Увлекающий ввысь

Он отправился в Смитсоновский музей на встречу с прошлым в надежде снова зажечь когда-то ведшее его ярко пылавшее жгучее чувство цели, но увидел лишь призраки. В то время, два года назад или семьдесят, смотря как считать, Стив знал точно, за что он сражается. Он знал, кто союзник, а кто враг, знал, что стоит на кону, и знал, что они рискуют жизнями (и отдают их) за безоговорочно благородное дело. А нынче? Чувство собственной правоты было выбито у него из-под ног человеком, которому он доверял настолько, что сражался за него, человеком, выбросившим его за борт дрейфовать в мутных водах неясного будущего. Сутулясь и пряча лицо в тени козырька невзрачной бейсболки, Стив Роджерс брёл между группами по-буднему немногочисленных посетителей. Он месяцами избегал выставки: пафос экспозиции давил на плечи как плохо сидящий костюм. Он пришёл сюда не за тем, чтобы посмотреть на собственное героически раздутое лицо. Он пришёл увидеть «Воющих коммандос», своих товарищей по оружию, боевых братьев. Он пришёл увидеть горящий в глазах Пегги идеалистический огонь, пока ещё не угасший под накопившимся грузом ушедших иллюзий. И, наверное, самое главное, — он пришёл к Баки. Он знал, что честь Баки почтили особо, но оказался не готов к такому размаху. Его портрет на стеклянном полотне высокого стенда — в тех же штормовых серо-голубых оттенках, как глаза Баки при жизни — призрачно-прозрачно светился. Здесь, за сотни миль от дома, где они росли и взрослели, за тысячи от полей боя, где сражались и проливали кровь, было единственное место, где Стив всё ещё мог смотреть в глаза укоряющему призраку Баки. Ни надгробие над пустой могилой, ни их съёмный скворечник в Бруклине, ныне обновлённый до неузнаваемости и превращённый в общественную прачечную, не сохранили памяти о Баки. Ни тени Баки не осталось на полях давних сражений в Европе; ни малейших следов его тела так и не нашли в скалистых ущельях, зияющих под железной дорогой сквозь Альпы. Природа восстановила разорённые войной поля, луга и леса; время затянуло шрамы земли. Но Стива время обошло стороной. Замкнутая отстранённость на лице Баки безмолвным обвинением пригвоздила Стива к месту. Выгравированные на стекле строки рассказывали их историю, но ни слова не говорили о том, как Стив подвёл Баки. Спас целый мир, но не сумел спасти самого дорогого человека. Горечь тяжестью осела в животе, и Стив отвернулся от неподвижного взгляда Баки, чувствуя, как от горя щиплет глаза.

***

Он спрашивал совета у Пегги, но она, как и весь мир, двигалась дальше и была сметена тёмными водами будущего. Пегги положила начало ЩИТу, поэтому он присоединился к ней. Он доверял её честности и чутью: она пробивалась сквозь несправедливость с бескомпромиссной точностью и прямотой. Но за годы, что он проспал, проложенный Пегги идеалистический и прямой, как стрела, путь исказился, словно отражённый в изменчивой глади воды. Обстоятельства изменились. Солдаты превратились в шпионов. Мир усложнялся, безукоризненную чёрно-белую чёткость решений замутнили серые полутона, и он не мог отыскать в них свой путь. Он пришёл к ней, словно корабль, ищущий маяк, указавший бы путь через шторм. Может, если б между ними не пролегла пропасть в семьдесят лет, может, если б годы не затуманили её разум, она смогла бы указать ему верный курс. Вместо этого она дрейфовала в сентиментальных воспоминаниях о его несокрушимом идеализме, умиротворяюще улыбаясь и похлопывая по руке. Впрочем, она могла быть и права: возможно, он чересчур много думал и излишне «драматизировал» в своих дурных предчувствиях, но она верила в него гораздо больше, чем он сам. В конце концов, её лучшим советом стало: «Мы должны делать всё, что в наших силах, и иногда лучшее, что мы можем, — начать всё сначала». Но, чёрт возьми, как бы он это сделал? При всём желании он не мог вернуться в прошлое. Зачем-то же он жив в этом незнакомом мире.

***

Он ходил в Совет по делам ветеранов, чтоб узнать, как солдатам вернуться с войны и начать всё сначала, но у каждого ветерана, ищущего помощи, были свои трудности и свой путь. Война, на которую Стив записался, давно отгремела, но его сражения не закончились. За минувшие десятилетия нация, ради которой он продолжал проливать пот и кровь, оказалась впутанной в международные конфликты, суть которых от него ускользала. Из-за напрасной веры в миссию ЩИТа и Фьюри, которой якобы была защита страны и народа, Стив оказался в нынешнем положении. Но это не значило, что Стив разуверился в духе Америки, или что ему стало начхать на людей, нуждающихся в его помощи. И сейчас он даже не знал, сможет ли перестать сражаться. Нужно просто отыскать другой путь служить своей стране. Стив обнаружил, что он далеко не единственный солдат, вернувшийся домой ещё более потерянным, чем до отбытия в неизвестность фронта. И пусть этих солдат — мужчин и женщин — не отделял от дома такой же временной разрыв, все они несли тяжкий груз войны, который мало кто мог понять, и маялись неприкаянностью, не находя своего места в мирной гражданской жизни. Их рассказы на встречах бурлили болью потерь и ранений, неуверенностью в завтрашнем дне, горечью потускневшего идеализма и вспухали вопросами, чем же на самом деле обернулась их служба. Кто-то из них уже прошагал часть пути, выбираясь из той трясины, в которую превратилась их жизнь, кто-то барахтался ещё в самом начале: путь был разный у всех. Не было ни простых ответов, ни простого пути, но здесь нашлась родственная душа, готовая направлять, помогая задавать правильные вопросы. Стива и сюда привела высказанная Сэмом Уилсоном без обиняков оценка его как перемещённого ветерана. Сэм стал первым человеком в будущем, отнёсшимся к нему как к человеку, солдату, а не глянцевому Капитану Америке. Он понимал Стива так, как мог понять только другой солдат, и не стеснялся называть лопату лопатой. До сих пор Стив думал, что его дальнейший путь сведётся к новой борьбе за свою нацию, что отыщется ещё одно дело, за которое нужно сражаться. Но Сэм настоял, что прежде чем расчехлять кулаки, нужно разобраться с собой. Первым шагом Стива стал вопрос: что делало его счастливым? Такой простой вопрос, даже ребёнок легко бы справился. Но все ответы, приходящие на ум Стиву, вели к опустевшему месту в его груди.

