Имени твоего ради

Первый удар пришелся по рёбрам, и Лидия глухо вскрикнула, покачнулась. Под бархатом черного платья разливались фантомные щупальца уже зажившего синяка, оставленного всего-то пару дней назад. Скользкие от пота пальцы выронили сумку, но не перестали сжимать корпус телефона. Кому ты будешь звонить, девочка? Мужчины, что когда-то были с тобой, и где они теперь? Люди уходят сами или исчезают поневоле, как в пространстве эфирного времени испарятся твои громоздкие гудки, как в верхушках сосен на морском берегу колокольчиками бренчит ветер, ныряя бликами в твою крохотную детскую коробку с янтарем и ракушками. Глупая, неужели ты надеялась, что хоть кто-то останется навсегда? Лидия нервно выдохнула, сползая по стене. Под зажмуренными веками пожаром горели солнечные зайчики. Пальцы непроизвольно потянулись к рёбрам, но ожидаемо запутались в слишком длинном рукаве куртки. Что ты скажешь в полиции, на что посетуешь? «Алло, это 911? Из меня хочет вытрясти дерьмо мой бывший — одержимый демоном торчок с криминальным прошлым. Через сколько ждать наряд экзорцистов?» Нужно было раньше звонить и писать, говорить свое имя и требовать назваться в ответ, щелкать пальцами, указывая на дверь или на заправленную кровать, но сейчас чертовски поздно и слишком уж невпопад вытаскивать из кармана побитое жизнью печенье с предсказанием да потертое распятье. — Детка, ты с ума сошла так драться? — последовал тяжёлый вздох. Воображаемый Битлджус достал пилку и принялся за еженедельный посмертный маникюр. — Я удивляюсь, как ты вообще пережила эти двадцать лет с твоими-то умениями давать по яйцам. Тебя даже карлик из цирка отмудохает. Лидия не ответила на чужие подколы в своей голове, лишь неловко отползла в сторону и через пару мгновений вскочила на ноги, чтобы скрыться за ближайшими баками. Небо давно покрылось черными пятнами сумерек и темнота некогда лазоревого подола была устрашающей. Огромный серебристый кит луны перевернулся на спину, сделал один-единственный натужный прыжок, и, оказавшись на ночном песке, захрипел. Сбегая от смерти по опустевшим чертогам вечера, месяц сам не заметил, как попал в ловушку. Теперь в его поверженном гнилью теле не совьет гнездо ни одна птица. Глаза Лидии рассматривали теперь уже ссутулившуюся фигуру в пространстве между контейнерами, и то, что девушка видела, приводило её в ужас. Едва стоящий на ногах Роб неестественно выгнул шею, высматривая, выискивая свою жертву среди мусора. Каждый шаг давался ему с тем самым прогорклым трудом, с которым Сизиф катил на гору валун — не меньше. Было понятно, что парень пытается бороться с поселившимся в его теле существом и внезапно нахлынувшей слабостью. Ему пока удавалось владеть своим телом и ходить, почти не шатаясь, но это было только пока. Обычно такие внутренние разборки были недолгими, и вот уже через пару минут сознание одержимого угасало последним фонарем на рассвете. — У него в правом кармане заточка, — шелестели в голове Лидии хитиновые панцири. — Если не поторопишься, то увидишь цвет молочной колбасы на закате. Знаешь, какой орган у тебя такого благородного оттенка? Даю подсказку... — Заткнись, — шикнула экзорцист, о чем вскоре пожалела. Роб в один момент оказался рядом с ней и взял девушку за горло. Неестественно бледный, почти синюшный, он трясся и глотал ртом воздух похлеще пойманной рыбы, которую держал в руках. — Ро-б, — пыталась хрипеть девушка, но воздуха не хватало. Ей бы только вспомнить, где она оставила перцовый баллончик, ей бы только вытащить его. Копошащаяся в карманах Лидия не сразу обратила внимание, как чужая кровь вперемешку с костяным крошевом стекала на пропитанную потом толстовку, заполняла собой спазмированное горло. Шум крови в ушах и панические попытки сделать вдох заглушили скрип стирающихся до основания зубов. Девушка с трудом подняла глаза на бывшего мужа. Его рот был полон вязкой слюны и белой пены. Роб затрясся, закашлял, но жертву не выпустил. По его щекам текли слезы и сразу же превращались в камешки соли. Стоит лишь смахнуть их с ресниц одним неловким движением, и можно порезать кожу. Тело Дитц превратилось в камень. Глаза Роба в последний раз посмотрели на некогда любимую девушку, прежде чем закатиться до корней. Раздался надсадный вопль, но он был недолгим. Будто играючи, шея парня сделала несколько поворотов вокруг часовой стрелки, и на мгновение хватка ослабла. Этого было достаточно, чтобы упасть на асфальт и натянуть до отказа мыльные пузыри своих легких, однако, пьяная тошнота, подступающая