Расправляя крылья

      Утро выдалось тяжелым, инквизитор выглядел утомленным, в отличие от храмовников. Те, посвежевшие и уже отдохнувшие после тяжелой дороги что-то бурно обсуждали на кухне. Джеронимо раскладывал приготовленный омлет по тарелкам, Карло начищал оружие, слушая байки опытного храмовника Дино. Компания подобралась разношерстная. Десять мужчин разных возрастов, от двадцати до сорока пяти лет, разного склада характера и опытности в своем деле. Но все они как-то умудрялись ладить, благодаря общей судьбе и делу. А вот молодого инквизитора всерьез воспринимало только несколько его ровесников.       Мартти вошел в шумную гудящую кухню, и в тот же момент все десять храмовников замолчали и склонили перед ним головы.       — Доброе утро, — пробубнил Мартти, садясь за стол. После этих слов мужчины снова ожили и продолжили свои дела. Джеронимо поставил перед ним омлет с брокколи.       — И как прошла прогулка? — поинтересовался он. — Выглядишь не отдохнувшим, неужели задержался допоздна?       — Нет, я пришел не слишком поздно. Не спалось.       — А, смена часовых поясов! Я и сам уснул только со снотворным, — понимающе покивал Карло, — прихватил его с собой на всякий случай. Могу поделиться.       — Спасибо, не стоит. — Отозвался вяло Мартти. — Надеюсь, сегодня завершить наш поход, и завтра отправиться домой.       Десять пар глаз уставились на инквизитора.       — Есть наводки? — с сомнением спросил Дино. Он больше всех сомневался в этом молоденьком инквизиторе со смазливым личиком.       — Есть, — кивнул Мартти, прожевав кусочек омлета. — Я вчера был на месте преступления, нашел следы. Потом прогулялся по парку. — В его памяти снова всплыл этот ночной воришка, он поморщился, попытавшись отогнать это неприятное воспоминание. — Сейчас там располагается бродячий цирк Паулетти. Я сравнил расписание их гастролей. Все совпало. Нефилим скрывается в этом цирке. И судя по тому, что на месте преступления вместо тела остался только пепел, падший обладает способностью, связанной с огнем, или чем-то, что способно обращать тела в прах.       Мужчины переглянулись. Одни дивились, другие поджали губы, понимая, что задержать такого будет ой как не просто, кто-то из них может серьезно пострадать.       — Сегодня в семь вечера в цирке будет представление. Из огненных шоу там будут пирогимнасты, как мне сказали. Подозреваю, что именно среди них мы найдем нашего нефилима. Задерживать его в такой толпе народа опасно, поэтому дождемся конца представления и тогда…       — Но, конечно, перед этим Ваше Святейшество убедится в том, что тот, или та, кого мы хотим задержать, действительно нефилим, а не плод его фантазий, — хмыкнул Дино, запивая свои увещевания апельсиновым соком.       Повисла тишина, Мартти всмотрелся в лицо не молодого храмовника, который явно недолюбливал его.       — Разумеется, я взгляну на представление сквозь Зеркало Ангела. — Пытаясь сохранить спокойствие, произнес инквизитор. Сегодня все раздражало и причиной тому и недосып, и ночные приключения. — Я отойду после завтрака. Нужно купить новый телефон.       — А куда делся старый?       — Сломался. Уронил его случайно, разбился вдребезги. Нужно что-то понадежней.       — Нокиа 3310, идеален для тех, у кого руки не держат. — Подколол вновь Дино.       Напряжение в воздухе возрастало, но вместо конфликта инквизитор утер губы салфеткой, и не доев завтрак, встал.       — Будьте готовы к семи вечера. Только оденьтесь так, чтобы не привлекать внимания. Пойдем порознь, несколькими группами. Такая толпа головорезов слишком бросается в глаза.       — Ну вот зачем ты так с ним? — пожурил дерзкого храмовника Джеронимо, когда инквизитор ушел.       — Пусть привыкает. Нефилимов ловить — это вам не в игрушечные драки на заднем дворе Ватикана, и не хрен свой дергать в келье. — Дино мрачно погладил глубокий шрам, тянувшийся вдоль правой щеки. — Падаль не будет нянчиться с ним, только потому что он, видите ли, инквизитор. Вся эта субординация — херня, когда доходит до дела.       — Боюсь, Ватикан с тобой не согласится.       — Зато мертвые инквизиторы и храмовники подтвердят мои слова.

