Семь смертных грехов

Шарлю нравилось гонять и нравилась популярность, которая сопровождала любого спортсмена, который смог добраться до высшей лиги. Тем более, Шарль был не просто гонщиком, который прошел сквозь тернии и испытания младших формул, практически не имея ничего за душой, но и первым пилотом-омегой королевы автоспорта. Омеги, что гордились своей красотой и утонченностью редко попадали в профессиональный спорт, который требовал существенной силовой нагрузки, но Шарль с детства грезил скоростью, и когда в подростковом возрасте получил отметку о том, что он — омега, не бросил любимое дело. Было не просто, приходилось тренироваться больше, чем товарищи по картингу, а затем и юниорским сериям на открытых колесах, но теперь Шарль оказался на самой вершине и пилотировал красный болид легендарной команды Феррари. Но, в его идеальной на вид жизни был момент, о котором Шарль говорил только лишь с самыми близкими людьми и личным врачом, потому что признаваться в подобном на публику было бы смерти подобно. Ни в подростковом возрасте, ни в юности, ни когда перешагнул двадцатилетний рубеж, Шарль не чувствовал никаких физических проявлений того, что он — омега. У Шарля бывали моменты, когда тело становилось чуть более чувствительным и он мог завестись в неподходящие моменты от казалось бы невинных вещей, но такого, чтобы он на стенки лез от желания, тек и был готов лечь под любого встречного никогда не случалось. Те, кто был в курсе ситуации, утверждали, что Шарлю не о чем беспокоиться, а руководитель команды Маттиа Бинотто не переставал повторять, что Шарль просто не встретил того самого человека, который будет в восторге от того, что Шарль сохранил его для себя. Каждый раз после таких фраз Шарлю хотелось забыть про вежливость и напомнить Бинотто, что в его контракте черным по белому прописано отсутствие отношений. Шарль не очень понимал, зачем этот пункт, но пересмотр контракта был бы тяжелой и дорогостоящей процедурой, да и на горизонте не было никого, ради кого хотелось бы нарушить установленные в Феррари правила. Таким образом, ситуация с собственной сексуальностью беспокоила Шарля, но не настолько, чтобы заставить всерьез о ней переживать. На первом месте всегда были гонки и только они. Очередная вечеринка в фешенебельном клубе, скорее вгоняла в тоску, чем доставляла удовольствие, одни и те же люди, одна и та же музыка и один и тот же сценарий, по которому Шарль уезжал домой один. Шарль был готов уже вызывать такси, когда заметил на соседнем диване парочку, которая чуть ли не трахалась, и ему резко стало так обидно и жаль себя, что хотелось подцепить уже хотя бы кого-нибудь и расстаться с клеймом омеги, хранящего себя для одного единственного. И, стоило Шарлю оглядеться, как он заметил идеальную кандидатуру для того, чтобы скрасить ночь. За несколько лет до него в чемпионат пришел Макс Ферстаппен, похождения которого порой затмевали недюжинный талант, позволивший перейти из Формулы-3 сразу в Формулу-1. Макс, как и большинство пилотов, которые добивались высоких результатов был альфой и это сквозило буквально во всем: в том, как он вырывал места в гонках, как веселился на вечеринках, как менял партнеров как перчатки, и, конечно, как выглядел: отлично сидящая одежда, стильная прическа и уверенный взгляд. Шарлю он всегда казался отвратительным, самодовольным, грубым мужланом, опускающим пошлые шутки и ни во что ни ставящим тех людей, который трахал. И, Шарль, наверное, был единственным омегой во всем Монако, а, возможно и за его пределами, который так думал. Но, судя по обилию восторгов и реакции в соцсетях, трахался Макс отменно, да и про его запах ходили легенды и в паддоке, и за его пределами. — Привет, Макс, — сказал Шарль, ожидая около минуты пока Макс отцепится от белобрысого паренька в настолько узких джинсах, что приличнее было бы их вовсе не надевать. — Привет, принцесса, — Макс усмехнулся и потеряв интерес к тому, кого недавно сжимал в объятиях приблизился к Шарлю. — Ты со мной про гонки пришел поболтать, или по делу? — Макс прижал Шарля к стене клуба и зарылся носом в шею. Шарль дернулся от неожиданности и омерзения и спустя пару секунд резко оттолкнул Макса от себя, жалея о том, что вовсе подошел. — Совсем сдурел, или руки лишние? — процедил Шарль, с удовлетворением наблюдая как ладонь Макса исчезает с его талии. — Извини меня, — Макс виновато улыбнулся и смотрел на Шарля так, что тому расхотелось немедленно уйти, он не думал, что такой как Ферстаппен способен на подобные