In hac spe vivo. (Этой надеждой живу)

Onlap — The Awakening

If I bleed tonight, if I am sad tonight

I don't have a job to find

And if I work tonight, if I'm so tired tonight

I'll fall asleep when I'm home

When I'm home

      Когда силы Земной обороны пали под натиском армии эфириалов, Джон перестал верить в Бога. Он и до этого не шибко верил в то, что Бог есть и что он на их стороне. Когда же лёгкие жгло от едкого дыма и кровь медленно разливалась лужей под ним, Брэдфорд понял, что никакой седой и мудрый старец на небесах ему не поможет.       Потому капля за каплей вера, как и терпение со стремлением Брэдфорда жить, медленно истекали.       Когда лучшие бойцы ХСОМ погибали во время штурма базы пришельцами, Брэдфорду до конца жизни, да и скорее всего на все оставшиеся, оставили ужасные шрамы не только на теле, но и на полотне души. Те самые раны, от которых человек умирает быстрее, чем от кровопотери. Раны в глубине разума, на задворках памяти, кровь из которых не хлещет фонтаном, а медленно растекается под телом, которое омывает холодный дождь. Когда мутоны и эфириалы забрали Командира, Брэдфорд перестал верить во что либо. В победу, в честность, в справедливость.       Первые дни поражения оказались хуже, чем самая страшная смерть в этом проклятом мире. Джон помнил лишь одну сцену. Не гибель верных солдат и сотрудников, не собственная окровавленная гримаса, отражающаяся в пробитом боевой плазмой бронестекле. Брэдфорд кричит хрипло, устало, еле слышно в гомоне и мясорубке на базе XCOM. Её, командира и последнюю надежду, уносят под охраной из базы, а Джон прячется где-то между упавших бетонных плит, сворачивается клубком и теряет сознание.       И вот медленно и мучительно проходят дни, недели, месяцы, а там и год позади.       С каждым годом надежда блекнет.       С каждым новым годом, прожитым в подполье, Брэдфорд всё меньше узнаёт себя в отражении.       Первый год в глаза ещё горит надежда. Ещё есть возможность найти поддержку у Совета Наций, собраться войска и объединиться. Но мир горит, погибает и преклоняет колени перед войсками пришельцев. Перед новой силой. EXALT отныне нарекает себя АДВЕНТОМ и маршем победы идёт по всему земному шару.       Когда проходят пять лет, Брэдфорд всё же бреет отросшую бороду и приводит себя в относительный порядок. В глазах только злость, боль, а вечерами, когда выпадает возможность где-то спрятаться, предварительно раздобыв выпивку, Джон пьёт столько, сколько вообще может влезть алкоголя в человека. Он отрубается прежде, чем чувство вины начинает терзать его.       Но сны возвращаются под утро, за пару часов до рассвета.       Сны о Командире. О той женщине, которая, не смотря на плачевное положение дел, умудрялась находить выход из ситуации. Сны возвращали его в оперативный центр, вновь разрывали душу на куски, показывая её улыбку и бесконечные омуты серых глаз.       Джон что-то бормочет во сне, когда до пробуждения остаются жалкие минуты. Он мечется, трясётся, почти кричит, умоляя не забирать её.       Когда проходит пятнадцать лет после поражения ХСОМ, Джон уже не верит, что, у людей есть возможность жить нормально. Мир смирился с поражением. Люди поверили лжи пришельцев об уничтожении бедности, болезней и преступности. Да и пропаганда работает на всю. Потому Джон старается меньше пить. Верная винтовка и не менее верный меч за спиной будто живые голоса погибших ребята, друзей и родных твердят: «Умрёшь — нас не станет. Умрёшь — нас забудут!»       В нередких стычках, что вредят пришельцам и АДВЕНТУ, Джон всегда впереди. Он сражается с мечом в руках, потому что патронов мало, а вот злости — хоть отбавляй.       И так проходит ещё много-много времени. Когда люди находят в себе силы сражаться, они нарекают себя Жнецами и действуют из тени. Когда пришельцы видят, что планы их Господ ничуть не хуже всемирной погибели, находятся те, что называют себя Заступниками. Когда война с эфириалами наделяют людей псионикой, открывая невиданные горизонты, появляются те, кто нарекают себя Храмовниками. Джон Брэдфорд с трудом смотрит в зеркало, вспоминая слава Мойры Вален: «Мы смотрели в небо и искали ответы у звёзд, но сила всегда была внутри нас».       Но Джону трудно найти в постаревшем лице, блеклых глазах, морщинах и пропитой улыбке силу, надежду, потерянную в день первого, и как тогда казалось, последнего поражения.       Тогда Жнецы говорят, что у пришельцев есть козырь, который некогда был у ХСОМа. Храмовники молятся, видят через всесильную псионику, что не просто так пришельцы начали побеждать, а Заступники говорят о некоем «Аватаре»…       И Джон понимает, что если он даст шанс разузнать, даст себе возможность поверить, быть может, сны не будут такими кошмарными и болезненными…       И тогда возрождающий XCOM идёт за старшим офицером Брэдфордом. Люди решают, что сражаться — последний шанс и хотя бы умереть свободными участь куда лучше, чем под крылом АДВЕНТА. Они ждут, что Брэдфорд начнёт партизанскую войну, медленно, но верно вернёт ХСОМ, но сам Джон знает, что в нём нет огня. Нет веры. Нет надежды на то, что он сможет завершить это дело в одиночку. Без неё. Без командира, чьи глаза вечно преследуют его во сне.       И когда Джон вытаскивает её из капсулы, когда они теряют почти весь отряд в этой, считая, глупой, безнадёжной миссии, когда доктор Тайган вытаскивает чип из её головы, Брэдфорд не верит своим глазам.       Не верит, что она осталась такой же молодой и красивой. И что самое главное — живой.       Не верит, что глаза её такие же серые, как и раньше. Что волосы всё такого же цвета прибрежного песка в свете уходящего светила. — С возращением, Командир. — Улыбается Брэдфорд и кажется, что Командир узнаёт его. Она улыбается ему в ответ.