Грехи на обочине

Ночью, когда Дейв наконец уснул, тишина в доме снова нарушилась — теперь демоны собрались вместе. Все, от гордыни до лени, чувствовали нарастающее напряжение. Они смотрели на своего «владельца» как на загадку, которую не могли разгадать, и это выводило их из равновесия. Даже те из них, кто привык оставаться равнодушными, начали чувствовать, что их собственные сущности, сами их грехи, как будто становились слабыми в присутствии этого человека. Эбардо, воплощение зависти, стоял у окна, глядя на темные деревья за пределами участка. — Сколько он еще выдержит, думаете? — прохрипел он, сжимая кулаки. Джодах усмехнулся, поправляя волосы. Он, как всегда, источал изысканное спокойствие, но в глазах скрывалось что-то опасное. — Наш хозяин крепок, — произнес он. — И это, пожалуй, делает его лишь ещё более интересным. Никто до него не оставался таким равнодушным. Люциус скрестил руки на груди, в глазах сверкнул вызов. — Он не настолько силен, как кажется. Просто упрямец, который упорствует. Но когда его истинная натура вылезет наружу — а она вылезет, я это точно знаю — вот тогда мы и посмотрим, насколько он может быть холоден. Кавинский лениво зевнул и махнул рукой. — Возможно, вы просто слишком на него зациклились. Люди — жалкие существа. А он... такой же, просто с усиленным эго. Но никто не слушал Кавинского. Грехи — каждый по-своему — были захвачены странным притяжением, которое исходило от Дейва. Он не пытался подчинить их или манипулировать ими. Наоборот, он оставался хладнокровным, контролируя каждый свой шаг и эмоцию. Это притягивало и раздражало одновременно. Когда Дейв снова вернулся в дом, атмосфера изменилась. Демоны начали появляться перед ним открыто, без лишних игр. Теперь они не скрывали своей сущности. Они стали частью его повседневности — каждое утро Дейв просыпался с ощущением, что вот-вот начнется новая игра на выносливость. Зефирион решил устроить проверку на жадность. Однажды он забрал у Дейва дорогую вещь — коллекционный перстень, который принадлежал семье Уильямов уже несколько поколений. Дейв заметил это, но не поддался ярости или панике. Он просто вернулся к своим делам, как будто ничего не произошло. Зефирион ждал хотя бы малейшей реакции, но её не последовало. Через пару дней Дейв сам пришёл к Зефириону. — Верни мне кольцо, — коротко сказал он. — Оно твоё? — усмехнулся демон. — Тогда почему ты не пришёл за ним раньше? — Потому что знал, что это неважно, — ответил Дейв. — Но теперь мне нужно это кольцо, и ты не можешь его удержать. Эти слова вызвали в душе Зефириона всплеск ярости, но и странного уважения. Он вернул кольцо, не сказав ни слова, и впервые ощутил странное смирение перед этим человеком. Со временем каждый из грехов находил способ испытать Лололошку, но каждый раз Дейв стоял твёрдо. Даже Сдерик, пытаясь заставить его поддаться чревоугодию, устраивал невероятные пиры, которые могли бы соблазнить любого. Но Лололошка никогда не давал себе лишнего, оставаясь непоколебимым перед соблазнами. Именно тогда Джодах предложил остальным план. Он предложил всем объединить свои силы, направив их на то, чтобы создать для Дейва иллюзию: иллюзию его собственного греха. Демоны намеревались соблазнить Лололошку, раскрыв в нём тёмные черты и извращённые желания, которые, как они думали, скрывались под его хладнокровием. Они создали ему сон — идеальное видение его власти и силы, где он контролирует всё, подчинив мир своей воле. В этом сне Дейв был окружен, но не демонами, а обычными людьми, готовыми покориться ему. Ему подчинялись города и страны, каждый грех служил ему без оглядки на свою свободу. Видение длилось целую ночь, оставляя ощущение бесконечности. Но когда Дейв проснулся, он лишь усмехнулся, вспомнив своё "величие" во сне. — Вы так и не поняли, — тихо сказал он, глядя на пустую комнату. — Я не ищу власти. Она лишь средство, а не цель. Его слова услышали демоны. И каждый из них, по-своему, был поражён.