эмоции. Кажется, Макс правда заслужил второй шанс. — Принести тебе выпить? Шарль кивнул, решив, что хуже вечер уже не станет, а взгляд, не самодовольный и уверенный, а испуганный, чем-то зацепил. Еще зацепило, что Макс принес из бара не отвратительно сладкий коктейль, ведь омеги обычно предпочитают что-то подобное, а бутылку просекко. И, наконец, устав от того, что приходилось перекрикивать музыку, Макс предложил переместиться в закрытую зону, где было гораздо тише и не было посторонних. Увидев широкий кожаный диван, Шарль понял к чему все идет, и благодаря алкоголю в крови и вновь проснувшейся решимостью расстаться наконец с треклятой девственностью, был вовсе не против. Но Макс продолжил свою историю про первый год в Формуле-1, в которой было столько забавных моментов, что у Шарля начинали болеть уголки губ из-за не сходившей с лица улыбки. И Макс оказался не таким придурком, как думал Шарль, когда накинул на его плечи свой пиджак, заметив, что тот дрожит от холода из-за работающего на полную мощность кондиционера, а не стал пошло шутить на тему того, что может согреть. А через час Шарль уже не мог не думать о том, насколько медийный образ Макса отличается от того, какой он на самом деле — внимательный, заботливый и осторожный. Окончательно Шарля покорил вопрос, можно ли к нему прикоснуться. И да, от Макса приятно пахло специями, дымом и кожей, но немедленно выпрыгнуть из одежды желания не возникало. Шарль быть может, подумал бы о том, что значимость запахов сильно преувеличена, но целоваться с Максом было слишком сладко, а сбивчивый шепот о том, как Макс давно об этом мечтал, заставлял сердце биться чаще. Вместо жаркой ночи на один раз Шарль получил нечто гораздо большее и прекрасное. Шарль наконец понял, почему люди так много говорят про отношения, потому что с появлением в ней Макса, жизнь Шарля обрела новый смысл. Ему все время хотелось что-то написать Максу, позвонить, увидеть его, и это было настолько новым и волнующим, что почти затмило гонки. Шарль боялся предстоящего медосмотра, ведь он знал, что при обретении пары запах омеги, а следовательно и результаты анализов, меняются. Он был готов отстаивать свое право на личную жизнь, но когда увидел цифры почти не отличающиеся от тех, что были полгода назад начал сомневаться, а действительно ли у них с Максом все так хорошо, если даже организм не реагирует на наличие пары. Обсудить это с Максом Шарль так и не смог, потому как боялся, что тот подумает, что у них что-то не так. Тем более, сам Макс проходил аналогичное обследование и ничего не сказал, а значит у него все было в порядке. Ведь не зря Макс разорвал все свои прошлые связи и не позволял себе даже смотреть на кого-то кроме Шарля. Но самое страшное, что буквально разделило жизнь на до и после, случилось в вечер, который обещал пройти прекрасно. Макс пригласил Шарля к себе поиграть в приставку, но до приставки они так и не добрались, увлекшись друг другом. Шарль был совсем не против оказаться на спине и прижатым телом Макса к дивану, и был только за, когда чужие пальцы подцепили футболку и отправили ее в сторону нетронутой приставки. Шарль чувствовал как внизу живота разливается тепло, как хочется прогнуться в спине, прижимаясь сильнее, он обхватил коленями бедра Макса, подставляя шею под поцелуи. И только когда рука Макса коснулась пояса джинсов, намереваясь избавить Шарля и от них, тот резко дернулся, пораженный пониманием, что несмотря на чувства, доверие, прелюдию, организм так и не работал как нужно. — Прости, я сейчас вернусь, — Шарль выскользнул из-под Макса, чувствуя как все внутри холодеет. Он прошел в ванную, где увидел, что возбужден, покрасневшие щеки, частое дыхание и натянутые в области паха джинсы явно свидетельствовали об этом. Шарль завел руку за спину, чтобы убедиться в том, что и без этого знал, между ягодиц было сухо, а попытка просунуть внутрь даже пару пальцев не увенчалась успехом. Ощущение неполноценности тяжелым грузом ложилось на плечи и Шарль мог только надеяться, что это разовая осечка, что он просто переволновался из-за того, что с ним это впервые, и дальше все будет так, как в рассказах друзей-омег, что начинали течь даже при появлении своей пары. Увы, и во второй, и в третий раз все было точно также. Макс успокаивал и поддерживал, но Шарль читал в его глазах разочарование, он и сам был разочарован в себе. А потом Макс перестал и пытаться перейти к чему-то большему, чем поцелуи, и Шарль понимал, что то, что Макс найдет себе кого-то, кто будет греть его