Он мог сказать нет

11/11 — красивая дата для любого знаменательного события, будь то женитьба, свидание, день рождения или дорогая покупка. До неё у Хонджуна было достаточно времени на подумать, но почему-то вопрос, куда деть Уёна после детского сада встаёт именно в день Х, когда он уже пристёгивает усевшегося на сиденье сына. Если отвезти его домой, с ним некому будет посидеть до прихода Сонхва. Всё из-за запланированной встречи с Юнхо в его районе города. Начиная нехило беспокоиться из-за всплывшей дилеммы, Хонджун садится за руль и не спешит заводить автомобиль, пребывая в размышлениях о случившихся перипетиях. Даже закинуть к друзьям или старшему брату не получится, увести к Сонхва — вообще не вариант, а уж оставить в офисе и подавно, потому что вечер пятницы. И как лучше всего справиться с этой ситуацией… Переносить свидание не хотелось, — некрасиво, неправильно, тем более Хонджун сам предложил число, да и они его слишком сильно ждали, чтобы вот так резко отменять. С тихим ругательством Хонджун выезжает с парковки и сворачивает на дорогу, отличную от той, что ведёт к их квартире. Уён пусть и маленький, но совсем не глупый. Спустя некоторое время молчаливой и задумчивой поездки он замечает изменение маршрута, мост, трассу и нервничает. — Пап… Куда мы едем? Мы не домой? — быстро лопочет мальчик, смотря в окно. — Тебе по работе надо куда-то заехать? Ответа нет. Мысленно Хонджун борется, думая о дальнейших событиях и его последствиях и пытаясь придумать какое-нибудь решение проблемы, пока в голову не приходит идея отвезти его к своим родителям. Верный ли путь он избрал? Верно ли поступать так? — Папа! — звонкий вскрик сбоку вырывает мужчину из мыслей, Уён уже порядком взбешён таким проявлением безразличия и игнорированием. — Что? Ох, эм… Мы навестим твоих бабушку и дедушку, Уён-и. Ты же давно у них не был? Уён тотчас разворачивается к отцу с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Этого поворота он явно не ожидал. Малыш думал, что сейчас они с папой вернутся домой, будут вместе играть, смотреть мультики и рисовать, как это было не так давно. Или давно? Учитывая тот факт, что он с нетерпением ждал возможности провести время с родителем, в конечном итоге мальчик кажется немного разочарованным и растерянным из-за внезапной спонтанной встречи. — Мы к ним не ездили сто лет, — задумывается малыш и вдруг вздрагивает, взмахивая рукой. — Папа! Я с собой не взял никаких игрушек! — Не волнуйся. Мы не будем там много времени, просто бабушка с дедушкой по тебе соскучились… У них дома полно игрушек, — когда Хонджун на мгновение отрывается от прямой дороги, то замечает, что Уён крепко сжимает в руках своего любимого плюшевого лисёнка — вездесущего секьюрити, ни на секунду не выпуская его из рук. — Я вижу, с тобой Мистер Ёу. — Мистер Ёу не игрушка, папа! — взрывается Уён и дёргается в кресле с таким рвением, что ему будто под силу вырваться из ремней и прямо на ходу выскочить из машины. — Он особенный! Ты ничего не понимаешь! — он не унимается и поворачивается к отцу, чтобы доказать ему, но тот лишь изредка обращает на него внимание, из-за чего мальчик медленно утопает в объятиях обиды и равнодушия. — Папа! — Да, куда уж мне, — под нос произносит Хонджун, мыслями находясь далеко не в этой машине и не с этим ребёнком. — Папа! Ты меня не слушаешь! — настроение малыша падает стремительно, и мужчина наконец переводит слегка раздражённый взгляд на едва ли не плачущего сына. — Мистер Ёу лучше тебя! Он слушает, защищает и разговаривает со мной! Слова и отношение Уёна режут по сердцу, как лезвие, причиняя острую и неожиданную боль. Каждая фраза словно удар под дых всему, через что они с Уёном прошли вместе, словно его усилия были напрасны и ничего не стоили. Эта перемена в поведении Уёна и то, как он заговорил, подобны пощёчине, и мужчина тотчас вырывается из своих мечтаний, вспоминая, что оставил своего бельчонка из конструктора в кармане пиджака. Хонджун заслужил это — крики, разочарование, обесценивание. — Хватит орать, молодой человек! Отвлекаешь! Он всё же срывается, со злости неосторожно ударяя по рулю, от чего на всю улицу разносится гудок, а Уён сбоку лишь сильнее съёживается, прижимая к себе лисёнка. Хонджун останавливается на светофоре, видя небольшую пробку