Зов ночи

      Се Лянь редко отдавал предпочтения экспериментам в постели. Да и в принципе был закрыт на подобные темы. Из-за этого он не мог поддержать беседы с другими омегами, многие считали его слишком скучным и говорили, что такими темпами Се Лянь не найдет себе альфу.       Если честно, парень уже сам начинал верить и как-то невольно смирился, что проживет свою жизнь без партнера.       Первое время было даже немного грустно, а потом пришло смирение. Тем более медицина сейчас шагнула далеко вперед, и омеги могут спокойно пережить течки без альф, как и альфы свой гон без омег.       Казалось, сценарий быть одному не такой плохой…       Однако в жизни Се Ляня появился Хуа Чэн. Альфа, который заставил поверить его в собственную красоту и… сексуальность. Се Лянь открывался с ним, как бутон нежного цветка. Хуа Чэн не спешил, он всматривался в его душу, видя неуверенность, которая жила там долгое время. Его слова, полные уверенности и тепла, открывали перед Се Лянем мир, где он мог быть собой.       С Хуа Чэном было легко и спокойно, с ним омега чувствовал себя в безопасности, а самое главное: он всегда уважал выбор Се Ляня.       Хуа Чэн никогда не настаивал и не принуждал своего парня, а теперь уже мужа и отца его детей, разнообразить их сексуальную жизнь. Кому-то их секс мог показаться слишком «пресным» и «без перчинки», но для них это было нечто гораздо большее — это был союз, основанный на доверии и понимании.       Каждый раз они исследовали друг друга, не спеша открывая все новые грани близости. Каждый раз был как первый — нежный, страстный и умопомрачительный… Они всегда отдавались друг другу без остатка, иногда даже проскальзывали и небольшие новшества.       Хуа Чэн искренне ценил и обожал такие моменты. Будь это хоть просто новые одежды или кружевное белье Се Ляня, а может просто небольшая ролевая игра. Любой элемент создавал атмосферу, в которой его сердце колотилось быстрее, а разум забывал о повседневных заботах.       В голове Хуа Чэна оставался только его великолепный, прекрасный и единственный муж. Чье очарование было настолько пленительно, что альфе казалось: его ненаглядного супруга ничего не могло испортить. Ни усталость, ни беременность, ни бессонные ночи с их чудесными малышами.       Конечно, с детьми темп жизни поменялся. Особенно, когда их сразу двое. Се Лянь подарил своему альфе двух прекрасных двойняшек. Обоих чудесных мальчиков — альфочку Эмина и омежку Жое.       Молодые родители в них души не чаяли, уделяли им все свое внимание, часто пренебрегая собственным отдыхом и сном, но получать в ответ детские улыбки и смех было по настоящему бесценно.       Разумеется, в роли родителей уже не было так много свободного времени, и романтические моменты сильно сократились, но даже несмотря на это, их любовь не погасла. Они находили радость в мелочах: утренние поцелуи, тихие вечерние объятия…       И вот, когда Эмин с Жое подросли, пошли в садик. Стало значительно легче, появилось немного времени для привычной романтики. Теперь мужья могли воссоединиться в старых привычках, которые подарили им множество счастливых мгновений. Вечера обретали новую глубину: они снова начали готовить вместе, выходить на прогулку вдвоем.       А самое главное, они могли отдаться друг другу и не бояться быть услышанными...       Хуа Чэн пришел домой пораньше, все-таки субботний день, и переступив порог их уютной квартиры, альфу сразу окутал аромат тепла и уюта, а со стороны гостиницы шел шум телевизора. Аккуратно повесив верхнюю одежду и разувшись, Хуа Чэн направился в сторону шума.       Взору альфы представилась умилительная картина.       Дети расположились на полу в окружении игрушек и смотрели мультик про лису и зайца. Их любимый, потому что у ребят много всякой атрибутики с этими персонажами и книжки, и кружки, и одежда.       Се Лянь же сидел на диване и раскладывал по небольшим стопкам одежду после стирки. Взгляд у омеги был задумчивый и смотрящий на экран телевизора. В мультике лисенок клялся, что не покинет своего зайчика.       Хуа Чэн улыбнулся собственным мыслям аккуратно присел к мужу, стараясь не задеть отсортированное белье, и прошептал тихо-тихо:       — Хочешь быть моим зайчиком?       