постель — это дело времени. Шарль чувствовал себя все паршивее и паршивее, понимая, что из-за него и его проблем страдает Макс, но боялся как-либо поднимать эту тему, опасаясь, что Макс предложит расстаться. Каждый раз засыпая на плече или на груди Макса Шарль винил себя в том, что портит тому жизнь, лишая секса. Шарль уже подумывал о том, чтобы унизительно предложить Максу продолжить развлекаться с теми, с кем он развлекался раньше, только бы он не уходил от Шарля и не бросал его. Все эти переживания не могли не сказаться на состоянии Шарля, Макс постоянно спрашивал что происходит, результаты выступлений падали, а однажды Шарль наткнулся на обсуждения, что он не такой уж и хорошенький для омеги. Все это заставляло Шарля чувствовать себя несчастным, никчемным и опустить руки. Очередная провальная гонка, очередное желание исчезнуть, очередное тотальное и всепоглощающее чувство вины за то, что вместо того, чтобы проводить время на вечеринке после своей победы или трахать очаровательного омегу, у которого все в порядке физически, Макс принимал душ в номере Шарля, настояв на том, чтобы побыть вместе. — Посмотрим фильм и закажем пиццу? — предложил Макс, выходя из душа в одном полотенце на бедрах. Шарль невольно засмотрелся на то, как по телу Макса от шеи к низу живота соскользнула капля воды и нервно сглотнул, чувствуя что это зрелище заводит, но заводит неправильно и неполноценно. — Шарли, что происходит? Ты в последнее время сам не свой, — Макс подошел к сидящему на кровати Шарлю и опустился перед ним на колени, смотря снизу вверх и накрыв ладони Шарля, безвольно лежащие у него на коленях, своими. — Все хорошо, — пробормотал Шарль, ловя себя на непотребных мыслях о том, что ему нравится видеть Макса в таком положении и таких вещах, которые нормальному омеге и представить было бы мерзко и стыдно. — Я же вижу, что нет, — Макс потерся щекой о коленку Шарля, отчего тот, будучи в домашних шортах чуть ли не всхлипнул. — Я волнуюсь за тебя, скажи мне, что тебя беспокоит. — То, что ты найдешь себе кого-то другого, — сделав над собой усилие сказал Шарль, понимая, что его прижали к стенке. — Того, кто позволит себя трахать. — Шарль, — Макс вздохнул, меняя положение и сел рядом, осторожно приобнимая за плечи. — Ты считаешь меня диким зверем, или еще хуже, насильником, для которого важно только это? Я понимаю, что ты по каким-то причинам меня не хочешь и пусть у меня на правой руке уже мозоль, но ладно, — Макс коснулся губами виска Шарля. — Меня это не устраивает, но я даже не думал о том, чтобы тебя оставить, просто хочу понять в чем дело. — Я тебя не не хочу, — возразил Шарль. — У меня просто не получается завестись нормально, я не понимаю почему. — Прости меня, пожалуйста, но я неоднократно чувствовал как твой член упирается мне в бедро и однажды в задницу, — покачал головой Макс. — Это просто механическое явление и ты при этом ничего не чувствуешь? — Чувствую, — признался Шарль. — Просто этого недостаточно. И мне нравится как ты пахнешь, но это не вводит меня в экстаз, и я ни разу не тек, ни с тобой, ни вообще. — Мне тоже нравится как ты пахнешь, — кивнул Макс. — Ладан и дерево отлично сочетаются с запахом твоей кожи и даже на близком расстоянии отлично маскируют отсутствие запаха омеги. — То есть я еще и не пахну как нужно? — Шарль хотел исчезнуть. — Ты прекрасно пахнешь, но со мной не нужно играть роль, я все сразу понял когда оказался к тебе достаточно близко в клубе, и, как видишь, мне более чем нравится, — Макс коснулся губами шеи Шарля. — Какой роли? — беспомощно пробормотал Шарль. — Я понимаю желание Бинотто и Феррари хайпануть на первом пилоте-омеге, и ты, конечно, настолько хорош собой, тонок и чувствителен, чтобы им казаться. Возможно, в начале пубертатного периода у тебя и были признаки омеги, но вырос ты бетой. Подожди, — Макс нахмурился и заглянул Шарлю в глаза. — Так ты не знал? Этот очкастый урод из Феррари ничего тебе не сказал и ты все это время считал, что с тобой что-то не так, в то время как с тобой было все совершенно нормально? — Нет, я не знал, — Шарль не мог осознать того, что услышал, потому как с одной стороны он лишался привилегий, который давал статус омеги, а с другой, приобретал понимание, что с ним все в порядке. — Если бы я не был бы сейчас нужен тебе, то я бы поднял на уши весь отель, нашел бы руководителя твоей команды и врезал бы ему, — поджав губы сказал Макс. Шарль лишь приник к нему, не в силах даже думать о том, что, казалось бы, всегда лежало на поверхности.