Легенда о Волке и лекаре

— Волнуешься? — тихо спросил Фукудзава, всматриваясь в глаза Мори. Небольшая лодочка кочевала на волнах в отдалении от берега. Вода била по её бортам. Тёмная, почти чёрная там, куда не попадал бледный свет Луны. Мори слегка наклонился Коснулся её пальцами. Холодная. Почти ледяная. В середине осени другого ждать не приходилось. Теплее уже не будет. Только если днём, да и то не слишком. — Мне волноваться не о чем. Выловим ëкая, и на этом все, — вздохнул Мори и прикрыл глаза, — Не понимаю, за что он так невзлюбил тебя двести лет назад. — Точно. И я понятия не имею, — отмахнулся Фукудзава, а потом осторожно добавил, — С каких пор мы перешли на «ты»? — С тех самых, как ты мне все выдал. К чему корчить почтение, если мы уже говорили на «ты», пусть и столько лет назад, — Бросил Мори и помедлил. — Если, конечно, это все ещё нормально для нас двоих. У меня ощущение, что я не все помню. Будто что-то вернулось из той жизни, но не полностью. Ты что-то скрываешь. Меня это… Обижает. — Возможно. Самую малость я не рассказал. Не утруждайся. Не стоит это твоего внимания. И не обижайся, хорошо? Фукудзава прикрыл глаза и улыбнулся. Мори невольно улыбнулся следом. Он не хотел конфликтовать. Впервые за столько лет он ощущал спокойствие. Именно рядом с ëкаем становилось спокойнее и как-то легче. Он знал его пару месяцев, но Фукудзава никогда не желал и не делал ему зла. Мори предпочитал верить поступкам, а поступки Фукудзавы всегда говорили о его любви. Вдруг Юкичи прошептал, вырывая Мори из размышлений: — Хочешь, я сделаю глупость? Мори фыркнул, со скепсисом посмотрел на оками. Красивый, зараза. Все же он остался привлекательным, даже столько лет спустя. Или это виновата красная нить? Манящая, тянущая. Он не ответил сразу, а после задумчиво протянул: — А сделай. Сделай глупость. Я так устал от этой серьёзности. Я очень хочу глупость. Нет, я её требую. Мужчина в ответ улыбнулся шире, игриво. Осторожно положил на край лодки хаори и расслабленно бухнулся за борт. Мори резко подорвался и с ужасом начал высматривать его. Сердце бешено зашлось от испуга. Все стихло. Ни звука. Ни шороха. Лишь режущая слух тишина, перебиваемая волнами, хлещущими по бортам лодки. Она заполнила собой пространство. Стало дурно. Да, он мертвец, ему умирать уже некуда, но этот страх не зависел от Мори. Он смотрел на воду. Вода не давала ему надежды на что-то. Вдруг с другой стороны лодки что-то заползло. Мори резво обернулся и выдохнул. Оками, весь мокрый, в личине волка, сидел перед ним, держа в зубах несколько хотейаой. Зелёные камни во лбу тускло светились. Выглядел он вполне удовлетворённо. — Знал бы, какая глупость, ни за что не согласился бы, — брови Мори поползли к переносице. Губы недовольно сомкнулись. Фукудзава виновато ткнулся мордой в его руку. Огай забрал цветы. Лиловые лепестки с небольшим вздутием у основания зеленых листьев. — Последние перед зимой. Их с каждым годом все меньше, — задумчиво протянул Фукудзава и, стряхнув влагу с шерсти, обратился человеком, забрызгав Мори холодными каплями, на что тот хмыкнул. — Тогда в следующий раз оставь их на месте. Уверен, кому-то они принесут больше радости, раз их все меньше с каждым годом. — Ты знаешь, я слышал, эти цветы вырастил один из Семи Богов Счастья. Чем больше их растёт за год, тем больше счастья среди народа… Фукудзава хмыкнул. Ему всегда доставляло удовольствие рассказывать о таких вещах. Все знания он собирал на протяжении двухсот лет и теперь с остервенением делился ими с Мори. Потому что он не был в них посвящён, он знал едва ли сотую часть от того, что мог рассказать Фукудзава. — А на ëкаев это распространяется? — усмехнулся Мори. Фукудзава кивнул. — На всех. Все живые и мёртвые считаются. Эти цветы рождаются из счастья всех живущих и живших. С каждым годом счастья меньше, поэтому меньше цветов. Их убивают людские несчастья. Мори осторожно положил цветы на дно лодки. На фоне старых досок они будто слегка подсвечивались. — Я обязательно их заберу. Обещ… Не успел он договорить, как лодку сильно ударили из-под воды. Волны разошлись в разные стороны. Фукудзава прижал к себе Мори. — Если лодка перевернётся, не паникуй. Он только этого и ждёт. Я тебя вытащу. Едва Мори открыл рот, как лодка перевернулась. От неожиданности Огай благополучно хлебнул воды. Назад она вышла так же быстро, как и зашла. Фукудзава подхватил его и закинул на лодку, а сам с кем-то тёмным