Исключений не бывает

Казалось бы, знакомство с Вей Ином смогло залечить давно кровоточащую рану в душе Цзян Чэна. Вот только события последних месяцев смогли возродить прежние воспоминания, о которых глава Цзян помнить не хотел. Произошедшее с Анем он хотел забыть, закопать глубоко в душе, но не получилось. Наверное, не вышло ещё с того момента, как он столкнулся с Вей Ином в Темном ордене. Изначально, на самом деле, едва ли что-то в ребенке явно выдавало перерождение Вэй Усяня. И заинтересовался Ваньинь им по совершенно другому сходству — с потерянным для себя ребенком темного ордена — с Анем. О том, что так или иначе он будет ковырять рану, полученную на собрании в Ланьлине Цзян Чэн мог понять, когда увидел ту самую улыбку, бледные венушки и ямочки на щеках малыша — Ань улыбался ему точно так же. Вей Ин стал давно потерянным счастьем после смерти Вэй Усяня и пропажи Аня. Днем, решающий проблемы ордена и занятый воспитанием Вей Ина и Цзинь Лина Ваньинь едва ли вспоминал про теперь уже наверняка подростка Темного ордена. Но вот ночью, стоило перестать на что-то отвлекаться, как кошмары настегали его с ежедневной регулярностью. К ужасным снам с участием Вэй Усяня Цзян Чэн уже привык и дело было не только в том, что прошло достаточно много времени — просто вместе с тем он понимал, что ничего исправить в тот момент было нельзя. Потерю Аня же можно было предотвратить одним простым решением — помочь, а не смотреть за страданиями ребенка, когда десятки светлых заклинателей набросились на него просто за то, что признали в нем члена Темного ордена. Они не знали тогда совсем юного мальчика так хорошо, как его знал Цзян Ваньинь. Этот ребенок был талантливым, усердным, быстро учился, отлично знал принцип использования светлых искусств — хотя невольно показалось, что мальчик был самоучкой. Что, впрочем, было неудивительно — в Илине преподавали темный путь, откуда ребенку знать основы светлых, как не из книжек? Он отлично стрелял из лука, знал несколько диалектов и умело управлялся с любыми заклинаниями для своего возраста — даже не смотря на клан, к которому принадлежал. Подобные ему талантливые дети рождались в мире, в лучшем случае, раз в двадцатилетие. И хоть остальные заклинатели, словно голодные псы, не получавшие долгие месяцы мяса, повесили на незнакомого мальчика ярлык «Темный» без суда и следствия, то сам Цзян Чэн прекрасно знал — Ань, принадлежащий Темному ордену, был поистине светлым. — Я читал, что резиденцией Юньмэна считается Пристань Лотоса, — Цзян Ваньинь даже сейчас помнит голос Аня. Мелодичный и звонкий, похожий на трель соловья. Этот разговор застал его в одной из беседок башни Кои, где он застал мальчика, читающего книжку по истории. Цзян Чэн тогда даже невольно подвился — мало кто из детей, оказавшись на свободе от занятий, читают учебники. Разве что, кроме Ланей. Вот только Ань едва ли смахивал на Ланя даже своими неаккуратно заплетенными в косичку волосами. Что немало удивило самого Ваньиня — обычно мальчик носил хвост. — Неожиданно увидеть у тебя подобную прическу, — Цзян Ваньинь не преминул озвучить собственное удивление. Ань растерянно посмотрел на него, оторвавшись от книги, посмотрел на него, пару раз осоловело моргнул, похоже не успев ещё отойти от тематики книги, и только затем обратил внимание на свою толстую косу, которая сейчас покоилась на его плече. — А.. Я пытался создать талисман, заплетающий волосы, чтобы девчонкам в кланах легче было собираться, — Ань пару раз махнул рукой, тиская кончики волос в притворном замешательстве. — Или чтобы они быстрее собирались и не тратили столько времени на прическу? — с весельем в глазах уточнил истинную причину Цзян Чэн, прищурив свои фиалковые глаза. Ань, не умеющий особенно увиливать, осознал, что его поймали в истинных причинах создания подобного талисмана, густо зарделся, закрывая лицо ладошками. — Но они правда это слишком долго делают! Когда нам нужно было ехать на собрание одна из наших девочек провозилась со своими волосами три палочки благовоний! Три! Да я за это время уже успел сам переодеться и уложить своих малышей на дневной сон! И даже, когда закончил, она ещё не закончила! — мальчик выпалил целую тираду о сложной мужской доле в клане с женщинами, а Цзян Чэн не то, что едва мог подавить улыбку. Глядя на взъерошенного, словно воробьишка, мальчика, который даже покраснел при озвучивании переполнявших его чувств, Ваньинь едва смог удержаться от смеха. Вместо этого он лишь пригладил волосы ребенка, которые сегодня были на удивление аккуратно собраны. — Так ты использовал придуманный талисман? — Ваньинь с непритворным интересом спрашивает, замечая, что даже ни одного волоска из косы не выбивается. Это было по истине удивительно. Помнится, даже у его сестры, которую собирали в дорогу умелые слуги, хоть какая-то волосинка из прически выбивалась. То, что девочки собирались сами в дорогу, не было ничем удивительным. Хотя у Цзян Яньли и его матери были слуги, которые помогали им собраться, у остальных девушек их ордена, то есть у обычных учениц, подобной роскоши не было. Они заплетались либо сами, либо просили помочь друг друга. Наверное сейчас, глядя на идеальную косу Аня, без единого изъяна, даже те девочки из них, кто не склонен к зависти от рождения, всё равно испытали бы подобное чувство в первый раз. — Да… Чтобы выбрать правильное заклинание и начертание киновари, пришлось сначала научиться заплетать подобное на себе. Хвост я и так умел заплетать, а вот коса была нечто новым. Но, наверное, я справился? — Ань лучезарно улыбнулся, и, в волнении ожидания ответа, даже начал выдергивать волосы из заплетенной косы. По тому, как он остервенело этим занимался, Цзян Чэну подумалось, что коса от подобного должна была уже стать растрепанной. Какого же было его удивление, когда вместо того, чтобы выдернутые прядки волос остались вне косы, они самостоятельно вплетались обратно в косу! Это было ничем непримечательное заклинание, но при этом настолько идеальное придуманное, что Цзян Чэн и сам поразился. Тому, что подобное придумал ребенок, в возрасте которого обычно только формируют духовное ядро. Поразительный талант. Цзян Чэн, всё ещё не убравший руку с макушки ребенка, провел по длине волос. Хотя подобное заклинание было полезным, но что-то ему в этом не нравилось. Идеальная коса, у мальчика словно от талисмана даже структура волос поменялась — обычно они были мягкими и волнистыми, но под воздействием чар стали более жесткими и прямыми. Видимо, так было удобнее для создания косы. И словно перед ним был не тот ребенок, к которому он за время в Ланьлине привык… И только по-прежнему неопрятная одежда продолжала в нем выдавать привычного Аня — он никогда не заправлял форму, как