* * *

      Мартти почти вышел из дома, когда внезапно обнаружил карман сутаны пустым.       «Должно быть, выпало?» — он вернулся в комнату и обшарил каждый сантиметр, но Зеркала Ангела нигде не было.       — Проклятье! — его осенила внезапная догадка. Ночной воришка. — «Зачем ему Зеркало Ангела, для него это просто стекляшка! Но ведь я же его обыскал! Куда он мог спрятать Зеркало?!» — для верности Мартти еще разок пошарил по комнате, но так ничего и не нашел. Дело становилось все страннее. И где теперь искать этого проходимца? Начать с парка?»       Мартти не решился говорить о пропаже храмовникам. В их рядах, итак, присутствовали насмешки, а уж если обнаружиться, что инквизитор потерял Зеркало — свой главный инструмент… Нет, этого нельзя допускать. Он решил разобраться с этим сам. Нужно только найти вора и… — «А что я буду делать, когда найду? Смогу ли задержать в одиночку? Боже, он вчера был у меня в руках! Лучше бы пристрелил».       Разрешив все сомнения, инквизитор хорошенько вооружился. Под сутаной и в скрытых карманах теперь располагался клинок, пистолет с транквилизатором, и более традиционный боевой пистолет, которым он вчера уже тыкал в этого жулика. Прежде, чем идти в парк, он зашел прикупить себе новый телефон. Средство связи всегда должно быть при нем, на всякий случай. Была ни была, и дальше вооруженный священник бродил по парку, постоянно осматриваясь по сторонам в поисках знакомого наглого лица.

* * *

      Утро в цирке всегда начиналось одинаково. Артисты, которым нужно перед вечерним представлением что-то подтянуть в своем номере, проверить страховку, «объездить» инвентарь или подогнать новые костюмы, выходили на манеж. Только дрессировщик хищников репетировал отдельно: его подопечные слишком рьяно охраняли территорию и кроме него и молоденькой, смазливой ассистентки, никого близко не подпускали. Животные нефилиму нравились. Они куда искреннее людей и более верные, однако, люди пользуются ими, лишая свободы, ради собственной выгоды. Рейвену не было их жаль. Животных хорошо кормят и содержат вполне себе достойно, но все же это не то. Он знал, что многие из них найденыши, как и он. Кого-то выкинули зажравшиеся люди, кого-то нашли на автотрассах с дикими увечьями и выходили, сбагрив потом в цирк из питомников. На волю таких животных уже не выпустить, не выживут. Рей невольно сравнивал себя с ними, с этими могучими умелыми хищниками, вынужденными сидеть на тумбах и прыгать через огненные кольца, чтобы порадовать зрителей. Он тоже вынужден поступиться свободой ради спокойствия людей. Но почему?       Люди не могут вынести того факта, что есть кто-то совершеннее их, что кто-то умеет летать, живет не одну сотню лет и имеет дар, который им никогда не постичь, даже если они всю жизнь проживут праведной жизнью. Всё, чего человек не может заполучить, он старается подмять под себя или уничтожить. Когда-то и Рейвену было не все равно. Как и Шеннон, он боролся за свою свободу, но с годами пыл остыл, он осознал, что горстка нефилимов, даже обладающих самыми мощными и разрушительными дарами, не сможет победить людскую жадность и тщеславие. Постоянные переезды и прятки от Ватикана порядком утомили. В какой-то момент Рейвен решил, что главное для него лично — выжить.       