Давай дружить?

      — Чонгук! — раздалось на весь коридор приюта, а следом появился и сам источник голоса. — Ты слышал, что на выходные мы едем в Сеул на экскурсию? — блондин обогнал его и теперь вышагивал перед ним спиной вперёд.       — Слышал, но у меня смена в «Курочке», — поправив лямку рюкзака, он достал телефон, чтобы убедиться, что окончательно опаздывает. — Кстати, а ты чего ещё тут?       — А у меня справка. Я кровь вчера сдавал, — парень кивнул на цветной лейкопластырь на сгибе локтя. — И ты с темы не съезжай. Возьми выходной. Все наши едут, будет весело, — не сдавался его бывший сосед сверху по кровати. В буквальном смысле.       Пак Чимин был его первым другом в приюте. Хотя, наверное, он единственный, кого Чонгук мог назвать именно другом среди остальных интернатовских жителей. Все они были скорее как сокамерники: вынужденные проживать под одной крышей без права выбора. За пятнадцать лет, которые он здесь провёл, вряд ли найдутся те, кто не дрался между собой или не делил то, что считалось ценностью для проживающих здесь. И это вовсе не потому, что все «беспризорники» — отпетое хулиганье, просто таковы правила выживания для таких, как они. Дети, проживающие в приюте, с ранних лет сталкиваются с суровой реальностью, которая заставляет их быстро взрослеть и усваивать жестокие законы жизни. В стенах этого учреждения, где царит атмосфера неопределенности и часто нехватки, слабость становится непозволительной роскошью. Они вынуждены научиться защищать себя, заботиться о себе и о других, развивая стойкость и практичность.       Некоторым везло чуть больше, и у них появлялись новые семьи. Такие везунчики поначалу позволяли себе излишнюю гордыню, с высоко поднятой головой прохаживаясь по коридорам к ожидающим их родителям. Однако с течением времени эта их мнимая привилегия оборачивалась клеймом, вычленяющим из общей массы тех, в чьих глазах навсегда было запечатлено «не нужен». Особенно, когда новоиспечённые семьи возвращали «бракованных» детей по тем или иным причинам.       Некоторые попадали в приют уже будучи достаточно взрослыми, и были даже те, кого привозили «на время». Пак был одним из таких. Его уезжающие в другую страну родители привели семилетнего Чимина, обещая приезжать каждый месяц. И они почти сдержали слово. Они приехали спустя месяц. Чтобы подписать документы о передаче прав на опеку приюту. Весело бегущий по ступенькам мальчик, с восторгом обнимающий «любящих» маму и папу, уже через два дня заливал спящего на нижнем ярусе Чонгука слезами. Странно ли, что, вернувшись через три года, те обнаружили совершенно не знакомого для них ребёнка и, решив, что легче родить нового, сообщили Чимину о скором появлении у него братика. Правда, новорожденного Пак так и не увидел: уехав рожать куда-то в Европу, заботливые кукушки прислали письмо, что пока нет возможности забрать его туда. Чонгука же поразило тогда совсем другое. Прочитав текст на цветной дорогой бумаге, Чимин аккуратно сложил письмо и положил в мусорное ведро, после чего спросил, не хочет ли Чонгук яблоко и, получив утвердительный кивок, отправился вниз. Они не говорили о содержимом письма ни в тот день, ни в какой-либо другой. Но он отчётливо увидел, как безвозвратно потухла в глубине карих глаз последняя искра надежды, оставив после себя лишь чёрную выжженную надпись «не нужен».       И хотя теперь они учились в разных школах, а в его случае ещё и имели дополнительное место проживания, обзавелись другими увлечениями и планами на будущее, он всё ещё мог смело назвать Чимина своим другом. Именно поэтому, узнав от воспитателя о поездке в Сеул, мысленно дал себе затрещину, предвидя негодование Пака на его отказ.       — Так, блядь! — парень резко остановился, скрестив руки на груди.       — Я постараюсь, — он примирительно улыбнулся, — правда.       — Ладно, — друг прищурил глаза, — иди, а то там тебя твоя зазноба уже небось потеряла.       — Какая зазноба? — он уставился на него, начиная судорожно прогонять в голове всех знакомых девушек, которые могли его ждать.       — Ну ты и тормоз, — цокнул Пак и, махнув рукой, устремился в направлении кухни.

