Сладкий подарок

Вот я вам, парни, про котографа расскажу. В общем-то дело тут запутанное, история не совсем даже про котографа, то есть и не про котографа вовсе… Запутались? Ну вот, а я думал, складно объясняю. Ладно, давайте ещё разок попробуем. Жила себе, значит, девочка, Алёнкой звали. Как шоколадку, да. Что-то вы, парни, всё о сладостях да о сладостях. Может, это шоколадку звали как ту девочку, ну! Всё, хватит о шоколаде. И хватит грызть сургуч от посылки, он невкусный. Алёнка, значит. Да. У Алёнки папа с мамой были журналисты, ну, и Алёнка, конечно, тоже хотела по их стопам пойти. Всё калякала что-то у себя в тетрадочке, хотя сама ещё и писать не умела. Да не про малявку история, не переживайте! Алёнка-то потом подросла, ума набралась, журналистом быть не передумала, но решила выбрать себе нишу. Это, значит, такая узкая специальность, к примеру, только про конфеты писать… Тьфу, заразили вы меня своей тягой к сладкому! Алёнка-то себе другую нишу выбрала. Решила, что будет котографом, потому что их в мире кот наплакал. Как я завернул, а? Аж самому нравится. Как это — что за котограф? Ясное дело, котограф — это тот, кто котов фотографирует и про жизнь их пишет. Это, чтоб вы понимали, дело нелёгкое. Вы попробуйте сфотографировать кота без разрешения! И разрешение взять тоже попробуйте. Вот как-то лазила Алёнка по крышам, чтобы у одного серо-полосатого кота согласие на интервью взять. Кот оказался несговорчивый, зафырчал и драпанул оттуда. А Алёнка-то настойчивая, раз решила, что надо именно этого кота про-ин-тер-вью-и-ро-вать, то не сдастся! Кота уже и след простыл, а Алёнка всё крыши исследует, кискискает, сметанный гонорар коту обещает. Вдруг слышит — из-за трубы бубнят: — Разоралась тут! Да нет, парни, не про говорящего кота история. Я же говорю, кот уже давно тю-тю! А бубнил вовсе и не кот, а мальчик Сеня. Это, чтоб вы знали, противнючий Алёнкин сосед. Ну, то есть ей он таким казался, хотя так-то обычный пацан: коленки вечно битые, нос облупленный, волосы лохматые… Не хуже и не лучше других мальчишек такого возраста. Алёнка, значит, за трубу-то заглянула — мало ли, вдруг и впрямь говорящий кот! — и расстроилась. — А, это ты, — говорит. — Чего дуешься, сама пришла, — бубнит Сеня. У него, знаете, нижняя губа от обиды так оттопырилась, что только бубнить и получалось. Ну, Алёнка как будущий журналист сразу его переживания разглядела, спрашивает: — Ты чего? Молчит Сеня, губу ещё сильнее оттопыривает, будто до пола ею достать пытается. Ну, то есть до крыши, да. Я же так, для красного словца, ну! Хотя вообще-то то, что кому-то потолок, кому-то другому вполне себе пол… Погодите, это вы мне опять зубы заговариваете, чтобы лечь спать попозже? Бессовестные! Сеня молчит, говорю. А Алёнка-то не сдаётся! — Сейчас, — говорит, — интервью у тебя брать буду! Представьтесь, пожалуйста. И микрофон картонный ему под нос суёт. — Уйди, дура, — ворчит Сеня. Журналист, понятное дело, должен быть ещё и дипломатом. Это, парни, значит, что оплошности собеседника надо как бы не замечать, понимаете? Ну, да, Витёк, как когда соседский Костик сопли занавеской вытер… А он вытер? Вот ведь паразит! Нашей занавеской? Кхм. Ладно. Короче, Алёнка деликатно мимо ушей пропустила, как её Сеня обозвал, и с другой стороны зайти пытается. — Расскажи, — говорит, — как ты на крыше оказался. — Через люк, — говорит Сеня. Тут Алёнка обрадовалась: — И я! Это, знаете ли, сближает, когда точки соприкосновения находятся. Сеня вон тоже немножко размяк, оттаял, буркнул: — Я от папки с мамкой тут прячусь. Особенно от папки. — А зачем? — спрашивает Алёнка. — Да я телевизор кверху тормашками перевернул, — нехотя говорит Сеня. — Там цирк показывали, ну, я попробовал тоже на руках ходить, а ноги как-то сами по себе кувыркнулись — ну и… — Ушибся? — сочувственно спрашивает Алёнка. Тут уж Сеня совсем растерялся. — Да нет, — говорит. — А вот телевизор… — Да и тьфу на него! — говорит Алёнка. — Главное, что с тобой всё в порядке! Вот и мамка с папкой так скажут, увидишь! Взяла она Сеню за руку и решительно к люку повела. До самой квартиры проводила, в звонок за него позвонила и только потом домой ушла. Потом у Алёнки много других дел было: кашу поесть, карандаши заточить, вырезки газетные в альбом вклеить… Чуть не забыла она про Сеню. То есть даже совсем уже забыла, вышла вечером во двор, чтобы поглядеть, не делается ли чего среди местных котов, про что можно статью написать, села на скамеечку, а тут Сеня. Очень ему Алёнка обрадовалась, сразу себя нужной и важной почувствовала. — Ну как, Сень, права я была? — говорит. — Не стоило на крыше-то прятаться? Тяжко вздохнул Сеня, подошёл и аккуратно-аккуратно на самый краешек скамейки сел. — Не стоило…