Совершенно новый для меня мир

И как же часто Ханагаки придётся сталкиваться с подобными сюжетными поворотами. Он готов поклялся, что этот мир уж слишком корёжит оригинальные истории.   «Чёрт, и чтобы это могло значить» – Складки на его лбу становились всё грубее и чётче по мере того, как он перелистывал лист за листом. Каждый шаг, который он проделывал по тексту, словно обострял его внутренний конфликт. Останавливаясь, он проводил указательным пальцем по строчкам, выцепленным из общего текста. Неужели его дети приходились сыновьями прошлому барону? Проклятое дворянство, переплетенное с вопросами о том, кто же они на самом деле – дети ли они того прошлого барона, который оставил их, или же это просто обман? В его голове крутились взрывные мысли: почему их отец, носитель уже такого ненадежного титула, оказался на улице, не оставив следа в памяти близких? И почему их папаша в итоге сгнил на улице? Такемичи настолько углубился в написанное, что уже не замечал, как информатор скрестил ноги и понурил голову. Существует некая неписаная традиция, по которой наследники должны доказывать своё право на наследство, совершая определённые подвиги, обретая доблесть, а также преодолевая некие испытания, чтобы утвердить свои права и заручиться поддержкой не только своих ближайших родственников, но и всего дворянства в целом. Тем не менее, что если этот барон не нашёл в себе достаточно сил, чтобы выполнить эти требования? Возможно, он стал жертвой собственных страхов, темные стороны которого поработили его так, что он перестал быть способен на действия ради своих детей? Ханагаки не мог не задаться этим вопросом, глядя на Риндо, чья безразличная манера поведения лишь подчеркивала всю непреложность ситуации.   «Неужели он действительно оставил их, не найдя в себе смелости?» — мелькнула мысль. Такемичи чувствовал, как растёт его недоумение, переплетенное с жалостью к самым несчастным детям, которые, похоже, не могли понять, что же привело их в эту ловушку. Их судьба словно шла по предначертанному пути, который был не только вне их контроля, но, казалось, и вне понимания. Он снова взглянул на документы, стараясь соотнести слова с чувствами, которые они должны были вызывать, обдумывая каждую строчку, каждую фразу, пытаясь провести границу между реальностью и вымыслом. Неужели он так же оказался в центре какого-то зловещего замысла, который сводил на нет все его усилия?   «Нужно понять, что происходит на деле», — произнес он, разрывая молчание в комнате, где ощущался лишь шум страстных листьев за окном и треск бумаги. Риндо поднял голову, его неподвижный взгляд встретился с взглядом его беспокойного отца, и в этот момент Ханагаки думал: гнёт своего наследия ощущается намного сильнее для Риндо, чем можно было предположить. Судьбы его мальчиков каким-то образом переплетены с чем-то тёмным, и то, что произошло с хранителем фамилии, будет их преследовать до конца жизни. Наверняка, за этими страницами скрывается много больше, чем просто юридические формальности и строгие протоколы. Здесь, в этих документах, зарыта история семейных тайн и предательств, горестей и надежд. "Как же много вопросов требуется разрешить, прежде чем мы сможем двигаться дальше," — вновь подумал Такемичи, ощутив, как его внутренний конфликт нарастает, подобно надвигающейся буре. Он принимал на себя тьму завуалированных намерений и приближающуюся неопределённость, что было уже не просто необходимо, но, по сути, единственным возможным путём к их освобождению. Придётся разобраться в сложном лабиринте архаичных обычаев и жестоких реалий, чтобы вырваться на свет и обрести настоящую свободу. Риндо облокотившись на кресло, в котором сидел отец, то и дело заглядывал в документы. По его лицу было не понять, что он думает. Но может быть ему всё равно? Серьёзно, его не особо чешет, кто и где его родной отец. Единственное благородное в том человеке, это фамилия, как человек он уже давно стал отбросом общества. А борон, ну что борон? Что он есть, что его нету, пришить его хочется одинаково сильно. Зачем ему встревать во всё это, если