***

      — Я думаю записаться на стрельбу из лука или арбалета, — с абсолютно серьёзным выражением лица произнёс Тэхён, заталкивая в рот остатки булки.       — Нахрена? — он отпил и передал ему бутылку с колой.       — Ну прикинь, если через сто лет начнётся глобальная война добра и зла, и нас воскресит какой-нибудь некромант для своей армии. Я вот не хочу попасть в чмошную скелетную пехоту.       — Бля, резонно. Лучше быть в отряде лучников, — поняв, о чём тот говорит, закивал Чонгук.       — А я о чём, — оставив ему последний глоток, Ким отряхнул руки и поднялся со скамейки.       — Что у нас сейчас? — выкинув мусор, он поднялся следом.       — Может, прогуляем?       — Нет, — щёлкнув его по носу, Чонгук накинул рюкзак. — Так что?       — Физика, — устало выдохнул Ким, но уже буквально через секунду весь встрепенулся, — Даён! Привет!       Он проследил за направлением его взгляда и непонимающе уставился на незнакомку, что улыбалась, идя прямо к ним. Обычно он мало обращал внимания на учащихся вместе с ними девчонок, но даже этот факт не помешал ему быть уверенным, что стройную шатенку с милыми ямочками на щеках он видит впервые.       — Привет, — встав прямо перед ними, она застенчиво переводила взгляд с него на Тэхёна.       — Ах да. Гук, это Даён, помнишь я говорил тебе про толстопу…в смысле, про генерала, который купил дом утоплен… бля, дом с зелёной крышей. Так вот, она его дочь. Несколько дней назад перевелась к нам.       — Привет, — он хоть и не понял ничерта из объяснения Тэхёна о том, кто куда переехал, но для дружелюбного рукопожатия было достаточно и двух фактов. — Я Чонгук.       — Даён, — сделав к нему шаг, она протянула свою ладошку.       — Так ты в параллельном, получается? — дождавшись, когда девушка повернётся, Тэхён чуть подтолкнул её, встав между ними.       — Ну да, я ещё вчера тебя высматривала, а потом поняла, что ты в D-1 учишься. А ты, Чонгук, тоже из первого?       — Да, — ему пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть её за плечом Кима. — А вы когда успели познакомиться?       — Так… кажется, это было в среду. Её госпожа Бон надоумила через поле срезать, ну и, конечно, она наткнулась на отбросов Сэма.       — Бляя… — Чонгук прекрасно был осведомлён, о ком говорил друг. Группа отморозков, которыми руководил такой же отбитый на всю голову ублюдок. Говорят, наркотики и алкоголь — это самое мягкое, чем увлекается данная компания.       — Во-во, — понимая его возглас, закивал Тэхён.       — Я так рада, что ты там оказался. Спасибо тебе ещё раз. Ой, чуть не забыла, — внезапно остановившись, Даён нырнула почти целиком в огромный рюкзак, что прежде был за спиной. — Вот, как и обещала, — достав какой-то тюбик, она протянула его Киму.       — Ох, вот спасибо, — забрав подарок, тот тут же открутил крышку и сунул под нос, — крутяк! Пахнет алоэ. Понюхай, — неизвестное снадобье уже проникало в пазухи Чонгука.       — Зелёный чай, — констатировал он.       — Да! — неожиданно подпрыгнула девушка. — Как ты так сразу понял? Все почему-то считают, что это алое.       — Он просто очень чувствителен к запахам, — закручивая крышку, пояснил Тэхён. — Ну ладно, нам пора уже. Урок.       — Да-да, идёмте, у меня тоже.       — У нас физика, нам в другое крыло, — ускоряя шаг, друг почти волочил его за собой. И чего он так заторопился вдруг? Может, она ему не нравится? Так сам же окликнул её.       — И у меня! Вот здорово! — поспешив за ними, Даён чуть не бежала.

