Рождество

      Петунье не нравилось местечко, где Дадлик купил дом. Она считала, что Гринбрейк недостаточно респектабелен для того положения, которое Дадлик занимает в обществе. Но сын, увы, не внял материнским наставлениям, и даже Верон ничего не смог поделать. Не иначе как жёнушка настояла, раньше Дадлик был послушным мальчиком.       Хотя в целом Мэри оказалась хорошей, достаточно стойкой женой. Она не бросила Дадлика, когда у их малыша случилось это. И она знает, что это пришло с его, Дадлика, стороны. Точнее, с её, Петуньи, стороны. Верон-то тут совершенно не при чём. И понятно, что, проявив стойкость, она заслужила право выбирать даже самое дрянное место для проживания. Что, конечно, говорит о её вкусе, но, как говорится: «что имеем». И, хотя Дадлик говорил, что оттуда до работы ближе на целых двадцать минут, по сравнению с тем местом, которое рекомендовала она, Петунья, было совершенно не понятно, что решают эти двадцать минут. Они же с Вероном выбрали достойное место для проживания, и Верон тратит на дорогу много времени, но ему в голову бы не пришло предпочесть что-то более плебейское ради жалких двадцати минут.       За окном машины проносились уже желтоватые деревья и дома с палисадниками. Красивые даже зимой. Красные листья дикого винограда, жёлтые и зелёные фигурно подстриженные кусты, сочная зелень идеально ровных лужаек. У некоторых домов что-то даже умудрялось цвести. Или плодоносить?       Наверное, это лично её проклятье – детство с ненормальной сестрой, потом такой же ненормальный племянник в доме, и теперь у любимого внучка, у милого Стефулечки это… эта же неприятность. Единственное, что Петунью утешало: она рассказала Верону до свадьбы об этой ненормальности – и плевать на их ненормальный Статут – она ему не соврала даже умолчанием. И он – не зря она его выбрала – пообещал ей нормальную достойную жизнь. И не дрогнул, когда она же сама её разрушила. Остался с ней и пытался держать нормальность, даже когда она буквально рассыпалась и хрустела под ногами. Боже, как же она его любит, как же ей повезло! И Дадлик, видимо, так же относится к этой своей Мэри. Наверное, ему тоже с ней повезло. А Гринбрейк… у каждого свои недостатки, право слово.       Петунья повернула голову к Верону. Его усы уже тронула седина, но они всё ещё были и милы, и брутальны, и придавали полному лицу Верона всё то же очарование. И вся его фигура была как скала, к которой всегда можно было прислониться и всей собой ощутить надёжность и защищённость.       Верон, как будто прочитав её мысли, посмотрел на неё, подмигнул, дернув усом, сказал: «Люблю тебя, крошка!», и вернул внимание дороге.       У Петуньи в груди разлилось тепло и она, выкинув дурные мысли из головы, стала опять смотреть на пейзаж за окном.       Стефулечка вылетел из дома, едва они въехали в ворота. Без шапочки, в не застёгнутой куртке! Верон, оценив обстановку, тут же остановился, дав Петунье выйти, чтобы побыстрее увести мальчика в дом. – Бабушка! Дедушка! – От радости он даже подпрыгнул, – Я вас так ждал! Я соскучился!       Стефулечка был уже большим мальчиком, поэтому схватить его на руки Петунья уже не могла, Она присела и быстро прижала его к себе – боже, как же он похож на маленького Дадлика и так же ощущается в объятиях! – Золотце моё, как же я рада тебя видеть, я тоже скучала! Давай быстрее в дом, на улице очень холодно, ты можешь замёрзнуть! – Петунья выпрямилась и, взяв Стефулечку за тёплую ладошку, быстро повела его в дом. – Мама! – Дадличек ссыпался с лестницы, обнял, приподнял, закружил. – Поставь меня, надорвёшься! – Папа самый сильный, он не надорвётся! – У меня голова закружится! – Тогда в другую сторону! ­– Дадлик остановился, а потом стал вращаться в другую сторону.       