Животные чувствовали природу нефилимов и стоило тем оказаться на их территории, как звери сразу реагировали. Тигры и львы рычали и пытались нападать, бились о прутья клетки в попытках дотянуться лапами, чувствуя опасность. Шеннон это веселило, а Рейвен начал подкармливать их. Просто так. И однажды звери перестали проявлять агрессию, наоборот, потирались мордами о прутья клетки, выклянчивая угощение, лизали нефилиму руки и даже позволяли себя гладить, что очень не нравилось дрессировщику. Такая же история и с лошадьми, которых в цирке было шесть, и каждая из них успела покатать Рейвена на себе, потому что к каждой он сумел найти подход, и от былой опаски животных не осталось и следа. С людьми дело обстояло иначе… или ты используешь их, или они используют тебя.       Рейвену нечего было репетировать, сегодня он не выступает по уважительной причине — у него повреждена рука. Хотя та уже совсем не болела, пришлось обращаться к врачу, и теперь он носил поддерживающую повязку, что оказалось весьма кстати, ведь Рей решил не рисковать и не светить физиономией, пока рядом трется инквизитор. Его место в программе займут эквилибристы. Он мрачно сидел на верхнем ярусе зрительного зала, играясь Зеркалом Ангела, хотя ему больше нравилось зависать где-нибудь под куполом, на стропилах или на помосте для гимнастов, наблюдая за тем, как люди суетливо копошатся внизу.       На манеже пыжатся младшие братья Паулетти — Жако и Вито. Оба недобро косятся. Их ауры рябят сомнениями, подавленной агрессией и осторожностью, еще толикой волнения: полиция до сих пор не нашла Джулио, и Рей почти уверен, что они его подозревают, хотя боятся обвинять открыто. Лия помахала ему рукой, о чем-то разговаривая с мейстером. СКУЧНО!       За кулисами показалась Шеннон. Найдя брата взглядом, она поманила его к себе. Он сорвался моментом. Наконец-то вернулась и, судя по недовольному лицу, все прошло не так, как она планировала. Брат с сестрой отошли подальше от остальных, так, чтобы никто не мог подслушать.       — Ну как, нашла его?       — Да. — Вздохнула немного разочарованно Шеннон.       — И как прошло? Он согласился?       — Пока не готов присоединиться, но уверена, что сумела его заинтересовать.       — Что он сказал?       — У нас большие неприятности и пока мы их не уладим, он останется в тени. А что с рукой?       — Да так, ерунда.       — Тогда зачем напялил бандаж? — Шеннон ткнула в повязку.       — Эй, осторожнее.       — Это те самые неприятности? — насторожилась Шеннон, становясь серьезной. — Ре-е-ей. Не тяни, выкладывай! Нас нашли?! Ты что-то ещё натворил, пока я уезжала?       — Тут такое дело… кажется, я видел живого инквизитора.       Шеннон напряглась, а еще больше ей не понравилось то, что Рейвен говорит об этом так, с улыбкой бравады и без должной серьезности, словно рассказывает о просмотренном кино.       — Где?! Когда?! Он здесь?!       — Тихо ты… нет. Прошлой ночью рыскал по полю вот с этой хреновиной, — Рейвен гордо показал ей свой трофей.       — Чёрт… — Шеннон взяла кристалл-линзу в руки и, если бы не готическое выбеленное лицо, Рей бы заметил, как сильно она побледнела. — Ты хоть знаешь, что это?       — Нет. И что же? — с любопытством поинтересовался Рейвен.       — Это Зеркало Ангела.       Рейвен самодовольно хмыкнул, звучало красиво и важно, значит, вещичка дорогая и он-таки насолил святоше!       — Супер. А зачем оно?       — Этот кристалл являет инквизитору истинные лица нефилимов и падших. Раз он был с ним на поле, то мог увидеть твой след.       — Чё? Какой еще след? — часто заморгал Рей, отобрал у сестры Зеркало и снова попытался в него посмотреть, в том числе и на нее. Ничего нового не увидел.       — Когда нефилим высасывает кого-то до смерти, остается некий энергетический послед, он незрим простым смертным, но вот сквозь такой кристалл его видно. Инквизитор мог прийти по твоему следу прямо сюда.       — Я ничего не вижу. — Рейвен разочарованно покрутил кристалл. — Кажется, этот сломан. — «Наверное, его не стоило прятать в трусах».       — Ты и не сможешь. Зеркалом Ангела могут воспользоваться лишь невинные.       — Хы. Вот оно как. Значит, если инквизитор лишится девственности, то не сможет нас выследить? — хитро оскалился Рейвен.       Шеннон пригладила длинные белоснежные волосы, нервно кусая губы, незаметно съедая черную помаду.       — Да, но я уверена, что у них в арсенале еще куча всяких приблуд, чтобы отслеживать и убивать таких, как мы. Так что надо срочно от него избавиться, не хочу снова убегать, когда рядом наш последний шанс повернуть ситуацию в нашу сторону! Где он?       — Недалеко, всего в паре кварталов отсюда.       — Он был один?       — Нет. С ним еще человек десять, а что?       — Храмовники. — Еще одна дурная новость. — Но без инквизитора они ничто. Он ищейка, а они только исполнители. Солдатики. Уберем его, и остальные собьются со следа.       — Что ты собираешься делать?       — Убить его, конечно! Нападем первыми, пока они не начали охотиться. Так у нас будет шанс.       — Не такой уж он и страшный.       — Ты идиот, братец. — Тяжело вздохнув, сокрушённо покачала головой Шеннон. — Панды тоже милые, плюшевые и их так и хочется потискать, но никогда не стоит забывать, что это медведь, хищник, и при необходимости…       — Да понял я, понял.

* * *

      Мартти бродил по парку битый час. Никак не мог найти этого воришку. Что если он уже скрылся куда подальше, уехал из города? А что еще хуже, если он продаст Зеркало кому-нибудь, и тогда беды не миновать. Запасного Зеркала в арсенале инквизитора не предвиделось, а значит, придется отменять вечернюю вылазку, признаваться в своей никчемности и с позором ожидать, пока Ватикан вышлет нужный реквизит, а может и нового, более смышленого инквизитора, подтвердив тем самым, что Мартти совершенно бесполезен. Он корил себя, что так и не узнал даже имени ночного гостя. Пытался расспрашивать прохожих, и работников парка, описывая его незаурядную внешность. Но поиски и тут зашли в тупик.       В цирк пока не совался: тот был закрыт, а на территорию трейлерного парка артистов Мартти не пустили. Мартти так распереживался, что готов был взвыть. Нужно срочно успокоиться. Взгляд упал на церковь, что стояла через дорогу от парка. Не далеко, то, что надо. Туда Мартти и направился. Провести в этом месте пол часика, очистить мысли и снова приняться за поиски. Мартти почти смирился с тем, что вечернюю операцию придется отложить.       Войдя в небольшую церквушку посреди дня, инквизитор так тяжко вздохнул, будто на самом пороге скинул с плеч невыносимую ношу. Внутри было пусто, не считая одинокой старушки, молящейся на дальнем ряду и кого-то в черном капюшоне на само крайней ряду от прохода. Мартти прошел вперед и уселся на скамью, скорбно взирая на распятого Иисуса.       «За что мне все это? Разве я мало отдал тебе?»       Рейвен заметил его первым, когда тот только вошел. Человека без ауры трудно не заметить. После разговора с Шеннон, нефилим не стал иначе смотреть на инквизитора, но думал, что убийство ищейки не останется незамеченным. Нет гарантий, что уже через день инквизитора не хватятся и не пришлют другого, третьего, а может сразу нескольких. Шеннон нужно время, но его нет. Рейвен не собирался отговаривать сестру. Надо — значит надо. И все же, стоило ему снова увидеть этого человечка, как внутри зажегся интерес.       