впереди, и только теперь поворачивает голову к всхлипывающему мальчику, взгляд с почти безразличного переключается на разъярённый. — Чего ты хочешь, Уён? Разве не видишь, что я думаю? Сейчас я не могу выслушивать, как ты хвалишь глупую игрушку, когда я занят чем-то важным! Вот оно снова, этот взгляд. Уён снова чувствует себя преданным и отвергнутым собственным родителем. Мальчик недолго собирается с мыслями, потому что он всегда говорит, что думает, и успевает закрыть мягкой игрушке глаза и торчащие рыжие уши. — Папа! Он не игрушка! Ты никогда не слушаешь меня! Тебе наплевать на меня и на то, что я хочу сказать, — он быстрым и неаккуратным движением стирает текущие по щекам ручейки слёз и без запинки продолжает. Громко и вполне чётко: — У тебя никогда нет на меня времени, а когда есть, как вчера, ты просто говоришь мне замолчать или заняться чем-нибудь другим! Ты же мне обещал! А Мистер Ёу всегда слушает, а ты не слушаешь! Мистер Ёу понимает меня! Он всё понимает, а ещё никогда не злится! Мистер Ёу любит меня больше, чем ты! Поставив точку в своей тираде мощным ударом ноги по бардачку, Уён утыкается красным лицом в оранжевый мягкий мех и топит в любимой игрушке свои рыдания. На светофоре загорается зелёный свет, но остолбеневший Хонджун не замечает даже сигналов других автомобилей за собой. Он никогда раньше не слышал, чтобы его сын так разговаривал. Уён считает, что к нему не прислушиваются и не заботятся о его чувствах, и заходит так далеко, что заявляет, что его игрушка любит его больше родного отца, и… Возможно, он прав. Обычно Хонджун никогда не уделяет ему должного внимания. Он всегда думает о чём-то другом, слишком сосредоточен на своих проблемах или размышлениях. И несмотря на все от слова жалкие попытки сблизиться с ним, проводить как можно больше времени семьёй, Уён давно понял, что для папы он стоит на втором месте после других, более «важных» вещей. Он же ему обещал… Нужно ехать дальше, и Хонджун вовремя ловит эту мысль, поворачивая направо. Осталось ехать совсем немного. В машине явно прослеживается какая-то недосказанность, ведь очередь переходит к Хонджуну, который даже не знает, что сказать. Теперь каждое его слово будет звучать как оправдание, он же не умеет сдерживать свои обещания. Ситуация вышла из-под контроля, и следует что-то предпринять сейчас, пока всё не стало ещё хуже. Взглянув на оставленный от маленького ботинка след на чёрном бардачке, мужчина глубоко вздыхает и на ходу тянет руку, но не к Уёну, а к отсеку, выуживая оттуда шоколадку, которую приберёг и планировал подарить Юнхо, думая, что это всё исправит. Но больше похоже на временное решение. — Уён-и? — неуверенно зовёт Хонджун и знает, что тот на него не посмотрит, обнимая своего Мистера Ёу. — Держи, сынок. Однако Хонджун не уверен, как Уён отреагирует на этот жест. Он может с радостью принять шоколад и сразу же простить, а может и дальше злиться и не верить в искренность. Настроение Уёна — это самая загадочная вещь во вселенной, по мнению Хонджуна. После глубоких глаз Юнхо, разумеется. Протягивая ему плитку, он до последнего надеется, что мальчик возьмёт её и не бросит в него. Сначала Уён колеблется и не глядя отталкивает руку от себя — скорее всего, он всё ещё злится, и ему не нравятся столь приукрашенные извинения. Но как только видит, что это шоколад, он медленно берёт, неохотно принимая угощение, и прижимает к себе. Гнев меняется на лёгкую неуверенность и недоверие. Уён продолжает плакать, но теперь уже с шоколадкой в руке. Он вытирает слёзы, пытаясь сдержаться, но у него это не очень получается. — Прости меня, Ён-и. Я не должен был на тебя кричать, — всё же решает извиниться Хонджун, хоть и понимает, что Уёну это нужно в последнюю очередь. Почему-то мальчик чувствует, что останется он у бабушки с дедушкой один, ведь папе снова нужно куда-то спешить. Иначе бы он не вёл себя так задумчиво и нервно. Из-за этого Уён лишь сильнее ощущает себя лишним, потому что родитель, звонящий своим родителям, прямым текстом говорит, что оставит его у них. Он хмурится на шоколад, который местами потрескался под фиолетовой обёрткой из-за сжатых на нём коротких пальчиков, и шмыгает носом, и Хонджун мельком оглядывается на него. — Тебе открыть? Насупившийся Уён молчит до самого конца поездки.

