Апофеоз провальной победы

      Всё-таки не зря существуют психиатрические больницы. Они скрывают от общества пугающих и потенциально опасных Людей. Однако такие места — очень страшные и не менее опасные для тех, кто туда попадает. Парадоксальна жизнь, в которой куда ни сунься — на каждом углу западня. Психически больные могут быть обречены остаться такими навечно из-за халатного отношения к ним врачей и санитаров. Даже из-за травли самими же пациентами, кто поздоровее. Но и не лечиться им не положено, иначе станет намного хуже. А кто сказал, что они такие уж плохие, какими их делает грёбаная болезнь? Трагичны истории тех, кто там пребывает, и все разговоры средь коридоров и палат об одном. Виктор Мамлеев, которому непременно нужна была хоть чья-нибудь помощь, не знал, каково это — страдать в том дурдоме. Однако он прочувствовал до самого конца, что собой представляет этот дурдом. Он здесь родился, здесь он убивал, здесь и оказался влюблён. Из чувства ревности был готов пойти на абсолютно на всё. И пошёл, следуя на поводу своего больного сознания.       Гражданская война. Значимое событие, но жизнь шла своим чередом. Продолжалось у кого-то веселье, продолжались иные мысли, продолжались нелепые чувства. Бесполезная любовь. Что взбрело в голову Виктору, когда он распотрошил некогда живую и прекрасную Анну Рудину, возвращающуюся до этого домой при свете дня? Да разве волновало кого, что был день? Уж точно не в настоящее время. Она была убита и обезображена напротив дома, где они жили вдвоём с Анастасией. Чернову повергло в шок увиденное ею из окна. Спустя час, как преступление уже было совершено. Говорила же, не надо идти в продуктовый в одиночку. И снова этот поехавший. Вернулся, чтобы испортить ей жизнь. Какая жуть… Этот больной следил за ними всё это время. Анастасии это стало ясно в ту же минуту. И оттого было трудно поверить, что так и есть.       Она вышла из дома, чтобы встретиться глаза в глаза с Виктором. Ступала медленно, не испытывая ничего, кроме горечи. Она забыла про гнев, она устала от него. Только когда Анастасия оказалась совсем рядом, то заметила, как вытащенные кишки девушки образуют форму сердца. Человеческого сердца. Само же сердце находилось в области кишок. Мамлеев со всем креативом подошёл к выражению своей любви. Он ожидал, что и Чернова будет в таком же восторге, подобно ему. Восторга почему-то не было. — Она была моей лучшей подругой… — произнесла она. — Ну и зачем ты это сделал?       Безжизненное тело словно больше не принадлежало Анне. На него было непривычно смотреть. Оно не вселяло ужаса. Казалось лишним в мире живых. Ему следует быть погребённым под землю или сожжённым в огне. Анны Рудины нет и не было вовсе. Не было никогда. — Это из-за любви к тебе, — ответил Виктор. — Эта девушка стояла между нами и была не нужна. По крайней мере, сейчас. Ведь теперь у тебя есть я! — Ты больной, — Анастасия оторвалась от трупа, чтобы посмотреть в лицо Мамлееву. — Я поняла это, когда мы встретились в первый раз. О какой любви может идти речь, когда ты даже не знаешь ничего обо мне? И уничтожаешь то, что мне дорого. Ты ненавидел женщин. Так и ненавидел бы дальше. Нечего поддаваться этому бесполезному чувству. Ведь женщины — источник абсурда. — Но ты не такая, как все! Ты особенная! Только ты способна понять меня!.. — Ха-ха… — нервно усмехнулась Чернова. — Понять, что тебе нужно в дурку, сможет любой. А то, что я отнеслась к тебе по-хорошему, ничего не значит. Просто забудь про меня. Доверять такому, как ты, не стоит. Ты убийца. — Я не хотел быть убийцей, меня