А потом всё же поставил её на землю. – Я вырасту, я так же буду тебя кружить! И маму! – Пообещал Стефан. – Мы привезли тебе подарочки! – Сообщила Петунья, – Сейчас дедушка придёт, и принесёт подарочки для нашего любимого Стефулечки! – Здорово! А у нас ёлка! – Сосна, – поправил его Дадли. – И у неё длиннющие иголки! Пойдём, покажу!       Но смотреть на сосну они пошли не сразу: пришёл Верон, держа в каждой руке по несколько ярких пакетов с любовно выбранными подарками, преимущественно, понятно, для Стефулечки: для него так приятно выбирать, просто невозможно остановиться! Из кухни, внося с собой ароматы еды, вышла Мэри. И все ещё некоторое время радостно суетились, приветствуя друг друга.       Потом они пошли любоваться на сосну и разворачивать подарки. Сосна была высока, пушиста, неожиданно со вкусом украшена и весело перемигивалась разноцветными огоньками. Стефулечка ожидаемо добравшись до новых вагончиков для железной дороги, оставил другие подарки на потом и отбуксировал Дадлика и Верона в детскую. Петунья знала, что там сейчас мальчики будут собирать железную дорогу. И, чтобы не смущать Верона, который становился опять мальчишкой рядом с этими разноцветными паровозиками, она не пошла с ними. Пусть мальчики развлекаются. Петунья подошла к окну и смотрела как опускаются сумерки и становятся видны разноцветные лампочки рождественских гирлянд, которыми соседи украсили свои дома.       Мэри была плохой хозяйкой, и поэтому не стала на Рождество покупать утку. А индейка больше, чем их семья может съесть. Поэтому, в нарушение всех мыслимых традиций, Мэри предложила пригласить друзей, и Дадличек, увы, согласился. Поэтому на праздничный ужин ожидался Джордж Джефферсон – друг Дадлички по колледжу, весьма милый молодой человек, с супругой и сыночком. И нет бы им ограничится Джорджем, вытянули же выигрышный билетик, но нет – они ещё пригласили соседей: одноклассника Стефулечки с мамой и соседа, мистера Гарро с многочисленными отпрысками. И, если про мистера Гарро Петунья немного знала, то одинокая в лучшем случае разведёнка в доме Дадлички… Мэри всё же странная.       А вот на мистера Гарро Петунья хотела бы поглядеть: она давно о нём слышала и от Дадлички, и от Мэри. По их рассказам чета Гарро – Себ и Джейн – выглядела вполне благопристойной: он работал в институте то ли химиком, то ли биологом, она – каким-то менеджером, но тут же закончила карьеру, когда родились близняшки. Они оба были вдовцами с детьми от первого брака. У Джейн муж умер не интересно, заболел что ли? А вот у Себа жена погибла во время бандитского налёта на школу, мероприятие там какое-то было, а у неё племянник там учился, пришла, ну, вот и… Это Дадличек уже потом рассказал, когда они с Мэри двое суток сидели с его детьми, когда мистер Гарро был у смертного одра своей Джейн. Но умерла та тоже не интересно – авария. А до этого они с Дадличкой сдружились очень, не взирая на разницу в возрасте – по выходным коляски вместе катали, потом на игровой площадке тоже вместе с детишками играли. Ну, и какие-то совместные барбекю и прочие добрососедские отношения.       От размышлений Петунью отвлёк звонок в дверь, раздались многочисленные детские голоса, и она поспешила посмотреть на чадообильного мистера Гарро. К тому моменту, как она подошла, Гарро передавал Мэри пакеты, в то время как старшие девочки помогали снять куртки младшим. – Это – пудинг, в пакетах – минспаи. Те, что со звёздочками – яблочные, те, что без звёздочек – экспериментальные, манговые. – Спасибо, Себ, это так мило, – Пропела Мэри и, наконец-то чуть повернулась, давая Петунье разглядеть Гарро, – Позвольте вас представить, это – наш сосед, мистер Себ Гарро и его дети: Лия и Дельфини, Алиса и Эйлин. А это – мои свёкры: миссис Петунья Дурсль и мистер Верон Дурсль.       Наверное, Петунью спасло от конфуза только то, что она ожидала что-то такого от… гм… мистера Гарро с непростой судьбой. Это ж когда у него, получается, первую жену убило? Уж не в девяносто восьмом ли, ровнёхонько тогда, когда они в никуда спешно покидали свой уютный дом?       