Расправляя крылья

Три года спустя       Будильник поднял его ровно в 6:00. Рейвен на автомате поднялся, заправил постель, натянул спортивный костюм и кроссовки. Он бегал теперь каждое утро, даже если шёл дождь. Это стало непреложно, как необходимость не думать. Просто вставал, просто бегал, просто слушал музыку в наушниках-капельках и старался ни с кем не пересекаться взглядом. Прямо сейчас в наушниках звучала композиция Джеймса Артура — Пустота, что как никакая другая отражала его внутреннее состояние.       Как не мечтал он уже покинуть навсегда треклятую Италию, но продолжал торчать в Риме. Не мог уехать по нескольким причинам, главной из которых стал Велиар. Нет, тот так и не вернулся, хотя Рейвен почему-то продолжал верить, что тот обязательно найдёт способ выбраться из темницы Ада, ведь он же стал ангелом! Даже Кимарис думал также…до определённого времени.       Солнце бьёт прямо в глаза, Рейвен зажмурился, огибая очередного прохожего. На углу улицы свернул направо, потом два квартала вперёд, до пешеходного перехода, перебежал дорогу на светофоре и снова прямо. Ноги сами принесли его к зданию больницы. Он снял наушники и глянул туда, где на третьем этаже окно с жалюзи и голубые шторы. Палата Велиара. Его удалось пристроить сюда благодаря хлопотам сеньоры Руссо: здесь у неё работал кто-то из друзей.       Рейвен прошёл внутрь, помахал рукой девушке за стойкой. Его уже знает персонал всех смен, а потому никто не помешал пройти к лестнице и подняться.       Велиара устроили со всеми удобствами в одноместную палату, обеспечив всем необходимым, чтобы поддерживать жизнедеятельность тела. Рейвен часто оставался ночевать с ним, а потому персонал сжалился над парнем и приволок ему раскладное кресло и плед из ординаторской. Он поселился поближе к больнице, но, слава богу, на другом конце города от Ватикана, на пьяцца дей Чинквеченто. Оба окна его нового жилья выходили на фасад главного римского вокзала — Термини, а потому, он часто ходил теперь в наушниках и привык к наглухо опущенным жалюзи, чтобы не видеть перед глазами вечно снующих туда-сюда людей.       — Привет, Велик. — Как всегда, поздоровался он, плюхаясь в кресло, отпивая побольше воды из оставленной в прошлой раз бутылки. — На улице жара. Я чуть не сдох. Тебе-то хорошо, у тебя кондей.       Как всегда, он посидел с ним часок, рассказывая о том, что с ним произошло с последнего визита и наблюдая за показателями датчиков, научившись понимать данные не хуже медиков. Опять ничего нового. Врачи ничего не обещали. Ещё бы. Он и сам осознавал, что рассчитывать тут не на что. Мозг Велиара, как уверяли его, уже давно умер. Он не мог сам дышать, просто лежал смертельно-бледный, худой, недвижимый, как овощ, размеренно пища датчиками и напоминая скорее манекен, нежели живого человека. Условно живого. Даже Симона Руссо, курирующая его состояние, несколько раз пыталась деликатно заводить с Рейвеном разговор о необходимости отпустить Велиара, но тот категорически отказывался и снова, теперь уже из своего кармана, оплачивал все необходимые процедуры, лекарства, приборы и далеко не дешёвую палату. Рейвен и сам порой не понимал, за что цепляется. Просто он ещё не готов. Может, и никогда не будет.       Поправив сбившееся одеяло, нефилим погладил Велиара по голове. Ужасно видеть его таким. Его и Мартти. Никто из них не заслужил подобного. Грозный король демонов лежал опутанный трубками, такой беспомощный и слабый, почти прозрачный, что сердце щемило от жалости. Рейвену было нелегко не наблюдать ровным счётом никакого прогресса, и день ото дня лишаться последних крох надежды, но не приходить сюда он попросту не мог. И всякий раз, когда при нём у Велиара случался мышечный спазм и он шевелил, например, пальцем, Рейвен поднимал настоящий гвалт, чтобы его осмотрели врачи, обнадёживался, что тот, наконец-то, очнётся. Но потом привык и перестал реагировать. Глядя на безмолвное и такое спокойно осунувшееся лицо, он ощущал, словно и его жизнь тоже поставили на паузу, длящуюся вот уже несколько лет.       Он вроде бы жил дальше: выучил язык, нашёл квартиру, обустроился, обрёл новых знакомых, постоянно пытался чем-то отвлекаться, чтобы меньше времени находиться в одиночестве и ни о чём не думать. Устроился на работу. И сделал это не потому, что были нужны деньги. Он не нуждался: Велиар позаботился о нём, оставив целое состояние, а также квартиру в Сиднее и свой остров. Ко всему, много ли надо нефилиму, привыкшему к скитальчеству, кроме разве что крыши над головой?       — Мне пора. — Всякий раз, уходя, Рейвен словно терял его снова, потому что не знал, доживёт ли тело Велиара до следующей их встречи, или его сердце вдруг остановится, или откажут другие органы, ведь с каждым днём срок его комы только увеличивался, уменьшая шансы на благоприятный исход. — Пока. — Рейвен наклонился и шепнул Велиару на ухо: — Люблю тебя, скотина ты пушистая, возвращайся скорее.       Новая работа стала второй причиной, благодаря которой Рейвен застрял в Риме. Видя его страдания, Зигмунд не оставил друга и сделал всё, даже не совсем законное, чтобы того взяли в состав местного пожарного расчёта. Сам Зигфрид пристроился туда же, но в диспетчерскую. Там его таланты умелого айтишника очень пригодились. Рейвен же занялся тем, что умел делать лучше всего — управлял огнём. За последний год его способности развились, и теперь он мог не только вызывать, но и поглощать огонь, а потому стал очень ценным кадром, хотя изначально его появление было воспринято крайне негативно, даже скептически, ведь по сравнению с остальными мужчинами из состава, он явно физически не дотягивал до необходимой и обязательной нормы. Астеничный, тонкий, невысокий…другие пожарные смотрели на него с издёвкой и не брали в расчёт, пока он как-то не спас одному из коллег жизнь, а потом вынес из огня целую семью из шестерых человек. Никто не знал о нём лишнего, для всех он был простым человеком, однако Рейвен очень быстро прослыл «крайне везучим сукиным сыном, которому всё нипочём». И если изначально никто не хотел брать его себе в напарники, откровенно считая бесполезным балластом, но со временем ситуация менялась. Он стал полноценной частью команды, и, когда дежурил, и расчёты успевали на место пожара вовремя, это всегда означало, что обойдётся без жертв, а огонь будет локализован в считанные минуты.       