полагается. И эта небрежность, так запавшая в душу при встрече, отдавалась счастьем в груди. Он действительно любил этого ребенка именно таким — неуклюжим, неряшливым и неаккуратным. — Тебе коса очень идет, — и он даже не солгал. Аню в целом шло всё. Невольно подумалось, что и фиолетовая лента в волосах и лиловая форма ему бы очень подошла. — Но всё же хвост, мне кажется, тебе подходит больше. Ань пару раз недоуменно моргает. Но затем тихо что-то шепчет одними губами и коса медленно расплетается. Он, судя по всему, хочет было начать заклинанием заплетать себе хвост. Цзян Ваньинь останавливает его, мягко кладя руку ему на плечо. — Позволишь, я тебя заплету? Ань лишь согласно кивает, достает откуда-то из одежды разноцветный деревянный гребень, судя по виду покрашенный самостоятельно красками, и протягивает его главе Цзян, доверчиво поворачиваясь спиной. Цзян Ваньинь пару секунд рассматривает волосы мальчика — без воздействия чар они и правда слегка завиваются. Цзян Чэн осторожно дотрагивается до волос и проводит по послушным прядкам гребнем. Ань молчит, лишь сидит на скамейке в позе лотоса, поставив руки по бокам от себя. Хвост получился намного аккуратнее, чем когда мальчик занимается этим делом сам, но при этом Цзян Чэн, как и привык видеть, заплел ему хвост на бок. Ань обернулся, потрогал заплетенный хвост и мило улыбнулся. Цзян Ваньиню от подобного зрелища захотелось улыбнуться в ответ. Улыбка этого ребенка каждый раз задевала что-то сокровенное в душе. Что-то давно забытое и спрятанное. С появления Цзинь Лина глава Цзян и вовсе не думал, что он вновь сможет кого-то полюбить, но этот мальчик смог запасть ему в душу. Он уже не раз за всё время в Ланьлине подумал, что а-Лину будет полезно познакомиться с Анем — всё же племянник больше времени проводит в откровенно циничном ордене, дети в нем общаются лишь с теми, кто может дать им власть и богатство. Чем ты выше в этой иерархии, тем больше с тобой хотят общаться, но вовсе не из-за тебя самого, а лишь из-за твоего статуса. Но Ань таким не был — по его манерам, разговорам и характеру сразу было понятно, что тот родом из простой семьи. Даже не смотря на это, за всё время их общения, единственное, что хотел получить ребенок от главы одного из великих кланов — это знания. Ань был очень любознательным ребенком, порой бесцеремонным и при этом он никогда не искал выгоды для себя. Невольно Цзян Чэну вспоминается тезка ребенка перед ним — Хай Ань, старше этого ребенка на два года. Не смотря на то, что у них были похожи имена и манеры, словно они были из одного места рождения, впечатление при разговорах с ними кардинально отличались — Хай Ань был бесцеремонным, но при этом абсолютно не старательным. Вместо того, чтобы пытаться хоть как-то продвинуться в формировании духовного ядра, предрасположенность к которому у него была, он предпочитал отдыхать, при этом будучи уверенным в том, что сможет правиться с любым темным заклинателем, которых ненавидит. Это странный ребенок при этом завидовал любому, кто достигал хоть какого-то успеха в ордене — он начинал острить, злиться и кидаться колкостями. Цзян Чэн множество раз пытался поставить ему мозги на место, но в случае с Хай Анем не помогали ни мягкие разговоры, ни угрозы. Цзян Чэн никак не мог взять в толк, как когда-то давно этого ребенка могли посчитать одаренным. Раньше Цзян Чэн думал, что талант мальчишки, возможно, спит после трагических событий в родном поселении. Он сетовал на то, что этот ребенок просто не оправился морально. Вот только Хай Ань не мог преуспеть не только в практической части обучения — он не мог понять элементарных теоретических вещей. Детей в Юньмэне после сожжения Пристани лотоса было откровенно мало, на один курс всего, в лучшем случае пять человек. У Цзян Шао, а так же в будущем Цзинь Лина и вовсе ровесников не было. Цзян Шао и вовсе был исключением из правил, ведь родился в год войны с Вэнями. Сейчас мальчику было одиннадцать лет, он был ровесником Аня, и Цзян Чэну невольно ещё раз в голову пришла мысль пригласить этого ребенка в орден — тогда у Цзян Шао появился бы ровесник. Но Ваньинь так и не мог поднять тему перевода — Ань никогда не упоминал ни о своей семье (Цзян Чэн знал лишь, что он в семье является старшим, а значит у него есть младшие братья или сестры), о своей биографии, или же о своём клане. Если речь заходила о последнем, он и вовсе пытался неумело увиливать от разговора, переводить тему или и вовсе просто сбегал. Носил Ань серые оттенки одежды, но данная цветная гамма относилась ко множеству мелких кланов. А каких-то дополнительных знаков отличия, позволяющих узнать о принадлежности, вроде вышивки, мальчик не носил. — Ань, — решив ещё раз попытать счастье, Цзян Чэн начал издалека. Он отдал мальчику гребень, который до этого всё ещё держал в руке. Тот был деревянным, но при этом разукрашен разными цветами радуги. Неизвестно почему, но Цзян Ваньинь задержал на этом предмете долгий взгляд, пока гребень не скрылся в рукаве подростка. Ань посмотрел на него, заинтересованно склонив голову, ожидая продолжения диалога. — Из какого ты клана? Глаза ребенка после заданного безобидного на первый взгляд вопроса забавно округлились, становясь похожими на две большие монеты, а сам он нервно сжал в руках собственное одеяние, низко опустив голову. — Н-н-н-ну… Й-Й-Йа…. — мальчик подозрительно замялся, начиная заикаться сильнее Вэнь Нина, явно придумывая на ходу, как уклониться от неприятного, похоже, для себя разговора. — Да почему же ничего не выходит?! — спас от неприятной темы Аня детский вздорный голосок с поля для стрельбища. До соревнования по стрельбе оставалось несколько дней, но большинство детей, особенно если дело касалось Цзиней, были настолько самоуверенны в собственной победе, что не считали нужным тренироваться. Какого же было удивление Цзян Чэна, когда они с Анем пришли и увидели тренирующегося на мишенях цзиньского ребенка. Ань поспешил спрятаться за ближайшим стволом дерева, как почему-то делал всегда, когда видел светлых заклинателей, пока сам Цзян Чэн пытался вспомнить, где видел этого ребенка. И только внимательно присмотревшись к этим сердито вздернутым бровям и подрагивающим от ярости губам он смог понять, кто им встретился. Младший сын Ян Чио, которого даже собственный отец считал абсолютно никчемным. Он напрямую об этом не говорил, но то, с каким пренебрежением он относится к своему младшему сыну наводило на соответствующие мысли. И это было удивительно, потому что именно младший сын был его точной копией — точно так же взрывался по малейшим пустякам, считал себя выше всех живых и ненавидел темных заклинателей. Видимо, отец в очередной раз сказал ему, что тот ничего не добьется. Цзян Чэну невольно