Подъехав к нужному дому в пригороде, Хонджун мысленно подмечает, что отсюда не так-то и далеко до Юнхо. Если не напороться на пробки, через полчаса будет уже у него. Странно, что его это заботит в первую очередь, когда рядом с ним по правую руку сидит его сын, мечтавший провести ещё один долгожданный вечер со своим папой. Хонджун тоже мечтал провести один долгожданный вечер, но, увы и к великому сожалению, не с Уёном. Небольшой, но уютный домик находится в стороне от шума и суеты центра города, но при этом удобно расположен и выглядит гостеприимным. Раньше Сонхва часто ездил сюда с совсем маленьким Уёном то на такси, то на автобусе, потому что его родители живут за несколько сотен километров. Растить мальчика помогали родители Хонджуна, — милые и приветливые люди. С самого начала их отношений мама и папа относились к Сонхва как ко второму сыну, и он много раз бывал у них дома во время студенчества. Они активно старались удерживать их на плаву в непростое не только для них, но и для всей страны время и снабжали, чем могли. С рождением Уёна эти визиты участились троекратно, ведь Хонджун днями пропадал на работе, поднимая свою фирму, и одному Сонхва было довольно сложно справиться с вечно плачущим, болеющим и капризным младенцем. У него не было опыта общения с детьми, потому он нередко нуждался в помощи. Родители мужа ценили усилия Сонхва, очень терпеливые и всегда готовые присмотреть за Уёном и помочь заполнить пробелы в воспитании. Бывало, что в некоторых моментах Сонхва был категорически не согласен со свекровью, иногда приводящей в пример своего Хонджун-и, но идти на конфликт не собирался, просто притворялся, что следует указаниям, а на деле делал по-своему, будь то питание, стирка или правильная последовательность определённых действий. Однако он всегда уважал их и восхищался, считая их «взрослыми и мудрыми». Повисает тяжёлое молчание. Хонджун продолжает говорить себе, что нужно быть выше собственной беспечности и показать малышу, что он любит его, пусть и приходится так сделать. Открывая мальчику дверь и отстёгивая его от детского кресла, он просит его подать руку, а в идеале дать ему его вытащить, на что Уён отмахивается и сам спрыгивает едва ли не в лужу. Хонджун со вздохом закатывает глаза, — ох уж этот характер, — машинально отряхивает пальто и ведёт его к входной двери. Он даже не пытается завязать разговор с молчаливым и замкнутым малышом, прижимающим к себе лисёнка и шоколад, но вскоре Уёну приходится открыть рот. На пороге их встречают родители и приветствуют тепло и с энтузиазмом. Они сразу замечают подавленное состояние мальчика, что и не думал его скрыть, будто ещё больше давя на жалость. — О, привет, дорогой, — с улыбкой говорит мать и приседает к Уёну, расстёгивая ему ярко-зелёную куртку. — Боже мой, Ён-и, котёнок, кто тебя обидел? Что-то случилось? — второй вопрос адресован Хонджуну, и она выжидательно и слегка обеспокоенно смотрит на него снизу вверх. Уён молчит и в то же время может выдать что угодно, а Хонджун инстинктивно начинает нервничать — в конце концов, эти вопросы задевают за живое, и в целях придумать какой-нибудь вразумительный и правдоподобный ответ, бегает глазами по всему, что видит. В коридоре царит уютная атмосфера, тёплое освещение и замысловатые украшения придают ощущение дома и умиротворения, которое напоминает о детстве. На полу выстлан местами потрёпанный длинный коврик, что неизменно занимает своё законное место уже несколько лет. Хонджун смотрит на мать и думает, что, даже став богатым и успешным, сколько бы раз он ни предлагал родителям помочь с деньгами, те всегда отнекивались со словами: «вам они нужнее». Потому последнее время делает это тайно или ставит уже перед фактом. Мама — низенькая и энергичная женщина элегантного возраста, одета зачастую так же элегантно, несмотря на проскальзывающие морщины и ломоту в костях. На ней воздушное платье в красный цветочек со скромным воротничком, но взгляд у неё не сказать, что лёгкий, скорее пронизывающий и чем-то напоминает Сонхва. Сонхва… — Почему ты вдруг оставляешь Уёна? — внезапно слышится басистый голос отца, прислонившегося к косяку двери в