***

      Если спросить у Тэхёна, что для него является вершиной блаженства, то утро субботы, без тени сомнения, окажется на самом её пике. Что может быть прекраснее, чем проснуться с осознанием того, что не нужно спешить в школу, что день обещает быть свободным и полным беззаботных радостей? Но истинное волшебство выходных заключалось в том, что Чонгук проводил эти дни в доме семьи Ким. Это добавляло в и без того прекрасное утро особую неповторимую искру, делая его по-настоящему особенным.       Ещё со средней школы, когда родители, заметив крепнущую связь между сыном и Чонгуком, решили подарить им больше пространства и купили вторую кровать в комнату Тэхёна, утро приобрело особый оттенок. Раньше, когда он просто радовался тёплой дружбе, пробуждение от мягкого сопения Чонгука было милым и обыденным. Теперь же, осознав свои чувства, Тэхён с замиранием сердца ждал этого момента. Каждое субботнее утро становилось маленьким праздником, полным трепета и невысказанных желаний. Сердце билось чаще, когда он слышал, как Чонгук, ещё сонный, тихо перебирался со своей кровати к нему, и каждое его движение, каждый вздох казались чем-то невероятно ценным и желанным.       — Симба, — тёплое дыхание щекотало загривок, а заспанный голос разливался тёплым молоком по коже, — ты спишь?       — Угу, — от ощущения копошения за спиной он напрягся всем телом. Несмотря на то, что они делали вещи, которые большинство наверняка восприняли бы как нечто неправильное и извращенное, ведь где это видано, чтобы два взрослых парня спали на одной кровати, друг не делал того, что так хотелось Тэхёну весь последний год. Хотелось до зуда, до мурашек, до мысленного «пожалуйста», повторённого сто раз кряду скороговоркой, от первого скрипа чужой кровати до ощущения тепла от тела за спиной. Чонгук не касался его. Не обнимал.       — Подменишь меня сегодня в «Курочке»?       — Ты что, опять перепутал смены и взял две подработки? — хмыкнул Тэхён. Вот ей-богу, чего-чего, а этого маниакального желания независимости он не понимает. Пусть их семья и не выделяется богатством, но уж точно не обеднеет от пары сотен вон им на обед. К тому же они никогда не отлынивали от помощи отцу на ферме. Чонгук так вообще болел за каждую грядку похлеще самих владельцев.       — Нет. Приют организовал экскурсию в Сеул с ночёвкой, а ты знаешь, как Чимин рычит каждый раз, когда я пропускаю совместные мероприятия.       — Ну, вот пусть сам тогда и подменяет тебя, — недовольный тон сформировался неосознанно, но стоило ему услышать о том, кто считал себя чуть ли не братом Чонгуку и позволял себе слишком уж открытую тактильность, как внутри тут же заворочалось что-то грубое и тяжелое, царапающее грудную клетку.       — Ты чего? — прозвучало удивлённо, а следом забрало ощущение тепла. Чонгук приподнялся на локте и чуть навис над ним.       — Ничего, — буркнул Тэхён, закусив губу. Нельзя поддаваться эмоциям! Нельзя выдать свои отвратительные мысли и желания! — Когда едешь?       — Сбор в одиннадцать у главных ворот. Ну хочешь, я не поеду?       — (Хочу!) Бред не неси, поезжай, конечно. Во сколько надо быть в ресторане?       — Спасибо! — раздаётся восторженно в самое ухо, и тяжесть чужого тела, внезапно придавившего сверху, проносится по сознанию громким выстрелом, который разгоняет ярость, как свору бешеных собак, и попадает прямиком в сердце, пробивая в нём огромную дыру. — Спасибо, Симба!       — Всё, слезь с меня, — изображая недовольство, кряхтит Тэхён, пока сам же пытается повернуться, чтобы успеть прикоснуться к теплу, которое через миг исчезнет и радостно помчится на кухню.       — Хочешь сказать, я тяжёлый? — лишь сильнее наваливается Чонгук, пробираясь руками под одеяло, чтобы впиться пальцами ему в рёбра.       — Отвали! — уже сквозь смех отбивается он, перехватывая руки ёрзающего по нему друга.       Чонгук прижимается сверху, щекоча, теребя и заставляя извиваться под его прикосновениями. Подобные дурачества для них не в новинку. Но для Тэхёна эти действия уже давно стали особой игрой, в которой он мастерски балансирует на грани дозволенного. Однако, если наивный Чонгук по-прежнему воспринимает его попытки заключить в объятия как нечто безобидное, то сам Тэхён успевает пережить бурю противоречивых эмоций. В одно мгновение проклинает себя за эту внезапную вспышку желания, но тут же возносится на небеса, оказавшись чуточку ближе к желанному телу, к источнику своего непреодолимого влечения.       — Мальчики! — раздаётся за дверью, и оба замирают, уставившись друг на друга. — Бегом завтракать, — произносит мама и тут же уходит. Только они так и остаются фигурами, что застыли, будто в глупой игре, и лишь тяжёлое дыхание обоих выдаёт то, что творилось между ними секунду назад. И ещё никогда Тэхён не был в таком ужасе от понимания, что пах Чонгука находится аккурат напротив его члена, что, блядь, стоит как самостоятельная фигура, не воспринимающая никакие команды хозяина тела.       — Вставай! — резко дёргается он, скидывая с себя друга.       — Я… да… — Чонгук как-то мямлит неуверенно и, вскочив с кровати, пулей несётся к двери.       Чёрт! Не мог же он почувствовать эрекцию Тэхёна через одеяло? Или мог?