вспоминается собственная мать — та говорила совершенно иные вещи, но контекст словно был тот же самый. Их обоих сравнивали со старшими братьями. Видимо, желая доказать всем, что он лучше их, Ян Чжэ тренировался, что было так несвойственно маленьким цзиням. — Ты неправильно держишь лук… — то, что прервется тишина не ожидали ни Цзян Ваньинь, ни замечающий их до этого Ян Чжэ. Тренирующийся мальчик от неожиданности подпрыгнул, выронив из рук лук и во все глаза сначала таращился на главу Цзян, а уже потом перевел глаза на всё ещё прячущегося за деревом Аня. Цзян Чэн даже оторопел, когда понял, что это именно Ань подал голос, всё так же продолжая прятаться за своим укрытием. — О, неужели? Может быть, ты знаешь, как правильно? — гордо вздернул нос ланьлинский ребенок, с вызовом смотря на Аня. Упомянутый мальчик разом стушевался, похоже пожалев о своём порыве помочь, когда его об этом никто не просил, но всё же вышел из-за дерева, подходя к Ян Чжэ и поднимая с пола лук. Цзян Чэн не мог не улыбнуться, зная застенчивый характер Аня и прекрасно осознавая, сколько ему потребовалось сил на то, чтобы сделать даже маленький шажок из укрытия. Ань тем временем, пока Цзян Чэн внимательно за ним следил, натянул тетиву, позаимствовав у Ян Чжэ кроме лука ещё и пару стрел, и с невидалой сноровкой отправил точно в центр мишени обе стрелы так, что одна из них проломила другую. — Вау… — даже сын Ян Чио, привыкший всегда считать себя самым умелым, восхищенно смотрел на мишени, переводя ошалелый взгляд на попавшие в точку стрелы и на Аня. До этого сосредоточенный не в меру талантливый для своих лет ребенок, постоянно прячущийся за деревьями или и вовсе сбегающий, в этот момент начал объяснять принцип работы с луком. Дотошно, исчерпывающее, проходясь по всем тонкостям: начиная от правильной стойки и заканчивая тем, как правильно отправлять стрелы в полет. Цзян Чэн впервые видел, чтобы всегда внутренне зашуганный Ян Чжэ с таким обожанием смотрел на кого-то, кто не был его отцом или не происходил их клана Цзинь. Правда, даже после объяснений Аня, Ян Чжэ не смог попасть даже в средний центр мишени, острие стрелы едва не пролетело мимо мишени, воткнувшись в него у самого края. Для любого ланьлинского ребенка это был бы позор, даже Цзян Чэн понимал, что любой преподаватель в пристани едва ли не раскритиковал подобное. Однако, Ань всегда был необычным… — Вот видишь! Раньше ты не мог попасть даже в края мишени, а сейчас попал! — Ян Чжэ, до этого думающий в том же ключе, что и Ваньинь, скептично посмотрел на воодушевленного Аня. Тот от подобного взгляда на удивление не стушевался, а лучезарно улыбнулся и хлопнул в ладоши. — Всем нужна практика, чтобы чему-то научиться. Чем больше мы стараемся, тем лучше будут наши умения! На Ян Чжэ похвала подействовала удивительным образом — он впервые за всё время, что Цзян Чэн с ним знаком, искренне улыбнулся. Когда Ань собрался было уже развернуться и привычно ретироваться куда-то за дерево, он поймал его за руку и — вот чудеса-то! — поблагодарил за наставления. — Ты не хочешь поучаствовать в соревнованиях по стрельбе? — когда они вновь направлялись в беседку, где Ань оставил свой учебник, Цзян Чэн не преминул задать интересующий его вопрос. Мальчик остановился, как вкопанный, и вытаращил на него глаза. Остервенело в отрицании замотал головой, а в глазах отразилась такая паника, которую Цзян Чэн ещё у него никогда не видел. Ваньинь больше не решился давить, чтобы не травмировать и так боязливого ребенка. Ребенка, которого он действительно смог полюбил и был готов забрать в Пристань лотоса, как только ему подвернется случай это сделать. Самым счастливым моментом за последнее время стала минута, когда Ань не стал сопротивляться, и согласился учиться в Юньмэне. Ваньинь до сих пор помнит этот разговор на поляне, когда глаза ребенка сверкали яркими бликами от счастья. И так же отчетливо он помнит, как через несколько часов в этот же день эти же глаза пыли полны отчаянья, боли и страха. Сейчас Ваньинь осознавал груз собственного решения — в тот момент, когда Ань с красными от слез глазами и дрожащий всем телом, в упор смотрящий на него, осознал, что его жестоко предали… Когда это понимание отразилось в остекленевших детских глазах, словно приговор, для Цзян Чэна всё стало кончено. Переломный момент снился ему каждую ночь. От воспоминаний об Ане не помогало ни сильнодействующие снотворное, ни какое-либо заклятье, ни собственное самовнушение, что он тогда поступил правильно. Потому что где-то глубоко в душе он и сам понимал, что сделал в тот день ужасную ошибку, но Цзян Чэн упорно продолжал убеждать себя, что ребенку не нужно было помогать, ведь он был членом темного ордена. И чем больше он себе это внушал, тем ужаснее становились сны, тем чаще он видел полные страданий глаза Аня… Как ребенку в спину попадает заряд светлой энергии. Ваньинь лишь прокрутив благодаря кошмарам этот момент сотни раз осознает, насколько в действительно опасная была эта атака. Потому что в отличие от Аня, который, наивное доброе дитя, сделал всё, чтобы никого не поранить, то вот светлые заклинатели были готовы убить ребенка только за его принадлежность к темному клану. — Да сколько же можно? — проснувшись от очередного кошмарного сна Ваньинь потирает глаза. Он несколько дней не спал, занимаясь документами ордена, только чтобы его перестали мучить эти давние воспоминания. Вот только организм был решительно против такого и его всё же сморил сон с очередными воспоминаниями. Хотелось биться головой об стол, чтобы у него просто диагностировали сотрясения мозга и вновь забыть о произошедшем в Ланьлине.. — Можно мне с тобой поспать? — сокрушаться ему помешал детский голос и лохматая макушка, просунутая в проем двери. Ваньинь перевел на мальчика взгляд и смог лишь согласно кивнуть, наблюдая за тем, как Вей Ин открывает дверь, неся в руках одеяло и залезает на кровать, зарываясь под одеяло с головой. Проходит какая-то минута, как ребенок уже тихо сопит, отвернувшись по обыкновению к стене и перекинув ногу на одеяло. Ваньинь пару минут затем, как размеренно ребенок дышит и медленно подходит к постели, садясь на самом краю. Осторожно откидывает пряди распущенных волос, заслоняющих детское личико и проводит малышу пальцем по щеке, замечая бледные и тусклые веснушки, на которые до этого не обращал внимания. Стоило признать, что даже не смотря на перерождение, от Вэй Усяня в ребенке мало что прослеживалось. Он был таким же шебутным, но при этом не переступал границ даже в мелочах. Он был остер на язык, но при этом не терял в тоне вежливость. В нем больше прослеживались черты Аня, как во внешности, так и в характере. И первоначально именно поэтому мальчик его и заинтересовал. Уже