принуждает жизнь, — Мамлеев действительно верил в это. — Если бы я только мог, то прекратил бы это. — Если ты и правда хотел прекратить убийства, то не стал бы убивать её. Она не сделала ничего плохого. И что-то мне подсказывает, что тебе не нужны её органы. — Да, я уже давно не занимаюсь этим, потому что присоединился к революционерам. — Тогда твои действия вовсе лишены смысла, — Чернова в последний раз посмотрела на безжизненное тело и повернулась, чтобы убраться отсюда подальше. — Извини, психически больные не в моём вкусе.       Виктор стоял на месте, когда Анастасия уходила от него, даже не оборачиваясь назад. Если бы он ринулся за ней и попытался что-нибудь сделать, она бы смогла защитить себя. И Мамлеев об этом знал, но он и не думал притрагиваться к своей любимой. Да и Чернова в кратковременный момент допустила для себя мысль, что не стала бы обороняться. Позволила бы себя убить, лишь бы прекратить внутреннюю боль от произошедшей трагедии. Но это всего-то кратковременный момент, после которого она вернулась в норму. Чья-то смерть не должна становиться поводом для смерти собственной. Этот урок она для себя давно усвоила.       Мамлеев смотрел ей вслед и что-то рушилось внутри него. Он понимал, насколько важного человека потерял в своей жизни по своей же глупости. Ведь та, другая его сторона, более адекватная и здравомыслящая, твердила ему неустанно, что ей эта смерть точно уж не понравится. Что в этом нет никакого смысла. Но в конце концов он сделал это. И результат его действий, результат его безумия был перед ним. Она называла его психически больным. Он и не задумывался о том, что может быть болен, но кое-что начало проясняться. Это окружающее его безумие. Неужели это безумен не мир, а он сам? Всё это время с ума сошедшим был только он один! — Только я и никто другой! — закричал Виктор во всё горло, отчего уже открывшая дверь подъезда Анастасия обернулась на внезапный крик. — С ума сошедший мир не сошедший с ума, это я обезумевший всуе! Я не хотел, но я убивал! Не знал: у меня был выбор! Я ужасен, только я один, всё это моя вина!.. Прости, дорогая!       Поехавший упал на колени от накатившей усталости. Мамлеев испытывал сильный стресс. По лицу шли слёзы от горя. Повернулся к мёртвому телу. Подобрался поближе и взял в руки сердце, чтобы затем резко начать его есть. После он принялся поглощать кишки и остальное тело. Орган за органом. Каждый кусочек мяса. А его любовь умирала.       Чернова с шоком наблюдала за происходящим. Она понимала, что ей следует убираться прочь. Не бойся мёртвых, бойся живых, особенно с ума сошедших и непредсказуемых, как этот чудак. Тем более, творящийся в городе хаос заставлял её как можно скорее покинуть его. Она планировала сделать это с Рудиной, но та не успела. И теперь её пожирают, хуже не придумаешь. Чтобы лишний раз не подвергать себя опасности, девушка побежала в квартиру. Откуда наблюдала за Виктором.       Мамлеев поглотил всё тело без остатка. Удивительно, как в него всё вместилось. Зато от голода он не умрёт точно. Полный жизни и энергии, он поднялся на ноги и последний раз посмотрел в окно той квартиры, где сейчас находилась Чернова. Он её не увидел, так как она умело спряталась за шторой. Печально улыбнулся и медленно направился прочь, что означало безопасность для Анастасии. По крайней мере, безопасность от него.       Виктор всё понял. Он всё решил. В его силах продолжить сражаться на стороне революционеров. И будь что будет. Даже если его убьют. Ведь так для него будет лучше. Пока ещё разум сохранял малую долю здравого рассудка.