Снейп пожал её руку и сказал: – Здравствуй, Петунья, ты же позволишь мне продолжать называть тебя так? Я очень рад тебя видеть, хоть, поверь, это стало для меня неожиданностью. – Да уж… Мистер Гарро, ну надо же! – Я взял фамилию жены. – Мы были соседями в детстве, – Пояснила Петунья окружающим, пока Снейп ручкался с Вероном и Дадликом, – А потом он с сестрой учился в одной школе.       После нескольких секунд на осмысление, все, включая детей, попытались заговорить одновременно. И опять замолчали, пытаясь правильно составить фразу. – А пойдёт ли кто-нибудь из твоих милых дочек, – Петунье первой удалось сформулировать вопрос, – В ту же школу, в которую ты ходил? У нас по всему выходит, что Стефану придёт приглашение оттуда.       Алиса и Эйлин, завизжав, повисли на Стефане с двух сторон, и быстро организовались в хоровод, который подпрыгивая в дикарском танце и скандируя: «Хогвартс! Хогвартс!», закружился в оказавшимся внезапно тесном помещении. Лия показала язык Дельфини и сказала что-то типа «трое, трое спиногрызов!», Петунья точно услышала! Но оценила как и то, что её любимого Стефулечку назвали гадким словом, так и то, что и без просьб с их стороны, Стефулечка не окажется в этой школе ненормальных один, без поддержки: по всему выходило, что старшая Дельфини поедет в школу раньше и потом будет приглядывать за младшими.       Снейп... надо привыкать думать о нём как о Гарро, переглянулся с Дадличкой, который сказал: – Стеф, покажи девочкам свою комнату. Может, им понравится железная дорога? Мы с дедушкой уже вряд ли сегодня сможем поиграть с тобой; но, может, завтра получится. – Идите, принцессы, - улыбнулся дочерям… Гарро, – И я горжусь вами! И тобой, Стефан. Каждый родитель, живущий в мире обыкновенных людей, боится, что дети его не выдержат и расскажут друзьям о мире магии. А мы, – Гарро обвёл рукой присутствующих, – Теперь уверены, что вы, соблюдаете одно из важнейших правил. Нам всем стало гораздо спокойнее.       Петунья подумала, что ей всегда было наплевать на Статут сам по себе, но разглашение, действительно, могло повлечь проблемы, и лишний раз сталкиваться с ненормальными – такого бы она не то что Дадличке, но даже Мэри не пожелала бы. И она улыбнулась Стефану, кивком подтверждая слова Гарро.       Дети, не очень охотно, но всё же пошли играть в железную дорогу. Петунья проводила их взглядом, и удивлённо покачала головой им вслед: старшие девочки были голубоглазыми блондинками, похожими, как сёстры, но одна из них считалась дочерью Снейпа. Странно. Она пообещала себе разобраться и пошла вслед за остальными на кухню.       На кухне было жарко: индейка в духовке давала о себе знать. Мэри приоткрыла дверцу, выпустив волну аромата: – Почти готова! Как раз, когда остальные подойдут, можно будет и её на стол подавать.       Дадличек поставил на стол пять прозрачных стеклянных кружек и налил туда пунш. Петунья взяла свою и отпила. Пунш был приятный: в меру кислый, в меру сладкий и с насыщенным терпким вкусом. – Себ, – Дадли вручил Гарро его кружку, – А ты, случайно, не тот самый зельевар С. Гарро, который улучшил некоторые рецепты зелий? Гарри мне говорил, что в его детстве противопростудное зелье было мало того, что отвратительно на вкус, так ещё и от него шёл дым из ушей. Не очень-то удобно. – Да, – Петунья увидела, что Гарро довольно прикрыл глаза, – Когда живёшь в окружении не магов, сложно скрывать дым из ушей, а в Дельфини ещё и невозможно было влить это зелье. Она не сдавалась, пока совсем не обессиливала от температуры. На редкость упорный ребёнок. И на Лию стандартное зелье почти не действовало. Вобщем, пришлось потрудится. – Спасибо тебе! – Мэри подвинула к Гарро блюдо с имбирным печеньем, – Очень, очень, удобно оказалось! Гарри всегда приносит запас с собой. – Я могу вас попросить, – Гарро обвёл присутствующих взглядом, – Не говорить… Гарри о том, что я