направляясь со спящим мальчиком на лошади в Ланьлин, Ваньинь думал, правильно ли он поступает. Вей Ин скучал по Цзинь Лину, это было очевидно, но в последний раз на собрании в этом ордене, после соревнований, которое проводиться снова в этом году в этом же ордене, он потерял часть души. Разница лишь в том, что сейчас он знает, что драгоценный его сердцу ребенок из темного ордена. Вей Ин, по обыкновению, сразу, как они выехали за пределы Юньмэна, задремал, ткнувшись носом ему в воротник. Пришлось придерживать мальчика, чтобы тот ненароком с лошади не свалился. Цзян Чэн именно такую причину себе придумал, чтобы обнимать ребенка, но на самом деле он просто привык ощущать присутствие малыша. Сейчас он, наверное, больше напоминал Вэй Усяня, чем само перерождение брата, так как именно у него была потребность в постоянном телесном контакте. Они прибыли в Ланьлин только на следующий день, оставшись ещё в гостинице на ночь. По дороге к башке Кои Вей Ин упорно не засыпал, а таращился с интересом по сторонам, так часто крутя головой, что Цзян Чэн всерьез опасался, как бы ребенок себе шею не вывихнул. С другой стороны, это и не было удивительно, ведь сам Вей Ин бывал только в Илине и в Юньмэне, а сейчас видел совершенно другой регион — другая архитектура, другая одежда у людей, другие товары на прилавках, совершенно другая атмосфера. Юньмэн не был нищим орденом, но Цзян Ваньинь предпочитал не изобиловать своим достатком своего клана, а делал всё в умеренных количествах. Сначала скорее по материальным соображениям — восстановление клана, реставрация поврежденных ценных книг в библиотеке ордена, а затем, когда дела немного нормализовались, он начал денежно помогать жителям своего ордена — многие в этой войне лишились сыновей, отцов, братьев, дочерей, матерей… Потери были многочисленными, а для каждой отдельной семьи — невосполнимыми. Цзян Чэн понимал, что денежные средства мертвых к жизни не вернут, но хотя бы помогут встать на ноги после ужасных событий. Он помогал каждой семье, которая подавала крик о помощи. Некоторые были настолько опустошены, что и не требовали её и Ваньинь находил таких сам. Цзян Шао тоже был ребенком войны, но ему повезло, его родители оба остались живы. Это действительно можно было считать чудом, война не забрала ни одного члена ещё семьи. Вот только кое-кого он всё равно потерял и Цзян Чэн был обязан помочь ему, ведь его близкий человек не был мертв — всего лишь перешел в другой орден. Вышла замуж за темного заклинателя, родила от него двух детей, с которыми а-Шао долгое время не имел возможность видеться. И только в таверне, увидев сына Мао, Цзян Чэн осознал, что мальчик пошел весь в мать и своего дядю. Внешностью. А вот принадлежность к клану — в отца. Хоть он и был полукровкой, наследником двух противорствующих кланов, но дитя всегда наследует принадлежность к клану отца. А Мао принадлежал к Темному ордену… Сейчас же, пока Вей Ин без умолку трещал обо всем, что видит, Ваньинь впервые за долгое время задумался о том, что не знает из какого ордена родом любимый им ребенок. Темный орден создали гораздо позже, чем родился Вей Лиань, да и разговаривал он с малым, но явно выделяющимся акцентом. Значит точно не из Илина. Почему-то в голову дала странная мысль, что как и Мао, так и Вей Лиань однажды обретет семью. Когда он станет взрослым, у него появятся дети. Тоже полукровки, но в отличие от детей Мао, который родился в Илине, дети Вей Лианя могут унаследовать другой орден. — Из какого вы ордена? — Вей Лиань в своё время умело увиливал от этого вопроса, так что Цзян Чэн решил узнать информацию от его брата, пока они ехали по лестнице на вагонетке. Вей Ин таращился на ярмарку, проходящую сейчас в городе, но на удивление услышал вопрос и обернулся. Впервые он не начал отвечать сразу, а долго-долго смотрел на него. Внимательно так смотрел, но даже искры задумчивости в его глазах не промелькнуло. — Брат никогда не говорил… — спустя долгие секунды Вей Ин отвечает, а Цзян Чэн отчетливо понимает, что мальчик ему не лгал. Если Вей Ин и знает, то точно не от старшего брата. А судя по тому, как после этой фразы Вей Ин отворачивается, и уже смотрит на улицу скорее, чтобы закончить неприятный для него разговор, чем из любопытства, озвучивать свои догадки происхождения он точно не намерен. И это ещё раз подтверждает теорию Ваньиня: трое братьев родом точно не из Илина. Ваньинь думает, как всё же выудить из мальчика информацию, но неожиданно ребенок поворачивается к нему, лучезарно улыбается и подмигивает одним глазом. — Но а-Нин очень хотел бы быть из Гусу. Цзян Чэн от услышанного пару раз моргает, переваривая сказанное, а затем его брови в удивлении взлетают вверх. Ребенок Темного ордена хотел бы быть светлым? Ещё и в Гусу Лань? — Почему ты так думаешь? — глава Цзян с истинным интересом спрашивает, пододвигаясь ближе к ребенку и взяв его за руки, заставляя обернуться к себе и наконец смотреть глаза в глаза. Мальчик склоняет голову, задумавшись над ответом. Вей Ин часто говорит о братьях, об обоих, но на удивление тщательно взвешивает сказанные слова. Это ещё одно отличие от Вэй Усяня — тот никогда не думал, что стоит говорить, что нет. Цзян Чэн всё чаще находит эти отличия, но в действительности искать их бесполезно. Вей Ин — это Вей Ин. Мальчик, выросший в Темном ордене и воспитанный Вей Лианем. В этой реинкарнации у него не только есть дом, но есть и настоящая родная по крови семья — он никогда не считает себя чужим или чем-то обязанным. — Когда мы проходили ордена дома, Вей Нин явно симпатизировал Гусу Лань. Он даже их кучу правил считал не ограничением, а поддержанием порядка… Наверное, если бы ученикам темного ордена было позволено учиться по обмену в светлых орденах, Вей Нин бы точно выбрал Гусу, — Вей Ин бубнит себе под нос ответ и очень громко фыркает, явно не обрадованный собственным выводом. — А ты не хотел бы, чтобы он учился в Гусу Лань? — Цзян Чэн не может сдержать улыбку наблюдая за тем, как мальчик хмурится от своих же слов. Глава Цзян тянет руку и ласково гладит малыша по макушке, зарываясь пальцами в прядки, перебирая мягкие волосы. Вей Ин лишь остервенело машет волосами, но не для того, чтобы сбросить чужую руку, а выражая этих несогласие с вопросом. — Мы всегда учились вместе! Я думал, что всегда будем учиться вместе… Мы втроем… Мне, на самом деле, не так важно, в светлом ордене или темном… Я просто очень скучаю по братьям, — Вей Ин сначала говорит очень живо и бодро, но под конец озвучивая мыслей, которые терзали его, переходит на полузадушенный шепот, а на последнем сове и вовсе замолкает, уставившись в одну точку. Цзян Ваньиню разом ударяет странная мысль, что, возможно, он выбрал не тот метод. Он и раньше