***

      Неугомонный дождь шёл уже неделю. Поздним осенним вечером Антон, Авдерлинер и Гермафродит сидели на скамейке под крышей автобусной остановки и наблюдали за этим дождём. Фонари освещали пустую улицу, по которой некогда был оживлённый поток машин и пешеходов. Сейчас же не было никого. Тишина торжествовала. Никто не знал, до какой поры.       Дождь увлекал. Все трое смотрели на него, он смотрел на них. Хотел поделиться своей философией, но не умел. Всё, что было ему под силу, это опрокидывать свои капли куда попало. Без разбора и на всё подряд. Молчание было долгим. В результате его прервал демон, чем-то явно недовольный: — Скучно живём, товарищи! — воскликнул он. — Надо что-то срочно менять в нашей жизни! — Ну и что же ты предлагаешь? — спросил Князев. — Учитывая происходящее, куда веселее? — И это ты называешь весельем? Сплошная скукота, Антон. Уныло, сыро, тоскливо… Какая-то гражданская война, ничего особенного, сколько их было! Моё сердце требует чего-то такого… Даже не знаю, как объяснить.       Авдерлинер поднялся со скамьи. Одетый в белую рубаху, которую он не застёгивал на пуговицы, обнажая торс, а также в чёрные брюки и туфли, он удивлял друзей своим решением носить одежду. Ходить голым ему попросту надоело и наскучило. Поэтому он воспользовался возможностью бесплатно сходить в магазин одежды после свершения революции. Гермафродит была одета по погоде: накинула на себя белый дождевик. Антон же всего лишь надел осеннюю тёплую куртку и джинсы. — Почему мы должны быть заложниками наших ролей, выдуманных вселенной? — продолжал демон. Никто не ожидал от него такого мудрого риторического вопроса. — Почему в истории человечества всё настолько циклично? Изо дня в день мы занимаемся одним и тем же. Даже если бы мы хотели придумать что-то совершенно новое, натолкнулись бы на что-нибудь старое. — Да хорош уже заумную чушь городить, — прервал Авдерлинера Антон. — Всё уж воспето по тысяче раз, и это стало очевидно Людям давно. Что тебе мешает наслаждаться повседневной жизнью и быть счастливым? Тем более, в цикличности и есть истинное счастье. Так что вся эта философия полное говно. — Гав! (Угу-угу! Философия совсем на дерьмо не похожа, зато похожа на говно!) — произнесла Гермафродит. — Ладно, вы меня убедили, — сдался Авдерлинер. — Как бы то ни было, тебе всегда была подвластна философия, Антон. И всё-таки прямо в эту минуту мне пришла одна интересная мысль. Чтобы хоть немного разбавить нашу повседневность…       Демон повернулся к дождю и пошёл к нему навстречу. Моментально вымок до нитки, но холодные капли совсем не беспокоили его. Добрался до середины дороги и остановился, оглянулся на друзей. Всем своим видом подзывал присоединиться к нему. Мокрые волосы полностью закрыли его лицо, но он быстро убрал их в сторону. Нечасто можно было увидеть демона таким. Друзья заворожённо посмотрели на него и решили тоже выйти под дождь.       Накинув на головы капюшоны, Антон с Гермафродитом шли по мокрому асфальту и понимали, к чему клонил Авдерлинер. Разбавить повседневную жизнь подобным моментом. Что может быть прекраснее? Только они одни на пустой улице, где продолжают гореть фонари. И осень. Неизведанная атмосфера троих существ, за которыми никто не мог наблюдать. Делай, что хочешь, но делать особо нечего. Совсем нечего. Только существовать. — Вот оно, о чём я вам говорил! — торжествовал демон. — Стоять вот так без смысла и цели и обязательно под дождём! Разве это не чудесно? — Лишь бы не простудиться, — сказал Антон. — Ты демон, тебе наплевать, а мы с Гермафродитом можем и простуду подхватить. — Не бойся, вы оба крепкие и здоровые, мне ли не знать? Не заболеете. Вместо беспокойства об этом прочувствуйте всю атмосферу…       Издалека по неизвестной причине начали падать электрические столбы. Фонари погасли. Один за другим они падали в направлении троицы, яркие искры вспыхивали в темноте. Падали по обе стороны, так как были связаны между собой. Беда миновала друзей: электричество не затронуло их. Столбы продолжали