кухню, и Хонджун поднимает глаза на него — в серой рубашке-поло и тёмных джинсах, совсем не ожидая последовавшего прямого и незатейливого вопроса из-за долгого молчания: — Ты поссорился с Сонхва? — Что?! — сразу же восклицают одновременно женщина и Хонджун, который на секунду чувствует себя чуть ли не оскорблённым и широко раскрывает глаза в полнейшем шоке. И как такое ему могло в голову прийти, когда с Сонхва у них по большей части всегда всё хорошо? Отец на такую бурную реакцию удивлённо выставляет руки перед собой в защитном жесте. — Нет, — к неожиданности всех отвечает Уён и прижимает к себе игрушку и шоколад одной рукой, пока второй нервно перебирает пальцами в кармане болоньевых штанов на лямках. — Просто у папы дела. Как обычно. Уён не знает, почему мама решил спать с ним недавно ночью, почему наутро они вели себя так тихо и странно, почему папа всё чаще перестаёт с ними проводить время, но хочет верить, что рано или поздно всё наладится и будет как раньше, или хотя бы как тогда, когда папа был на выходных дома в их компании. — Да, верно, пап. У меня командировка, а Сонхва работает до ночи. Уён побудет у вас немного, — выпаливает как на духу Хонджун и ментально благодарен сыну, что тот решил вмешаться и прикрыть его. Понимая, сколько времени тратит впустую, он для вида смотрит на часы в коридоре и шагает назад за порог. — Нужно бежать, простите. Всем пока! На деле же Хонджун это делает, потому что его сегодняшнее возвращение домой находится под большим вопросом. Уён смотрит ему вслед на закрывающуюся дверь прищуренными и полными грусти и злости глазами за то, что им снова пренебрегают. Плакать не станет, он устал. Устал ждать невозможного. — Он даже не обнял и не поцеловал меня на прощание. У него нет ни минуты на меня, — произносит он горьким и разочарованным тоном и затем поворачивается к взрослым. Дедушка качает головой с тяжёлым вздохом, бабушка тоже выглядит обеспокоенной, но хочет утешить малыша, приглашая в свои объятия.

***

В дороге отправляя Сонхва довольно лаконичное и короткое сообщение с текстом: «Уён у родителей, чтоб ты знал. Меня дёрнули в командировку», Хонджун с чувством выполненного долга сильнее вжимает педаль газа до упора, торопясь на назначенную встречу. Его и мысль о том, что он поступает как-то неправильно, не посещает из-за переваливающего предвкушения. Он видел Юнхо ещё днём в офисе, и тот ходил как на иголках, словно боясь лишний раз пересечься с боссом, хотя иногда бывает таким резким и уверенным. Меняет стороны, как хочет или как ему удобно. Хонджун хочет видеть его всего, каждого и разного, чтобы в один прекрасный момент найти ту истинную, неподдельную и реальную, где он по-настоящему может быть собой, не завися от окружающих взглядов, мнений и ожиданий. В скором времени он раскроется полностью, он уверен. Остановившись около высокого, свыше тридцати этажей здания, Хонджун открывает окно, пытается подавить очевидное нетерпение и задумчиво ждёт, нервничая всё больше и больше, поскольку это тот момент, которого он ждал несколько дней: вечер чистого, незамутненного счастья с Юнхо. Он проверяет свои карманы, ёрзая и оглядываясь по сторонам. У него не было ничего под рукой для Юнхо, помимо шоколада, подаренного Уёну ранее. Только голубая рубашка на нём и любовь в сердце. Он размышляет, что делать дальше, и пока выстраивает романтический план, вдыхает тихую атмосферу вокруг. Небо, хоть и слегка затянутое облаками, приобретает приятный тёмно-фиолетовый оттенок после заката. Воздух прохладный и бодрящий, но не холодный. Слышится вдалеке шум машин, неподалёку говор возвращающихся с работы людей и где-то совсем рядом знакомый смех. — Вот ты где! — его хватают за локоть, высунутый из окна, и легонько тормошат за плечо, но и этого для Хонджуна достаточно, чтобы в ужасе подпрыгнуть на своём месте. — Юнхо! С ума сошёл так пугать? — возмущается он, хватаясь за сердце, и вздыхает. — Я думал, меня сейчас ограбят. Я уже немолодой, знаешь ли, — удаётся выдавить из себя. Внутри всё начинает бешено колотиться от осознания, кто перед ним. Пока Юнхо стоит рядом с автомобилем во весь рост, Хонджун может оценить его