он уже получил свою награду за всю несправедливость в отношении него. Он теперь Ханагаки, и этим всё сказано. Но вдруг этот ускользающий азарт внутри начинал пробуждаться – неужели барон Чарльз чего-то боялся? Разве что, получается, что непросто так они оказались в приюте, получается барон очень боится, трясётся за место главы рода. Риндо как-то вычитывал из книг, установки дворян. Как там это было «Титул передаётся по наследству, от отца к сыну…» Так вот в чём дело… Что ж раз уж он так беспокоиться о власти, то почему бы не забрать у него это сокровище. Хотя…Папа бы точно не одобрил это встревание в политику. Лучше оставить это на него.                Ближе к двум часам дня, когда атмосфера становилась все более напряженной, Редл, скорее всего, почувствовал необходимость в дополнительных ресурсах и решительно предложил пригласить Лина, который, как никто другой, собрал со всей тщательностью информацию, необходимую для дальнейшего анализа происходящего. Такемичи, хотя и не испытывал большой симпатии к этой затее, все же согласился, так как изменения, произошедшие в последние дни, требовали серьезного обсуждения. К тому же, дети, которые могли бы отвлечь и не дать развернуться разговору на серьезные темы, уже ушли, что создавало идеальные условия для откровенного разговора. Умело уклоняясь от прямых вопросов и желая сохранить видимость нормальности, он осознанно оставлял в уме крохи информации, как бы бесшумно собирая их в нечто целостное и понятное. Ранее он старался молчать, только чтобы не напугать их своим изменившимся поведением. Хотя, кажется, Риндо именно поэтому и утащил брата на улицу. Такемичи ожидал, что рыжий также последует за ними и вернется с Лином, чтобы проводить его лично, однако тот выбрал другой путь. Вместо этого он использовал заклинание коммуникации — что, в общем-то, было логично для человека, который был магом, а не простой бабкой-гадалкой из какого-то шатра. Как бы там ни было, результат оказался тем же: и в том, и в другом случае все они были на одной волне, а человек обратившийся к ним – без денег.   Прошло несколько минут, когда Лин, зайдя в дом, распахнул дверь с силой и захлопнул, будто за его спиной что-то гнало его вперед. Редл от неожиданности, врезался в дверь, явно не ожидая такой подставы от товарища, и начал с нетерпением просить впустить его. Воздух вокруг наполнился предвкушением. «День добрый, мистер Ханагаки!» — произнес шарообразный юноша, готовый было поклониться в знак уважения. Однако, в конечном итоге, его попытка оказалась комичной: он наклонился вперед так резко, что выглядел скорее, как будто застрял в этой позе, что вызвало легкую усмешку у него самого: «Ха-ха...». Время не стояло на месте, и между последней их встречей и текущим моментом прошло не более месяца, но Лин, казалось, с каждой встречей не только обретал уверенность, но и заметно прибавлял в размерах, что вызвало у Такемичи чувство неловкости, ведь и самому доводилось наблюдать за тем, как командир откармливает пухляка. Невероятно наблюдать за тем, как кто-то так стремительно меняется на глазах… «Здравствуй, Лин, а Редл за дверью?» — спросил Такемичи, бросив быстрый взгляд на ситуацию за окном. Он осознал, что назойливый принц утомил не только его, но и всех вокруг. Особенно сейчас, кода он с улицы строим им жалостливые моськи. Но это было не удивительно. Есть иные личности, которые, к большому его удивлению, едва ли не до безумия обожают Редла, а их восхищение зачастую казалось даже немного нелепым. Хотя и тут действует очарование главного героя гаремника. И как же Такемичи угораздило попасть в настолько сломанный мир. Кажется, автор этого чудо романа даже не пытался заложить хоть капельку логики в основу этого мира, да те же монстры тут кажется только для тега. Спустя некоторое время Редла всё-таки впустили в дом, правда не сразу. Пухляш, соответственно своему внешнему виду человек разумный, сразу видно- мозг команды. Не удивительно, если лидер и так скинул на него все свои обязанности. Хотя…Скорее, тот сам забрал всё под свою ответственность.   