падение словно бы домино. Весь район, если не весь город, остался без электроэнергии. Это ещё больше усугубляло ситуацию. В спокойном городе, когда даже ничего не происходит, у электриков всегда много работы с возобновлением электричества. Здесь же придётся заново выстраивать новую сеть электроэнергии, но делать это в ближайшее время, конечно, никто не будет. Жители будут вынуждены выживать в голоде и полной темноте. — Не думаю, что это произошло случайно, — догадался Авдерлинер. — Кому-то выгодна текущая ситуация. — Гав! (Пора сваливать отсюда к чёртовой матери, кореша. Прибьют нас здесь вот и всё! Достаточно ждать добрых вестей, станем перекати-полями и обретём счастье вдали от этих мест!) — Ты права, Гермафродит, ох как права, — ответил Антон. — Не хотел я покидать этот город, но выбора нет. Либо нас, либо мы их, а мы их не либо, поэтому такие дела. — Ну, на ночь глядя нам всё равно некуда идти, так что предлагаю переждать в ближайшем морге, — сказал демон. — Уж там мы будем в безопасности, в этом я вас уверяю. И не спрашивайте, на основе чего я это решил, мне просто так кажется. В конце концов там мило, уютно, приятно пахнет. Антон, ты ведь ещё не забыл этот запах? Его не передать словами, его хочется вдыхать полной грудью. Так вот там его умотаться! Разве не в этом счастье? — Спасибо, но мне это больше неинтересно, — ответил Князев. — Вернусь к себе в квартиру, как нормальный человек, а завтра с утра снова встретимся и отправимся куда-нибудь подальше. — Как скажешь, как скажешь, — согласился демон. — Пойдём пока вместе, тебе всё равно по пути. Ну а насчёт Гермафродита я уверен, ей тоже хочется побывать в морге. — Гав! (Разумеется, да! Столько трупов на любой вкус и цвет!) — от радости собака завиляла хвостом, и они пошли по дороге в ту же сторону, куда падали все столбы.       Идти в темноте было не очень безопасно, поэтому Антон включил фонарик, который носил до этого в кармане куртки. Не успели они пройти пятьсот метров, как услышали вблизи чьё-то чихание. Повернув головы туда, откуда оно доносилось, и посвятив фонарём, они увидели сидящую на автобусной остановке девушку. Она зажмурилась от яркого света и прикрыла глаза рукой. Снова чихнула. — Ого, женщина! — воскликнул Авдерлинер. — Но, чтоб её, живая! Не в нашем вкусе, идём дальше.       Демон и собака-гермафродит проигнорировали её и отправились в путь. Однако быстро заметили, что Антон остался на месте. Внимательно разглядывал незнакомку и о чём-то раздумывал. — Ты не можешь оставить её одну в таком месте? Верно, Антон? — задал вопрос демон, понимающе улыбаясь и кивая головой. — Я так рад, что ты стал таким добрым. Действительно, не подобает женщине сидеть в одиночестве и в темноте в настолько опасном городе. Но прояви осторожность, мало ли что она собой представляет. Самые хорошенькие бывают самыми коварными и циничными. Хоть и не всегда. — Хорошо, разузнаю её как можно лучше, — ответил Князев. — Будем надеяться, что она не станет выкидывать всякое. Ну а вам я желаю отлично по-развлекаться в эту ночь. Не забывайте, утром мы встречаемся у меня. — Конечно. Только не поменяй тут планы с этой девчушкой. Для живой она даже чересчур хорошенькая.       Авдерлинер и Гермафродит двинулись в путь, а Князев подошёл к девушке и сел рядом, невольно продолжая светить ей в лицо. — Пожалуйста, можешь светить не на меня? — для неё это явно было неприятно. — Ой-ёй, прости, — виновато произнёс Антон и выключил фонарик полностью. — Необязательно было его выключать, а впрочем… Пока что он здесь не нужен. Все столбы упали, вот зараза. Ещё и этот дождь. Ну он хотя бы успокаивающий. Не находишь? — Нахожу. Такое чувство, будто мы здесь в безопасности. Но это всего лишь иллюзия. Что же ты здесь забыла? — Бродила в поисках еды, но так ничего и не нашла. От безысходности села здесь. И как ты заметил, я простыла, но уже почти полностью вылечилась, так что не обращай на это внимание. Странно всё это. Мы так непринуждённо начали общаться, хотя и незнакомы. Те двое, они твои друзья, так? — Да, собака-гермафродит по имени Гермафродит и мой личный демон Авдерлинер. Они помешаны на мёртвых… Вот чудаки. — Понимаю, я тоже чудачка. По крайней мере, меня так все называют. Ты тоже чудак. Подсел ко мне ни с того, ни с сего. Хочешь потащить меня в кровать, да? Только учти, я девственница, будь со мной нежен.       