подозревал, что Вей Ин привязан не к самому Темному ордену, а в своей семье. В своих братьях он души не чает. Если бы они были в Юньмэне, то не понадобились бы ни цепь с кандалами, ни ограничивающий браслет, потому что с братьями он бы остался в Юньмэне добровольно. Вот только правда была в том, что порой Цзян Чэн и вовсе забывал, что они существуют. От Темного ордена в последние месяцы и вовсе не было никаких новостей. Когда Вей Ин спросил, как у них дела Ваньинь, признаться честно… Просто не знал, что ему ответить, потому что в действительности понятия не имел о том, что сейчас происходит в родном клане ребенка. Но если бы он об этом сказал напрямую, то Вей Ин бы либо потребовал узнать, либо вновь начал стремиться с остервенением попасть домой. Цзян Чэн не просто подозревал эти варианты, он знал, что так и будет. Темный орден приносил ему неприятности ещё с момента формирования — начиная от Мао, потребовавшего флейту брата и заканчивая тем, что Ань оказался из Илина. По правде, Цзян Чэн и вовсе ничего не хотел знать о Темном ордене. Вот только стоило понимать, что на собрание они всё же придут. И какого же было его удивление, когда ожидая увидеть Лю Бай и Вей Лианя, которые уже год посещали собрания кланов вдвоем, он столкнулся с незнакомыми ему учениками темного ордена, которым только исполнилось двенадцать лет. Когда один из учеников, до странного кого-то ему напоминающий, попросил уступить им дорогу, между всеми присутствующими повисла тишина. Ян Чио буравит одного из темных учеников нечитаемым взглядом, буквально убивая его глазами. Цзян Чэн подумал бы о такой странной реакции, но он в это время думает лишь об одном — как бы Вей Ин, стоящий за ним среди учеников Юньмэна, не натворил чего-нибудь. И какого же было его удивление, когда проблемы с Темным орденом ему преподнес точно не плененный ребенок. Пока Вей Ин просто молча таращился с каким-то странным выражением лица на того же ученика, что и Ян Чио, вперед, с гневной тирадой, выступил Хай Ань. — Вы, темные, ещё смеете указывать, что нам делать?! — Хай Ань буквально выскочил вперед, тыкая в юных темных заклинателей пальцем. Оба ученика темного ордена даже не удостоили его ответом, только у обоих от подобной реплики появились насмешливые выражения лиц. — Мы не указываем, мы попросили пройти, — один из ребят спокойно ответил, делая подобающих поклон. — Сун Нань, ты уж слишком вежливый… С каким-то отребьем, у которого даже кланового колокольчика нет, — второй ученик издает наглый смешок, осматривая Хай Аня с ног до головы. Тьма вокруг него стелется, мягко окутывая, и, Хай Ань, видя это, трусливо прячется за главу Цзян. Язвительный темный ученик не мог не заметить реакцию и лишь насмешливо выгибает бровь. — О, смотри-ка, поджал хвост… — А-Чжэ, хватит… — ученик, которого до этого назвали Сун Нанем, берет друга за плечо и заставляет сделать пару шагов назад. Затем кланяется так, как подобает при общении с четырьмя великими орденами. — Прошу прощение за дерзость, но мы и правда просто попросили пройти. У Цзян Чэна невольно возникает ассоциация с Вей Лианем, пыл которого точно так же остужает Лю Бай. Он недолго думает и делает шаг в сторону и, потакая ему, все ученики Юньмэна тоже уступают дорогу. Кроме, разве что, Хай Аня, который продолжает с вызовом смотреть на а-Чжэ. Тот лишь мило ему улыбается и они с другом идут в сторону главного зала. Темный орден всегда приходил только на собрание и уходил сразу, как оно закончится. Они никогда не ночевали в отведенных покоях, хотя стоило признать, что даже Цзян Чэн не думал им такие предоставлять… Хотя сейчас, смотря на этих действительно ещё детей, у него возникали сомнения, что они поступают правильно. Этим детям наверняка тоже бы хотелось отдохнуть с дороги, учитывая, как далеко находится Илин и то, как сложно найти ученикам темного ордена место для ночлега. Один раз Цзян Чэн и вовсе слышал, что в первый год им как-то предоставили только место в конюшне… Потому что никто не захочет пускать к себе темных. Возможно, именно поэтому ученики темного ордена не стали препираться — они просто устали с дороги. Да и неизвестно, почему отправили юных неопытных в политическом плане учеников вместо тех же Вей Лианя и Лю Бая. Ваньинь не мог не обернуться и не обратить внимание на то, как Вей Ин продолжает их глазами, но хотя бы он не пускает вприпрыжку им вслед, хотя Цзян Чэн и ожидает подобного. — Даже тут все золотое! — когда Ваньинь заводит ребенка в отведенную для них комнату, Вей Ин крутит головой по сторонам и бросается к кровати. Сначала просто сидит на ней, но затем понимает, что под ним мягкий матрас, и начинает без доли стеснения на ней скакать. Главе Цзян стоило бы сделать ему замечание, но Цзян Чэну откровенно не хочется этого делать. Всё же ещё час назад Вей Ин был в своих мыслях, ни на что не реагируя, после напоминания о братьях. Если он будет отвлекаться на что-то другое — это только к лучшему. Пока Цзян Чэн разбирает вещи, Вей Ину уже наскучивает прыгание на кровати и он начинает бегать из одной стороны огромной комнаты в противоположную, стремясь рассмотреть всё, что видит. Он пару раз едва не сбивает дорогую вазу, и вот в этот момент Цзян Чэн решает, что стоило бы напомнить мальчику вести себя подобающе. Вей Ин на эти слова лишь хмыкает, хватает привезенные с собой мелки и пергамент, забирается на подоконник и начинает самозабвенно рисовать. Цзян Чэн же зовет Цзян Шао и просит присмотреть за пленным ребенком, пока он сам идет на собрание. — Тогда я могу пойти с вами вместо Цзян Шао? — Хай Ань мигом оказывается рядом и хлопает в ладоши. Ваньинь лишь хмыкает и качает головой. — Со мной может пойти лишь старший ученик, которого сейчас у меня нет. Так что ты останешься здесь с остальными, — Ваньинь огибает подростка и направляется в зал для аудиенций, оставляя Хай Аня в одиночестве. Цзян Чэну не очень понравилась тема обсуждения на сегодняшнем собрании. И всё бы ничего, тема очень важная и нужная — торговые пути, но он точно помнит, что четыре года назад, когда он познакомился в Анем, они обсуждали того же самого… В действительности эта тема обсуждалась каждый год и торговые пути были важны Юньмэну, просто именно за эти годы подобное обсуждалось в Ланьлине. Радовало одно — пока что не начали обсуждать Темный орден. Ученики темного клана в диалог не вступали, тихо переговаривались о чем-то между собой, незаинтересованные беседой. Просто потому что с ними никто подобных контрактов и не заключал, так что им спорить и пытаться урвать большую выгоду для себя на ближайший год не нужно было. Сначала а-Чжэ и Сун Нань были на собрании вдвоем, но Цзян Чэн подавил судорожный вздох, когда в зал тихой походкой прошествовал Мао. Запоздало в голову стукнула