Шарик

— Смотри, какой шарик красивый. Юра подошел к ели поближе, улыбаясь. В углу просторной гостиной стояла живая елка, наряженная к Новому году уже наполовину. На одной ее части уже висели разные украшения, но внимание Юры привлек один большой красный шарик, который не вписывался в общую картину и выглядел громоздко. Юра улыбнулся еще больше. На руках он держал Вику, полуторагодовалую девочку с забавным хвостиком из темных волос прямо на макушке и большими голубыми глазами. Дочь. И свою, и Володину. Та игра в «города» не прошла бесследно. После той ночи в период течки они с ним больше сексом не занимались — Юра не позволил, — да и болезнь не думала отступать, а только усилилась, и через неделю, когда Юра пошел в поликлинику на осмотр, то узнал, что забеременел. И вот, результат этой самой беременности — красавица-дочка, милая, с пушистыми ресницами. Вика. Викуля. Волкова Виктория Владимировна — отчество было решено дать Володино, а вот фамилию уступать Юра отказался и дал свою. Все-таки, он ведь вынашивал и имел на это полное право, посему его фамилия в свидетельстве о рождении, он посчитал, была неплохой компенсацией. Беременность у него проходила очень тяжело, после кесарева начались осложнения — заслужил. — Потрогай шарик, — сказал Юра, глядя на Вику. Та во все глаза смотрела на украшение, тянула к нему крохотные ручки, и это не смогло не вызвать у Юры легкий беззлобный смешок. Он любил дочь. Поначалу он не хотел ее появления, потому что весь был в работе, но Володя настоял, он сам потом подумал и решил, когда еще не было поздно делать аборт, пойти вместо этого встать на учет. Наверное, со стороны он, стоя в очереди из беременных на ранних сроках девушек, выглядел комично: шпала с ростом за метр восемьдесят, почти налысо бритый, еще и с татуировками — да как такой может быть омегой? Очень легко. Володя его, как ни странно, оберегал. Возможно, даже где-то перегибал с этим. Юра не был хрустальным, даже когда у него появилось весьма заметное пузо, и не был стереотипным омегой из учебников по биологии — он все еще оставался хорошим бойцом, но Володя очень настойчиво просил его сидеть дома и не напрягаться. Та его до смешного стереотипная альфачья часть, которую он показывал редко, в тот период появлялась особенно часто, и это было так для него непривычно! И для Юры тоже. Обычно, лежа вместе в кровати, Володя без всякого зазрения совести забирал одеяло себе и даже не пытался не скрипеть матрасом, но в период юриной беременности чуть ли не заматывал его во все одеяла да пледы, что мог найти в квартире. И телевизор он смотрел, не дыша лишний раз, чтобы не разбудить. Он даже пару раз ездил с ним на УЗИ и несказанно обрадовался, узнав, что у них будет дочь. Но без ссор не обошлось. Володя бы не был самим собой если бы жил спокойно, а потому они с Юрой временами срались как собаки то из-за того, что Юра забывал принять таблетки — врачи прописали, чтобы привести в порядок гормоны, или что-то такое, — то из-за того, что он посмел ответить на рабочий звонок, а не спокойно отдыхать. Хотя инициатором конфликтов был чаще сам Юра: настроение его скакало вверх-вниз, особенно когда он страдал от токсикоза, посему вымещал на сожителе всю свою злобу — жаловался на гиперопеку, требовал после родов дать свои фамилию и отчество, и всякое прочее. Но потом обида сходила на нет, с редкими «прости». Им обоим было тяжеловато в роли будущих родителей, когда до этого они полжизни дружили да изредка занимались сексом. Тоже по дружбе. На последних месяцах, правда, у Юры уже не было сил ругаться с Володей, и он большую часть времени просто лежал. Вика обещала быть — и родилась — крупной, живот даже на другой бок переворачиваться мешал, и роды впоследствии тоже были тяжелыми. Юра слышал, что каким-то чудом некоторые омеги умудрялись рожать прямо… кхм… через задницу, но диарея, чтобы почиститься, его стороной обошла, да и он не был тогда в состоянии рожать самостоятельно, так что пришлось сделать кесарево. Шрам от него до сих пор был достаточно заметным, по соседству от растяжек, но кроме Володи его мало кто видел. Вика дотянулась до шарика на елке и неуклюже его коснулась. Но вообще, оно этого стоило. Осложнения, ссоры, недомогания, бессонные ночи, непонятные инструкции к детским смесям, потому что у Юры не было молока — даже та тупая игра в «города» с последующей сцепкой. Юра ни о чем из этого не жалел, потому что теперь у него есть Вика. — Сейчас она его уронит. Юра вздохнул. Володя же встал и подошел — все это время он украшал елку с другой ее стороны, чтобы игрушки висели везде, а не только спереди. Он взял дочку на руки, и та прильнула к нему, но попытки дотянуться до шарика не прекратила. — Он же не стеклянный. — Зато с блестками. Он упадет, потом она там будет ползать и потянет руки в рот, — пробубнил Володя и чмокнул ее в чуть пухлую щечку. Вика улыбнулась. — Аик, — сказала она, глядя на отца. — Шарик, да, — подтвердил Володя. Он в ней души не чаял. С ней он делался самым добрым и заботливым человеком на свете, нянчился, кормил, играл, пытался учить говорить. Посторонним он, как самый альфачный альфа на свете, не давал ее трогать, а ей позволял тягать себя за волосы, щипаться, слюнявить одежду. Вике все можно. Она ведь принцесса. Одна такая. — Все нормально будет, не бузи, — хмыкнул Юра, оглядывая нарядную елку. Только восемь часов, но половина стола к ужину уже была готова, а натуральное дерево радовало глаз количеством ярких украшений и заполонило квартиру приятным хвойным ароматом. Ночью под ней появятся пакет конфет и плюшевый Чебурашка — подарок для Вики. — Ну-ну, — фыркнул Володя, скептически закатив глаза. — Я потом не буду с ней по врачам бегать. «Будешь», хотел сказать Юра, но сдержался. Володя всех врачей в Иваново оббегает, если придется. Он улыбнулся. — Ладно, не дам я ей этот шарик. Доволен? — он приподнял руки в жесте а-ля «я сдаюсь». — Доволен, — Володя снова поцеловал дочь. Та весело взвигнула и помотала головой, повторив «аик». Юра беззлобно усмехнулся и перевел взгляд с альфы и дочери на новогоднюю ель. Вика похожа чем-то на этот самый шарик: она привнесла в их с Володей жизнь, более блеклую, как остальные украшения на хвойном дереве, что-то яркое и блестящее — себя саму. И Володя не хочет, чтобы тот свалился на пол — точно так же он оберегает Вику. Красивый шарик.