Князев к неожиданности для себя посмеялся от сказанных девушкой слов. Она говорила это на полном серьёзе. — Не собираюсь я тебя использовать, я не такой. Конечно, нам обоим не стоит вот так доверять друг другу, но я вижу, что ты хороший человек. Я возвращался домой, а мои друзья сейчас на пути к моргу, представляешь? Но даже им я доверяю как никому другому. И знаешь, завтра утром мы собираемся свалить отсюда. В этом городе слишком опасно. — Правильное решение. Что насчёт меня, то где я только не побывала. Всю жизнь мечтала жить в деревне, а в деревне мне всё надоело, и я ушла в лес. В лесу оказалось всё ещё хуже (там я и простудилась), и я вернулась обратно в город. Но всё-таки сейчас лучше где угодно, чем здесь. И чего же мне не хватает? Так по жизни. Не могу понять, чего хочется. Поэтому рвусь в одиночестве, куда глаза глядят. Такая дура… — Не дура, — уверенно произнёс Князев. — Я испытываю то же самое. Просто я не иду на такие радикальные меры, как смена жительства, без необходимости. И раз уж ты поняла, что это тебе не помогло, значит, нужно искать что-то другое. Кто знает, что принесёт и мне и тебе полное удовлетворение от жизни. Чтобы прекратить эти поиски. — Было бы классно, если бы мы вместе добрались до сути. — А что нам мешает? Присоединяйся ко мне и моим друзьям. Вместе веселее и не так тяжело. Как ты на это смотришь? — Ты точно не заманиваешь меня в постель?.. — Нет. — Жаль. Хорошо, я согласна. Мне больше нечего терять. Моя семья, скорее всего погибла, и с этим городом меня ничего не связывает. Признаться, я даже не знала, что мне делать дальше. Но тут появился ты с таким интересным предложением. Странная какая-то компашка из нас получается, хах. — Это ведь к лучшему. Если бы мы не были странными, то и никакого интереса бы тоже не было. Посмотрим, сможешь ли ты с нами сжиться, но полагаю, что это не доставит много проблем.       Девушка приятно улыбнулась, что было видно Антону благодаря немного привыкшим к темноте глазам, и протянула правую руку. — Моё имя Татьяна. Татьяна Ивановна Климова. — Антон. Антон Николаевич Князев. Приятно познакомиться, Таня, — Антон крепко пожал девичью руку. — Взаимно, Антон, — Татьяна давно привыкла к таким рукопожатиям благодаря опыту в мужском коллективе трактористов. — В таком случае надо отвести тебя ко мне домой. Но для начала тебе следует собрать всё необходимое. Давай, я тебя провожу. — А вот сейчас у меня пропало желание верить тебе. Но да ладно, пошли.       Татьяна поднялась, накинула капюшон куртки и раскрыла зонт, который Князев ранее не видел. — Твоя куртка, конечно, поможет укрыться от дождя, но под зонтом идти намного приятнее и удобнее, так что шагай рядом со мной и не стесняйся. — Спасибо, — Антон отблагодарил за то, что девушка поделилась своим небольшим укрытием с ним.       Быстрым шагом они добрались до квартиры Климовой, собрали все вещи и теперь отправлялись к Антону. По пути на той же улице им встретился уцелевший двойной столб, рядом с которым шла тропинка, чтобы можно было его обойти. Привычное зрелище, но Татьяна в который раз усмехнулась от мысли о том, как Люди обходят такие столбы вместо того, чтобы просто пройти под ними. — Антон, а ты слышал, что через двойные столбы можно попасть в параллельный мир? — улыбаясь, спросила она. — Хотя лично я, сколько бы раз не проходила под ними, не видела никаких других измерений. — Ага, людские суеверия такие глупые, — подтвердил Князев. — Я тоже частенько посмеивался над этим.       