Лик печальной арфы

В итоге наша с ним прогулка была такого среднего размера, ну примерно где-то сорок пять минут, точнее вообще не скажу, а если в этом мире ещё и другое исчисление времени, то вообще считай всё запутанно получилось. Может тут нельзя девочкам с мальчиками общаться, кто знает? Ну я уж точно не знаю. — А что ты думаешь насчет того, чтобы мы с вами переписку вели? — спросил принц. — Эм... — ну это был довольно неожиданный вопрос, который меня отвлек от созерцания какой-то ну очень уж интересной мозаики, — А вам честно ответить? — Ага, — мотнул он головой в знак согласия. — Ну тогда я вообще ничего не думаю про это. — Почему это? — Потому что мы с вами познакомились совсем недавно и ничего друг о друге не знаем, — а я вообще только, что в этот мир переместилась сегодня утром и ничего про него не знаю, да что греха то таить я не то, чтобы про него ничего не знаю, я своё имя ещё толком не запомнила, как-то Цю С... и так далее. — Так через переписку и можно получше узнать друг друга, так мне отец говорил, — с умным видом сказал он. — ... Это было, во-первых, — ответила, сделав в тот момент скептическое лицо, — А, во-вторых, я же даже ваше имя не знаю, — сжала губы, — Или твоё, — тут подняла глаза вверх, — Да я даже сейчас, когда узнала, что ты точно принц, не знаю, как с тобой правильно разговаривать. Вроде бы возрастом такой же, как и я, но при этом нужно обращаться к тебе, как к взрослому человеку... — Ну так все всегда обращались на «Вы» к императорам, — сказал он таким голосом, будто меня вообще сейчас не понимает. Хотя так есть скорее всего, тут же даже не понятно на сколько лет назад меня перенесли, не историк же какой-то, который по росписи домов может примерно век постройки определить. Короче, у нас разное мировоззрение и я не понимаю его, а он не понимает меня. Ну и вообще, что это за такое, чтобы вести переписку с ребенком? Я же не ПДФ-файл какой-то. Да, соглашусь, что сама выгляжу, как его ровесник, но при этом же чувствую себя более старшим человеком. Всё же шестнадцать лет это более взрослый, чем пятилетний. — Тут можно ещё и в-третьих добавить, — развернулась полностью к нему и посмотрела в лицо, — Вот ты мне скажи, ты уже все иероглифы знаешь и писать их умеешь, а также читать? — Нет, — мотнул он головой в знак отрицания, — Но могу же диктовать письмо, его напишут, а затем тебе прочитают у тебя дома. — И отсюда следует, что нашу с тобой переписку будут видеть посторонние люди? — приподняла бровь. — А что тут такого? Мы же пока что только дети, — ответил он, пожав плечами. Ну да, ну да, тут же ничего такого вообще нет. Подумаешь проблема такая. Чувак, ты человеку из двадцать первого века, который привык жить в конфиденциальности, чтобы мои письма читал какой-то другой взрослый человек? Хотя он же не знает, что в этом теле сейчас душа из будущего, за это его немножечко можно простить. — Ну не знаю, — пожала плечами, — Не хочется, чтобы письма мои хоть кто-то лишний читал. — Ну а я не против, чтобы те письма, которые ты мне будешь писать читал доверенный тебе человек, так что я буду быстрее учиться писать сам и читать, чтобы мог исключительно сам читать твои письма. — Не за чем так спешить, — ответила, дернув правым плечом от нервов, — Да и я до сих пор не дала согласие. — Слушай, я буду тебе писать письма каждую неделю, рассказывая о чём-то и если ты посчитаешь меня достаточно интересным человеком, то будешь ты мне писать, а прочитаю я все твои письма исключительно сам. — Зачем вообще такая жертвенность? — спросила, потерев точку между бровей. — Ты очень интересная, и мне хочется стать для тебя тоже интересным другом. Навязываются тут дети всякие в первый же день. И вроде как даже и не пошлёшь их куда подальше, потому что можешь лишиться головы, а она мне ещё дорога. Наверное... Ладно, я знаю, что есть другая жизнь после смерти и прекрасно понимаю, что это очень даже хорошо, но меня сама прерогатива смерти не устраивает. В прошлый же раз умирала долго и мучительно. В этот раз конечно будет быстро, но как говорила одна цитата из Пинтереста: «Ваш мозг после вашей смерти живет ещё примерно сорок секунд, а это значит, что если вас убьют, то вы успеваете ещё подумать: «Вот пидарасы». — Слушай, если скажу, что ты меня убедил, то ты успокоишься? — Даже обрадуюсь, — сказал он, мотнув головой в знак согласия и очень широко улыбнувшись. Если бы любила сильно детей, то сказала бы, что мне тут солнышко улыбается, а так скажу, что кажись от него какое-то сияние отходит, может радиоактивный какой-то, нужно меньше контактировать, пока не создам нормальный план на жизнь. Всё же дружеская переписка с принцем — это хорошо, наверное, не так тяжело будет к власти подбираться, главное самой ничего не испоганить. — Ну радуйся, — ответила, отведя глаза на фонтан, — А я в печали буду. — А почему в печали? — тут он встал рядом со мной. — Потому что до сих пор не знаю, как тебя зовут, — сказала, опустив свои плечи. — Хорошо, — кажется тут голос смирившимся, — Моя фамилия Се, а имя Лянь. Се Лянь. Тук... Тук... Кажется, это моё сердце... Какого?! Почему?! За что?!