Рейвен был здесь один. Шеннон пошла на разведку, пока он искал, кем бы полакомиться сегодня. Бандаж он снял, здесь не за чем притворяться больным. Главное, досыта поесть. В церкви найти еду крайне просто. Люди молятся, и никто не обращает на него внимания, а уж если идет служба — это настоящий шведский стол! Сегодня, правда, совсем не густо. После мессы народ быстро разошелся и Рейвен остался наедине с последней прихожанкой, когда появился инквизитор. Нефилим узнал его сразу. Подарок судьбы?       Нефилим тихо поднялся и пошел вдоль западной стены, касаясь рукой потухших фитилей свечей, и те мигом оживали задорным огоньком. Нефилим сел на скамью позади инквизитора. Пожилая дама медленно вышла, оставляя их наедине. Рей воровато обернулся на двери. — «А что, вот он шанс! Налететь и сломать его тонкую шею».       Инквизитор тем временем встал на колени, сложил руки в смиренной молитве и прикрыл глаза. Губы тихо зашептали молитву на латыни, но под конец он произнес:        — Не дай сойти с пути, направь меня, дабы я мог очиститься от греха своего отца. Ни о чем больше не прошу. Только направь, чтобы я смог, наконец, обрести успокоение в твоих руках, Господи. Аминь. — Перекрестился и еще некоторое время просто стоял на коленях, опустив потяжелевшую от забот голову на руки.       — Не думаю, что ему есть до тебя дело, — произнесли у него за спиной, — вообще до кого-то. Так что не надрывайся.       Мартти вздрогнул от неожиданности и обернулся на знакомый голос.       — А, по-моему, он только что меня услышал.       Рейвен задрал голову, скидывая капюшон и глядя на потолочные фрески, изображающие небеса и белокрылых ангелов, окружающих Деву Марию, держащую на руках младенца Иисуса. На соседней — Гавриил возвещает Марии, что она станет матерью Спасителя. И снова распростертые белоснежные крылья, объятые ярким светом. А вокруг летают пухлые розовощекие херувимчики. Красиво. Ангелы исполнены восторга и трепета, большие пушистые крылья, над головами нимбы, а сами они объяты золотым светом и почти что движутся. Рейвен покривился… слишком сказочно.       — В жизни все совсем не так, как на эти картинках, да?       Инквизитор проследил за его взглядом.       — Что ты имеешь ввиду?       — Прощение, отпущение, благодать и вселюбовь. Как понять, что кто-то её достоин, а кто-то нет? Где в жизни эта самая всеобъемлющая любовь, которая должна делать всех вокруг такими вот счастливыми? И если все так, как тут изображено и Бог — есть любовь, тогда почему ангелы воюют даже между собой? Им тоже не хватает любви?       Сколько вопросов, на которые Мартти, если честно, затруднялся ответить.       — Прощение и любовь надо заслужить. Очиститься от грехов покаянием и делом. Вот, например, ты мог бы вернуть то, что украл прошлой ночью. — Он многозначительно посмотрел на парня.        — А, ты про это. — Рейвен достал из кармана Зеркало Ангела и показал Мартти. Ему стало интересно, что тот ответит. Ощущение опасности, которое пыталась внушить ему рассказами о деяниях инквизиторов Шеннон, окончательно стерлось, зато включилась вездесущая природная любознательность. Рейвен по-мальчишески хитро улыбнулся, поднимаясь со скамьи и подходя ближе. — Я верну тебе эту штукенцию, если ответишь на пару вопросов. Согласен?        — Просто отдай и все. — Мартти попытался и сам забрать, но тот ловко игрался, не давая инквизитору схватить свое по праву. Мартти тяжело вздохнул. Вот дитя! — Ладно, задавай свои вопросы. Но только два.       — Как все-таки твое имя?       — Пф-ф…– Мартти закатил глаза, он ожидал что-нибудь покреативнее этих банальностей. Он помолчал, но потом все же назвался. — Мартти. Встречный вопрос к тебе.        — Рейвен. — Столько хотелось спросить о том, почему Мартти стал инквизитором, каково это вообще, и отчего тот до сих пор невинен, хотя настолько привлекателен внешне? Сколько нефилимов он убил и за что? Для чего Ватикан отлавливает их и чего конкретно боится? Мартти обрезан или нет? Вопросы крутились на языке, но выбрать надо что-то один. — Какой твой любимый цвет?       — Ты что, заигрываешь со священником? — прищурился Мартти, но ответил. — Голубой.       — Ну, я так примерно и думал, — улыбнулся Рейвен, имея в виду совершенно не то. — Прям совсем голубой или есть какие-то варианты? — нефилим подразнил инквизитора Зеркалом Ангела и, подкинув легонько, отправил тому прямо в руки, как и обещал. Мартти недовольно и с придыханием словил Зеркало как величайшее сокровище.       — Голубой как океан. — «Как на картинках в интернете…», — но последнее Мартти только подумал, не говоря вслух о том, что прежде ни разу не видел цвета океана воочию. Он покрутил кристаллик, протер его о сутану. — Что ты с ним только делал, смотри, весь заляпал. — И соблазн посмотреть в кристалл на Рейвена был велик, Мартти даже уже стал подносить его к лицу.       — Ой, я бы тебе не советовал, сперва помой, — кривенько улыбнулся Рей, — я прятал его в трусах. Мартти брезгливо поморщился, и конечно подносить к лицу не стал, убрав линзу в карман.       — Какая мерзость. Но ладно, так и быть, я отпускаю твои грехи, сын мой. Раз ты раскаялся. — «Я спасен! Боже, ты меня слышишь. Сегодня мы поймаем нефилима и уедем из этого бедлама навсегда! Прости, Господи, ненавижу Австралию…». — Завязывай с воровством. Попадись тебе кто другой с пистолетом в ту ночь, ты был бы мертв, подумай об этом.       Инквизитор прошёл мимо него, в сторону выхода, а Рейвен так и стоял на месте, словно залипнув в собственных мыслях, даже не проводил того взглядом. Что он только что сделал? Отпустил ему все грехи? Но небеса не разверзлись, и опального нефилима не осенило божественным светом, струящимся из-под купола, он не перестал быть собой, а значит, и все его грехи по-прежнему с ним. Простые слова не перечеркнули их.       Рейвен не раскаивался ни в чем. Он все еще энергетический вампир, убийца, развратник, вор и лжец. Не потому, что сам для себя выбрал такой путь, а потому, что его вынуждают быть именно таким. Чтобы выжить. Жаль, что Мартти этого не понимает.       И все же знакомство вышло настолько интересным, что Рейвен не понимал, отчего у него вдруг появилось желание, чтобы странный человек без ауры увидел его таким, каков он есть.       — Мартти, постой. — Окликнул он инквизитора прежде, чем тот успеет покинуть церковь.       — М? — Мартти обернулся и его тут же обдало теплой волной потревоженного, душно пахнущего ладаном и смолянистой миррой воздуха, взвившего светлые волосы, и заставившего трепетать свечи.       Рейвен сидел слегка согнувшись, на корточках, на вершине массивного деревянного распятия, возвышавшегося над алтарной частью, придерживаясь за него рукой. Черные как смоль волосы укрыли тенью лицо, но сквозь них на Мартти смотрели два внимательных, зловеще отблескивающих белым глаза, а за спиной медленно и величественно разошлись в стороны два огромных черных крыла.       — Тебе не нужно Зеркало, чтобы увидеть ангела. Хочу, чтобы ты увидел меня таким, каким меня создал твой Бог. — Утробно произнес нефилим.       