неё как-то по заговорщически блеснули.
Какой ещё рыцарь, да простит его Шипе?!
Воскресенье вновь не дали закончить грамотным образом свой рассказ, как Зарянка встряла со своими нововведениями. Ну конечно, только любовной линии им в рассказе не хватало!
— Рыцарь..? Минуточку, а почему рыцарь должен целовать именно принца? Почему не принцессу? – поинтересовался, насупившись, маленький галовианец.
Зарянка, приложив пальчик к надутым губкам слегка подумала (абы есть чем), и вдруг выдала:
— Это работа принца заботиться о благополучии королевства! А принцесса просто поёт!
Ну да, с логикой у Зарянки точно никаких проблем не наблюдается. С такими умозаключениями, дорога ей в Гильдию эрудитов лежит красной, а может быть и даже скатертью.
— Ну ладно! Не рыцарь, а... А... А разбойник! С клыкастой пастью и орлиными перьями в волосах! – Зарянка подскочила вновь, и очи её засверкали вечерней звездой, а крылья за ушами принялись возбуждённо аплодировать богатому воображению хозяйки.
— А если принц Понедельник не хочет никого целовать? – сложив недовольно руки на груди и вздёрнув носик, задался вопросом Воскресенье, — И вообще, необязательно кого-то целовать для пробуждения! Это... Это невежливо!
Но поток мыслей младшей сестры уже было не остановить; она озиралась по сторонам, рисуя силуэты различным героям сказок, как бы сводя их с принцем Понедельником, игнорируя абсолютно любые правила приличия. Нельзя такому таланту зря пропадать! Пусть Повелитель грёз устраивает её в любовное агентство!
— Ну ладно, ни рыцарей, ни разбойников... А если пират? Или... Или телохранитель принца Понедельника..! Это же какая честь – защищать королевскую кровь! – озарилась вновь галовианка.
— Какой ещё телохранитель?! Они все уснули! – соскочив с табуретки, Воскресенье упёрся ладошками о кроватку сестры, — И рыцари, и разбойники, и пираты, и даже телохранители! Все! Все-все!
Возмущённо замахав крыльями, Воскресенье аж покраснел от накала чувств. К его несчастью, Зарянка делила с ним родство, а значит, отступление в её кредо тоже не входило.
И вот так и продолжилась их маленькая ссора, ругань, попытки определить канон детской сказки, тонкости которой забудутся за следующим завтраком, пока служанки заботливо намазывают на горячий тост сливочное масло с клубничным джемом.
Постепенно, голоса начали стихать, и в какой-то момент, из комнаты маленькой певички доносилось лишь мирное сопение двух птенцов. А «старый король», или быть точнее, Гофер Древ, приоткрыв скрипящую дверь, обнаружил их уже спящими, уставшими от разборок.
Он уложил их рядом, улыбаясь тепло и криво, с морщинами и шрамами расходящимися на сожжённой палящим солнцем и безнравственным кровопролитием, коже. Заправил пряди светлые за уши, да оставил родительский, мягкий поцелуй у кромки волос каждого.
Так, и рассказчики о царстве Гармонии уснули. А конец сказки остался за ширмой.