Се Лянь сначала вздрогнул, а потом понял, кто находится рядом с ним, сразу расслабился и окунулся в ласковые прикосновения супруга.       Хуа Чэн сказал это больше в шутку, ожидая смущенный смех от омеги, но никак не следующего:       — Хочу… — прошептал тихо Се Лянь, и начал ерзать на месте.       Альфа уловил усиленный запах своего омеги. Восхитительный аромат кокоса, его сладковатая, почти ванильная основа, которая обволакивает, как теплый песок под ногами. В этом запахе есть что-то уютное и одновременно бодрящее — он будто соединяет в себе нежность кокосового молока и энергию тропического солнца.       Хуа Чэн не сдержался и придвинулся ближе к мужу, вдыхая едва ощутимые сладкие ноты.       — Гэгэ… — промурлыкал как кот Хуа Чэн, скорее всего выпуская в ответ свои феромоны, раз омега начал льстится к нему.       Это было божественно, но в тоже время странно. Обычно Се Лянь начинал так пахнуть, когда приближалась течка, однако до нее было далеко. Хуа Чэн точно знал, он стабильно следил за циклом мужа.       Се Лянь придвинулся ближе к Хуа Чэну, хотя казалось ближе некуда. Омега вдыхал запах спелой вишни своего мужа. Аромат, сладкий и терпкий, словно проникал в самую глубь его души. Се Лянь закрыл глаза, позволяя себе раствориться в этом тепле, которое исходило от альфы.       — Хочу быть маленьким зайчиком в руках своего Сань Лана.       Ого. Даже так.       Хуа Чэн удивленно посмотрел на своего омегу. Вдруг, ему почудилось. На лице любимого играл привычный румянец неловкости, но вот глаза были наполнены решительностью.       Не показалось. Се Лянь правда хочет быть его зайчиком.       Хуа Чэн понял: нужно действовать молниеносно и решительно.       — Я в магазин. За ушками и хвостиком.       Хуа Чэн настолько быстро подорвался с места, что уже за считанные секунды он вышел из дома, не забыв накинуть красное пальто.       Дети оторвались от просмотра своего любимого мультика и посмотрели удивленно на Се Ляня.       — Папа, а куда отец пошел? — спросил Жое, наклонив немного голову.       — В магазин, — мечтательно сказал Се Лянь       — А он купит нам шоколадки? — подпрыгнул на месте Эмин.       Омега улыбнулся своим деткам, которые были такие милые и красивые. Удача Хуа Чэна точно была на их стороне, они родились не только двойняшками, но еще у каждого была своя уникальная внешность.       Эмин унаследовал гетерохромию Сань Лана, из-за которой последний сначала очень сильно переживал. Ведь свой «особенный» глаз он потерял в детстве из-за отца, который видел в нем дьявола. Эта неумолимая предвзятость запечатлелась на душе Хуа Чэна, как непоправимый шрам.       Се Лянь много раз говорил, что его Сань Лан всегда прекрасен, и даже если у них родиться ребенок с такой особенностью. Они все равно безразмерно будут любить своего малыша. Теперь же у них появился чудесный Эмин с разными глазками, так похожий на Хуа Чэна.       Жое не уступал своему брату в уникальности. Он был еще одним чудом родителей. Беленький как снег ребенок, с большими сияющими глазами, полными безграничного любопытства. Его белоснежная кожа, словно фарфор, а волосы, гладкие и белоснежные, струились, как светлый поток, казавшийся почти невидимым.       Гетерохромия и альбинизм — удивительные природные феномены, которые достались их прекрасным сыновьям. Хуа Чэн с Се Лянем делают все возможное, чтобы дети не стеснялись своих особенностей, а наоборот, носили их с гордостью.       У малышей и правда неплохо получается, они не замыкаются в себе, растут открытыми и у них много друзей в садике. Эмин и Жое обаятельные, любопытные, общительные, добрые и…       Ах, да. Очень любят сладкое.       — Принесите, мне пожалуйста, телефон. Я сейчас спрошу про шоколадки, - попросил ласково Се Лянь.       Мальчишки тут же соскочили с места и бросились искать технику. В этом негласном соревновании победил Жое, который сразу принес находку папе.       — Спасибо, Жое, — поблагодарил Се Лянь сынишку и сразу переключился на второго, — и тебе спасибо Эмин за старания.       Хуа Чэн и Се Лянь всегда старались давать одинаковую любовь ребятам, чтобы у них и мысли не было, что кого-то могут любить больше. Получив похвалу и поглаживания по голове, довольные дети пошли смотреть дальше любимый мультик.       Се Лянь принялся печатать своему мужу.