***

В итоге он поехал домой в надежде, что утро вечера мудренее и после сна он поймёт, что ещё в мире сможет сделать его счастливым. Ровный рокот его мотоцикла стелился под бесконечно крутящиеся мысли. У каждого есть долг: перед нацией, перед Богом и перед самим собой, долг прикладывать все свои силы, чтобы делать мир лучше. Большую часть жизни Стив прожил с чётким представлением, что хотел бы делать, но не имел сил. Одарив его великой силой, Эрскин возложил на Стива ответственность её использовать. Как он мог сейчас отступить, как он мог даже помыслить об этом, если сейчас был так же силён, как в день, когда получил сыворотку? Он был обязан перед Эрскиным — перед всем миром — использовать силу, которой его наградили, но какому делу он должен себя посвятить? В каком деле не будет скрыто двойного дна? В этот раз он должен знать точно, потому что ещё хуже бездействия сражение не на той стороне. Стив припарковал мотоцикл и направился по лестнице в свою квартиру. После того как время выкрало всех из его жизни, он не позволял себе заводить тесные связи. Мысль двигаться дальше навевала воспоминания о танцах: что тогда, что сейчас его озадачивало, как другие справляются влёгкую, а он не знал ни шагов, ни даже как просто уловить ритм. Может, просто был нужен подходящий партнёр, с которым бы у него получилось. Наташа наседала, подталкивая его снова начать с кем-то встречаться, но он продолжал уклоняться, даже когда миловидная девушка по соседству — Кейт? — с ним заигрывала. Видимо, семьдесят лет всё ещё были слишком свежи. Но с Сэмом, с которым он случайно познакомился на пробежке, общий язык нашёлся легко. Оказалось удивительно просто открыться его располагающей тёплой улыбке, обезоруживающей манере держаться и добродушным подшучиваниям. Сегодня Сэм поделился, что и его гложет вина и сожаление от потери. Гибель напарника Райли поставила под вопрос саму причину сражаться, и Стив понимал это как никто. Когда из мрачных мыслей выдернул внезапный сигнал о проникновении в квартиру, Стив даже почти испытал благодарность.

***

В погоне за убийцей Фьюри Стив прорывался через двери, как сквозь папиросную бумагу, ни на секунду не замедляясь. Он бросился за ним почти сразу, но когда выскочил на крышу, снайпер был уже у дальнего края. Мутные мотивы Фьюри, колпак над квартирой Стива, ложь и шпионские игры весь день закапывали Стива в яму сомнений, но прямо сейчас всё это не имело значения. Он был в своей стихии. Исчезли все колебания, все вопросы. Разум автоматически выдавал стратегию, а тело мгновенно действовало, как хорошо отлаженный боевой механизм, которым оно и было. Когда Стив, перемахнув с крыши на крышу, вскочил после переката, его щит уже нёсся в спину убийцы — это его остановит! Но вопреки ожиданиям цель молниеносно обернулась и поймала щит в воздухе — вытянутой рукой, не пошатнувшись! — легко, как подросток, ловящий пластмассовый фрисби. Убийца замер, остановив на Стиве нечитаемый взгляд. Глухая маска в пол-лица скрывала эмоции. В глазах над ней отражались огни вечернего города, будто в кошачьих. Чёрная кожа странной формы сливалась с окружающим полумраком, и только левая рука, остановившая щит, от плеча до кончиков пальцев тускло поблёскивала серым металлом грубой брони. Затем по неподвижной тёмной фигуре прошло странное мерцание, словно задрожало марево жаркого воздуха, живо вызвавшее в памяти опасные иллюзии Локи… и над головой противника загнулись дуги рогов, но это не было шлемом. Он повёл плечами, и из-за спины, словно раскрывалась змеиная пасть, с тяжёлым хлопком развернулись два массивных крыла. Потрясённый Стив остолбенел, забыв дышать. Мир успел превратиться в престранное место, пока он спал во льдах. Будущее не скупясь полными горстями бросало в него инопланетных пришельцев, «скандинавских богов», летучие боевые корабли, а он раз за разом со всеми ними справлялся. Но, несмотря на воскресную школу и все церковные службы, он никак не ожидал встретиться лицом к лицу с… натуральным демоном. Стив искал знак? Он его получил. Не успел он снова ринуться в бой, как убийца — что б его, всамделишный демон! — коротким взмахом метнул щит обратно. От силы броска Стива протащило, и когда он проморгался, выхватил взглядом лишь крылатый силуэт вдалеке, мелькнувший и растворившийся в ночном небе. Стив расправил плечи: теперь он знал, в какую сторону действовать.