Сегодня вызовов было немного, он даже не устал, но мысли нефилима витали далеко. Когда напарник Томи окликнул его, Рейвен встрепенулся и заморгал, услышав только конец фразы.       — …я ему так и сказал. Братиш, ты в порядке? — спросил взволнованно Томи, глядя, как Рейвен слишком долго копается, снимая тяжёлую амуницию и каску, всю покрытую копотью. — Всё-таки наглотался дыма?       — Нет, всё хорошо.       Томи понял, что Рейвен не настроен разговаривать и не стал больше приставать, но помог ему снять пожарные краги. Нефилим мог бы обойтись и без всего этого увесистого хозяйства, но необходимо было ничем не отличаться от людей. И хотя в костюме неудобно, а порой и тяжко, он терпел, как и все остальные, ни в чём не давая себе поблажек.       Рейвен грезил об этом с детства, но, когда мечта, наконец, стала явью, остался совершенно один и не чувствовал должного восторга или умиротворения. Он словно умер внутри. Звенящая пустота в его душе никак и ничем не заполнялась, как бездонный колодец. После всего случившегося он больше года буквально жил в больнице, превратившись в тень самого себя. Лишь присутствие рядом близких людей… и не совсем людей… не давали ему окончательно потонуть в своей тоске. Он плохо спал ночами, мучимый кошмарами о том злосчастном дне, снова и снова переживая сцену у врат и просыпаясь в мокром поту, с именем Велиара на устах. Это становилось настоящим проклятием. Рейвен не находил себе места и покоя. Вопреки собственной природе, он даже просил Бога вернуть ему Велиара. Ходил в католическую церковь, где проводил в одиночестве на скамье по нескольку часов, пытаясь достучаться до Небес. Но ему так никто и не ответил.       И хотя горечь и тяжесть утраты почти ушли со временем, но непроходимая хандра и печаль напрочь засели в нём, как глубокая и колючая заноза. Даже любимая работа не позволяла забыться, но он грел себя мыслью, что помогает людям, тем самым возместив человечеству нанесённый им же ущерб. Хотелось спасти больше людей, чем он погубил. В этом Рейвен видел для себя некое искупление, а потому работал на износ и никогда не отказывался выйти на подмену, даже если сильно выматывался.       И снова 6:00, подъём, бег, но сегодня выходной. Он собирался, как обычно, навестить Велиара в больнице, но позвонил Кимарис и настоятельно позвал его провести уик-энд на природе в Парке Акведуков. Со скрипом, но нефилим согласился.       Кимарис за эти несколько лет добился внимания непреклонной сеньоры Руссо, а на днях ещё и её доверия. Было о чём рассказать Рейвену и тема, которую они хотели обсудить в очередной раз, тому явно не понравится. Когда Рейвен пришёл на место, то приметил, что пикник был непомерно изобильным, будто они что-то праздновали. А помимо Симоны и Кимариса, здесь присутствовали ещё Анимус и Локисор. Прямо-таки встреча старых друзей… не хватало только одного — Велиара.       — Рейвен! — обрадованно и искренне заулыбалась Симона. Её глаза воссияли. — Я так рада, что ты всё-таки пришёл. Идём, дорогой. Ким столько всего наготовил, так старался.       — А всё оттого, что он недавно начал ощущать вкус пищи! — уточнил Анимус, и Кимарис довольно подтвердил кивком.       — Вот эти бутеры просто обалдеть! — прошамкал Локисор, уже успев набить обе щеки, и сунул Рейвену небольшие бутерброды с красной рыбой, мягким сыром и вялеными помидорами.       Все расселись на залитой солнцем широкой поляне, прямо на расстеленных клетчатых пледах. Тепло. Самая середина мая. Пред ними раскинулся красивый и романтичный парк, полный извилистых дорожек и величественных пиний. Сочный травяной ковёр стелется на сотни метров вокруг, а прямо перед ними чудом сохранившиеся развалины сразу нескольких античных акведуков, огибающих парк с разных сторон, словно стены, подпирающие кристально чистое, лазоревое небо.       Рейвену вдруг представилось, как Велиар разливает вино по бокалам и произносит тост в честь себя Великого. Грусть навалилась тяжким камнем и тут же припечатала остатки хорошего настроения к земле, когда вино разлил Кимарис, и протянул ему бокал.       — С тебя тост, Рейвен. — Поспешила сообщить Симона.       — Давайте уж вы сами, — скорее из вежливости улыбнулся тот. — Я же не в курсе, в честь чего этот банкет. Явно не по поводу того, что Кимарис всё больше отдаляется от своей демонической природы.       Парочка переглянулась, всем стало понятно, что тема демонов Рейвену как кость в горле, а потому она решила перенять инициативу на себя и немного помочь нефилиму расслабиться.       — У Анимуса сегодня день рождения!       — Вот как? — не сразу въехал Рейвен. — Мне казалось, что у Властей не может быть дня рождения, их же никто не рожал. — Выдал Рейвен, не заметив, как помрачнело при этом лицо женщины. — Но сама мысль о Властях возвращала Рейвена в лабораторию, и где-то рядом снова были Велиар и треклятые врата. Поняв, что он всё только испортил, Рейвен звучно выдохнул. — Простите, я не хотел изгадить вам настроение.       — Не переживай, Рей. — Подбодрил Анимус. — Меня действительно никто не рожал, но это не значит, что у меня нет родителей. — Анимус с благодарной улыбкой посмотрел на Симону и Кимариса, и на какое-то мгновение Рейвен даже готов был в это поверить. Смотрелись эти трое просто как идеальная модель семьи. Он и сам не отказался бы от такой…в своё время.       — Рад за тебя, малыш, — Рейвен потрепал его лохмы, избегая светлых глаз. С некоторых пор он почти боялся глядеться в них. — Значит, днюха? Даже не буду спрашивать, сколько тебе лет, для меня тебе всегда будет десять.       Уже два года, как Анимус начал взрослеть. После того как из него благополучно извлекли частицу Люцифера, Симона сделала всё возможное, дабы вычистить его код ДНК и максимально приблизить параметры развития тела Анимуса относительно человеческих, однако тогда у них возникла одна проблема: на место удалённой частички нужно было что-то добавить, а достойных претендентов в хранилище образцов демонов и нефилимов Симона так и не нашла. Но зато вспомнила, что брала кровь у Велиара, и когда они с Петром устраивали тотальную зачистку всех данных о нём и Рейвене, то она схитрила и сохранила этот образец под другим маркером в самом труднодоступном месте лабораторного холодильника. Протестировав его, она убедилась в том, что ДНК Велиара тоже прекрасно подходит Анимусу, но пока не использовала его.       — На самом деле, мы не только ради дня рождения Нима тебя позвали. — Признался Кимарис, отставив пока что вино.       — Да? Есть ещё причина? — спросил Рейвен, но почему-то их лёгкая деликатность его насторожила.       — Ты очень отдалился от всех, тебя так сложно стало вытащить куда-то.       Рейвен сразу нахмурился. Разговоры о его самочувствии и о том, как он держится — его доконали.       — А после всего, что произошло, мне надо скакать от радости? — в голосе нефилима звякнули холодные нотки. Даже ласковые лучи солнца и красивый древний акведук не могли сейчас этого исправить.       — Мир не стоит на месте, и у нас происходят некоторые события.       — Какие? — Рейвен не ждал, что его чем-то удивят. Максимум, что эти двое решат пожениться, и это будет более чем странно. Придётся изображать радость, хотя нефилим совершенно не верил, что из этой затеи выйдет нечто путное. Демоны и люди несовместимы. И хотя Кимарис успел убедить его в своей порядочности, несмотря ни на что, Рейвен всё равно оставался при личном мнении. Последнее, что его удивило, было известие о том, что Пётр по доброй воле ушёл из службы ватиканских инквизиторов и удалился в один из мужских монастырей где-то в Европе. Кимарис вычислил его местонахождение на греческом Афоне, но желания навестить его ни у кого так и не возникло.       — Скола уже год как занимает папский престол, после смерти предшественника.       — Да, я в курсе. — Равнодушно отозвался Рейвен, не понимая, к чему ведёт Симона.       — И поквитавшись со всеми формальностями, он, наконец, добрался до деталей.       — Что, решил разогнать всех взяточников, педофилов и геев из папской курии? — съязвил нефилим.       — Нет. Он надумал закрыть проект Власти, а также утилизировать абсолютно все образцы.       Анимус потупил взор, ведь одним из них является он. А Рейвен удивился, даже где-то испугался за мальчика, сразу смекнув, чем для него это обернётся.       — Что? Как утилизировать?! Его хотят убить?! — он указал на Анимуса, не веря в услышанное.       — Угу. Я не знала, что делать и…       — Пригодились мои способности в поиске давно утерянных или сокрытых вещей. — Пояснил Кимарис.       — Да. — Подтвердила Симона.       — Погодите… Но это же чудовищно! Как они могут?! Он же не робот, а живое существо! Пусть даже из пробирки!       — А вот тут как раз не всё так однозначно, — пожевала нижнюю губу Симона. — Дело в том…что фактически… В общем, так вышло, что… Анимус мой сын.       Рейвен открыл рот, чтобы что-то сказать, как-то среагировать, но не смог. Он был глубоко потрясён. Таких новостей точно не ждал! Он посмотрел поочерёдно на каждого. Они не шутят? Нет, мальчишка продолжает улыбаться, а Симона взволнована. Анимус, конечно же, уже всё знал и крайне радовался эдаким новостям.       — Как?!       — Дело в том, что я добровольно отдала свой биоматериал для создания Анимуса. Яйцеклетку.       — Я в шоке. Но почему? Наверняка в вашей лаборатории их было предостаточной, зачем вы дали свою?       Симона смущённо покраснела, как школьница, забывшая сделать домашку.       — Не каждая яйцеклетка подходила для такого…опыта. Отбор кандидаток тщательно отслеживался лично кардиналом Сколой и Папой. Сотни тестов, потом поиск других потенциальных доноров. Мы готовились к его созданию почти год! Но на финишной стадии случилось страшное: утром должна была явиться Коллегия кардиналов во главе со Сколой, но накануне у нас случилось отключение всего холодильного оборудования, не спасли даже аварийные генераторы и…в общем, все клетки, так тщательно отобранные — пропали, испортились. А я…у меня на тот момент были идеальные параметры для этого. Фактически не было иного выбора. Действовать нужно было быстро, иначе под вопрос вставала не только моя карьера.       — Обалдеть. Вы меня прямо-таки огорошили. Что же, это многое объясняет. Я видел, как вы пеклись о его благополучии, как защищали. Надо же. Не верится, что Ним ваш сын!       — Физиологически. Однако я не смогла бы обойтись без помощи Кимариса.       — Эм… В каком смысле?       — Уж не знаю как, но кардинал Скола почти сразу пронюхал обо всём. Он дал понять, что родство с Анимусом не даёт никому из нас ровным счётом никаких привилегий, и этот факт надо тщательным образом скрыть, чтоб избежать огромного скандала и судебного разбирательства. Дескать, в лучшем случае дело непременно закончится увольнением, а в худшем — на моей карьере поставят жирный крест, и ни одна лаборатория мира не возьмёт меня на работу. Речь шла и о возможном аресте и реальном сроке. Я и помалкивала. До определённого момента.       — Пока он не решил убить вашего сына, прикрывая собственный зад, — догадался Рейвен.       — Именно. Чтобы спасти Анимуса, я предала этот факт огласке и пошла прямиком в суд. Там требовались доказательства. Анализ ДНК на установление материнства мы прошли с блеском, но адвокаты Ватикана начали поднимать факт подписания мной документа о том, что я отдаю свой биоматериал на благо науки, безвозмездно, так сказать. На самом деле такой документ был, и мог стать настоящей проблемой для нас. Но мой Кимарис знал, где он находится. Скола держал его у себя, среди прочих документов, в тайном сейфе.       — А я знал, как его достать! — похвастался Локисор.       — Верно. — Просияла Симона. — Ребята нам очень помогли!       — Ну вы даёте! — Рейвен был исполнен искреннего восхищения. — Прохиндеи!       — Они оба большие молодцы. — Симона с нескрываемой благодарностью посмотрела на обоих демонов. — Документ был вовремя уничтожен, так что суд мы несколько дней назад всё же выиграли, мне удалось отстоять свои права матери. — Она сжала кисть Анимуса, и тот ласково посмотрел в ответ.       — Остался только один нюанс, — произнёс Кимарис, портя эту идиллию.       — Какой же? — Рейвен теперь был исполнен азарта и радости. Новости были поистине чудесные! Но почему Кимарис выглядит таким настороженным и подбирает слова?       — После изъятия частицы Люцифера в Ниме остались материалы и иных падших. Немало. Проиграв суд, Ватикан потребовал изъять их все, как свою собственность, представляющую потенциальную опасность для мирового порядка. В противном случае Анимуса всё ещё могут уничтожить.       — Но фактически, — подхватила Симона, — изъятие этого ДНК убьёт Нима, если только не заменить его на что-то иное. Нам дали время. Месяц. И у меня есть один вариант…       — Какой? — Рейвен готов был оказать помощь, но вспомнив, чьим потомком является, не стал озвучивать своё предложение. Он подумал, что должно быть, Кимарис даст собственное ДНК, однако подойдёт ли такое сомнительное добро стерильному нефилиму?       — Велиар.       Рейвен аж вздрогнул при упоминании этого имени. Он не понял Симону и переспросил:       — Чем он может помочь Анимусу? В нём больше не осталось и капли ангельской или демонической крови. Ты же сама показывала мне его анализы, он теперь всего лишь человек.       — Ты прав. Но у меня в заначке есть образец Велиара. Он хранится в лаборатории под чужим именем, и о нём никто не знает. Я заведомо стёрла его из реестра, ещё по возвращении из прошлой линии вероятности. Там всего одна маленькая пробирка, но и этого материала будет достаточно для Анимуса.       — Погодите. Я ничего не понимаю. — Смутился Рейвен. — Если кровь Велиара человеческая, то зачем она Анимусу? Хотите сделать из него полноценного человека? Почему тогда не взять любую другую кровь? И зачем вы всё это говорите мне?       — Велиара больше нет с нами, и только ты, как нам кажется, имеешь право разрешить или запретить использовать его биоматериал. — Поддержал свою женщину Кимарис.       — Ты не понял, — пояснила Симона, — образец был взят до того, как Велиар покинул тело. Он содержит не человеческую ДНК. И это то, что нужно. Признаюсь, я проверила уже параметры на совместимость… но не решилась действовать без твоего согласия.       — Я был бы счастлив носить в себе частицу Велиара. — Признался Анимус. — Я его любил, несмотря на его отношение ко мне.       — Не говорите о нём так, как будто он умер! — Рейвен, не выдержав, повысил голос.       Симона прикусила губу, хмурясь и чувствуя себя крайне неловко, ведь она прекрасно понимала, что испытывает прямо сейчас Рейвен. Он хоть и дичился, не принимая от них с Кимарисом никакой помощи, но всегда был очень чуток к Анимусу. Этот ершистый юноша только с виду колкий и язвительный, в груди его бьётся нежное и доброе сердце. Ни каждый человек будет скорбеть столько, сколько он, и надеяться, несмотря ни на что.       — Велиар не умер в привычном понимании. — Прервал тяжело повисшее молчание Кимарис. — Хотя я не могу этого утверждать. Ангел в Аду имеет совсем не много шансов на существование, тем более врагов у него там хватало, включая того, кого он забрал с собой. Помолчи. — Он остановил попытку Рейвена что-либо сказать. — Лучше послушай. Мы уже три года смотрим на твои непрекращающиеся страдания. Ты настолько погряз в них, что больше ничего и никого не замечаешь, а ведь кроме тебя по нему скорбели и другие.       — Я хозяина лишился, а это как у людей потерять родителей. — Признался Локисор и тут же заел горе очередным бутербродом.       — Да. И я утратил своего лучшего покровителя, Рейвен. Может тебе этого не понять, но уверяю, для демона это в какой-то степени скорбь… к тому же мне открылось это людское чувство. И вина…ведь это именно я сдерживал его тогда, но так и не смог. Ты должен был попасть в Ад и сгинуть там по всем канонам, а не он. МОЛЧИ! — впервые в жизни Кимарис поднял голос, и если бы не обладал тёмной кожей, то стало бы заметно, что он даже покраснел от гнева. — А ты бесконечно ноешь и теплишь надежды о пустом, не даёшь всем проститься с ним, прочувствовать эту скорбь и начать жить в мире без него! Я скажу тебе горькую правду, которую долго держал в себе, питаясь твоими ложными надеждами. Если бы Велиар ещё существовал, он уже выбрался бы из Ада и сидел здесь с нами! Это факт. Я знаю его тысячелетия. Так что подумай обо всём, что я тебе сказал… — он немного остыл и перешёл в более привычный, спокойный тон. — Мы живые. Мы здесь, с тобой, и нам очень нужна твоя помощь. А то, что мертво — должно быть похоронено.       После такого даже Локисору больше ни один кусок в горло не полез.       Рейвена словно облили ведром ледяной воды. Он не предполагал, что Кимарис посмеет сказать ему такое в лицо. Где-то демон был прав, но нефилим отказывался верить в очевидное. Он действительно питал надежды и готов был перегрызть демону глотку за его предложение похоронить Велиара. На эмоциях Рейвен подскочил с места, сжав кулаки. Его грудь буквально распирало от жгучей ярости.       — Вы служили Молоху, и что-то я не заметил скорби у вас обоих, когда он сдох. Вы просто переметнулись к новому хозяину! — раздухарился нефилим, тыча пальцем в лицо Кимариса. — Так что не смейте мне втирать о том, что вы чувствуете то же самое, что и я! Не смейте сравнивать!       — Хорошо. Не будем. Ты страдаешь больше всех, — спокойным тоном возвестил Кимарис, не желая ругаться. Они собрались не для этого. Однако ему не понравилось выражение лица Рейвена, с которым он теперь повернулся в сторону Симоны.       — Всё это время у вас была его кровь, но вы вспомнили об этом только сейчас, когда она понадобилась, чтобы спасти вашего сына? Как удобно!       — Рейвен! — осадил его Кимарис.       — Нет, он прав, — поднялась Симона и подошла к юноше. — Прости, Рей. Я действительно напрочь забыла об этом образце. Клянусь. Возможно, если бы я раньше наткнулась на него или вовремя вспомнила, то мы могли бы хоть что-то сделать для Велиара.       — Так сделайте! — в отчаянии рявкнул нефилим.       — Увы. Ему эта кровь уже не поможет, — вздохнул Кимарис. — Даже если бы Симона ввела её прямо в день смер… — он осёкся, — в тот день, то шанс, что Велиар очнулся бы таким, каким мы все его помним, ничтожно мал.       — Вы этого не знаете! Вы же не попробовали!       — Если ты хочешь, то я введу кровь Велиару сегодня же. — Симона пыталась словить ускользающий взор нефилима. — Но Кимарис верно говорит, гарантий нет. Шанс того, что Велиар очнётся, конечно, есть, но его мозг мёртв. Всё, на что он будет способен, это максимум — самостоятельно дышать. А Ниму эта кровь реально поможет.       — Так разделите образец между ними, в чём проблема?! — кипел Рейвен.       — Крови недостаточно для двоих. Мы можем помочь лишь кому-то одному. А кому — решать только тебе.       Рейвен сапожно матернулся, не стесняясь даже присутствия Анимуса. Он отошёл, мотаясь по поляне, на которой они расположились. Он был в смятении. Желание вернуть Велиара, ну или хотя бы попробовать это сделать, боролось с совестью и охотой помочь и Анимусу, к которому он успел сильно привязаться. Взвешивая все за и против, Рейвен всё же решил, что может они и правы, и он чересчур крепко держится за прошлое? Три года — это уж очень большой срок. Он застрял, напрочь увяз в болоте из слёз и скорби, но так не может продолжаться вечно. Однажды надо сделать шаг вперёд.       Нефилим задрал голову к небу, глядя сквозь глянцевую медово-лазоревую глубину, словно пытаясь узреть там ответ, но кроме барашков облаков ничего не увидел. Закрыл глаза и прислушался к своему сердцу. Оно истекало кровью. Рана так и не затянулась. Всё это время ни одного человека он не подпускал к себе близко, ждал, когда из больницы придут добрые вести. Но шли дни, недели, месяцы, годы, а ровным счётом ничего не поменялось. Может, и правда уже пора его отпустить? Сердце дало ему ответ.       Он вернулся к остальным.       — Я даю вам своё разрешение. Анимусу кровь нужнее. Пусть хоть так Велиар продолжит жить в этом мире.       — Спасибо! Спасибо тебе! — Симона обрадованно всплеснула руками, даже порывалась обнять Рейвена, но тот вежливо отстранился.       — Это не всё. — Нефилим глубоко вздохнул, слова давались ему нелегко. — Думаю, вы все правы. Прошло слишком много времени. Я согласен на отключение тела Велиара от всех аппаратов.       — Он бы одобрил. — Мягко добавил Кимарис.       — А я так не думаю! — ко всеобщему удивлению взвизгнул Локисор. — Хозяин хотел бы жить, будь у него даже крошечный шанс! Он не отдал бы его мальчишке, да он терпеть не мог этого… ЭТО! — Локисор нервно подскочил, задыхаясь от переполнявших его эмоций.       — Эй! Полегче! — теперь уже Рейвен защищал Анимуса.       — Да вы что?! Да ты… — Локисор ткнул пальцем в Рейвена. — Да он за тебя всем пожертвовал, а ты! Предатели! Все вы предатели! Решили убить Повелителя?!       — Успокойся, сядь. — Осадил Рейвен, отчасти понимая его негодование.       — Я не желаю в этом участвовать! Ах, если бы я только мог переместиться в прошлое теперь, я бы всех вас уничтожил! Агр-р-р! — взревел демон.       — Остынь. — Холодно произнёс Кимарис. — Не тебе это решать.       — Опять не мне! Конечно, куда мне! А знаете что?! Я видеть вас не хочу, и всю эту долбанную реальность, где вы ещё живы. Я не могу уйти в прошлое, оно мне недоступно, но могу переместиться в будущее, где все вы будете уже трупами!       — Да иди ты, куда хочешь! Не жди, что кто-то станет умолять тебя остаться! — фыркнул Рейвен с досады, не особо веря в угрозы демона. В последнее время тот часто психовал и заявлял нечто подобное, однако всегда возвращался, а значит, угрозы не выполнял. Все присутствующие друг к другу слишком привыкли и неплохо изучили.       — О, хозяин, мой бедный хозяин! — запричитал Локисор. — Если бы он только не был так добр, так великодушен к вам ко всем, то наверняка был бы сейчас жив и свободен, и правил этим миром вместе со мной!       Рейвен покачал головой, переглядываясь с Кимарисом, также настроенным недоверчиво-скептически.       — С меня хватит! Дальше сами! Прощайте! — на этой ноте погорячившийся Локисор вдруг исчез. Но никто почему-то особо не расстроился, не рассматривая его истерику всерьёз, но даже не догадываясь о том, что больше никогда не увидится с этим демоном.       — Ты уверен в своём решении? — на всякий случай спросил Анимус, когда градус всеобщего напряжения изрядно упал. — Ещё есть немного времени. Неделя или полторы. Я бы не хотел, чтобы ты потом о чём-то жалел.       — Я уже всё сказал. Передумывать — не моё.       — Так же, как ты бросил курить, а потом снова начал? — хихикнул по-доброму Анимус, заслужив ответную теплеющую улыбку от Рейвена.       — Это другое.       — А если серьёзно? — спросил Кимарис. — Обратной дороги не будет. Ты уверен, что готов отпустить его?       — Давайте уже сделаем это. Я устал ждать. Сперва решите вопрос Анимуса, а потом назначим день и время, когда…– он не смог закончить фразу, слова просто не желали срываться с губ, но все и так поняли нефилима.       — Конечно. Я дам тебе знать.

***

      Наверное, это были самые долгие три недели для всех. Для Руссо, упорно работавшей над структурой ДНК сына. Для самого Анимуса, терпевшего много боли и плохое самочувствие во время изменений. Для Кимариса, наблюдавшего за всем этим, и за Рейвеном, который, казалось бы, ещё чаще стал бывать в больнице рядом с телом Велиара. Рейвен цеплялся за последние дни, за каждую минуту. Минимум два раза в день расспрашивал врачей и медицинских сестёр не было ли хоть малейшего знака жизнеспособности их пациента, и всегда получал один и тот же ответ: «Сожалею, но изменений нет».       И вот пришёл назначенный день и час. В палате собрались все трое, включая обновлённого Анимуса. Доктор в очередной раз поинтересовался у Рейвена о твёрдости его решения, затем попросил подписать соответствующие документы. Волновались все, даже вечно непоколебимый Кимарис. Анимус взял Рейвена за руку, желая поддержать: ему-то явно труднее всех. И это было сущей правдой. Нефилим почти не спал все последние дни, стал крайне нервным, раздражительным и рассеянным, из-за чего пришлось даже брать несколько внеочередных выходных на работе.       