мысль, что последний раз Мао был на собрании в Ланьлине вместе с Анем. И хотя эта мысль сама по себе причиняла боль, но Ваньинь не мог выбросить её из головы. Он действительно соскучился по этому ребенку за четыре долгих года. У него осталось не так много людей, которые ему дороги. Даже очень мало. Слишком мало. Двое, и оба дети: Вей Ин и Цзинь Лин. И всё же, не смотря на то, сколько прошло времени, он всё ещё хотел бы вернуть Аня. Это было самонадеянно и глупо после того, что произошло. Как так получилось, что оба ребенка, которые дороги ему, оказались из Темного ордена… Собрание на удивление прошло тихо и Цзинь Гуаншань с радостью и привычным величием объявил о начавшемся соревновании лучников, явно будучи самонадеянно уверенным, что его клан одержит победу. Цзян Чэн и не против, если победу одержит на соревновании Цзинь Лин. Ваньинь специально не следил, но заметил, как Ян Чио широким шагом подошел к маленькой делегации Темного ордена. Он перебросился парой слов с Мао, который явно не был рад разговору с этим человеком, а затем спустя пару минут старший всё же отпустил одного из учеников, а-Чжэ кажется, уйти со светлым заклинателем. Все, даже светлые заклинатели, тушевались перед Ян Чио, но темные заклинатели, на удивление, без страха смотрели ему в глаза и а-Чжэ ушел с ним гордой походкой. Вернувшись в крыло, отведенное Юньмэн Цзян, Цзян Чэн наконец вернулся к мальчику. Вей Ин, видимо, слишком увлекся рисованием, потому что по прежнему сидел на подоконнике и рисовал, с высунутым от старания языком. Цзян Шао же решил потратить время с пользой и практиковался в написании талисманов. Отпустив подростка, Цзян Чэн сел на кровать и притянул к себе на колени Вей Ина, который не стал сопротивляться. Отложил мелки, послушно перебрался туда, куда его хотели пересадить и сел спиной к светлому заклинателю. На удивление молчал, пребывая в собственным мыслях. После встречи с темным заклинателем, сбежавшим из темницы, мальчик и вовсе стал молчаливым и задумчивым, так непохожим на себя самого. — Сегодня первый этап соревнований… Ты же хотел поучаствовать? — Ваньинь ждет пару секунд в тишине и когда мальчик не начинает разговор первым, то решает взять инициативу на себя. Вей Ин запрокидывает голову, кладя её ему на плечо и наконец включаясь в реальность, выныривая из своих мыслей. — Я могу увидеться с а-Лином? — Ваньинь усмехается, когда слышит вопрос. Познакомить их и правда было хорошей идеей. Глава Цзинь после собрания уже говорил, что племянник очень хочет увидеться со своим другом из Юньмэна. А учитывая, что он никогда о друзьях не говорил, даже Цзинь Гуаншань был рад, что его внук наконец-то нашел себе товарища. Вей Ин тоже очень любил проводить время с Цзинь Лином, да и в Юньмэне больше подходящих по возрасту детей для него не было. Глава Цзян на вопрос мальчика лишь ответил коротким «да» и отвел его в комнату племянника. Ланьлинская стража караулила каждую дверь, так что за побег ребенка Цзян Чэн не волновался, позволив детям проводить время так, как они хотят. По крайней мере до того, как объявят начало конкурса. Памятуя о том, что он глава ордена, ему вместо свободного времени пришлось переговорить со множеством людей, в основном по дипломатическим вопросам. Если раньше Юньмэн воспринимался, как ничтожный орден, который только-только встает на ноги, то теперь любые мелкие кланы хотели бы отправить своих учеников на год туда учиться. Цзян Ваньиню пришлось разгребать тонну этих просьб об учебе. Не то, чтобы он был против, собственных учеников всё ещё было недостаточно, но многие мелкие кланы были слишком негативно настроены к темному ордену и прививали то же самое отношение и своим ученикам. И если досконально с этим не разобраться, то учитывая, что в его плену ребенок темного клана, потом могут быть очевидные проблемы. А ему хватает проблем и с Хай Анем, который невзлюбил Вей Ина с первого же знакомства, а ведь он не знает, что тот бывший ученик темного ордена. Цзян Чэн хоть и настроен против темных заклинателей, но к Темному ордену он своим ученикам прививает обычное терпение и нейтральную сторону. А учитывая историю Цзян Шао… Правильно делал. Пока он разбирался с делами ордена уже объявили начало соревнований. Ему пришлось идти, так как его уведомили, что Цзинь Лин уже утащил своего друга в верном направлении. И вот он снова здесь. На поле для стрельбищ. Такая же помпезность, сборище светлых заклинателей, только у дерева нет Аня. Первыми состязались дети, только начавшие формировать духовные ядра. И если более старшие должны были использовать духовные силы, то совсем малышам нужно было просто прицелиться и попасть в центр мишени. Больше всех было, конечно, детей Ланьлина, меньше всех — Юньмэна. В этой возрастной категории и вовсе всего один Вей Ин. Им давалось пять попыток. Цзян Чэн заметил, что некоторые дети успели повздорить судя по тому, как один ланьлинский ребенок что-то втирает стоящему рядом Цзинь Лину, который в свою очередь мысленно общается с Вей Ином, судя по их постоянным переглядкам. И если последние двое уже успели приготовиться, принять верную позицию и натянуть тетиву, не обращая внимания на разговоры, то вот неизвестный ланьлинский ребенок продолжал разглагольствовать, даже не пытаясь хоть как-то приготовиться. Как и следовало ожидать, когда прозвучал гонг, приготовившееся дети выстрелили, а вот последний не успел вовремя, отправляя стрелу в самый последний момент. Трибуны ожидания взорвались бурными аплодисментами, пока дети сгруппировались по группкам, обсуждая происходящее. Далее прошло ещё несколько испытаний, всё более усложняющиеся. Самым последним было и вовсе задание попасть в мишень, которая менялась своё положение в воздухе раз в несколько десятков секунд — натягиваешь тетиву — она справа, отпускаешь — уже слева. Цзян Чэну показалось, что для восьми-одиннадцати лет это всё же сложное задание, но он с гордостью понял, что оба ребенка с ним справились. К его детям неожиданно прибилось ещё два ученика из Гусу Лань постарше, одного из которых Ваньинь явно знал, но издалека не мог точно понять кто это. Когда начали объявлять результаты испытаний дети затаили дыхание, перестав горланить на всю округу, а Цзинь Лин даже перестал жестикулировать, пытаясь что-то вдолбить одному из ланьских адептов. — Третье место, орден Ланьлин Цзинь — Цзинь Жулань! — бодро отрапортовал цзиньский ведущий мероприятия. Прежде Цзинь Лин бы точно оскорбился третьему месту, но Вей Ин напрыгнул на него со спины и начал трясти за плечо. Судя по зардевшему племяннику — поздравлял. — Второе место, орден Гусу Лань, Лань Юань! — не успело отгреметь первое предложение, как собравшихся взорвало новое объявление. И вот тут Ваньинь и понял, почему