к горлу, мешала не только мыслить стратегически, но, кажется, даже остановила сердце. Роб лежал на асфальте, как поломанная кукла, как одиноко привалившийся к бензоколонке чемодан с вещами, оставшийся от трех лет брака, как лежащий на морском дне среди стволов сосен и смолистых шишек маленький кораблик из желудей. В голове трещали крылья, царапали лапки и скрежетали усики. В голове предостерегающе кричал знакомый голос, правда вот девушка ничего не хотела сейчас слышать. Игнорируя тошноту и страх, экзорцист снова посмотрела на тело и протянула к нему дрожащую ладонь. — Роб, — но Лидия не смогла дотронуться даже до края одежды, как ее рука тут же была перехвачена пальцами мертвеца. То, что некогда было Робертом Ли, смотрело снисходительно, терпеливо предвосхищало всем понятный исход и наблюдало, как розарий, намотанный на женское запястье, нагревается. Несмотря на все известные законы физики, холодные каменные бусины ощутимо припекали, но это был детский лепет, по сравнению с металлическими краями звений цепи и креста, которые от высокой температуры начинали плавиться воском, обуглив кожу на ладони и костях. Если первые секунды Лидия запрещала себе показывать слабость, то сейчас уже беззастенчиво визжала и дергала рукой в попытках вырваться. — Печать еще держится, но через несколько часов она ослабнет. Что ты будешь делать без своего демонического прикрытия? — на выдохе прошептали мертвые губы. Запахло паленой плотью, которая, не успев отойти от костей, тут же прирастала обратно и рубцевалась. От нескончаемой боли Лидия забыла свое имя. — Тебе лучше сказать эти чертовы слова, лапуля. Хватит меня тут мариновать, — рыкнул внутренний голос. Зацепившись за него, как за спасительную соломинку, девушка пыталась удержаться в сознании. Не помня себя, она продолжила внутренний диалог: — Что ты задумал, БиДжей? — Хочу выйти поздороваться, разве нельзя? — пожал плечами биоэкзорцист. — Это правила приличия, детка. — Если я тебя выпущу, ты навредишь людям, — будто в бреду шептала она, не размыкая губ. — Я же сказал, что изменился. — Я тебе не верю, — прикрыв глаза, лепетала Дитц. Словно незаживающие гнойники, веки раздирало до сукровицы, стоит лишь только моргнуть, и если бы на ней сейчас не было печати, она бы, скорее всего, уже давно умерла. — Нам определенно стоит затронуть вопрос доверия, но чуть попозже, — демон встал с надгробия и застегнул пиджак. — Будь уверена, мне тоже есть, что сказать, — Битлджус стряхнул с полосатого костюма невидимые пылинки и споры плесени. — А теперь выпусти меня, девочка, и поживее. — Обещай, что не причинишь никому вреда, — дрожащим от боли голосом с расстановкой и передышками протянула экзорцист. — Не играй со мной, Лидия, — от своего имени, произнесенного стальным голосом, Дитц покрылась мурашками. Она никогда не видела Битлджуса таким серьезным. Онемевшая рука с расплавленным распятьем висела плетью. — Я не твой куколд Роб и не этот трусливый дрочун Оливер, — демон скривился от отвращения. На его скулах заиграли желваки. — Если не призовешь меня, то Чарльз и твои разлюбезные Мейтленды сегодня же вечером отправятся в пасть к Песчаному Червю — это все, что я на полном серьезе могу обещать тебе сейчас. Девушка опустила глаза в неверии и шоке: в первый раз он повысил на нее голос, в первый раз заговорил грубо. Вместе с этим пришла другая мысль: нет ничего удивительного, это должно было когда-нибудь произойти. Демон всегда остается демоном, как бы он ни стяжал свою природу и не прикидывался разодетым денди. Луна, склонившаяся над погостом, серебрила спину демона и его широкие костлявые плечи, а внизу, на залитой светом поляне, можно было увидеть очертания зеленого хвоста. Лидия изменилась в лице и побледнела еще больше, увидев, как тот, кого она знала долгие годы, превратился из балагура-трикстера в существо опасной и необузданной силы. Что же он на самом деле такое? Какие преступления совершал? Убивал ли он людей или только мучал? Внезапно стало страшно и горько. Она снова ошиблась в мужчине и подпустила его слишком близко. Нет, Лидия не могла позволить ему вот так просто выйти отсюда, из старого прогнившего макета тридцатилетней давности, но мама, отец, Барбара, Адам... После встречи с хранителем пустыни их души канут в небытие. Лидия зажмурилась и в сотый раз за день прокляла свою жизнь. — Битлджус, — по ощущениям, ее пальцы начли гнить заживо и опадать к ее ногам, — Битлджус, — услышала она надсадный смех снаружи, — Битлджус, — ее ударили под дых, и девушка потеряла сознание.