I have seven kids, I don't need anymore

Бан Чан взял в привычку обедать вместе с Ким Хонджуном, своим коллегой по цеху. Хонджун, в сравнении с Чаном, находился в компании совсем недавно, но подружиться с ветераном музыкальной индустрии смог в кротчайшие сроки. В общем-то, Чану нравилась компания более молодого продюсера. Они обсуждали многие вещи, и это было замечательно, вплоть до того момента, когда Хонджун начинал говорить о... — Что на счет свиданий вслепую? — Я ведь говорил, что мне это неинтересно. — И тебе совсем не одиноко? Чан не ответил на этот вопрос, сразу же перевел тему, фальшиво восхитившись раменом. А Хонджун все понял, без слов, и давить не стал.

***

Сентябрь встретил Сеул бабьим летом. Августовская жара все никак не хотела уходить, в воздухе пахло пылью и сухостью. Листья деревьев теряли зеленый цвет, надевали на себя желтые, красные и оранжевые пальто, медленно опадали на землю, в ноги детям, которые собирали гербарий и букеты своим учителям и родителям. Бан Чан уехал с работы рано, на то была причина. Оставалась неделя до дня рождения двойняшек. Точнее, дней. Отец семерых замечательных мальчишек неспеша прогуливался сквозь спальные районы Сеула, а в голове было пусто. Лишь на задворках крутилась какая-то заблудшая одинокая мысль. "И вовсе не одиноко". Почему-то в его голове эта фраза звучала так обиженно, что он невольно представлял пузатого мальчишку, с оттопыренной вперед губой. Мальчик, как одуванчик, кудрявый, смешной такой, руки в замке держит за спиной и ногой в сером сандалике водит по песку, наблюдает за узорами от подошвы. На что же он обиделся? Чан усмехается своему воображению и медленно садится на лавочку под тенью пушистого клена. Была у него одна глупая привычка, последние лет десять уж точно. За неделю до дня рождения любого из сыновей Чан уходил с работы пораньше и прогуливался по спальному району неподалеку, садился на одну единственную лавочку и долго думал. Все предельно просто: когда-то он и его семья жили в доме, что возвышался серой стеной за спиной мужчины. Здесь его все знали, добрый парнишка из третьего подъезда, что всегда помогал донести старушкам пакеты до дверей подъезда и девушек защищал от нападок непорядочных парней. В девятнадцать лет, окончательно попрощавшись с мечтой стать артистом на сцене, он снял здесь квартиру. Холостяцкую однушку. В ней не было ничего, кроме матраца, газовой плитки-двушки и старого чугунного чайника. Даже холодильник пришлось самостоятельно купить и жить впроголодь несколько лет. Не из-за холодильника, конечно же, а из-за долгов перед компанией. Он возвращал все то, что потратили на него за пять лет стажировки. А он, дурак, молил разрешить ему тренироваться еще парочку лет, мало ли и группа соберется, и таланта побольше станет, и дебютировал бы он, стал бы успешным. Только вот, не в этой вселенной. Это где-то в параллельном мире, где все иначе, но не здесь. В общем, питаясь лишь пирогами и фруктами, что любезно ему давали соседки-бабули, которым парнишка всегда помогал, Чан думал о том, как же повезло, что ему не позволили больше стажироваться, а то пришлось бы больше возвращать, и продавал бы он те самые яблоки от старушек на рынке, лишь бы почку не продавать. За долгие годы ничего не поменялось. Кристофер провел пальцами по скамейке, на которой сидел: все такая же шершавая, коричневая и между прутьев многовековая жвачка, к которой прилип кленовый вертолетик. "И вовсе не одиноко мне" — тогда он тоже так думал. Что этот Пак Джинён возомнил себе? Почему он имеет право указывать Чану на то, что он проводит свои дни в одиночестве, создавая музыку? Ответов на вопросы не находилось, и сил уже не оставалось, надо идти домой, ложиться спать, завтра рано утром на работу. Эта летняя ночь была свежей, прохладной, плечи начинало потряхивать. И Чан бы ушел, если бы не девушка, появившаяся из темноты. Она упала на лавочку, уткнулась в свои колени и зарыдала, навзрыд. Горько-горько, как только можно. И сердце кувыркнулось, сказало подойти, спросить, чем можно помочь. Плечи