один из ланьских детей показался ему знакомым — это был усыновленный Лань Ванцзи Вэнь Юань. Вернее, теперь уже с фамилией Лань. Второе место, в целом было оправдано, учитывая ещё и тот факт, что Лань Юань был из всех участвующих детей самый старший. Когда Цзян Чэн начал анализировать, кто в таком случае занял первое место, вновь начал вещать ведущий, наконец объявляя победителя. — Первое место, орден Юньмэн Цзян, Цзян Ин! — Ваньинь даже сначала не совсем понял, что назвали его орден. Но судя по тому, как два его ребенка разом подкинули свои луки, взяли друг друга за руки и начали скакать от счастья ему явно не послышалось. Впервые за много лет и правда его орден одержал победу (хотя внутренний голос и упрямо поправлял, что победил Темный орден, но пока что его удавалось успешно игнорировать) когда к нему начали подходить с поздравлениями более мелкие кланы, то он и правда осознал, что первое место ему не послышалось. Три остальных великих ордена лишь подняли за его клан чарки с вином, молчаливо поздравляя с победой. Ваньинь, приняв все поздравления, наконец смог спуститься с трибун на стрельбище, подходя к квартету детей, которые бурно что-то обсуждали. Вернее, обсуждала троица, а Вей Ин мрачно молчал, хотя до этого, когда с трибун Ваньинь обращал на него внимание, тот скакал от счастья. Порой у мальчика настолько часто меняется настроение, что Цзян Чэн подумывал обратиться к лекарю. В одном из мелких кланов даже есть целитель, называемый в народе «мозгоправом», который когда-то работал с Хай Анем и его душевными травмами. — Что у вас за бурное обсуждение, — вся четверка, до этого сидящая на траве, подняла на него голову. Ланьские дети мигом подскочили, с тихим «Приветствуем главу Цзян» склонились в поклоне, тогда как а-Лин и а-Ин переглянулись, но продолжили сидеть на поляне. Цзян Чэн бросил на ребенка вопросительный взгляд, когда увидел, с каким остервенением Вей Ин дерет травинки, до которых дотрагивается, явно пребывая в нервном напряжении. — Дядя Цзян, Цзян Ин бы хотел с тобой поговорить, — а-Лин наконец подскакивает с насиженного места, ухватывает друга за рукав и тоже вздергивает его на ноги. — Он не разрешит! — звучит протестующее. — А ты спроси! — Да я знаю! — Ты не спрашивал! — Что я не разрешу? — когда их дружеские переругивания начинают надоедать, Цзян Чэн вклинивается в детскую перепалку. Вей Ин мнется и Цзинь Лин тычет его локтем в бок, стреляя в друга глазами. Они вновь что-то обсуждают взглядом, но наконец Вей Ин делает шаг вперед, теребит свой хвост. — Сегодня в Ланьлине ярмарка… Ребята предложили отметить… — Вей Ин опускает взгляд, шаркая по земле одной ногой. Цзян Чэн не отвечает, но в голове у него движутся в бешенном темпе шестеренки. Отпускать Вей Ина развлекаться хоть и с сопровождением Цзинь Лина, но без присмотра и не действующим за пределами Юньмэна браслетом — опасно, но и послать в этом случае он никого с ним не может, это будет подозрительно для ланьских ребят, которые уже ходят в ближайший город сами и могут сопровождать младших адептов. Но и запретить кажется жестоким, особенно учитывая, в каком странном, а можно сказать даже подавленном состоянии всё это время был Вей Ин. Да и нужно же как-то поощрить его первое место. На чаше весов два варианта, опасения и здравый смысл бьются в битве. Судя по тому, с какой мольбой в глазах наблюдает за ним Вей Ин, он правда хочет пойти повеселиться. В конце концов, он впервые в Ланьлине… И ему хочется побыть с ровесниками… — Возвращайтесь до семи часов, — Цзян Чэн бросает согласие с тяжелым сердцем, но смотря на то, как загораются детским счастьем глаза ребенка от позволения повеселиться, Цзян Чэн всё же не берет слова назад. Цзинь Лин радостно вскрикивает, ухватывает друга за руку и тащит к выходу, но Цзян Чэн окликает детей и вся четверка, уже ринувшаяся было к городу, возвращается к нему. — А-Лин, Цзян Ин… Поздравляю с победой. Только тогда Цзян Чэн наконец отпускает детей восвояси и ребята с визгами улетают к выходу, отчего-то начиная переругиваться между собой. Ваньинь смотрит им вслед, трет переносицу и идет обратно к трибунам, следить за остальными соревнованиями. Всё же впереди ещё соревнование Цзян Шао и Хай Аня, а так же других его учеников. Дети возвращаются ровно в семь и у Ваньиня замирает сердце, когда на лестнице он насчитывает лишь трех из ушедших. Он бы, наверное, разразился бранью, если бы не присутствие рядом с ним других учеников Юньмэна. Они как раз возвращались с поля для стрельбищ после последнего соревнования. Цзян Шао взял второе место, Хай Ань никакое. На последнего, в целом, Цзян Чэн особых ожиданий и не возлагал. Зато тот теперь с невиданной регулярностью острил в сторону Цзян Шао, но тот благоразумно его игнорировал, хотя желание треснуть так и читалось в его взгляде. — Где Цзян Ин? — когда ланьские дети отделяются и, попрощавшись с Цзинь Лином, отправляются в отведенное им крыло, Ваньинь наконец хватает племянника за плечо. А-Лин ошалело смотрит на него после заданного вопроса и оглядывается по сторонам, словно только сейчас осознал, что Вей Ина рядом нет. Он пару раз хлопает глазами, а затем смотрит вниз лестницы. Главе Цзян хочется кого-то убить, потому что он и так подозревал, что отпускать пленника одного было нельзя. Пожалел его, гули задери. — Я здесь… — когда Ваньинь уже собирается разразится гневной тирадой, что они не присмотрели за самым младшим товарищем, позади него раздается надломленный голос. Он оборачивается и видит Вей Ина, который стоит, опустив голову и сжав кулаки. Ваньинь быстрым шагом подходит к нему, но мальчик выставляет вперед руку и делает несколько шагов назад. — Не подходи ко мне! — Цзян Ин… — Ваньинь чувствует, как медленно закипает гнев. Он ему, значит, позволил поблажки, а тот ещё и чем-то недоволен. Видимо, давно на цепи не сидел. — Ты знал, что в темном ордене лихорадка? — звучит тихий вопрос, а Цзян Чэн наконец понимает, почему Вей Ин не поднимает лицо. Мальчика всего трясет, словно в припадке, а по щекам безостановочно бегут слезы. У Цзян Чэна мигом пропадает любая злость, которая до этого готова была разгореться и тот делает ещё несколько шагов, чтобы обнять мальчика, но Вей Ин вновь выставляет вперед руку, но хотя бы не отступает. Только ухватывает его за воротник вытянутой рукой и крепко сжимает, уже не сумев сдержать судорожных всхлипов. — Ответь, пожалуйста, ты знал? Ты знал, что Вей Нин тоже болеет? Что мой старший брат не спит ночами, потому что состояние а-Нина настолько тяжелое, что тот уже не просыпается? Ты знал и скрыл это от меня? И тут Цзян Чэн окончательно понимает. Недостающие кусочки мозаики наконец складываются у него в голове. Вей Лиань не стал бы оставлять брата, если бы не знал, что