жив? Магический мир пока считает, что я погиб. И, хотя в сентябре всё равно станет известно, когда я пойду провожать Дельфини в школу, оставшееся время хотелось бы пожить спокойно. – Хорошо, – Дадличек и Мэри закивали. – Но ты не удивляйся перформансу, который может тебя поджидать. Насколько мне известно, Гарри с друзьями давали страшную клятву что, как только встретят волшебного мистера Гарро, так сразу же выразят ему всё их восхищение: дым из ушей, понятно, волшебников мало беспокоит, а вот то, что не надо играть в Самсона, разрывающего пасть льву, с собственным любимым чадом, оценили очень многие.       Лицо Гарро приняло озабоченное выражение.       Петунья решила воспользоваться замешательством Гарро и задала волнующий её вопрос: – Я помню, что программа Хогвартса сильно отличается от программы обыкновенной школы. А сейчас ты вполне успешно работаешь в институте, хотя, думаю, большинство не… большинство магов не смогут и в магазине грузчиками работать. Как это тебе удалось? – С трудом. Мне вобще повезло, сейчас бы я такое уже не смог бы провернуть. Я получил вполне хорошее образование и, да, школьные документы пришлось подделать. Но я поступил в университет Херефорда – он в прошлом году вошёл в группу Расселла – и потом учил вотэтовсё, ну кроме химии, её-то я знал на достаточно хорошем уровне. Было… тяжело. Я тогда ещё работал в Хоге. Но тогда ещё было много хроноворотов: портативных машин времени, и у меня был один из них. Я ещё не сразу сообразил, что если добавляешь себе часов в сутки на учёбу, то надо добавлять часы в сутки на сон… Это уже потом Гарри со товарищи уничтожил случайно все хроновороты магической Великобритании, хранящиеся в министерстве Магии. Не то, чтобы, понятно, не сделали потом несколько образцов на нужды науки, но… Вобщем, сегодня повторить мой путь нельзя. – А вот ты же изучаешь генетику? – Верон дёрнул усом, как поняла Петунья, сейчас будет волнующий его вопрос, – И что ты можешь сказать? Откуда у нормальных людей берутся дети-колдуны? – Да, именно ради ответа на этот вопрос я работаю там, где я работаю. И, увы, я не знаю. Средства магловской науки пока ещё не могут точно ответить на этот вопрос. Я даже как-то выпил Феликс Фелицис – зелье удачи. Думал, может, осенит или там случайности сложатся, и я натолкну светило какое – а у нас их много – на открытие, нужное мне. Какого же было моё удивление, когда ноги сами понесли меня прочь из лаборатории. Я тогда встретил Джейн, которая по делам приезжала к нам в институт.       То есть, ответа на этот вопрос не могло получится в тех условиях. Какое-то время я даже думал, что ответ на этот вопрос будет искать кто-то из моих дочерей. Но сегодня я вижу перспективу и для себя: уже секвенировали геном человека – ну, то есть записали последовательность генетического кода человека. В этом году запускается проект, в котором так же запишут последовательность геномов тысячи людей. И это займёт гораздо, гораздо меньше времени, чем секвенирование первого человека. Мы ещё не знаем, что означает каждая буква этой последовательности, мы понимаем только отдельные, самые важные места. Но я надеюсь, что, ориентировочно лет через двадцать, я обращусь к вам с просьбой дать мне ваши образцы. Разумеется, под клятву.       Гарро, судя по всему, понял, что нашёл подходящую аудиторию, которая ловит каждое его слово. Поэтому, сделав большой глоток пунша, он продолжил: – Но вот что я могу сказать прямо сейчас: способность к магии просто не может взяться случайно, так что бы у родителей ничего не было, а у их ребёнка – опа! – и появилось. Точнее, так могло бы быть в теории, но в этом случае у маглорождённых от половины до четверти детей рождались бы обыкновенными. А этого не происходит. Значит, это не тот случай. Видимо, ситуация ближе к тому, что у каждого человека есть гены, отвечающие за волшебство. И их достаточно много, но обычно недостаточно, для того, что бы стать волшебником. Но время от времени, случайно в ребёнке собирается достаточное количество генов, что бы он перешёл рубеж, и стал магом. И, когда если этот ребёнок реализует свои матримониальные планы в мире магии, его дети с той же вероятностью, что и у чистокровных магов, получаются магами. То есть, вы все здесь примерно в одинаковой степени – кто чуть больше, кто чуть меньше, но все в значительно большем количестве, чем в среднем по популяции – являетесь носителями генов, дающих возможность пользоваться магией.       