внешность. Он одет небрежно и свободно, но в то же время стильно: светлые джинсы и серая толстовка с капюшоном в сочетании с плотным на вид, длинным чёрным пальто, отчего он кажется ещё выше, и полупустой рюкзак за спиной. Мягкие, пушистые волосы находятся в каком-то беспорядке и кое-где торчат завившиеся пряди, будто он собирался впопыхах, но они по-прежнему подчеркивают молодость его лица с яркой заразительной улыбкой на всё лицо. В его тёмных и соблазнительных глазах есть определённый магнетизм вкупе с искрящимся ребяческим озорством. Само тихое очарование и таинственная притягательность. Итого, обаятельный и уверенный в себе Юнхо с ноткой опасности и напористости — одна штука. Улыбка Юнхо становится шире, когда он замечает, как открыто, завороженно и пристально его рассматривают, и его забавляет, что Хонджун уже не скрывает своего восхищения им. Он воспринимает это как комплимент и ничего не говорит, а самодовольное выражение показывает, что он точно всё правильно понимает. Вдруг Юнхо резко наклоняется, оказываясь на одном уровне с окном и слишком близко к лицу Хонджуна, и тот наконец отмирает, моргая пару раз и смотря в глаза напротив. — Садись, съездим куда-нибудь. — А может, сначала ресторан? — парирует Юнхо и отводит взгляд в противоположную от ряда домов сторону. — Ты ещё помнишь про него? Хонджун сразу замечает, что поведение Юнхо меняется — его манеры теперь гораздо менее официальные и гораздо более бесцеремонные. Он перестаёт придерживаться формального стиля общения и вместо этого безостановочно шутит и становится слишком легкомысленным для своего обычного состояния. Кажется, что он может делать здесь всё, что захочет без каких-либо последствий для своих действий. Эта фамильярность почти шокирует, потому что вне работы он никогда до этого не был настолько непринуждённым в присутствии босса. По ходу разговора тон Юнхо всё больше не соответствует привычному рабочему. Он ведёт себя так, как будто у него есть вся свобода в мире. И Хонджун не может не согласиться с этим предположением, потому что это ещё одно доказательство тому, что Юнхо — самое что ни на есть настоящее олицетворение безграничной свободы. Хонджун хочет тоже прикоснуться к этому чувству, ведь уже много лет не ощущал себя полностью свободным и раскрепощённым. Хочет отправиться в мир, принадлежащий только ему и Юнхо. Хочет вернуться в яркую молодость, в беззаботные дни, когда на него не давили никакие обязательства. Возможно, это желание усиливается из-за ночи, где они подвластны делать всё что угодно и идти куда угодно без каких-либо ограничений. Очень волнительно. К удивлению Хонджуна, Юнхо уверенно тянет дверь и плавным движением протягивает руку, глядя прямо ему в глаза. В этот краткий миг мужчина ловит себя на том, что вспоминает моменты из начала отношений с Сонхва — моменты, когда он был таким же уверенным и раскованным. Было время… Однако сейчас всё совсем по-другому, словно лёгкий холодок в воздухе, окутавший выходящего из машины Хонджуна снаружи, уносит с собой все мысли о семье. Прикосновение Юнхо осторожное, но крепкое, сигнализирует о его присутствии и поддержке. Когда Хонджун закрывает автомобиль, холодные длинные пальцы лишь сильнее обвиваются вокруг его слегка вспотевших, от чего сердце на секунду пропускает удар. Если они на знакомой Юнхо территории, то ещё не значит, что ему можно собственничать и играть главенствующую роль. Так и до сокращения недалеко. Потому Хонджун резко дёргает ладонью, хватая большую чужую поудобнее, и поднимает глаза на юношу. Он подсознательно перемещает завороженный взгляд на поджавшиеся губы, и на лице появляется ехидная улыбка, ненавязчиво давая понять, что принимает его напористый характер, но при необходимости способен взять инициативу в свои властные руки. Игривый вид Юнхо на мгновение разрушается от взора Хонджуна, невербально заявляющего о себе. Хонджун явно не намерен позволять ему поступать с ним по-своему и сам задаёт темп прогулки. Между ними незаметно меняется контроль, но тем не менее Юнхо всё равно охотно следует за ним по пути в ресторан, сохраняя кокетливый настрой. Они почти как два старшеклассника после