открытые, они дрожали от прохлады и рыданий, прозрачные колготки мокли от обилия, стекающих на них, слез. "Просто уйди, ладно?" — "Не хочу. Я вообще-то первый тут сидел". Незнакомка посмотрела на него, яростно, а Чан утонул. Влюбился. По уши. Как первоклассник в старшеклассницу. Он узнал из какого она подъезда, а та съязвила, мол ты что, ребенок? С девушками не так знакомятся. "Вот завтра буду у твоего подъезда звать тебя, а ты выйдешь и расскажешь мне, как с девушками знакомиться". В восемь вечера она ждала, а Чан не соврал, действительно звал. Взрослые смотрели на него с неодобрением, со второго этажа вылез старичок и вежливо просил свалить в задницу, а из подъезда вышла незнакомка, которую он ждал. И они ушли гулять по району, купили энергетики и чипсы. И в этот вечер Чан не узнал имя незнакомки, только номер квартиры. Завтра он позвонил в домофон и пригласил в макдональдс. "Тебе что, двенадцать? Ты точно совершеннолетний или притворяешься?" — вообще-то, Чану было двадцать три. Качели все того же грязно-желтого цвета, и Кристофер не мог не улыбаться, когда смотрел на них. Это место в принципе было для него волшебным. Кстати, вчера он медленно раскачивал свою любимую девушку на этих качелях. Джису весело болтала о том, как пролила кофе на бесячего босса, который вечно к ней клеится. Конечно, она красивая и секретарша, это ведь шаблон, сериальный стереотип, что секретарши на все готовы. Только вот жизнь — не сериал, поэтому надоедливый босс получил горячий кофе на колени, звонкую пощечину, красный след на щеке и переносице и заявление на увольнение. Надоел уже. А что теперь делать? "Буду жить на твоей шее, Бан Кристофер Чан". А сегодня они уже переносили коробки с вещами Джису в холостяцкую квартиру Чана, которая за последний год стала вполне себе квартирой парня, у которого есть возлюбленная. Потому что в ванной был хаос из баночек косметики. "Да не было мне одиноко, я просто устал тогда!" — Джису звонко смеялась в ответ, а Крис злился. Как бы оно ни было, хорошо, что он не ушел в ту ночь, когда появилась из темноты таинственная незнакомка. Позже он конечно узнал, что в ту ночь она уличила своего парня в измене и сбежала. Тот мерзавец пригласил на вечеринку двух своих девушек, позабыв о конспирации. А Чан заставил хоть немного и ненадолго улыбнуться в ту совершенно отвратительную летнюю ночь. Через год Бан Кристофер Чан и Ян Джису поженились, а через девять месяцев у них родился сын, Бан Минхо. На тот момент Чан уже умудрился купить в том же доме, в том же подъезде квартиру побольше. Трехкомнатную, с просторной кухней и красивым крытым балконом. И счастью предела не было. И не нужно было больше никого в их скромном счастье, только Чан, Джису и Минхо. Зимой тут тоже красиво. Правда коляску сложно было провести на площадку, потому Минхо спал в люльке на высоких санках. Их Чан сам смастерил, занял весь балкон, зато так удобнее гулять. Малыш был укутан весь, по последней младенческой моде, только малюсенький острый носик торчал. А родители, такие дети, больше чем сам малыш в люльке, в снежки играют. Два великовозрастных ребенка, обоим по шесть — вообще-то двадцать семь — лет. "В живот не целься только" — Чан и не собирался, но теперь задумался, и проиграл эту битву под Москвой. Джису закидала Чана снежками, повалила на зимнюю землю и умыла его лицо пригорстью пушистого белоснежного снега. Она так заразительно смеялась, было что-то невероятное в ее улыбке и ее смехе, дух захватывало. Шутка вышла на славу, но Джису не спаслась, все равно оказалась с головой в сугробе, а дома они пили горячий черный чай с лимоном и медом, чтобы согреться и не заболеть. Только ближе к ночи, когда Джису укладывала на ночной сон их любимого сына, а Чан торчал в ванной, он понял к чему была шутка. Из скрытой полки в зеркале на него выпал тест, который жена спрятала, видимо, на скорую руку, хотела устроить сюрприз. "Я бы дочку хотел". Он прижимал свою жену к себе с невероятной нежностью, нежно оглаживал линию ребер, живота. Сон накрывал с головой, но ответ так хотелось услышать