15:30 Вы:

Возьми еще шоколад пожалуйста

      Ответ пришел незамедлительно.       15:30 Сань Лан❤️       Гэгэ хочет быть моим шоколадным зайчиком?(˵ ¬ᴗ¬˵)

15:31 Вы:

Сань Лан! (>/////< «)

Шоколадки для Эмина и Жое

      15:31 Сань Лан❤️       Может детям немного снотворного купить, чтобы крепче спали сегодня ночью? (¬ ₃ ͡¬)

15:31 Вы:

Сань Лан!

Меда с молоком им будет достаточно

      15:32 Сань Лан❤️       Как скажет мой Гэгэ (˶ᵔ ᵕ ᵔ˶)       Хуа Чэн пришел обратно довольно скоро, добросовестно купив все перечисленное. Продукты он сразу отдал мужу. К нему моментально подбежали Эмин и Жое, выпрашивая долгожданные сладости. Дети настолько были поглощены шоколадками, что не заметили второго темного пакета у отца, который он сразу отнес в их с Се Лянем комнату.       — У-у-у, а молоко с медом зачем? — спросил Эмин, смотря на остальные покупки в пакете, не забывая жевать шоколадку.       — Чтобы крепко спали, — усмехнулся Хуа Чэн после спальни, подходя к своему омеги, обнимая того со спины.       — О, тут еще и печеньки! — восторженно сказал альфочка, беря брата за руку и ведя на кухню. — Пойдем скорее попробуем, Жое!       Дети послушно убежали пробовать новое печенье, ведь прекрасно знали правило, что крошить в квартире нельзя. Этому их научил отец, когда увидел, как дети принесли хлопья в зал, а Се Лянь только закончил убираться. Омега тогда лишь грустно улыбнулся, а вот Хуа Чэн хорошенько отругал маленьких наглецов. С тех пор никто не разбрасывался крошками.       Се Лянь собирался пойти вместе с детьми на кухню и помочь им налить чай, но настойчивые объятия остановили его.       — Сань Лан? — удивленно спросил омега.       Альфа только горячо прошептал на ушко своему любимому:       — Сегодня вечером мой зайчик будет самым красивым.       Се Лянь только ласково улыбнулся и чмокнул супруга в щеку.       — Что ты купил?       — Мм, Гэгэ узнает все сам, но чуть позже.       Это было самое длинное время ожидания для Се Ляня, еще и муж подливал масло в огонь, постоянно обнимал и не выпускал из объятий. Иногда целовал, но это были настолько невинные и дразнящие поцелуи, как в лоб или щеку, что дети ни о чем не подозревали.       Наконец наступил долгожданный час икс. Дети были уложены спать, им была прочитана сказка на ночь, и они выпили молока. Ура.       Родители остались наедине в собственной спальне.       — Сань Лан… Ты же сказал, что будут уши и хвост, — вспыхнул красным Се Лянь, когда увидел содержимое пакета.       — Прости, Гэгэ, — улыбнулся альфа своей лисьей улыбкой — я сильно увлекся. Но там было столько всего…       Хуа Чэн подошел ближе к любимому и вновь обнял омегу со спины, с интересом смотря в пакет, как будто не он несколько часов назад сам купил подарочек.       — Или?.. — вновь горячий шепот, — Моему зайчику не понравилось?       Руки альфы по собственному, но в тоже время аккуратно и нежно залезли под домашнюю футболку мужа, оглаживая его живот. Сам мужчина уткнулся носом в шею омеги, вдыхая столь обожаемый запах, который нежно окутывал, как невидимое облако, наполняя воздух сладким великолепием.       — Гэгэ, мне стоит вернуть покупку? — вновь тихий возбуждающий голос.       — Нет! — быстро отвечает Се Лянь и сразу же смущается своим порывом, — Мне… Понравилось…       После слов омега аккуратно достает не просто уши и хвост, а целый бодди черного цвета. Этот комплект выполнен из мягкого, приятного на ощупь материала, который определенно подчеркнет все формы омеги.       Воротничок с длинными ушками придает образу особую искрящееся игривость, а хвостик, добавленный на заднюю часть костюма, завершает ансамбль, притягивая внимания. Вдобавок, костюм легко одевается и снимается благодаря скрытой молнии.       — Мне помочь или ты сам?       — С-сам, — растеренно шепчет Се Лянь, продолжая рассматривать костюм.       — Я буду за дверью, как закончишь - постучи.       Хуа Чэн напоследок поцеловал в губы мужа, спустился к шеи, вдохнув манящий запах кокоса и быстро скрылся за дверью, не забыв соблазнительно подмигнуть.       Сексуальный дьявол во плоти.       Теперь Се Лянь остался один-на-один с костюмом.       Изучая черный наряд, он ощутил, как его сердце забилось чаще. Вокруг царила тишина, а нотка ожидания заполнила пространство. Внутри него нарастала волна эмоций — сочетание таинственности и игривости.       Омега приоткрыл молнию и, наслаждаясь тактильными ощущениями, представил себе, как костюм преобразит его. В комплекте шли черные капронки. Они ничем не отличались от обычных. Се Лянь уже и забыл, когда в последний раз их надевал, но это точно было до беременности. После рождения Эмина и Жое омега предпочитал носить штаны.       Сейчас же, если честно, ему самому не терпелось надеть все вместе.       После мгновения сомнений, он решительно натянул комплект, чувствуя, как его тело обвивает утонченный материал. Когда все было готово, Се Лянь набравшись смелости аккуратно постучал.       Не успела дверь полностью открыться, как по ту сторону послышался восторженный вдох.       — Гэгэ…       Да, Се Лянь очень сильно хотел этого. Он весь день мечтал об этом мгновении, но сейчас омега не мог перебороть собственное смущение и закрыл горячее лицо ладонями, не осмеливаясь взглянуть на мужа.       — Ох… моему зайчику не стоит стесняться.       Се Лянь чувствует, как его целуют аккуратно в макушку, стараясь не задеть аксессуар с ушками на голове. За поцелуем следуют поглаживания по спине, спускаясь к пояснице и еще ниже…       Пока не хватают за пушистый хвостик.       — Ах! — от неожиданности омега убирает руки от лица и с удивлением смотрим на мужа.       — Прости, Гэгэ, — почти виновато говорит Хуа Чэн, и сразу продолжает, пока супруг вновь не спрятался от него, — ты выглядишь просто чудесно, и… так завораживающе, тебя везде хочется потрогать.       Хуа Чэн сразу подхватил Се Ляня на руки, прежде чем он успел пикнуть и несет в сторону кровати.       Альфа никогда не кидал на ложе своего супруга, даже в самых сильных порывах страсти, а всегда клал как самую хрупкую и драгоценную вещь. По сути так и есть, только и сильно хрупким омегу не назовешь.       Омега был отлично и хорошо сложен, даже беременность не испортило его красоту, а сделала только краше. Острые черты, стали более мягкими, придавая свой собственный шарм, а глаза и улыбка остались такими же прекрасными. Как и в первый день их встречи.       Тогда Хуа Чэн видел в Се Ляне своего спасителя от школьных хулиганов, идеала, на которого хотелось равняться. Хуа Чэн искренни им восхищался, а затем чувства перетекли в другое направление… Позже, самого Се Ляня хотелось оберегать, защищать, но… он все также оставался идеалом. Идеалом омеги для него.       По правде сказать, Хуа Чэн до сих пор сам себе не мог поверить, что Се Лянь является его дорогим мужем, который сейчас так млел от нежности и тянулся к ласкам.       Такой очаровательный, горячий, грациозный и необыкновенный.       Сам Се Лянь безумно скучал по этим прикосновениям. Большие, крепкие, а самое главное мягкие руки касались везде. Каждое касание приносило ощущение тепла и безмятежности.       Горячий язык медленно и тягуче проходил по шеи, не упуская ни один участок кожи. Внизу живота все крутило от наслаждения и становилось влажно, как будто его тело сливалось с желанием.       