Монитор медленно попискивал, аппаратура шипела, вдувая кислород в лёгкие Велиара. Каждый из присутствующих уже успел попрощаться с Велиаром и сказать всё, что хотел. Но сколько бы слов ни было сказано, Рейвен всё равно отказывался верить в происходящее. Он не передумал, но чем ближе был тот самый момент, тем сильнее ощущал, что от него словно отрывают куски плоти. Его душа стонала от нестерпимой боли, но усилием воли он старался держаться и не показывать своей слабости не только друзьям, но и себе. Надо быть твёрдым, чтобы суметь пережить и это. Минута…тридцать секунд…десять. Тонкая линия пульса Велиара-Мартти ещё вздрагивала, вторя неумолимо скачущей по делениям настенных часов стрелке. К горлу подступил горький ком, хотя слёз уже давно не осталось. Сердце Рейвена замерло и ухнулось куда-то в бездонную пропасть, когда доктор твёрдой рукой нажал на кнопку отключения. Аппарат остановился. Всё замерло, словно на стоп-кадре. Рейвен затаил дыхание, а на краешке сознания пронеслась шальная мысль, что ещё не поздно передумать и включить аппарат обратно! Надо лишь протянуть руку! Но тело словно задеревенело. Он не смог даже шелохнуться, только смотрел и пытался пережить этот момент гробовой тишины, придавившей его всем своим весом.       Доктор огласил время смерти. Как будто сон, неправда. Тело освободили от всех трубок и проводов. Велиар-Мартти лежал на кровати словно спящий, разве что бледнее обычного. Лицо было спокойным, не обременённым жизнью с её бесконечными тревогами. Руссо не сдержалась и расплакалась, укрываясь в объятьях заботливого Кимариса, который затем всех вывел, решив ненадолго оставить Рейвена наедине с покойным.       — Мы будем ждать тебя в коридоре, не торопись. — Участливо сказал Кимарис, сжав плечо юноши.       Тот с благодарностью кивнул, не издав ни звука. Куда ему теперь торопиться? Время вновь будто остановилось, как тогда, возле врат, только ангелы не спускались больше с Небес, а мир не рушился, армагеддона не произошло. За окном тихий солнечный день. Небо не пролилось потоком дождей и не разразилось бурей негодования. Доктора не поразила молния, за то, что он нажал треклятую кнопку на аппарате дыхания и записал дату и время и произнёс, как приговор: «Мартти Сайфер, время смерти 27 мая, 12:00». Просто умер ещё один человек. Как нелепо для Велиара, как по-человечески нелепо.       Сердце Велиара-Мартти навсегда остановилось, как и сердце самого Рейвена. Он словно не чувствовал его в груди. Больше не нужно приходить сюда, надеяться и думать, мучить звонками доктора. Дальше лишь похороны. Но никогда уже не увидеть его, не прикоснуться. Закончилось, всё закончилось. Рейвен стоял возле постели и смотрел на него, пытаясь запечатлеть в памяти эти стремительно утекающие в никуда мгновения. Запомнить родное и бледное, без единой кровинки лицо, тусклые волосы, изрядно отросшие за годы: Рейвен запретил стричь его, боясь, что даже малейшие изменения в облике могут помешать Велиару возвратиться в тело. Дичь, конечно, но почему-то он в это верил.       Он коснулся руки. Его только отключили, а тело уже холодное, словно он умер давно. Так и было. Кожа Мартти сухая, как древний пергамент, хотя Рейвен лично при каждом своём визите мазал его всевозможными кремами, зная, какой у Велиара пунктик на собственную внешность.       — Прости. — Он не нашёлся, что ещё можно теперь сказать. Да и зачем? Велиар всё равно не услышит.       Мысли путались, он всеми силами старался держаться, но получалось не очень. В какой-то момент он всё же обнял его. Хотелось ещё раз почувствовать его тело, втянуть запах, пусть и неимоверно слабый. Рейвен зажмурился и вдохнул. О, он помнил этот микс из детского шампуня, крема для рук, медового воска и ладана. Не хватало лишь приторного аромата сахарной ваты. Рейвен улыбнулся, глотая всё же подступавшие слёзы. Запах Мартти, исходящий от ложбинки на его шее, от его волос, когда он гладил их.       Рейвен едва коснулся его потрескавшихся холодных губ, чувствуя, как по щеке предательски скатывается слеза, а следом другая, падая на мраморное лицо Велиара. За всё время комы тот сильно исхудал, и от былой красоты почти ничего не осталось. Тело его на ощупь было таким хрупким, что нефилим переживал, чтобы ненароком не повредить его, а когда пришла пора отпускать, руки отказывались это сделать. Неимоверным усилием воли он разжал объятия и сразу отвернулся, собираясь уйти и больше не оборачиваться.       — М-м… — Тихий, почти загробный стон раздался за его спиной. Рейвен замер, подумав, что от эмоций ему показалось, однако всё же обернулся. Тело Велиара так и лежало без движения, но в какой-то момент вздрогнули ресницы, чуть разомкнулись губы и совсем невнятно, еле ворочающимся языком он произнёс: — Далеко собрался, Пирожок? — голос был слабым и таким тихим, что совсем не походил на привычный твёрдый, но бархатисты голос Велиара.       Рейвен смотрел на него совершенно ошалелыми глазами, не веря в то, что ему всё это сейчас не кажется. Для верности он зажмурился и даже ущипнул себя. С утра он для храбрости хряпнул немного коньячку, может дело в этом?       — Велик? — глупый вопрос, но мало ли. Рейвен подошёл к нему, тронул, разволновался и растерялся. — Я брежу, да?       — Сука, ты что с моим телом сделал? — он окончательно открыл глаза и даже сумел нахмуриться, а потом выдавить подобие кривой и смазанной ухмылки. Пошевелить атрофированными мышцами оказалось весьма сложно, но спустя несколько секунд тело его раздалось золотистым светом, преображаясь прямо на глазах. Плюсы вселения, как и в прошлый раз, сыграли вовремя, наполняя жизнью клетку за клеткой. Сначала мозг, разучившийся за годы функционировать, потом мышцы, которые, казалось, сами собой наполнялись и разбухали до прежних размеров, и, наконец, порозовела кожа, вмиг возвращая цвет и губам. — Хоть обними, — он приподнялся на локтях. — Или ты по мне совсем не скучал?       Рейвен налетел и обнял его, да так крепко, что у Велика в рёбрах что-то захрустело. Он не верил своим глазам. Неужели это взаправду?!       Движения ещё были ломаные и немного неестественные. Велиар не знал, сколько времени прошло на Земле, но достаточно, чтобы он почти забыл, что такое тело и, как им пользоваться.       — Чего грустный, кто-то умер? — прокряхтел Велиар, поглаживая нефилима по спине и наслаждаясь столь желанными объятиями.       — Вообще-то, ты. — Рейвен нехотя отпустил его, жадно ловя милые черты и обливаясь теперь уже слезами радости.       — Эй, я бессмертный, забыл?!       — Вот ты даёшь! Почему так долго?! Где тебя носило три года, тварина!       — Три года… — причмокнул Велиар, потом осмотрелся.       Бело-голубые стены, непонятные механизмы, запах лекарских зелий. Больница. Он опять очутился в ней? Это, похоже, уже стало правилом при каждом его воплощении.       — Мне казалось, прошло не больше дня, может быть пары дней. — Он почесал затылок, но найдя свои волосы в беспорядке и неидеальной чистоте, брезгливо поморщился.       — Что произошло после того, как ты попал во врата?       — Сначала мы с Люцифером оказались в Аду. Знатная была битва, но так как там мы оба бессмертны, а сторонников к тому времени, как оказалось, не было уже ни у одного из нас, то быстро вымотались и решили осмотреться. Изменения во власти там происходят куда стремительнее, чем здесь. Пока нас обоих не было, твоя сестрёнка разродилась очередным монстроподобным отпрыском Левиафана и захватила власть в доброй половине Ада.       — Ого.       — Поздравляю, формально ты теперь дядя, но не советую тебе встречаться с племянничком. Нам с Люцифером вдвоём пришлось несладко. Честно говоря, я даже не знаю, избежал ли Эль угрозы или попал в плен, потому что очень скоро меня оттуда вытащил новый хранитель Равновесия. — Он поохал и прохрустел костяшками, затем сел на край постели рядом с Рейвеном. — Ну-ка, помоги мне встать. — Это получилось не сразу. Велиар переоценил свои силы и вновь уселся на кровать.       — Значит, Касикандриэру всё-таки заменили. Это славно. Может, теперь настанет настоящий порядок. А потом что?       — Ну а дальше встреча с роднёй на Небесах. Не сказать, чтобы я очень обрадовался, но они — да. Особенно Михаил. А Папаня, как всегда, прикинулся, что так и должно быть, и он предвидел итог наперёд.       — Даже не сомневался, — улыбнулся Рейвен.       — Расскажу тебе секрет: нихрена он не знает, поэтому и пути его «неисповедимы», — усмехнулся Велиар, — гений конспирации. В общем, спустя несколько мгновений я жутко заскучал по моему Пирожочку и устал от этих сказочно оптимистичных и идеальных идиотов. Но просто так меня сюда отпускать не собирались, поэтому пришлось, так сказать, наняться на работу.       — Какую ещё работу?       — Ввиду недавних…или уже давних событий после открытия врат, на Земле прибавилось хаоса, и требовался знаток, способный блюсти порядок. Так вот, Пирожочек, отныне твой Велиар — не кто иной, как Хранитель Равновесия и Единства Небес, сокращённо — ХРЕН, ха-ха! Вот так вот!       — Ты?!       — А что такое? Думаешь, я не потяну?       — Конечно, справишься. Просто это как-то странно. — Рейвен был очень за него рад. Велиар вернулся к истокам и занял достойное и крайне важное для всех миров место, но это также означает, что он должен будет уйти? Стало невероятно грустно вновь думать о грядущем прощании.       — Но это не всё. Ещё…я теперь хранитель особого Пирожка, который сделал то, что никому не было под силу даже на Небесах.       — Эм. Не понял, — удивлённо захлопал ресницами Рейвен. — Хранитель меня? Зачем? Что я сделал-то? — такого он точно услышать никак не ожидал. Небеса переживают за то, что он потомок Люцифера и снова вскроет врата или сделает что-то похуже?       — Ты изменил порядок.       — Я?! Какой?       — Прошёл испытание, и теперь нефилимы после смерти попадают в Распределитель Душ, а потом по тем же адресам, что и все люди, в зависимости от деяний, включая перерождение. Как тебе такое?       Рейвен был в шоке. Удивлён и рад одновременно. Ведь он мечтал об этом с тех пор, как случайно в Ничто увидел то, что принял за Рай. Так ему показалось.       — Охренеть. Не думал, что они так расщедрятся. Но, что за испытание я прошёл? Я не помню, чтобы меня навещал кто-то из ангелов. За три года я не видел больше ни одного демона, кроме Кимариса и Локисора, да и нефилимы все разъехались и разлетелись кто куда, сразу, как только узнали, что Люцифер снова заточён. Уверен, что мы очень долго ни о ком из них не услышим. Здесь остался только Зиг.       — Точно не знаю, для меня все события на Земле остановились в момент, когда я влетел во врата, и продолжаются только теперь. Всё, что между…– Велиар задумался, как объяснить. — Повторюсь. Там нет времени, для меня это как несколько часов, а может быть день в твоём понимании. Но что-то ты сделал, чем впечатлил моего Папаню. Совсем недавно, раз меня именно сейчас допустили сюда.       — Стоп, — Рейвен вдруг задумался. Он понял, чем заслужил такой подарок. Конечно! Анимус! Жертва собственным счастьем ради благополучия другого. Его лицо просияло. — Значит, если я теперь такая важная персона, что сам Велиар будет меня охранять, то мне больше не надо скрывать свою сущность? Если нефилимы отныне приравнялись к людям и будут получать по заслугам, то им не нужно больше прятаться. Это же потрясающе!       — Полагаю, в этом и заключается моя работа, чтобы однажды всё было так, как ты описал. Ну а пока, мне лишь сообщили, что надо выровнять положение на Земле, согласно решению о нефилимах, принятом на Небесах. — Велиар зевнул, он и забыл, что такое физическая усталость и как она неприятна. Раздался несмелый стук в дверь.       — Рейвен мы… — вошёл Кимарис и тут же молча застыл с каменным лицом, наблюдая, как Рейвен и Велиар в добром здравии сидят на кровати, болтая ногами, и премило беседуют.              Велиар улыбнулся ему во все тридцать два зуба.       — Я даже не сомневался, что вы вернётесь ваше… — Как будто без тени удивления произнёс Кимарис, хотя внутри него радостно плясала дюжина чертей, стуча в громкие барабаны и выдувая праздничные мелодии на невидимых флейтах, но он ещё не научился выражать эти эмоции.       — Велиар. — Поправил его ангел. — Я больше не в Аду, Ким. И тоже рад тебя видеть в добром здравии.       Кимарис, наконец, улыбнулся.       — А у меня теперь есть личный ХРЕН! — сиял Рейвен.       — Эм. — Кимарис нервно моргнул. — А что, раньше его не было?       — Ты не понял. Велика повысили, и он теперь мой личный телохранитель, а ещё Хранитель Равновесия и Единства Небес! Сокращённо ХРЕН! Во!       — А. Понятно. — Хмыкнул в кулак Кимарис. — Тогда поздравляю с ХРЕНом тебя, Велиар.       Из-за его спины несмело выглянул Анимус, ошарашенно застыла и Руссо.       — Как это возможно? — произнесла она.       Велиар вдруг уставился на Анимуса, склонив голову сначала на один бок, потом на другой, будто внимательно его рассматривая с макушки до самых пят.       — Не понял. Я точно тебя не заделывал, откуда меж нами родство?!       — Рейвен был не против. — Лучезарно улыбнулся мальчишка.       — Не против чего?       — Да, это… — Рейвен попытался донести информацию как можно более деликатно. — Велик…тут такое дело. Пока тебя не было…у нас произошли большие изменения. Власти…       — Мы думали, что ты помер, — перебил его Кимарис, — а в лаборатории был твой образец крови, который позарез понадобился Анимусу, чтобы спасти ему жизнь. Рей разрешил, так что фактически, у тебя теперь есть сын.       Велиар нервно сглотнул, посмотрел округлившимися глазами на Рейвена, потом на Анимуса.       — Это так ты по мне скорбел… — прошелестел Велиар, хищно щурясь и недовольно поджимая губы.       — Я достаточно скорбел. — С холодком ответил Рейвен, слова Велиара задели его, стало крайне неприятно. Пока тот с сородичами наслаждался Раем, он страдал три долбанных года! Ко всему, видимо, благодаря жертве в пользу Анимуса, он смог так круто «прогнуть» Небеса! За что теперь злиться?!       Велиар даже не понимал, как к этому отнестись. С одной стороны, Рейвен использовал последнюю возможность сохранить хоть какую-то частицу от него, а с другой — отказался от него так легко, что отдал последнюю каплю этому искусственному ангелочку.       — Могу сказать в защиту Рейвена, если позволишь.       — Ну, Ким, рискни. — Сверкнул лазурным взглядом Велиар.       — Он… это… он сомневался. Три года ждал, извёл всех нас своей депрессией и вообще никого к себе не подпускал за всё это время.       — Что, правда? Ни разу? — удивлённо воззрился на Рейвена приятно обрадованный Велиар. — Три года без секса?!       — Это не твоё дело! — рявкнул Рейвен Кимарису. Откуда он это взял вообще? Что, следил за ним круглосуточно?!       — Вот-вот. — Как ни в чём не бывало, продолжил демон. — Только скулил и ныл, ныл и скулил, между работой, с которой почти не вылазил. А когда такое случалось, то сразу нёсся сюда, к твоему, можно сказать, мёртвому телу, плача у тебя на груди. Мы долго терпели, видит Создатель! В конце концов, я его сломил. — Кимарис попытался кривенько улыбнуться. Конечно, Велиар теперь ангел, но характер его не сильно поменялся в сравнении, и тем более в гневе он может быть теперь ещё смертоноснее. Вспомнился Гавриил, одним касанием распыливший Аззу, и стало совсем уж не по себе. Кимарис, инстинктивно прикрыл собой Симону и Анимуса, выйдя чуть вперёд.       — Да, это Кимарис во всём виноват! — с готовностью поддакнул Рейвен.       Нависло несколько томительных секунд молчания, а затем Велиар легко пожал плечами.       — Ясно. — Спокойно согласился он, чем заставил всех выдохнуть с облегчением. Про себя он решил, что в ближайшее время по-своему и очень тщательно накажет Пирожочка за такое самоуправство, а заодно возместит ему три года своего отсутствия в постели!       Потом он ещё долго рассматривал украдкой Анимуса, прикидывая и так и эдак, каким может стать отцом, если решится участвовать в жизни своего потомка. Будет ли таким, как его Отец — Создатель Всего, позволяющий детям учиться на собственных шишках и во всём дающий выбор или иным? Неужели это искусственное создание может быть шансом найти ответ?       — Не думай, что одно лишь наличие частицы, делает тебя достойным называться моим сыном. — Обратился прямиком к Анимусу Велиар. — Это звание нужно заслужить. Я за тобой наблюдаю, мелкий.       Анимус улыбнулся, да так обворожительно, что Велиара настигло неконтролируемое умиление, и он понял — в этом мире появился тот, кто способен пробить любой ментальный блок великого манипулятора Велиара, не произнося при этом ни единого слова.

***

P.S. Множество тысячелетий спустя. Где-то в обители Ничто, в самом конце времён…       Непроглядная тьма, безграничная, тихая, бездвижная. В сердце бездны, куда не попадают даже человеческие воспоминания, мечты или самые жуткие страхи, всколыхнулось пространство. Ничто и никогда здесь не менялось, ничто не существовало, не умирало, не являлось чем-то. Тут не было ни начала, ни конца, как в колыбели мироздания, до того момента, как посреди пустоты вдруг появился стол и три стула, освещённые сверху блёклым светом миниатюрной луны, размером с футбольный мяч.       Трое сидят за круглым столом, играя в самые обыкновенные карты.       — Десятка пик, Валет, Дама, Король, Туз. Фулл Хаус. — Последовательно выкладывая карты, констатировала бесформенная, клубящаяся чёрная дымка, усеянная тысячей смотрящих в разные стороны глаз.       Двое других игроков с досадой бросят свои карты на стол.       — Так нечестно! Ты мухлюешь! — недовольно скрестит на груди руки Локисор.       — Никогда.       — Тогда как ты всё время выигрываешь, скажи на милость?!       — Просто так устроено всё сущ-щ-ее: Смерть никогда не терпит пораж-ж-жений. — Охотно пояснит Ничто.       — Тогда нахрена мы вообще играем? — продолжает возмущаться Локисор, отказываясь принимать очередное поражение.       — Чтобы скоротать время.       — Которого давно не существует. Скукотища! — вспылит демон.       — Я жрать хочу, — тяжко вздохнёт Смерть, и тысяча глаз разом обратится на демона.       — Разве после «Конц-а-а всего» ты недостаточно пресы-ы-ытилась? — снова шипение из-под капюшона, обращённое к бесформенной густой дымке.       — Да, но мой отпуск слишком подзатянулся. Мне совершенно нечем заняться.       — Но есть же ещё один. — Ничто кивнёт на Локисора своим пустым капюшоном, в котором нельзя разглядеть ни лица, ни даже смутных черт.       — Эй! Я вообще-то вас слышу! — не без испуга всплеснёт руками Локисор.       — Он последний, — скажет Смерть, игнорируя возгласы демона. — Хочу растянуть этот момент. Как говорили смертные, «на сладенькое», — хмыкнет дымка всколыхнувшись. — Если только ты, друг мой, не решишь опять создать нечто новое.       — Хм. Может быть. — Задумается Ничто. Его правая бесформенная конечность разожмётся, являя собеседникам крошечную галактику, пестрящую яркими россыпями звёзд, закручивающимися в живую радужную спираль. — Есть у меня пара мыслей!       — Лучше бы я остался в прошлом… — подавленно шепнёт Локисор, вжав голову в плечи, успев тысячу раз пожалеть о том, что однажды он решился искать ответ на вопрос: «где заканчивается будущее?»

КОНЕЦ!