до того, как заснуть. "Я тоже". А в августе родился второй сын, его назвали Чанбином. Не это ли стало первой трещиной в фундаменте, который Чан так старательно строил вместе с Джису? На коленку упал зеленый, светящийся на острых лучах солнца, кленовый вертолетик. Чан разделил его на два носика, раскрыл один и выкинул семечко в траву. Липкие крылышки носика липли к пальцам и Чан засмотрелся, снова видя перед собой прошлое. Тут тоже было бабье лето, такой же жаркий сентябрь. И снова он сидел на лавочке напротив грязно-желтых качелей, за спиной каменная серая дом-стена и пушистый клен, а рядом беременная жена и младший сын, третий, но скоро он станет одним из средних, в ближайшую неделю в семье Бан произойдет двойное пополнение. Вокруг качелей Минхо и Чанбин играют в догонялки, налепив на носы кленовые носики. Кто был злым Пиноккио, а кто добрым — Чан не разобрался. А Хёнджин безуспешно маленькими неуклюжими ручками пытался надеть такой же носик себе. И очень агрессивно отказывался от помощи. Джису улыбалась. Ее улыбка стала такой мимолетной, что Чан становился в разы счастливее, когда ловил ее снова. Прямо как сейчас. Годы летят незаметно, вот ему уже через месяц исполнится тридцать один год, а там и Минхо гляди четыре будет, а ведь месяц назад только праздновали трехлетие Чанбина, и Хёнджин вот-вот научился небольшими не очень складными предложениями говорить. А ведь совсем вчера Кристофер только снял однушку в этом районе. Или это было не вчера? Когда это было? Так давно, что между Чаном и тем днем была отвратительно огромная и черная пропасть. Только ближе к выходу из пропасти Чан еще видел красивые плечи, содрогающиеся в рыданиях. Вот бы кто-то из сыновей унаследовал эту красивую особенность от матери, красивые, незаметные созвездия веснушек на плечах. — Надо бы место попросторнее найти, здесь уже тесновато нам будет, — выдохнула Джису, с тяжестью поднимаясь с лавочки. — Давай не будем торопиться? Съездим к родителям на Рождество, побудем у них месяц-другой, мама будет помогать тебе с детьми, а когда вернемся, то домик купим, в пригороде. В глубине души Джису надеялась остаться в Сиднее, но они вернулись и, как Чан обещал, купили дом, продали трехкомнатную квартиру, и воспоминания закончились. Остальные мальчики родились уже в доме. Больше здесь, в этом спальном районе, не текла его жизнь, он собственноручно выкопал новое русло. Это не было плохо, наоборот, хорошо. В доме действительно просторно, есть где развернуться, где отдохнуть, и мальчишкам комфортно. На каждого комнат, конечно, не хватает, но Чан готов пожертвовать кабинетом, когда сыновья подрастут. Он уже даже знал для кого пожертвует кабинет. Но еще рано об этом заикаться. Что важнее, так это подарок двойняшкам на дни рождения. Чан торопливо утер слезу с щеки, он так старался ее сдерживать в глазу, но не смог. Ему вовсе не одиноко, у него есть сыновья, его семья. Но он скучал по тихим ночным разговорам о том, о сём. Скучал о теплых объятиях. Сыновьям не расскажешь всех переживаний, и друзей грузить не хочется, а с Джису было проще, ей можно было пожаловаться, поплакаться, а она успокоит, пригреет, даст совет и посмеется, скажет свою любимую фразу — ты точно совершеннолетний или притворяешься? А вообще-то Чану было сорок лет, когда он впервые засыпал в постели один. Годы так быстро летят, незаметно появилась первая седина в волосах, которую он старательно скрывал под краской в тон своего родного цвета. Незаметно для самого себя он не сломался и уже больше года воспитывал семерых невероятных, замечательных, наипрекраснейших сыновей один. Звонок. Неизвестный номер, но цифры Чан знал наизусть. Их связывали восемнадцать лет красивой, но печальной истории любви. — Можно я приеду повидать двойняшек на их дни рождения? — Джисон расстроится. — А Ёнбок? Хотя бы его. — Его зовут Феликс. Сомневаюсь, ты их только потревожишь. — Я очень скучаю. Чан верил, но сделать ничего не мог. Она разрушит все их счастье. Чан смог ухватить его, такое мимолетное, невесомое, вдруг упустит? Нельзя этого допустить.