так для него в данный момент будет безопаснее. Потому что тот может заразиться. И так он хотел его уберечь от болезни, которая, судя по всему, подскосила многих детей ордена, включая Вей Нина. И именно поэтому Лю Бай и Вей Лиань не объявились на собрании кланов, а отправили вместо себя неопытных юнцов — просто выбора у них, исходя из ситуации в клане, не было. — Не знал… Я правда ничего не знал, — Ваньинь мягко отвечает и всё же не может сдержаться, ласково поглаживая мальчика перед ним по волосам. — Ладно, хорошо… — Вей Ин впервые за это время не препятствует, позволяя к себе прикоснуться. Даже наоборот, льнет под руку, облегченно вздыхая, что его, как выяснилось, не обманывали. А затем время словно замирает, а Цзян Чэн перестает дышать. — Ты как-то связан с тем, что произошло с Анем в Ланьлине четыре года назад на собрании кланов? Этот вопрос выбивает воздух из легких, а в ушах начинает звенеть от паники. Цзян Чэн молчит и это оказывается его ошибкой, потому что Вей Ин, заподозрив неладное, поднимает на него взгляд. В глазах ребенка смешивается подозрением, настороженность и внимательность. И тогда Ваньинь окончательно, обезумев от паники, перестает соображать мозгом. — Тогда мы с ним не встречались, — это кажется самым логичным оправданием, но оказывается полной ложью. Вей Ин настороженно смотрит на него, стискивая в руках его одежду, пока у Цзян Чэна продолжает свистеть воображаемый гул в ушах. Вей Ин не верит, но пока что и не понимает, действительно ли человек перед ним врет, из-за этого подозрительно молчит, видимо анализируя ситуацию. Возможно, он смог бы выбраться из этой ситуации. — Это вранье! — ребенок Темного ордена неожиданно выпрыгивает из вагонетки, буквально подлетая к ним на силе ярости. В глазах неистовое пламя и жажда справедливости. Ну прямо вылитый Вей Лиань, только на пару лет младше… — А ты откуда знаешь? — Ваньинь усмехается, наконец обхватывая Вей Ина в стальные тиски, не давая шевельнутся. Мальчик пару секунд бездействует, явно осмысливая происходящее, а затем начинает барахтаться в объятьях. — О, так вы меня не помните? — юный темный заклинатель вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди, на его движение раздается звон, то покачнулся на бедре кулон с луной. — А я вот зато прекрасно помню, как мы с вами два раза встречались, глава Цзян. А за вами ещё по пятам ходил один ребенок… Серая форма, золотая цепочка на шее, растрепанный хвост на бок и очень застенчивый характер. Прятался либо за деревом, либо за вами. А затем на него напали светлые заклинатели, а вы просто смотрели, как он плачет. Это и был Ань, о котором хочет узнать Вей Ин, разве нет? Ребенок молчит, его руки медленно обвисают вдоль тела, а затем он начинает рыдать уже в голос, захлебываясь слезами отчаянья. Цзян Чэн пытается его успокоить, но Вей Ин только отталкивает его, отворачиваясь и вытирая слезы рукавом, всё больше и больше уходя в истерику. — Так это всё твоя вина! Твоя! Это ты… Ты… Ты его… — Вей Ин оборачивается вполоборота, затравленными глазами смотря на Цзян Чэна. — Да как ты смеешь обвинять его! Да ты должен радоваться, что он тогда не сдох в мучениях, а всего лишь получил энергией в спину! Он, наивный, так смотрел на главу Цзян, думал, что тот его спасет… — Хай Ань неожиданно выходит вперед, глумливо тычет пальцем, а Цзян Чэн запоздало вспоминает… Что тот и правда тогда был на стрельбище рядом с ним. — Что ты сказал? — Вей Ин неожиданно перестает плакать, только красные глаза выдает его истерику. Взгляд лихорадочно блестит, руки трясутся, а сам он словно находится на грани нервного срыва. — Он так на него смотрел, как на божество. И правда верил сначала, что глава Цзян его спасет. Но наш глава никогда не поможет ученику Темного ордена! — Хай Ань продолжает сквернословить, пока Вей Ин медленно подходит к нему. — Прекращай… — Цзян Чэн кладет руку Хай Аню на плечо и тот замолкает. — Не могу поверить, что я вам доверял. Вы же чудовище! Мой брат был прав! Вей Лиань всегда был прав! — мальчик истерически смеется, а Хай Ань вновь выскакивает вперед, хватает Вей Ина за воротник, будучи старше и сильнее легко удерживая его. — Так ты брат Вей Лианя, да… — Хай Ань спрашивает, а его глаза лихорадочно блестят больше, чем у самого мальчика. — Ты Вей Ин… А затем всё происходит слишком быстро — толчок, крик, хруст ломающихся костей и кровь на затылке. — Вей Ин! — Ян Чжэ, теперь Цзян Чэн неожиданно вспомнил его, кричит, когда видит, как Хай Ань отбрасывает мальчика и тот падает с лестницы. Вей Ин перелетает через десяток ступеней, затем ударяется об вагонетку, поднимающуюся наверх и осоловело садится, сначала даже не понимая, что произошло. Кровь стекает по его форме, одна рука неественно вывернута, а затем мальчик наконец разрождается громким и горьким плачем. — Братик! Брати-ик! Брати-и-ик… Забери меня… Я больше не могу… — к нему уже бежит Ян Чжэ, пока атмосфера резко меняется — начинает кружить стая ворон, зажжённые факелы загораются зеленым, а над лестницей расползается темный туман. Из которого выходит ученик Темного ордена. — А-Лиань! — Ян Чжэ в панике шепчет, прикладывая к затылку ребенка собственную кофту, пытаясь остановить кровь. Мао, появившейся из того же тумана, подбегает к Вей Ину, помогая Ян Чжэ оказать первую помощь. Вей Лиань смотрит на плачущего брата, на его раны, а затем переводит глаза на Хай Аня, в страхе смотрящего на него всё с той же вытянутой рукой, которой он толкнул мальчика с лестницы. — Я надеюсь, ты готов платить по счетам… Хай Хэн..— Вей Лиань усмехается дьявольской, темной улыбкой и уже оказывается рядом с Хай Анем, когда светлого ученика резко заслоняет рука с лиловым кольцом. Лиань пару раз моргает, а затем смотрит на Цзян Чэна, который закрыл ученика собой. Лиань моргает глазами, а затем начинает безумно хохотать, схватившись за живот. — Ах вот как, ну конечно, я совсем забыл. Ученики темного ордена же не стоят спасения… — Ты не имеешь права причинять вред ученику моего ордена, — Цзян Ваньинь отчеканивает, а Вей Лиань усмехается. — А он моему брату, значит, может? — Лиань прищуривается. Цзян Чэн молчит, продолжая защищать своего ученика. Потому что глаза Лианя полыхает неудержимой злостью, способной убить виновного. — Ничего не изменилось… Совершенно ничего, — Вей Лиань на секунду прикрывает глаза, вздыхает и разворачивается, уходя к потерпевшему. Мао подхватывает плачущего мальчика на руки, унося в туман. И только в этот момент, осознав, что происходит, Цзян Чэн подается вперед, но натыкается на взгляд Вей Ина. Полный боли. Такой же, как и у Аня в прошлом. Круг замкнулся. История повторилась. Возможно кошмары с Анем не были его мучением.. Возможно, они были его предупреждением. Которого он не понял.