Children's hope (justified)

      С сигаретным дымом в окно временно улетучивались проблемы, которые, как мне казалось в последнее время, уже переполняли меня, не оставляя живого места в моëм эго и мешая контакту с окружающими меня людьми, которые словно назойливые мухи мельтешили над куском полусгнившего мяса. Ассоциация может быть и отвратительная, зато до предела верная, ибо ни чем иным я не ощущал себя, пока лежал и не пытался исправить отношения внутри группы (всë происходило своим ходом, без моего участия), наладить общение с друзьями и близкими, отказываясь идти к специалисту, при этом прекрасно осознавая, что нуждаюсь в нëм как никогда раньше. Я ощущал себя жалко и беспомощно, стараясь отвлечься различными способами, в то время, пока ни один из них не мог работать полноценно. Не помогала даже музыка.       Я провожал взглядом закат и хоронил сигарету в пепельнице, шлëпаясь на кровать и закидывая руки за голову. Мой тупой взгляд не имеет смысла, так как после курения мой разум опусташается приблизительно на пятнадцать минут, по истечению которых я вспомнил, что мы планировали встретиться с ребятами, обговорить место, в котором будет происходить запись нового альбома. Без Рихарда. Этот идиот свалил в Нью-Йорк, на что согласился каждый участник группы, осознавая, что без его психов будет легче как минимум начинать.       У меня же желание куда-то лететь абсолютно отсутствовало, особенно после тура в поддержку Mutter. Но при этом я знал, что мне следует обновить обстановку, и, возможно, это сможет мне помочь. Ещë лучше было бы найти специалиста, о котором я говорил ранее, именно там, в какой-нибудь далëкой стране. Оставалось лишь перешагнуть через себя, отбросить сигареты вместе с алкоголем и начать всë заново, однако мысль об этом заставляя меня скулить в подушку из-за боязливости что что-то вновь пойдëт не так.       Меня могло накрыть чувство, что необходимо действовать как можно быстрее. Я вскакивал с кровать, хватал штаны, а потом отбрасывал их в сторону, вновь погруженный в страх и тревогу с опознаванием о том, что я уже давно опаздываю. Так я метался от крайности в крайности, подобно птице, запертой в клетке и пытавшейся протиснуться сквозь жердочки, отступая в тот момент, когда всë почти получилось.       Между ассоциациями самого себя то со сгнившем куском мяса, то с птицей, меня остановила телефонная вибрация. Как раз в тот момент, когда я застëгивал ширинку, всë же решившись на встречу с ребятами. Вдруг я понял, что сейчас любой фактор может остановить меня, в порыв моей неуверенности в самом себе, и поэтому мне не хотелось даже смотреть в сторону телефона, желая оставить его дома, но неведомые силы повелевали мне взглянуть на название контакта, который звонил мне.       «Ивонн.»       Тяжело и относительно заебавшись я вздохнул. Отношения с моими бывшими в большинстве случаев у меня были не такими уж и плохими, как у многих, особенно если учитывать то, что это не она моя бывшая, а скорее я еë бывший, а также Ивонн мать моего сына. К слову, после нашего с ней разрыва, он, в свои неполные восемь лет, неправильно истолковал статус «рок-звезды», в своëм детском понимание ошибочно считая, что папа на гастролях веселится и раздаëт автограф. В это время папа на гастролях, стабильно после каждого концерта, пил виски в своем номере гостиницы или отеля, заряжая социальную батарейку. И тем не менее, он выбрал остаться со мной, но при этом чаще видя мать, у которой он жил в то время, как я был занят музыкой.       Проглотив все эти факты, я взял телефон в руки, приняв вызов. И каково было моë удивление, когда вместо женского высокого и постоянно уставшего женского голоса я услышал голос своего сына, такой радостный, что на секунду и у меня поднялось настроение.       — Привет! Помнишь, ты обещал приехать сегодня? Я запомнил, что шестнадцатого июля ты будешь свободен. Сегодня шестнадцатое июля. Ты пообещал посмотреть со мной «Корпорацию монстров»!       Мне потребовало время, чтобы осознать, что я подлый лгун и в целом полный ублюдок, что наплевательски забыл о своих с Эмилем планах. Он ждал этого визита очень долго, пока я всë это время думал о том, как бы не выставить себя мудаком перед группой и не подвести их. Я знал, что полторы недели назад пообещал ему, что шестнадцатого числа буду весь в его распоряжении, хотя этот день уже на исходе, и что я просто позабыл об этом, просидев дома и мысленно подкидывая себе идеи для стран, которые можно бы было предложить ребятам для записи альбома.       — А, да... я помню, Эмиль. Как у тебя дела?       — У меня хорошо, я купил чипсов к просмотру! Я надеюсь, ты уже собираешься, уже вечереет.       Я подумал о том, что, возможно, меня ждут не только в Потсдаме, где живëт Ивонн, а ещë и там, где собрались остальные участники Раммштайн. И вдруг меня накрыло необузданное чувство вины и тревоги: я не знал, как сказать Эмилю о том, что сегодня встреча вновь отменяется, и что мне вновь придется променять его на четверо взрослых и, впоследствии посиделок, бухих мужланов. Что вновь я выбираю карьеру вместо родных. От этих мыслей сердце жалобно заныло.       — Знаешь, это будет очень негуманно с моей стороны, но...       — Ты опять не приедешь?       Я тяжело вздохнул, услышав эти слова, наполненные уже мëртвой надеждой. Вина всë больше поглощала меня, в этот раз до такой степени, что я впивался с свою кожу, неосознанно царапая себя.       — Извини, — единственное, что выдал я перед молчанием длинной в пятнадцать секунд. — я сегодня занят.       — Но... я ведь уже подготовился!       — Я знаю, Эмиль, я знаю... прости меня, я ужасный отец.       Я не ожидал, что сейчас он начнëт утверждать обратное. Впрочем, этого и не случилось, ибо всë сказанное мной — неопровержимый факт, к величайшему сожалению. Он молчал, наверняка не зная, что говорить. Я слышал лишь обиженных всхлип.       — Тогда... пока. Не успел я что-либо ответить, как вдруг он сбросил трубку. Я отшвырнул телефон в сторону и вцепился в и без того коротко отстриженные волосы, будто стараясь их вырвать, однако пальцы не могли нормально уцепиться за них из-за длинны. Я протяжно застонал, падая обратно на кровать, желая расплакаться из-за нахлынувших эмоций, но сумел сдержаться, сильно-сильно жмуря глаза.       Мне было стыдно.       Я понимал и осознавал, насколько важно для него моë внимание, особенно учитывая возраст. Месяц назад ему исполнилось тринадцать, а я даже не смог присутствовать на его дне рождения, поскольку был в совершенно другой стране. Больше всего в жизни я боялся, что это способствует расторжению эмоциональной связи между нами, впоследствии чего он перестанет доверять мне. Не обязательно быть семейным психологом, чтобы понять очевидное: всë это закладывает именно а том возрасте, в котором он находятся прямо сейчас, и это по-настоящему пугало меня как никогда раньше.       «В пизду это», — подумал я, рывком вставая с кровати и натягивая на тело футболку. Я вспомнил, что опаздываю.