***

Хонджун договорился о двух свиданиях вслепую, когда Чан наконец признал, что наверно было бы неплохо заиметь хоть какие-то романтические отношения, хотя ему конечно и было это почти неинтересно. Именно поэтому он надел самый светлый пуловер, что у него был и голубые джинсы, а то обычно его одежда как на похороны выглядит. Чан одиноко сидел в кофейне и ждал девушку, знакомую Хонджуна. Вообще, его друг был совсем молодой мальчишка, которому только-только стукнуло тридцать, поэтому Чан ждал кого-то подстать другу, уж точно не свою ровесницу. Но ожидания не сбылись и напротив него уселась красивая, строгая женщина, и ей явно было далеко за тридцать, как раз сорок где-то и было. Она была одета в строгий костюм, а на голове желтые обесцвеченные волосы собраны в огромный пучок с небрежным начесом. — Ты Кристофер? — Да. А ты Мари? —Да-да. Опустим формальности, ладно? Мы уже не дети, взрослые люди. — О, да, точно, взрослые, — в уме Чан смеялся, все казалось крайне абсурдным. — Кристофер, скажи честно, ты готов к серьезным отношениям? — Смотря что в твоем понимание "серьезные" отношения. — Слушай. Для меня самое важное сейчас в мужчине то, чтобы он был готов к свадьбе и детям, понятно? — К детям? — тупо переспросил Чан. Она не знает, что у него уже есть дети? — Да-да, к детям. По-моему это самое логичное продолжение серьезных отношений. — О нет. У меня уже есть семеро детей. Семь прекрасных сыновей. Мне больше не нужны дети. — Нет, ты не понял. Я знаю, что у тебя есть дети. Но это твои дети, а я хочу своих. — Ты делишь детей на своих и чужих? — Разве это неправильно? — По сути, я беру тебя в свою семью, так как она уже состоялась. — Она не состоялась, потому что ты разведен. — Это не столь важно. Моя семья состоялась, это мое видение. Я хотел бы отношения с женщиной, которая может принять моих детей. Думаю, нам дальше не по пути, — Чан собирался. — А если бы у меня были бы дети, ты бы их принял? — Безусловно. До свидания, Мари. Чан оставил на столе сумму их небольшого перекуса вместе с чаевыми и ушел, а Мари лишь грозно глотала воздух за его спиной, не в силах сказать хоть что-то. Бан Чан остался в расстроенных чувствах после первого слепого свидания и на следующий день весь мозг проел Хонджуну тем, что эта женщина совершенно не обладает теми качествами, которые так сильно ценит Чан. Хонджун смеялся и убедил старшего друга в том, что второе свидание точно пройдет лучше. На этот раз Чан не выряжался. Он был уверен, что Хонджун преувеличил и свидание будет таким же ужасным. Он был в любимой потертой черной футболке и черных рваных джинсах. Все в том же кафе. За тем же столиком. Красивая девушка села напротив Чана. Она словно айдол, невероятная, небесная. За ней были ангельские крылья и нимб над головой. Чан улыбнулся ей, слегка поклонился. А девушка улыбнулась в ответ. — Ты Кристофер, да? Меня Сана зовут. — Очень приятно, Сана. Можешь называть меня Крис или Чан. — Ой, слишком неформально, не привыкла так. Ты ведь старше, поэтому я пока буду привыкать. — О, хорошо, я понял. Чем ты занимаешься? — Я стилист, работаю на SBS. А ты? — Музыкальный продюсер в JYPE. — Ах, точно, Хонджун говорил, что вы вместе работаете. Он в целом очень положительно о тебе отзывался всегда. — И много он про меня рассказывал? Надеюсь, никакого криминала? — Нет-нет, — посмеялась Сана. — Наоборот. Рассказывал о том, как ты работой горишь, как семью ценишь. Не знаю, на сколько это этично говорить тебе об этом. — О, да ничего страшного. А я о тебе почти