принялся бороться в воде. Огай хотел встать, но едва ли мог различать небо и землю. Он не был приспособлен к темноте и к таким резким погружениям в ледяную воду. Глаза закрылись. В себя Мори пришёл, когда схватка закончилась. Уже на берегу. Фукудзава в волчьем облике лежал рядом и грел его своей тушей. Рядом в клетке сидел склизкий и продрогший ëкай с уродливым заплывшим лицом и непропорциональным тельцем. Совсем мелкий, размером с новорождённого. — Очнулся? — тихо спросил Фукудзава и ткнулся холодным носом в его шею. Мори простонал и поднялся. Потом шёпотом спросил: — Это он? — Кава-акаго, он самый. Тот ещё скользкий гад. Стал таким после того, как… Ты знаешь. — Знаю. В пещеру он его заманить хотел. Он же мелкий. И вредный, — хмыкнул Мори, а потом добавил, что не такой уж этот малыш и гад. Фукудзава покачал головой, мол, не подрассчитал, полностью проигнорировав слова о том, что существо даже милое. Он-то думал, что ëкай за двести лет разъелся и стал настоящим монстром, а это… Это был мелкий, скользкий гадёныш. Даже самому стыдно стало, что хотел устроить приманку из Мори и биться с ним в пещере до последнего. Это просто смешно. — Что ты делаешь? — слегка сердито спросил мужчина, видя, как Мори принялся играть с ëкаем пальцем. Существо пыталось укусить его беззубым ртом. Смертельная схватка закончилась тем, Мори остановил палец, а создание обхватило его подобием рук. — Фукудзава… Давай его выпустим? — Жалобно попросил Мори, надув губки. — Чтобы он всех пережрал? Это создание губило людей. Это не котёнок, — отрезал Фукудзава. Мори стал активно выпрашивать. Совсем как ребёнок. Он даже захныкал для пущей убедительности. Продолжалась эта клоунада недолго. Сломался первым… Фукудзава. Выпустил. Ëкай резво забрался к Мори на шею и прижался липким подобием лица к его щеке. Мори сразу включил заботливого родителя и даже начал его укачивать, как младенца. Фукудзава из последних сил держался, чтобы не сказать что-то гадкое в адрес создания. — И все-таки, если не он, то что кричало тогда в поместье? — задумчиво начал Фукудзава. — Понятия не имею. Но он слишком маленький для такого крика. Юкичи, а можно как-то… Очистить вредного духа и сделать его хорошим? Фукудзава кивнул. Недовольно кивнул. — Можно. Убить его можно. Если отмучится за все свои грехи, то будет прошение и переродиться. А ещё можно на суд в Небесное Святилище его отнести. Там уж решат, какое следует ему наказание дать, и следует ли. Смотря что натворить успел. Но дзасики-вараси ему точно не стать. Не выйдет из него озорного духа удачи и дома. Правда, могут под родителя обратить. Но нужно ему дать имя, а для этого старое имя назвать и связь с прошлым разорвать. Его, вроде, Рао зовут. Не уверен. Я долго пытался узнать его имя, но уверенности как не было, так и нет. Нацуме спрятал все слишком хорошо. — Рао… — Повторил Мори и посмотрел на Фукудзаву. — Пусть тогда будет… Рампо. Если решимся передать его в это ваше Небесное Святилище. — Мори, это не шутки. Его запросто могут убить на суде. Они считаю себя вершителями судеб, олицетворением добродетели. Они навряд ли оставят его в Святилище. Им это не выгодно. Мой тебе совет — не привязывайся к нему. Тебе это ни к чему. Лишние слезы. — Ну нет. Он даже не понимает, что творил. Он слишком маленький. — Ему двести лет. Умер не родившись. Если его обратить, он будет как шестилетний ребёнок. В лучшем случае. Значит, обязан понимать. Они так считают. Даже если этот шестилетний ребёнок не сможет и двух слов связать и будет нуждаться в родителе. А он ведь будет нуждаться и во мне, и в тебе. — Пожалуйста. Давай попробуем, — Уже с ноткой жалости прошептал Мори. Фукудзава отвернулся. Мори смотрел на него, прижимая к себе скользкое создание. Создание, убившее не одну невинную душу. Юкичи стало противно. Будто он смотрел на того, кем мог стать он, но не стал по счастливому стечению обстоятельств. Смотрел и понимал, что это создание — его маленькое чудо, которое он обещал защищать тогда, когда он ещё едва начал давить «тому Мори» на рёбра и почки и которое сейчас так старательно ненавидел из-за внешности. И Мори… Мори тоже пподействовал на сложившуюся ситуацию по-своему. Он мог вить из него верёвки, как никто другой. И снова получилось так, что свил эту самую верёвку. Может, потому, что он так смотрел, а может, и потому, что он чувствовал себя обязанным этому созданию, Фукудзава кивнул. У Мори благодарно блестели глаза.