уроков, смеются с глупых шуток, флиртуют друг с другом и иногда толкаются. В воздухе витает взаимная симпатия, беззаботное настроение и наслаждение освежающим осенним воздухом и ночным уединением. Долгожданный момент покоя и безмятежности, свободный от стресса и хаоса повседневной жизни. Юнхо идёт вразвалочку, зачастую заваливаясь назад от смеха, а по его буквально подростковому прикиду не скажешь, что они направляются в приличное заведение. Его расхлябанность в выборе одежды добавляет ему непосредственности, что так нравится Хонджуну. С ним Хонджун как будто освободился от цепей ответственности, предоставляя себе возможность наконец реализовать свои сокровенные желания без страха и запретов, попробовать и испытать на себе всё то, чего его лишило бедное студенчество и занятое время карьеры. Сейчас у него есть всё и даже больше, и любая загруженность может отойти на второй план. Они словно пара влюблённых школьников, которые тайком сбегают на свидание. По прибытии в новый ресторан их встречает администратор и провожает до зала. Юнхо ещё давно хотелось посетить его, но всё никак не было повода, да и не любит он куда-то ходить один, предпочитая зависать в четырёх стенах квартиры перед ноутбуком. Сделав заказ и вкратце описав про это шикарное по меркам его района место, он скидывает с плеча рюкзак с тяжёлым вздохом, будто тот целиком забит и еле закрылся, но Хонджун же считает, что это скорее было для привлечения внимания, которое и так всё обращено на него. — Вообще-то я готовился, — подмечает Юнхо, наигранно морща брови, и поправляет капюшон серого худи. — Я вижу, как ты готовился, — указывает Хонджуна на его наряд, на что слышит интересный ответ: — Я дома прибрался, — вполне многообещающе. — А ещё… у меня для тебя есть сюрприз. В отличие от многих романтических жестов, Юнхо несколько сдержан и минималистичен в своём подходе. Он вмиг достаёт из рюкзака небольшую ничем не примечательную коробочку с карманной портативной камерой внутри и взволнованно протягивает её мужчине напротив. На его краснеющем лице читается желание удивить Хонджуна этим восхитительным подарком. Он держит его нежно, но в то же время надёжно, а глаза сияют любовью и обожанием, наблюдая за реакцией. — С днём рождения! — а после со смешком дополняет: — Уже прошедшим получается. «Ты же уже подарил, Юнхо… Зачем ещё?» — быстро проносится в голове. Подарок Хонджун открывает нарочито медленно и нервно, не желая слишком быстро разрывать обёрточную бумагу, как бы ему ни хотелось посмотреть, что там внутри. Больше ему хотелось заглянуть в светящиеся глаза Юнхо. Никогда раньше он не видел столько любви и преданности в них. Со временем он стал более открыто проявлять привязанность по отношению к Хонджуну, и изменение связано с тем, что он, наконец, позволяет себе быть уязвимым и полностью отдаваться отношениям, чего он раньше не делал. Никогда не делал, потому что это его первые серьёзные отношения, и он готов полностью раствориться в партнёре. Он стремится исследовать и испытывать что-то новое вместе, равно как и Хонджун, мечтающий наверстать упущенное. В его немигающем взгляде столько обожания, что очевиден тот факт, что он любит его — и не может этого скрыть. Юнхо перешёл на новый уровень в своих чувствах и эмоциях и ослабил бдительность. Юнхо подарил миниатюрный фотоаппарат, который тут же распечатывает фотографии. С новомодной и профессиональной камерой Сонхва не сравнится, зато снимки тотчас будут на руках. Хонджун аккуратно берёт чёрный полароид и ждёт, пока тот включится. — Я подумал, мы могли бы сделать несколько совместных фото в память о сегодняшнем вечере. Юнхо влюблён по уши, и то, как он смотрит на Хонджуна, прямо говорит об этом, а сам теряется в распахнутых в растерянности глазах. Его широкая и лучезарная улыбка, наполненная благоговением, служит тому подтверждением. Хонджун — его единственный, и он по-настоящему влюбился. Пальцы на фотоаппарате немного сжимаются, и Хонджун не верит в то, что видит перед собой. Каждое слово, каждое движение, каждая эмоция Юнхо указывает на одно. Кроме Сонхва, у него есть Юнхо. И только Юнхо делает его существование таким красочным.