ничего не знаю, Хонджун молчун. Нравится тебе быть стилистом? — Волшебная работа, знаешь. Столько людей через нас проходит, звезд и не только. Так интересно наблюдать за людьми, они все такие разные. Каждому индивидуально подбираешь костюм, макияж и укладку, опираешься на стороны личности. Что-то вроде игры в симс, только персонаж уже заранее создан. — Не играл в эту игру, — улыбнулся Чан. — И дети тоже не играют. — Ты знаешь все игры, в которые они играют? — Да. Самому мало интересно, но они делятся, рассказывают о своих успехах, о том что им нравится. Мне кажется, это банальное уважение к ним, послушать, выслушать, задать вопросы. — Вау, — тихо проговорила Сана, не скрывая восхищенной улыбки. — Это действительно важно детям, ты поддерживаешь с ними контакт, показываешь, что заинтересован в них. Наверно, дети тебя обожают. Сколько у тебя их? — Семеро сыновей. Хонджун разве не говорил? — Нет! — удивление и восторг отражались в глазах новой знакомой. — Он просто сказал, что у тебя есть дети, все. Наверно, одному очень сложно с ними. Зато никогда не бывает одиноко. — Ты первая, кому я это скажу. Но вообще-то бывает. Я только недавно это осознал. Поэтому и согласился на эту авантюру от Хонджуна. Сыновьям нельзя рассказать все, некоторые вещи их совершенно не касаются, а это значит, что многое нужно держать в себе. Этот год действительно был тяжелым, мне, правда, часто бывало одиноко. — Но нужно оставаться сильным ради детей, и, мне кажется, ты безупречно справился с этой задачей. — Спасибо. — Я не могу иметь детей, но так хотела. Сейчас уже на нет желание сошло, просто развиваюсь в карьере. Но иногда все еще становится завидно, когда смотрю на дочерей и сыновей своих подруг. — Хочешь познакомиться с моими мальчишками? — А ты позволишь? Разве не рано? Мы только познакомились, и может вряд ли между нами будут какие-либо взаимоотношения. — Я думаю, это хорошая мысль. Я бы хотел, чтобы женщина, которую я хочу сделать частью своей семьи, понравилась моим детям, и чтобы дети нравились ей. — А разве женщина не должна в первую очередь нравится тебе? — А я не сказал? Я уже в восхищении от тебя! Я бы сходил с тобой еще на несколько свиданий, но сначала хочу знать твое мнение о моих детях и мнение моих детей о тебе. — Тогда я только за знакомство с ними. Я люблю детей, ужасно люблю! — Можно твой номер телефона? Я тебе напишу куда и когда приезжать. Они обменялись номерами. А потом еще часа два болтали обо всем и ни о чем одновременно. Обсуждали работу, звезд, с которыми приходилось вести дела. Обсуждали политику, как хорошеет Сеул. Сана рассказала, что приехала из Японии, а Чан поделился, что он провел свое детство в Австралии. Время в этот вечер бежало так быстро, что Чан даже забыл о его существовании, забыл, что дома ждут дети и дядюшка Пак, которому пора торопиться к своим дочерям. Расставались новые знакомые неохотно, хотелось побольше времени побыть вместе, узнать еще лучше друг друга. Но в конце концов Сана ушла в метро, а Чан сел в свой автомобиль и расплылся в самой счастливой улыбке на свете, обводя взглядом свою любимую фотографию. — Мамой она вам не станет, — выдохнул Чан, смотря на ярко улыбающихся сыновей. — Но надеюсь, что вы подружитесь. У него появились планы, надежды, мечты. Он надеялся, что всем его грезам суждено сбыться, будто ребенок, который мечтает стать космонавтом. Жаль, что в сорок один год чедовека гораздо легче опустить на Землю из мира мечт и надежд, чем маленького ребенка. Чан уже давно не верил в сказки.