***

      — Ты там что, уравнения в голове решаешь?       — Что? — Чонгук отлип от проплывающих за окном домов. — С чего ты взял? — повернувшись к другу, он одёрнул себя за разбегающиеся мысли.       — А что ещё можно делать с таким задумчивым видом? — усмехнулся Чимин и потянулся к сумке в ногах.       Что ж, наверное, стоит порадоваться, что хотя бы внешне Чонгук всё ещё умеет держать эмоции под контролем. Потому что внутри сейчас творилось действительно что-то странное. Может, конечно, и не стоило придавать такое значение произошедшему, но чёрт побери! То, что случилось утром, явно выходит за рамки обыденности. Нет, само по себе такое, конечно, нормально, и если уж быть совсем откровенным, случалось довольно часто и в более неподходящих местах. Но вот то, с кем и как это произошло сегодня, вызывало полный раздрай в душе. И что хуже всего, что, если Тэхён это почувствовал? Ведь какими бы друзьями они ни были, факт того, что у Чонгука встал на друга, вряд ли можно отнести к заурядной ситуации.       Он и сам не понял, как легкомысленная забава перетекла в нечто более глубокое, более… интимное. Граница размылась, растворилась в волнах нарастающего возбуждения. Прикосновения, прежде безобидные и дружеские, теперь несли в себе едва уловимый заряд напряжения, будоражили и волновали. Каждое прикосновение к телу Тэхёна внезапно вызывало волну приятной дрожи, словно погружение в тёплую успокаивающую негу. Ощущения были неведомыми, но безумно притягательными, манящими всё глубже в этот неожиданный вихрь чувств.       — Чим, — он чуть наклонился к другу, — у тебя было такое… ну… короче, чтобы ты возбудился от… чего-то необычного? — с каждым словом Чонгук ощущал, как кровь приливает к лицу.       — В смысле? — Пак прекратил свои попытки достать пачку чипсов из сумки и повернулся к нему.       — Ну блять… в ситуации, которая вообще никак не предполагала что-то сексуальное…       — Ты что, увидел, как в фильме кого-то расчленили, и у тебя встал?       — Что?! — от услышанного Чонгук непроизвольно поморщился. — Нет, Господи! Просто обычная ситуация с человеком, которого ты знаешь, но внезапно ловишь себя на мысли, что…       — Что представляешь его голым? — подсказал друг.       — Да… и… ну и другие вещи…       — Ааа… да, постоянно, — отмахнулся Чимин и снова вернулся к поискам снеков, — на прошлой неделе я видел, как госпожа Джун ест банан, а потом дрочил, представляя на месте фрукта мой член, — произнёс парень, уже открывая пачку.       — Фуу… она же старая, — не без нотки осуждения фыркнул он.       — А я о чём, — закидывая в рот несколько чипсин, согласился Пак, — если уж у меня встал на тридцатилетнюю воспитательницу, то и твой стояк на парня — вполне нормально.       — Ну да… наверное, ты прав, — кивнул Чонгук ощущая, как с плеч сняли тяжкий груз. — Погоди… я не говорил…       — Да расслабься ты, чувак, в нашем возрасте обычное дело, хотя тебе бы точно не помешало уже расстаться со своей девственностью, — хихикнул друг.

