прячет за собою ночь.

Он плакал, хнычущей звёздочкой распластанный по кровати. Связанный по рукам и ногам, выжатый в ноль, не в силах даже повернуть голову, смахнуть кудряшки, лезущие в глаза. Глазки, что блестели хитринкой, когда плавно усаживался на чужие колени, а губами припадал к шее. Глазки, которые покрылись пеленой возбуждения, когда разложили по кровати и брали грубо, до хриплых стонов. Глазки, что скрылись за веками, когда размазанный уснул с лёгкой улыбкой на губах. А проснулся уже так, ещё в сонной неге не осознавая своего положения. А затем метался по кровати, стирая нежную кожу на руках и щиколотках. Кричал, срывая ещё не восстановившиеся связки. И уже спустя всего пару оргазмов был не в состоянии даже шевелиться. — Уже все, малыш? Так быстро? — издевался Серафим, толкая внутрь маленькую вибропулю. Глеб рефлекторно сжимался, пытаясь препятствовать проникновению, но Серафим лишь усилил давление, проталкивая глубже, так, чтобы от мощной стимуляции простаты сотрясало все тело, что обессилено, но все равно отзывается на ласки, не имея возможности сопротивляться. Слезы не успели высохнуть, а на глаза навернулись новые — Серафим сходу усилил вибрацию до максимума, заставив выгнуться и заскулить еле слышно, напрягая саднящее горло. — Пожалуйста… — прозвучало жалко и сипло, а лишнее движение бедрами пронзило тело новой волной, едва не отключив сознание. А Серафим взял в рот его подрагивающий член, надавил на уретру языком, начиная ласкать медленно и нежно. Глеб толкнулся в его горячий рот и хрипло простонал. Два пальца вошли слишком легко в растянутое отверстие, из которого текла сперма, и толкнулись, прижимая вибратор сильнее. Несколько движений ртом, и Глеб кончил, дергаясь в конвульсиях, опустошенно растекаясь по кровати. Но вытаскивать из него вибропулю никто не собирался. Слишком чувствительный, измученный и разгоряченный Глеб забился в путах, захлебываясь рыданиями.