Последовал требовательный укус, а затем заботливый язык вновь прошелся по чувствительной коже.       — Еще… Хочу еще…       — Какой у меня оказывается ненасытный и требовательный омега… И весь мой…       Снова укус.       Хуа Чэн спускал от шеи к ключицам, оставляя за собой красные лепестки засосов. Язык очерчивал дорожку к соску. Приближаясь к нему, движения становились более нежными и трепетными. Альфа помнил, когда омега кормил грудью, он часто жаловался на боль от голодных малышей, поэтому к груди Хуа Чэн всегда относился с трепетом.       А еще он знал, как это сильно нравится Се Ляню.       В доказательство тут же послышался сладкий стон:       — С-сань Лан… Ах…       В нос альфе еще сильнее ударили феромоны омеги, окутывая его чувством желания.       — М-м-м, — довольно промычал альфа и приподнялся, чтобы во всей красе посмотреть на своего мужа.       Немного съехавшие черные заячьи ушки, раскрасневшееся лицо, глаза, в которых горело возбуждение с желанием. Слегка приоткрытые губы, а из них выходили тихие стоны и его имя…       — Сань Ла-ан… Т-ты так смотришь…       — Любуюсь, какой же у меня красивый зайчик, — сказал Хуа Чэн, легонько поглаживая бедра омеги, поддевая ногтями капрон.       — Сань Лан! — шикнул на супруга Се Лянь. — Ты порвешь колготки!       Хуа Чэн на подобное только усмехнулся.       — Я куплю тебе еще. Могу черные… а хочешь телесные или белые? Я куплю любые колготки для своего омеги… Любые, которые захочет мой зайчик, — прошептал ласково альфа, целуя любимого в лоб и убирая за ушко волосы, которые выбились из прически, — Какие мой зайчик хочет колготки?       Се Лянь сначала подумал, что это все игра и только риторическая фраза, но, увидев, вопросительное выражение лица у супруга, сразу старался придумать что-то.       — Красные, — невольно вырвалось у Се Ляня.       — Ох, Гэгэ, тебе очень пойдет этот цвет, — Хуа Чэн вновь подвинулся ближе и оставил еще одну метку на шеи любимого, — я куплю тебе все оттенки красного, — и снова обжигающий шепот.       — С-сань Лан… Я… хочу       — М? — удивленно поднял бровь Хуа Чэн, а сам снова провел по бедру омеги — Что хочет мой зайчик?       Альфа готов был увидеть их старое-любимое заигрыванье, когда Се Лянь от смущения и слова боится сказать, а Хуа Чэн все равно продолжает задавать один и тот же вопрос.       Но… похоже, несмотря на свое смущение, Се Лянь был решительно настроен на эту ночь, потому, на удивление, быстро сказал:       — Зайчик очень сильно хочет своего лисенка, — омега прикоснулся к щеке альфы. — А лисенок, обещал никогда не покидать своего зайчика.       В доказательство омега взял ладонь мужа с бедра и переместил на более «нужное» место.       — Ах… гэгэ — удивленно выдохнул Хуа Чэн и сразу принялся усыпать тело своего мужа жаркими поцелуями.       Руки альфы обвили талию супруга, притягивая ближе. Каждое прикосновение, каждый вздох были как обещание, как клятва, которую они не могли нарушить.       — Папа… — доносится тихий голосок за дверью.       Никто из взрослых не услышал, они были полностью поглощены друг другом. Се Лянь продолжил открываться мужу для новых поцелуев любви.       — Отец, — теперь за дверью послышался более уверенный голос.       Се Лянь прислушался, перестав выгибаться на встречу поцелуям, а вот альфа настойчиво продолжал, желая услышать вновь заветные и горячо любимые стоны.       — Сань Лан, Сань Лан… — прошептал Се Лянь, отодвигаясь от мужа. — Кажется, дети проснулись.       Родители прислушались, но была тишина.       — Может показалось, — не оставлял попыток Хуа Чэн. — Гэгэ, расслабься, — позвал альфа, нежно беря за подбородок мужа, оставляя на его губах легкий и невесомый поцелуй.       