И вот они дружным шагом направились прямиком под двойной столб. А затем попали в то самое параллельное измерение: дождь резко прекратился, ландшафт сохранял городской вид, небо и далёкая даль представляли собой кромешную тьму и пустоту. А вокруг тишина и ничего живого, абсолютно ничего и бесконечное чувство тревоги. Антон и Татьяна увидели всё это, переглянулись между собой и молча шагнули назад, где красивое небо с не менее красивыми тёмными тучами и знающие обо всём на свете дождинки. Иными словами чудесные проявления природы. Знатно удивившись от увиденного, они всё-таки обошли двойной столб и продолжили путь, предпочитая не обсуждать эту тему.       Спустя какое-то время они пришли в квартиру Антона. Ещё не доходя до неё, они почувствовали аромат мёртвых, который ни с чем не перепутаешь. Князев открыл дверь и посвятил фонариком на пол прихожей. — Как знал, снова они притащили труп в нашу квартиру! — Антон был явно недоволен от увиденного. Передал фонарь Татьяне и подошёл к почти разложившемуся телу молодой девушки. С большим нежеланием взял её на руки и потащил к окну, через которое всегда выбрасывал мёртвых. Климова следовала за ним и молчала, как будто это была какая-то обыденность. Князев выбросил холодный и пахнущий труп и оставил окно открытым, чтобы выветрить запах. — Прости за это. Я и сам не знаю, когда они успели принести её сюда. Сколько бы раз я их не критиковал за это, у них на уме только одно. — Они как долбаные наркоманы, — ухмыльнулась Татьяна, светя прямо в лицо Антону. — Ничего страшного, меня этот запашок не волнует. Надеюсь, что мы не успеем им полностью провонять за ночь. — Одежда вполне могла бы, если бы источник оставался здесь. Но я его выкинул, поэтому всё в порядке. В прошлом я был таким же, как и они… — Воа, так ты тоже долбаный наркоман! Хоть и в прошлом, но это так мило!!! — Да, я долго не хотел прощаться со своей бывшей. — Попрошу рассказать об этом твоего демона, тебе ведь по-любому неприятно об этом говорить. Главное, что ты сейчас не долбаный наркоман, а это многое значит. — Сколько ты ещё собираешься светить мне в лицо?.. — Ой-ёй, — Татьяна опустила фонарик и стала направлять его в другие стороны, осматривая комнату. — Неплохо здесь у тебя. Переночевать можно.       Вернувшись в прихожую и сняв верхнюю одежду, они приняли решение лечь спать вместе. В домах помимо электричества отключили отопление и воду, поэтому в квартире было прохладно. Так как эти парень и девушка были чудаками, то и столь близкое нахождение их не волновало. Тем более, они нисколько не раздевались, укрываясь под тёплым одеялом. — Спокойной ночи, Антон, — сказала Татьяна, последний раз посвятив ему в лицо и выключив фонарь. Комната погрузилась в полную темноту. — Тебе повезло, что я такая доверчивая и наивная, поэтому ты можешь меня изнасиловать. — Твои шутки такие глупые, — произнёс Князев и отвернулся от Климовой. — Спокойной. — И вовсе они не глупые, — слегка обиделась девушка и отвернулась от него. — Я знаю, что ты меня ни за то не тронешь… Некрофил.       Антон мог бы что-то ответить, но не стал. Было уже позднее время, и его клонило в сон. Аромат мёртвой ещё не до конца выветрился из квартиры. Этот запах был давно ему знаком, но только сегодня он почувствовал, насколько он мерзкий и тошнотворный. Пришлось даже задержать дыхание, пока он брал в руки это гниющее мерзкое тело, которое не привлекало его ни в одном месте. Сегодняшняя встреча с этой странной девушкой казалась ему чем-то знаменательным, хотя не прошло и суток после знакомства. Он помнил о том, как бывает опасно доверять первому встречному. Достаточно было вспомнить Светлану. Однако сейчас его это не волновало. Будь что будет, даже если завтра утром он не проснётся. Ведь именно с этой девушкой он почувствовал то самое облегчение, спокойствие, умиротворение. С ней было весело. Не так весело, как со Светланой, совсем иначе. Если даже такой человек имеет корыстные намерения, если даже с ней он не сможет как следует подружиться, то он снова разочаруется в этом мире. Всё, чего он хотел, это просто стать её другом. В точности так же, как и она. Она думала о том же самом. И засыпая, чувствовала те же самые облегчение, спокойствие, умиротворение.