Спустя пару чашек чая, очередь дошла до ещё одного интересного момента. «Ну просто не поверите, похоже барон, лет пятнадцать тому назад, пытался призвать контрактника. Ха-ха, правда дело провалилось. А может быть и нет. По неофициальным данным люди даже пропадали». Закончив, Лин подскочил с места как мячик и стал расхаживать по комнате. Он то хмурил брови, то морщил нос. «Спешу предположить, что возможно ритуал всё-таки удался, и возможно демон занял его тело. Но тогда непонятно, почему же он не сделал с детьми ничего серьёзного. Они же для него как бельмо на глазу. Хотя тут могут сыграть свою роль и условия контракта. Но это лишь догадка и не более, ха-ха». Все дела обстояли так ужасно, что Лин начал разрабатывать свои собственные теории о том, что же пошло не так. Могущество, восхождение к демоновидному, как бы это дико ни звучало, может быть частью его извращенного заговора — идея о том, что некоторые сущности находят удовольствие в том, чтобы манипулировать призывателями, делать из них своих марионеток. В его голове прокладывались темные многоуровневые концепции о том, как каждый неудачный ритуал — это не просто ошибка, а целенаправленный план, направленный на уничтожение самого акта призыва, в дальнейшем и всего человечества. Он потерял в каждом подробном анализе все жидкости в своей голове, пытался разобраться, как нынешнего барона могли использовать как инструмент, как марионетку, чьи ниточки могли бы быть натянуты ради личной выгоды демонов. Такие мысли завораживающе кружили, как иглы перфоратора в его разуме. Лин даже начал размышлять над вопросом, что если за всем этим стоит нечто большее? Что если он просто дразнил демона и провоцировал на ответный ход? Сознание щекотали мысли о том, что каждая их неудача — это наглядное зеркало, отражающее, насколько они неподготовленные к тому, о чем собираются взяться. Как можно было не учитывать ту антиутопию, что затаилась за кажущимися легкими шагами на пути волшебства? «Как бы далеко мы не зашли, — думал он с возбуждением, — это всего лишь игра, но не для человечества, которая опутала их как тень, обманывающая свет. Не сами ли демонические создание придумали заклинания призыва. Зачем им всерьёз заключать контракт со слабым существом.». Его размышления становились все более резкими, загоняющими его душу в темные уголки магических знаний, и такое состояние не могло оставить его равнодушным. «С кем мы играем? И каким Богам мы служим, создавая такие ритуалы?» Вмешательство их собственных импульсов — это могло бы стать их крахом, если бы они не начали действовать прямо сейчас и всерьез. В его мыслях проскользнули непрошенные образы — как один из них может потерять все, что у него есть, а как другой просто смеется над ними, наблюдая за их падением в глубины, утверждая свои мрачные цели. Этот мрак и бесконечность действительно заставляют зажечься огонь внутри его сердца, и Лин понимал, что без должной проверки он не сможет подтвердить ни одну из своих теорий. Обмен взглядами между ними стал не только знаком безмолвного понимания, но и предвестником новых, неизведанных путей к пониманию их судьбы и дальнейших шагов по борьбе с тьмой, которая уже начинала смыкаться вокруг них. Такемичи, потерянный в своих мыслях, смог наконец собраться с духом и произнести: «Мы должны быть готовы ко всему, что нас ждет. Никакие ритуалы не должны оставаться без последствий. И я собираюсь это проверить. Вы же не против, мистер Ханагаки?». Ах, похоже кто-то вспомнил, что в комнате он не один. Что-ж, похоже Такемичи опять поспешил, этот тоже оказался неадекватным. Редл и Лин стоили друг друга. Ханагаки даже повернулся, чтобы посмотреть на мага, и что он видит? Восхищение. По спине аж холодок пробежался.   «Делай что хочешь, мне важна лишь информация, за которую могут его и на висельницу отправить». Хах, он и сам был не совсем нормальным. Дверь с грохотом стукнула о стену. Второй, мать его, раз… И на пороге появился Ран, который держал под руку маленькую тощую девчонку. Её ноги дрожали как у оленёнка. «О, господи…» На всем её лице не было живого места.