***

      Поездка, организованная приютом, включала в себя обязательную программу: посещение музея и неспешную прогулку по парку. Это мероприятие было своего рода проверкой самостоятельности воспитанников. После официальной части те, кто уже перешагнул возраст «малышей» и доказал свою ответственность, получали долгожданную свободу. Они могли, наконец, отправиться гулять без строгого присмотра воспитателей, наслаждаясь общением и независимостью в рамках дозволенного. Эта возможность была желанной наградой за хорошее поведение, позволяя почувствовать себя чуть более взрослыми и самостоятельными.       — Стоять! — прозвучало в спину уже развернувшейся группе «получивших свободу». — Чтобы были в гостинице не позже 23:00, вам ясно?       — Да, сэр, — синхронно отчеканил отряд и, убедившись, что кроме укорительного взгляда других поучений не последует, тут же устремились вниз по улице.       Для подростков, чья жизнь протекала в строгом ритме школьных уроков и приютских правил, полученная свобода была подобна долгожданной команде «делайте всё, что хотите», отменяющей все ограничения и рамки.       Прогулки по престижным торговым центрам столицы, увлекательная поездка в переполненном метро — всё это, ожидаемо, было лишь прелюдией.       — Нам не продадут, — поглядывая с опаской, на вход одного из магазинов, озвучил Саыль мысли всех собравшихся в круг.       — Просто нужно вести себя увереннее, — со знанием дела произнёс Чимин.       — Какое бы уверенное лицо мы ни сделали, это не нарисует нам девятнадцать лет в удостоверении, — не сказать, что Чонгук сильно уж горел желанием пить алкоголь. Но у него, в отличие от большинства присутствующих, было куда больше возможностей ощутить вкус соджу или пива. Всё же у подработок есть множество своих плюсов, таких как, например, посиделки вечерами с бригадой на стройке или расщедрившийся после смены хозяин ресторана. Но, как говорится, «не отбиваться же от коллектива».       — Что вам, ребят, пива купить? — раздалось насмешливо со стороны.       — А вы сможете? — Пак уверенней шагнул к мужчине, снисходительно осматривающему всю их компашку.       — Ну а чего нет-то, тоже ведь был молодым, — хмыкнул тот и расправил плечи, словно в попытке продемонстрировать, что «был молодым» всё ещё имеет настоящее время.       — Спасибо, — Саыль протянул посреднику между ними и алкоголем несколько свёрнутых купюр. — Только нам бы ещё соджу пару бутылок, — парень выжидающе продолжал крепко удерживать банкноты.       — Да без проблем, — кивнул мужчина и, положив полученные деньги в карман явно давно не стираной рубашки, улыбнулся, окинув их взглядом. — Ждите вон там, — указав рукой на лавку в нескольких метрах, тот направился в магазин.       — Что-то мне он не нравится, — Чонгук продолжал смотреть на стеклянную дверь, за которой скрылся их курьер.       — Думаешь, кинет? — по бокам от него встали Тим и Том, чьи корейские имена были под строжайшим запретом. На самом деле никакой тайны в них не было, но братьям почему-то хотелось, чтобы все вокруг считали их максимально загадочными. Они даже придумали себе легенду, которой пугали малышню о том, что прежде их воспитывали агенты спецслужб в тайной лаборатории.       — Хотелось бы надеяться, что нет.       — Выход в десяти метрах, мы догоним его быстрее, чем он задумает что-нибудь провернуть, — несмотря на уверенный тон и, казалось бы, достаточно убедительный план, Чимин также встал рядом, сверля взглядом дверь в магазин.       — Блядь! — после пятнадцати минут ожидания данное слово было максимально актуальным вместе с осознанием, что их кинули.       — Он вышел через чёрный вход! — махая рукой в нужном направлении, вышедший из магазина Том уже набирал скорость.       — Разделимся! — Саыль указал стороны, в которые следовало двигаться каждому.       Преодолев расстояние в несколько домов, Чонгук сменил бег на шаг, упершись в небольшой торговый центр. Какова вероятность, что тот, кто только что разжился несколькими тысячами вон, решит потратить их на косметику? И всё же что-то нещадно тянуло зайти. Пройдя не больше десяти метров, он развернулся и, решив довериться интуиции, уже поднимался по ступенькам молла.       