Мартти ошеломленно застыл. Он впервые видел нефилима живьем. Да не просто нефилима, а потомка падших. И он был… — «Прекрасен словно настоящий ангел!» — В учебниках Ватикана они все уродливы, под стать демонам, и это противоречие заставило Мартти откровенно открыть рот в изумлении. Инквизитор не сразу пришел в себя. Сумбурно соображая, что делать, он обернулся на дверь церкви и быстро захлопнул ее, закрыл на тяжелый металлический засов.       — Значит, это ты убиваешь людей? Я приехал в эту чертову клоаку, из-за тебя? — Мартти медленно завел руку в складки сутаны.       — Чёртову? — ухмыльнулся нефилим. Шелковый взмах крылами, и он грациозно, по-кошачьи плавно вспорхнул, а потом приземлился прямо перед инквизитором, уже зная, что тот собирается делать. — Прольешь кровь в доме Господнем? Не ты ли отпустил только что мне все грехи? К чему же спрашивать о них?       Теперь Мартти мог рассмотреть его лицо, почти не изменившееся метаморфозой: чуть острее выдались скулы, чуть сильнее нависают тяжелые брови и ниже голос. Крылья сложились за спиной, и тянулись за ним черным шлейфом.       — Ты не ответил.       — Чтоб тебя уважить, скажу правду… это я убил Джулио Паулетти. Думаю, ты и сам уже догадался об этом. Он сам виноват, напал первым. И я не жалею о содеянном, если тебе это интересно.       — А остальные? Они тоже напали на тебя? — Мартти сглотнул, он заметно волновался, но все же сжал в руке пистолет с транквилизатором.       — Я не убивал семь лет. Остальные смерти не на моей совести.       — Есть еще кто-то? Еще один нефилим? — Мартти не мог оторвать взгляда от крыльев. Так хотелось к ним прикоснуться. — «Как же светятся его глаза, и при этом он отлично видит, поразительно. Откуда в них свет?»       — Да, есть. — Не моргнув и ни разу не усомнившись, выдал Рей секрет Шеннон. — Он прячется на озере Бёрли-Гриффин. Но сразу предупреждаю… он древний, и обладает даром провидения. Будет знать о вашем приходе и наверняка успеет скрыться.       Идея Шеннон — с помощью этого древнего нефилима разыскать некий артефакт, что оставил на земле один из первых падших и вскрыть врата ада, чтобы наказать людей за гонение и истребление падших и их потомков, Рею казалась совершенно бредовой. Во-первых, потому что никто не знал точно существует ли вообще такой артефакт и как он выглядит; а во-вторых, как он понял со слов Шеннон, тот древний — странный и крайне опасный тип, а значит ему не место рядом с ними; и в-третьих — мир не так уж и плох. Люди не совершенны и порочны, но есть среди них и много хороших, искренних и добрых, готовых поступиться всем, ради ближнего, даже своей жизнью. Рейвен видел это, и в глубине черной души завидовал таким людям, их душевной стойкости и способности к самопожертвованию.       — Можно я прикоснусь к ним разок? — не удержался инквизитор. Новости о еще одном нефилиме не особо его расстроили. Он по-настоящему заворожен этим существом, стало интересно каким будет тот, другой.       — Пожалуйста. — Рейвен с улыбкой раскрыл крылья и подставился под прикосновение. Интерес и реакция восхищения, этот завороженный взгляд, были очень приятны. Никто еще так не интересовался им настоящим. Внимание Мартти нефилиму польстило.       Инквизитор осторожно прикоснулся к крылу, провел ладонью по гладкому, словно шелк покрову. Сердце стучало как бешеное. — «Почему он позволил? Решил убить меня, поэтому раскрылся? Глупый, думает меня не будут искать?» — Черное крыло ответило едва ощутимым трепетом на прикосновение, а в руке Мартти осталось перо.       — Линяешь? — улыбнулся инквизитор, но затем улыбка слетела с его лица. Мартти стал серьезным, теребя в руке перо. — Ты же знаешь кто я, и почему не отпущу тебя?       — Я знаю кто ты, девственник инквизитор. — Оскалился беззлобно Рейвен. — Но тебе придется меня отпустить. Знаешь почему? Потому что я тебе интересен, симпатичен, и я могу помочь вам найти того, другого. Как тебе такой расклад?       — Ты уже сказал, где он, а значит я найду его и так. Что до остального… — Мартти оценивающе осмотрел крылатого еще раз. — Даже не надейся. Мы принадлежим разным мирам, по разные стороны бытия, и мой путь пересекается с грехом только для того, чтобы его устранить. Тебе не понять величия миссии Ватикана, как ты не понимаешь и всей глубины злодеяний, которые творишь. Это в твоей крови, при всем желании ты не сможешь быть иным. Я не заключаю сделок с падшими, я их устраняю, и моя чистота мне в том помощник, а не изъян. Добродетель не повод для насмешек.       — О, какие красивые слова. Я верю тебе. Ты из тех людей, что чисты душой и стараются жить по законам Божьим, но обычно именно такие люди не замечают, что становятся игрушкой, орудием в руках более хитрых и корыстных, которые умело манипулируют их жаждой справедливости и чистоты. Твой манипулятор — Ватикан. Ладно, мы заболтались, мне пора. Рад знакомству, будь здоров.       Чувствуя снаружи какое-то движение, Рейвен решил, что на сегодня божественных явлений хватит. Кроме того, скоро вернется Шеннон, и он не хочет, чтобы сестра застала его в столь приятной компании. Взмахнув крыльями, он поднялся, метясь в витражное стекло, но всего один меткий выстрел и дротик с транквилизатором вонзился в крыло, ужалив как оса.       — Я же сказал. Я не могу отпустить тебя. Ты мой билет домой. — Утешься тем, что меня послали только за одним нефилимом, а значит, твой дружок останется в безопасности.       Рейвен рванулся было вверх, но броска оказалось недостаточно. Препарат начал действовать мгновенно. Его повело, голова закружилась так, что он терял сознание налету. Вместо стекла, он ударился об стену и кулем рухнул вниз, распластывая крылья, одно из которых накрыло его, словно одеяло.       — Это парализующий дротик, с легким наркотическим эффектом, не дергайся, ничего не выйдет. — Пояснил Мартти, подходя и нависая над ним.       Рейвен силился пошевелиться или хотя бы обматерить негодяя, но тело не слушалось, кроме того, резко клонило в сон. Проваливаясь в забытье, он посмотрел на инквизитора. Впервые, с момента знакомства, в глазах дерзкого нефилима промелькнул страх.       — Прости. — Мартти достал сотовый и быстро нажал кнопку вызова. — Джеронимо? Да. Я нашел нефилима и обезвредил его. Мы в церквушке, почти рядом со штабом. Да, именно в этой. Жду.       Инквизитор убрал телефон, а заодно и перо, которое опало с крыла Рея. Своего рода трофей. Первый пойманный нефилим, и не абы как, а собственноручно, без помощи храмовников! Ватикан будет доволен. Крылатого заключат до конца его дней, и он больше не сможет убивать людей. По крайней мере, так говорили инквизиторам. Именно поэтому, начальство оставалось крайне недовольным, когда нефилимов убивали, так и не доставив до места заключения.       Мартти удалось сорвал Джек-пот. И все-таки, ему было немного не по себе. Нефилим ведь не пытался его убить, даже осознавая всю опасность. Зачем-то раскрылся сам, рисковал… это не укладывалось в голове молодого инквизитора. Мартти гнал муки совести догмами Ватикана — «Нефилимы — порождения зла и порока. Убийцы. Чудовища». Он посмотрел на массивное распятье над алтарем и перекрестился, пытаясь окончательно отмести все сомнения в том, что только что сделал.