Се Лянь вновь поддался ласковым прикосновениям.       — Папа! Мы пить хотим! — донеслось два голоса за дверью.       Се Лянь тут же соскочил с кровати и собирался выбежать к детям, но вспомнив в каком виде находиться, принялся судорожно искать, что накинуть. Под руку попалось что-то красное с рукавами. Сойдет.       И вот. Се Лянь стоит на кухне в спешке накинутом легком халатике, стараясь скрыть свой внешний вид от детей. Хотя, наверное, это бесполезно, потому что пока он наливал воду детям, наспех завязанный узел развязался.       Схватить и срочно затянуть халат не очень хорошая идея, так как руки уже были заняты детскими кружками с водой.       Очень иронично, что на чашках были изображены те самые лиса и заяц.       Отдав «мучающимся от жажды» детям воды, Се Лянь все-таки запахнул себя халатом, однако краска на лице не прошла.       Се Лянь надеялся, что в детской памяти не останется этот момент.       Дети начали жадно пить воду, как будто вышли из пустыни.       Глоть, глоть.       — Папа, у тебя очень вкусный запах, — неожиданно выдал Эмин.       Если бы Се Лянь сам пил воду, то он бы обязательно поперхнулся. Хотя ничего удивительного, что маленький альфочка почувствовал изменение в запахе папы. Ведь даже в маленьком возрасте молодые альфы, могут лучше ощущать феромоны омег.       Тоже самое работает и с юными омегами на альф, но Жое ничего не стал говорить про запах отца, потому что тот стоял сзади Се Ляня с очень грозным выражением лица. Вместо этого омежка задал другой вопрос:       — Папа, это костюм на новый год?       Пускай будет так.       — Д-да       — Кру-у-уто, — подхватил Эмин.       Глоть, глоть.       — Папа, у тебя красные пятна на шее… Это аллергия?       Тоже пускай будет так.       — Д-да.       — Папе нужно выпить таблетки, — согласился Жое с братом.       Глоть, глоть.       — А можно нам такие же костюмы? — неожиданно спросил Эмин.       — Н-нет!       — А? Но почему?       — Да! Он же красивый!       Резко позади Се Ляня послышался грозный и требовательный рык. Малыши тут же притихли.       — Допиваем воду и марш в свою комнату, — строго сказал альфа, подходя ближе к семейству.       Хуа Чэн сразу заботливо поправил красный халат на своем муже и забрал у мальчишек допитые кружки.       — Туалет знаете где, сможете до него дойти. Не маленькие.       Мальчишки пулей вылетели с кухни.       — Сань Лан, — позвал омега супруга, обернувшись к нему. — Это было не слишком грубо?       — Нет, — спокойно ответил альфа, пожав плечами.       — Но… — Се Лянь закусил губу, — а ничего, что я в таком виде?       — В новогоднем костюме нет ничего плохого, Гэгэ.       — Н-но это же не…       — Да, ты прав, это не новогодний костюм. Не хватает мишуры. Я ее потом обязательно пришью.       Хуа Чэн, не дожидаясь ответа, сразу подхватил мужа на руки и отправился в их спальню продолжить начатое. Еще не дойдя до комнаты, их губы встретились в поцелуе, который был одновременно нежным и жгучим, словно огонь, разгорающийся в глубине души.       Се Лянь вцепился в плечи Хуа Чэна, чувствуя, как каждый мускул его тела напрягается в ритме их страсти.       И снова они в спальне, снова они наедине. Пространство вокруг исчезло, остались только они — два сердца, бьющиеся в унисон, два тела, ищущие спасения друг в друге.       Когда мужья закончили и их клонило в сон. Тишина окутала дом, словно мягкое покрывало, сотканное из усталости и покоя. Их дыхание, ровное и глубокое, сливалось в единый ритм, напоминая шелест листьев под ночным ветром. И…       — Папа…       — Отец…       — Мы в туалет хотим!       …Дети все равно постучались в комнату родителей и просили довести их до туалета.