***

      Той же самой ночью мысль о том, чтобы покинуть опасный город, посетила даже тех, кто хотел держаться в нём до конца. Ну а отчаявшегося Алексея Теплякова она должна была посетить тем более. Предстоящей зимой никто из простых жителей выжить не сможет. Алексей сказал об этом Философу, который теперь неотступно следовал за ним. Однако тот не согласился идти вместе. — Я останусь здесь, чтобы сражаться бок о бок с революционерами, — говорил Андрей, помогая собирать вещи художнику. — Но я провожу тебя до тех пор, пока ты не уберёшься отсюда. На этом наши пути разойдутся. — Идиот ты, Андрей, — поспешно укладывал ценные предметы Тепляков в свою сумку под светом нескольких свечей на столе. — Зачем тебе это надо? Неужели не понимаешь, насколько бредовые стремления анархистов? Ты видел ту бомбу? Нам не удалось остановить её, не получится и остановить другие. Всё насмарку. — Надежда, как бы это ни банально звучало, умирает последней. Из чувства собственного долга и ради всей чести я сделаю всё, что в моих силах. Я же, в конце концов, не один. Я побыл рядом с тобой, потому что беспокоился за тебя, но понимал, что мы не сможем оберегать друг друга вечно. Мне известно, каково это, когда твой друг уходит на войну. Ты не можешь это остановить, не можешь на него никак повлиять. Я никак не думал, что сам окажусь на месте того, кто уходит воевать. Но я хотя бы сражаюсь на стороне тех, кто правый. Это и отличает меня от человека, несведущего, где правда, а где ложь. Ведь верно я говорю, Алексей? — Верно, чёрт возьми… — Тем более, это наш с тобой город. Наша Земля. Ты должен понять меня. — Кто сказал, что не понимаю? Понимаю, но я рискую потерять тебя навсегда! Может, то время, что мы провели вместе, было самым лучшим в моей жизни? Что мне делать потом? Что делать в этом одиночестве? — То же, что и всегда. Но знай, что самое лучшее время — это настоящее. Так что не оглядывайся назад. А вообще, не хорони меня раньше времени. Хотя и сам понимаю, как человеческий мозг хоронит преждевременно самых дорогих тебе Людей. Зачем он это делает? Впрочем, не важно. Думай о том, что я всё-таки выживу. Когда мы встретимся, это будет легендарный момент. — Вечно ты всё усложняешь, — проворчал Алексей, застегнул сумку и рюкзак, в которые уложил всё необходимое, и накинул на себя куртку. — Идём. Не люблю долгие прощания.       Той самой ночью они шли по улицам тёмного города сквозь холод и дождь. На выезде из него они остановились. — Удачи тебе, Андрей, — произнёс немного успокоившийся Тепляков, до этого испытывающий стресс каждую минуту. И всё же сердце билось от страха и осознания, что он, возможно, видит своего друга последний раз. — Спасибо за всё. Прошу, вернись живой. И не забывай мой номер телефона, я его не буду менять. Когда ты решишь вернуться к более безопасной жизни, позвони мне. Ну а я начну жизнь с чистого листа. — И тебе удачи, Алексей, — печально улыбнулся Философ. — Я буду сражаться за то, чтобы начать жизнь с чистого листа и мне, и всем остальным. Держу слово, что не сойду с этого пути. Как только всё закончится, я обязательно позвоню тебе. Можешь не сомневаться.       Тепляков и Лебедев обнялись на прощание, и Алексей двинулся в путь, больше ничего не сказав. Андрей же стоял на месте, смотря вслед другу до тех самых пор, пока тот не скрылся из виду. Художник ни разу не обернулся. Как он сказал, ему не нравятся долгие прощания. Оглядываться назад было для него тяжело. Да и не хотелось. Он даже не знал, что Философ не торопился уйти из-под дождя, лишь бы запечатлеть в памяти силуэт уходящего к лучшей жизни напарника. Только потом он повернулся и побежал по улицам к лагерю революционеров, полный решимости в своих действиях.       Та самая ночь кого-то сблизила, а кого-то жестоко и неправильно разделила на долгое время.