В пятнадцатый день седьмого лунного месяца

Подобранный кот поначалу показался Лань Ванцзи чересчур ослабленным — даже не стал пить предложенное молоко. Казалось, что столь несчастное животное лучше держать перед глазами, потому он сделал лежанку из старого пледа прямо у себя в кабинете. Кот понятливо устроился там, подогнув под себя лапы, и как будто уснул. Разложив на столике для каллиграфии необходимые принадлежности, Лань Ванцзи задумал написать для детей, что посещали его уроки, правила этикета, которым сам обучался в их возрасте. Такой подарок был бы им, воспитанным совершенно в иных реалиях, полезным и назидательным. Конечно, на самом деле он всего лишь пытался скрыться от тоски, занять метущийся разум, но внешне сохранял благочестивое спокойствие. Назойливый человек не шёл у него из головы. Восхищающийся могуществом корпорации Лань, он понятия не имел, насколько Лань Ванцзи не желает причислять себя к собственной семье. …Наконец и тушь, и рисовая бумага были готовы, и Лань Ванцзи успел написать ровно четыре иероглифа, когда кот как будто бы освоился и принялся обходить кабинет. Невольно прервавшись, Лань Ванцзи осознал, что повадки этого животного совсем не такие, как у обычных кошек. Кот оглядывался с явным интересом и любопытством, без капли испуга, и его яркие глаза смотрели весьма разумно. Однако едва он заметил, что привлёк внимание Лань Ванцзи, тут же принялся игриво гоняться за собственным хвостом. Лань Ванцзи отчего-то вспомнился талисман, оберегающий от злых духов, — мать успела его научить такому; для ребёнка это была лишь маленькая игра. Но теперь кисть сама собой заплясала в пальцах, выводя нужные черты. Едва он закончил, как кот, будто в порыве игры, кинулся ему на колени и вцепился в пальцы, державшие кисть. Выступила кровь, пусть и совсем немного. Крохотная капелька упала прямо на чёрный росчерк на бумаге. Кот немедленно зашипел и отпрыгнул в сторону. Лань Ванцзи пожал плечами, поднялся со своего места и подошёл к коту, присел и протянул к нему повреждённую ладонь. — Ну же, перестань баловаться. В детстве мне запрещалось иметь домашних животных, но сейчас отчего я должен следовать всё тем же правилам? Если ты будешь послушным и смирным, мы сможем жить бок о бок. Он погладил кота между ушами, искренне желая, чтобы тот действительно понял его, составил ему компанию. В конце концов жить ради любимого питомца и то лучше, чем существование, полное бессмысленности и тоски. В этот миг кот снова прыгнул, на этот раз — в сторону. От него разошлись кольца тёмного дыма, поднялись выше, выше, пока вдруг не сложились в изящную фигуру. Напротив Лань Ванцзи застыл юноша в чёрно-алом ханьфу, облик которого удивительно дополнялся девятью трепещущими хвостами и лисьими ушами. — Так ты… лис! — воскликнул Лань Ванцзи. *** Вэй Усянь и не догадывался, как сложно будет выпить жизнь и душу у этого доброго и благородного человека! Оказалось, тот даже умеет выписывать талисманы, способные сейчас серьёзно повредить демоническому лису, попавшему в непростое положение. Однако искреннее сочувствие, прозвучавшее у этого мужчины в голосе, затаённая тоска и почти отчаяние сами собой подарили Вэй Усяню достаточно сил, чтобы он сумел принять истинный облик. — Приветствую тебя, достопочтенный… — поклонился он и хитро взглянул на Лань Ванцзи. Но тот не спешил представиться, вместо того спросил: — Как твоё имя? — Вежливо ли спрашивать имя, не сказав своего? — притворно вздохнул он. — Мать учила меня не называть имени созданиям инь, — отозвался этот благородный человек. Вэй Усянь чуть сощурился. — Родительские наставленья нужны, чтоб жизнь счастливой стала, — заметил он глубокомысленно. — Но отчего тогда достопочтенный так печалится и тоскует, почему ищет дружеского участия у жалкого кота? — и улыбнулся хищно, изрядно впуская лисьих чар. Благородный муж напротив него немедленно помрачнел. — Действительно, — он отвернулся. — Признаться, я вовсе не знаю, что такое радость, к чему живу и отчего ещё не оборвал одним движеньем всё это… — и замялся. — Вот что ты ищешь от жизни, демонический лис? — Удовольствий? — кажется, угадал, чего жаждет эта человеческая душа, Вэй Усянь. — Этот ничтожный большой знаток и понимает, как рассеять тоску и горечь. — Неужели? — Давай заключим соглашение, — Вэй Усянь не собирался терять времени даром. — Я покажу тебе наслаждения и красоты, научу радости и сделаю счастливым, только позволь. — Соглашение означает, что я должен буду отдать что-то взамен, — не упустил главное из виду благородный муж. — Мне хватит даже капли твоих духовных сил, — лукаво прошептал Вэй Усянь. — Всего лишь подаришь мне пару глотков — и только. — Духовных сил? — и благородный муж горько рассмеялся. — Как будто я таковыми владею. Что ж, по рукам. Вряд ли твоё предложение окажется хуже, чем вся моя жизнь. — Пусть видят Небеса, — обрадовался Вэй Усянь. — Я, Вэй Усянь, и этот достопочтенный… — Лань Ванцзи! — И этот достопочтенный, Лань Ванцзи, заключаем договор. Я подарю ему удовольствия и научу наслаждениям, верну радость жизни, а он позволит мне испить его души, — Вэй Усянь был чрезвычайно доволен собой. Конечно, теперь ему пришлось бы подождать и даже первое время побыть кем-то вроде слуги, но соглашение позволяло ему использовать часть собственных сил — и куда большую, чем прежде разрешил Император Небес, а, во-вторых, добровольная жертва была демоническому лису выгоднее, чем душа похищенная. Лань Ванцзи сам признал, что желает заключить сделку, и Император Небес уже не мог на это повлиять. Ведь божествам запрещено вмешиваться в человеческие жизни.