***

      Не прошло и часа, как я оказался в другом городе, где была "назначена" встреча. Потсдам находился совсем недалеко от Берлина и был в разы меньше. Ивонн купила квартиру здесь спустя месяц после того, как мы расстались. Это было сильно с еë стороны, ибо по своей природе она вполне пессимистичный человек без какой-либо мотивации, а тут ещë и расставание с партнером. В отличие от неë я ещë очень долго таскал Эмиля туда-сюда, включая квартиру, которую мы делили с Флаке пополам. Это были тяжёлые времена.       В левой руке я держал пакет наперевес, а правой телефон, на который до меня пытались дозвониться. С занятыми руками я принялся долбить в дверь коленом, а после заметил звонок, на который нажал пару раз носом, встав на цыпочки. Открыли мне спустя минуту. На пороге я увидел как обычно уставшую Ивонн уже в спальной одежде, хотя на часах было всего пол восьмого вечера. Она осмотрела мою неуклюжую фигуру как в первый раз. Я хотел что-то сказать, но выдал лишь:       — Погоди...       Я поставил тяжёлый пакет на пол, приняв очередной вызов. Звонил Шнайдер.       — Нет, я не приеду. Мне уже похуй, где и как альбом записывать, решайте без меня, только осведомите потом.       Послышались недовольные вздохи, противоречивующие нашему преждевременному решению несколько месяцев назад: «кто хочет, тот хочет, а кто не хочет — и не надо». Однако в этот раз мне было уже плевать. Я чувствовал волнения, ощущая на себе нечитаемый взгляд Рейнке, которая наверное была уже вкурсе о ситуации с нашем сыном. Засунув телефон в карман, я посмотрел на неë точно так же, после чего она выдала:       — Ну, проходи, чего встал?       Послушавшись, я шагнул вперёд, шустро снимая обувь. Перед отъездом в Потсдам я заскочил в магазин, подумав, что чипсы, которые упомянал Эмиль, уже давно съедены в одну харю. С собой я взял немного (или много, учитывая, что пакет тяжело держать даже мне) обожаемых им вкусностей к просмотру «Корпорации монстров».       — Он сильно обиделся?       — Он только что перестал злиться и хныкать.       Я тяжело и виновато вздохнул. Ивонн проводила меня до гостиной, что граничила с кухней. Я аккуратно высунул голову с прохода со стороны кухни, видя, как на другом конце гостиной из-за спинки дивана торчит кое-чья макушка. Он сидел спиной к нам, смотря телевизор. То, что внушило мне однозначное облегчение, так это то, что по экрану показывали какую-то неизвестную мне программу, но уж точно не «Корпорацию монстров», которую мы планировали смотреть вместе.       Моë сердце забилось чаще от волнения. Я понятия не имел, как подойти к нему, поэтому просто стоял и тупил на протяжении минуты, пока он сам не обернулся, услышав копошение своей матери на кухне. Тогда-то он и заметил меня, мгновенно изменившись в лице. Я растерялся ещë больше, и тем не менее улыбнулся, видя как он, с широко раскрытыми глазами, пытается осмыслить то, что произошло.       — Папа!       Он радостно вскрикнул, перепрыгивая через спинку дивана и мгновенно подбежав ко мне, кинувшись в объятия. Облегчение наступило моментально. Пропала тревожность и исчезли все проблемы, пока пальцы аккуратно поглаживали мягкие каштановые волосы на макушке головы.       — Ты же... ты же сказал, что не приедешь! — сказал он, поднимая на меня взгляд.       — Я передумал и решил сделать тебе сюрприз.       Я услышал его вздох, после чего он сковал меня в объятиях ещë крепче, будто не собираясь отпускать. И теперь меня больше не волновали дела группы, мои проблемы с окружающими и прочая шняга, которая не давала мне покоя и нормальной жизни.       — Надеюсь, что ты не посмотрел без меня «Корпорацию монстров»?       — Нет, я ещë не начинал даже. Но чипсы съел, прости...       — Я на это и расчитывал. Зная тебя, я заранее купил вкуснях.       — И чипсы?       — И их тоже...