Обойдя два этажа здания, он был близок к тому, чтобы начать давать себе мысленные затрещины за впустую потраченное время. Но когда из отдела «Принцесса» вышел тот, кто ещё двадцать минут назад убедительно кивал им, одаривая смесью запахов бензина и чеснока, а сейчас гордо вышагивал с красивым бумажным пакетиком под лучезарные улыбки продавцов, Чонгук отменил собственную экзекуцию, устремившись к цели.       — Простите, — не глядя, кивнул он той, кого случайно толкнул плечом, стараясь максимально сократить расстояние до беглеца.       — Чонгук?! — окликнул его женский и, кажется, знакомый голос.       — Даён? — он обернулся и замер на мгновение, осматривая девушку.       — Привет, — улыбнулась она, — куда так несёшься?       — Привет, прости, — двигаясь спиной вперёд, кивнул он, — мне… надо… — и, решив, что поболтать с одноклассницей сможет и позже, возобновил погоню.       Хотя его хаотичные передвижения за уже спускающимся на эскалаторе мужчиной вряд ли можно было назвать таким громким словом, особенно если учесть, что преследуемый даже не смотрел в его сторону, продолжая довольно рассматривать что-то внутри пакета.       — Ах ты сука! — перепрыгивая через несколько ступенек, Чонгук наконец добрался до вора и, крепко схватив того за плечо, потянул на себя.       — Что?! Отстань! — мужчина дёрнулся всем телом вперёд и, едва оказавшись на твёрдом полу, рванул к выходу.       — Стой! — маневрируя мимо ошарашенных людей, он нагнал его и, решив больше не рисковать, тут же выкрутил руку, заставляя отбросить пакет.       — Не бей! — прикрывая голову свободной рукой, мужчина сжался, но, увидев выпавшую из пакета покупку, снова дёрнулся.       Чонгук теперь тоже смотрел на лежащего на блестящем плиточном полу плюшевого медведя. И прежде чем мозг успел сложить все произошедшие события воедино, он разжал пальцы на чужом запястье.       — Чонгук! — Даён, словно пробежавшая стометровку, прижимала руку к груди, переводя взгляд между ним и тем, кому ещё секунду назад он планировал как минимум оставить несколько синяков в напоминание о вреде воровства.       Очутившись на свободе, мужчина бросился к игрушке, что с каждым шагом спешащих совершить покупки до закрытия, отфутболивалась вглубь зала.       — Что случилось? — девушка неуверенно потянула его за рукав толстовки. — Ты его знаешь?       — Ну что?! — убедившись в целостности медведя и затолкав его обратно в пакет, похититель их планов на вечер угрожающе шагнул к Чонгуку. — Бей! — подставляя щёку, храбрился мужчина. — Да, я украл! Но не ради выпивки, на которую вы, оболтусы, собирались потратить деньги.       Впервые в жизни он оказался в ситуации, когда совершенно не представлял, что ему следует делать. Как поступить? Ведь даже тот факт, что украденные деньги были потрачены явно на подарок ребёнку, не снимал с вора ответственности, но и бить его за то, что тот решил проучить глупых подростков и решился на такой отчаянный шаг ради кого-то, Чонгук конечно не станет. Ещё никогда он не ощущал такой необходимости в присутствии Тэхёна, тот вот уж точно знал, что следует сделать и что сказать, чтобы разрешить ситуацию.       — Воровство есть воровство, — внезапно строго произнесла Даён и, шагнув к мужчине, дёрнула пакет из его рук.       — Думаешь, я от скуки пошёл на это?! У моей дочки день рождения, а зарплату опять задержали!       — И что? — не сдавалась девушка. — Вы решили украсть у чужих детей, чтобы порадовать своего?       — Отдай, — Чонгук кивнул на игрушку.       — Но… он купил это на украденные деньги, — Даён хоть и поубавила пыл, возвращать пакет не торопилась.       — Каждый родитель готов на всё ради своего ребёнка, — мужчина опустил голову и весь осунулся, — я готов понести наказание, но прошу, позвольте сперва отдать Мие подарок.       — Отдай, — повторил Чонгук и, развернувшись, быстрым шагом направился к выходу.