прячет за собою ночь.

Серафим тихо проскальзывает в комнату, четким зрением тут же замечая горку из одеяла посреди кровати, подозрительно вздымающуюся через равные промежутки времени. Манул дергает пушистыми ушками, хитро улыбаясь, и осторожно залезает на постель, коготками цепляя край одеяла, чтобы мягко стянуть его, являя своему взору скрутившегося в баранку Глеба. Крошечные округлые ушки горностая щекочут Серафиму нос, когда он наклоняется, чтобы оставить мягкий поцелуй на щеке. Манул ложится боком со спины, осторожно притягивая к себе податливое во сне тельце, мягко выпрямляя руки и ноги и пальцами лаская черный кончик пушистого хвоста, что спрятался между бедер, щекоча нежную кожу. Серафим аккуратно стягивает с парня домашние шортики, которые горностай носит на голое тело. Скатившись вниз, раздвигает податливые бедра и языком мокро проводит по расслабленному кружочку мышц между ягодиц, скалясь хитро. Горностай во сне прижимает к себе край одеяла, шевеля едва пушистыми ушками, пока Серафим бесстыдно ласкает языком кружочек мышц, а затем толкается внутрь, с тихим урчанием двигаясь внутри. Он мягко сжимает руки на бедрах Глеба, не давая тому даже сквозь сон закрываться, оставляя лишь сопеть, сжимая пальцами одеяло. Тихий щелчок — и в расслабленные мышцы горностая толкается первый мокрый палец, пока Серафим внимательно втягивает воздух и наблюдает за лицом Глеба, отслеживая малейшие изменения. Мышцы легко поддаются под давлением, и вскоре внутри скользит уже два, а после — все три, чтобы манул убедился в качестве растяжки. Горностай дергает носом сквозь сон, вздыхает и улыбается краешками губ, подергивая коротким пушистым хвостом. Серафим размышляет о том, что ему снится в этот момент, пока сам манул пристраивается вновь со спины, мягко обхватив поперек живота, и прижимается головкой к растянутому смазанному входу. Когда член начинает мягко проникать внутрь, Глеб резче дёргает ушками, приоткрывает глаза, ощущая жар в теле и непонимающе хмурится, обводя мутным сонным взглядом постель рядом с собой. Он отталкивает одеяло и вновь погружается в сон, часто дыша и подергивая хвостом. Манул за его спиной кажется перестает дышать, чтобы не спугнуть горностая раньше времени, мягко целует в затылок и мурлычет на ушко, успокаивая, пока член медленно проникает глубже, плавно скользя по влажным стенкам. Сон утекает из сознания Глеба, он распахивает глаза, тут же втягивая запахи в нос, и страх пробивается к сердцу, горностай дёргается и сжимается на рефлексах, слыша тихий рык за спиной. Осознание приходит туго, сквозь пелену страха и сна, но Глеб наконец поворачивает голову и сталкивается своим плывущим взглядом с темным от возбуждения взглядом серых глаз Серафима, что в этот момент делает в него первый толчок, с удовольствием созерцая, как горностай роняет стон и прижимает к голове свои уши, отворачиваясь и растекаясь по кровати. Манул довольно урчит, уже не скрываясь и не сдерживаясь, начинает резче толкаться в мокрые горячие стенки, что податливо сжимаются в такт, пока Глеб не специально бьёт по его бедру своим коротким хвостиком, подрагивая всем телом от прошивающего током удовольствия. — Мх, Сима-а, — хрипло и едва слышно после сна стонет Глеб, не поворачивая головы, прогибается в руках, сжимая член манула крепко внутри, — бли-изко, Си-им. Возбуждение в коктейле удовольствия топит волнами, размазывая взгляд и заставляя податливо отставлять бедра, позволяя толкаться внутрь сильнее и глубже. Горностай тихо скулит, ощущая близкий оргазм, пока Серафим пальцами хватает его хвост и чешет пальцами, заставляя парня задрожать сильнее и сжаться на члене в предоргазменной дрожи. — Пожалуйста, Си-им, — едва успевает проскулить Глеб, когда с очередным резким толчком внутрь головка проезжается по простате и оргазм накрывает с головой, заставляя сжаться на ещё движущемся внутри члене с силой, ловя ответное рычание и поток горячей спермы внутрь тесных стенок. Манул кусает горностая в плечо, впиваясь клыками в кожу, пока обоих сотрясают оргазмы, оставляя Глебу шумно дышать и поскуливать, выпуская из себя последние капли, а Серафиму порыкивать от удовольствия и поглаживать своего парня по горячему слабому ещё от сна телу руками, цепляя худой живот и мягкие соски. — Ты такой хороший для меня даже во сне, — урчит на пушистое ушко манул, облизываясь и заставляя Глеба краснеть, — так справился для меня. — Заткни-и-ись, — скулит горностай, пытаясь пинаться и сжимаясь на члене внутри себя, — просто молчи-и-и, сука.