Петунья почувствовала, как тяжесть, к которой она уже, кажется, привыкла, падает с её плеч, и она становится лёгкой-лёгкой. Не одна она виновата в том, что Стефулечка… стал магом. Да и вот, при желании и маг может стать вполне респектабельным человеком: вот был же оборванец Снейп, а стал – мистер Гарро, уважаемый в обоих мирах учёный; конечно, сейчас он глуповато выглядит в свитере с оленями, и совершенно не похож на учёного мужа, как, впрочем, и на колдуна, но Рождество ж, дурацкие свитера вполне уместны.       Раздался звонок, и все пошли встречать вновь прибывших.       Петунья увидела миловидную шатенку чуть за тридцать с мальчиком. Видимо, это была та самая подозрительно одинокая мама одноклассника Стефулечки. – Это Маша Долохова и её сын Тони.       Петунья оценила то, что Мэри не употребила ни «мисс», ни «миссис». Значит, всё было ещё хуже, чем она думала: даже не разведёнка! Петунья собралась было сжать губы в куриную гузку, что б дамочка осознала, что все поняли её незавидный статус, и хотя бы попыталась вести себя достойно в обществе, в которое только попустительством Мэри и попала. Но её внимание привлёк Гарро, который как окаменел, и неприлично долгим взглядом уставился в лицо не-мисс-Маши. Вряд ли статус, который он тоже, несомненно, понял, произвёл на него, мальчишку из трущоб, впечатление. Через пару секунд Гарро расслабился. Петунья поставила бы свой любимый сервиз на то, что эта реакция означает какую-то тайну. И ей надо будет вытрясти из него, что же с этой не-мисс-Машей не так. Вечером, когда гости разойдутся, и все будут сыты и довольны жизнью, надо будет с Гарро поговорить. Обсудить, например, Хогвартс со взрослым человеком, что этот мальчишка Поттер может знать, а? А там уж и до не-мисс-Маши не далеко.       ·В этой вашей Англии в окрестностях Лондона в декабре погода как в Москве в октябре. От +15 до 0. При этом, если у нас +15 – это, скорее, начало октября, то у них в Лондоне +15 может быть и 31 декабря.       ·На Рождество они едят забавно называющиеся вещи. Например, mince pies – дословно «мясные паи». А на самом деле это сладкие кексики. А ещё они едят «свиней в одеялах» - сосисочки, обёрнутые в бекон. А утку, говорят, настолько сложно готовить, что англичане продолжают страдать, пытаясь запихнуть громадную тушу индейки в духовку, развлекая себя битвами типа наших борщевых о правильности приготовления.       ·Университет в Херефорде в нашем мире и сегодня только планируется; группа Расселла – типа самые крутые ВУЗы Великобритании.       ·Северус не скажет Петунье, что Дельфини – не его дочь. (Даже вечером, будучи сытым и довольным жизнью.) Но мы-то знаем! А так как он не скажет Петунье (он вобще, сцуко, о генетике трепался, вместо того, чтобы о тяжкой отцеодиночковой доле повествовать, как я планировала!), то я не смогла бы в тексте рассказать, что, он – по прихоти Риддла – стал крёстным Дельфини и, не без помощи Малфоя, уползя, смотался, прихватив подотчётного ребёнка.       ·То, что Снейп – самый молодой Мастер зелий, внезапно, не канон. А фанон. А у меня в голове было прибито, что он – мастер с большой буквы М, и что сиё звание получил что ли за усовершенствование аконитового зелья. А вобще, есть где что-то типа Поттер-вики, но по фанону? Ну, это удобно было бы – не придумываем имя дочери Долохова, а просто знаем, что дочь зовут Машенька.