My own deep sea demon

12. Открываю медленно глаза. Пытаюсь понять, где я… О! Стены моей спальни… Уже хорошо! Верчу головой. Жени рядом нет… А вот это плохо и страшно! Мотя послушно сидит у кровати и ждёт. Полагаю, голодный, хотя нет… Тогда бы он орал, а сейчас сидит и просто смотрит на меня, прищуривая свои огромные глаза. — Мотенька, охраняешь? Умничек! Боишься, чтобы меня чудовища в море не утащили? — улыбаюсь, глядя на кота. Кстати, о чудовищах… Эх! Какой реалистичный сон! Ещё и Женя там был. Господи, можно мне записать себе его на видеокассету и иногда включать, чтобы, так сказать, и взбодриться, и яйца свои опустошить. Я, кстати, сейчас в тёплом байковом костюме для сна. Хмм! Не помню, чтобы надевал его ночью. Выхожу в зал, чтобы понять, кто вообще дома есть. Жени нет, зато на кухне Джина сёрбает чай и читает газету. — Добренькое, Фелюнчик! Пьянствовали вчера и без меня? — шутит и широко улыбается. — Спасибочки, что хоть пельменей взяли, а то запасы закончились. — Доброе. Прости, не дождались тебя. Ты у парня была, и мы с Жекой вдвоём пили. — У какого парня? А! Точно! У него самого. Теперь я улыбаюсь и подмигиваю ей. Иду в уборную, а затем в ванную. Смотрю на себя в зеркало и… ёбушки- воробушки… Моё окологубное пространство и сами губы посинели, будто ушибы вокруг рта и ссадины. Рассматриваю дальше: на шее отметины от укусов, только вот на зубы человеческие мало похоже. Задираю байковую рубашку, а там на животе, груди и спине сотни маленьких пёстрых круглых пятен, будто мне миниатюрные банки ставили. Теперь вот наблюдаю идеальные маленькие засосики. Сердце начинает бешено колотиться, и я опираюсь о раковину на всякий случай, чтобы не грохнуться на кафель. Опускаю штаны. И теперь смотрю на такие же пурпурные и геометрически правильные круги по всей внутренней стороне бёдер и в паху. Мой хер выглядит опухшим и если так можно выразиться, то затраханным. Висел как толстая яркая сарделька, хотя раньше всегда был простой тонкой сосиской. Это что такое, нахрен? Выбегаю на кухню и тыкаю пальцем на свой рот. — Джина, взгляни! Что ты видишь? — Рот. — Какой? — Ну, Фелюнь, мне неловко говорить, но красивый, целовательный, вместительный… А что? — смотрит на меня. — И всё? Разве ты не видишь, что у меня и губы, и всё окологубное пространство посинело. А это?.. — показываю на свою шею и уже хочу снять штаны, чтобы показать свой член, но всё-таки останавливаюсь на одной рубашке и задираю её край. — А это живот и грудь, нет? — Нет, Джина! То есть да, но эти следы разве не ужасны? Она смотрит так удивлённо и рассматривает мой живот, а затем просто пожимает плечами. Я в шоке. Три раза ей показывал отметины и следы от присосок, но она лишь вертела головой. — Всё там нормально. Лично я ничего такого ужасного не вижу. Неужели я действительно сошёл с ума? И вот стою я себе такой: весь синий, в засосах, оставленных не понятно кем, и не верю своим глазам. Смотрю на себя в зеркало ещё раз и тут же отхожу от него, потому что жутко, потому что пиз…ц как очково мне стало. Мысли тревожные закрадываются в голову, мысли совсем уж бесовские, нереальные какие-то, пьяной поволокой окутанные. Вытесняют остатки моего здравого разума. Мне нужны объяснения, причём немедленно! Мне нужны ответы сейчас же, иначе… Иначе… Да я сам не знаю, что будет, если не получу их… Пойду за второй бутылкой коньяка. Джина спокойно всё убирает, разговаривает с кем-то по своему сотовому. А, точно! У неё ж теперь парень. Полагаю, договаривается о встрече с ним. А я как на иголках… У меня нервы натянуты до предела — одно неправильное движение, одно слово и всё… … И Фелюнчика наряжают в смирительную и везут туда, откуда уже никогда не выходят на своих двоих. Оттуда не возвращаются! Мечусь по залу взад-вперёд. Не могу сидеть спокойно. Ищу улики, ищу хоть что-нибудь, но кресло-диван осторожно собрано, и я самостоятельно не могу разложить, чтобы посмотреть на его состояние. Там же всё мокрое должно быть, учитывая, как там… учитывая, как вчера… В общем, учитывая, как вчера текло с осьминожьих конечностей и стреляло из меня спермой во все стороны. В голове сразу фильм, будто эта ночь, записанная на киноленту, проносится по кадрам. Ебать! Да нет! Хахах! Истерично смеюсь. Джина с подозрением посматривает на меня и спрашивает, мол, здоров ли я… все дела. А я и сам не знаю теперь. Со мной столько говна приключилось за эти две недели, что вполне мог слететь с катушек. Начинаю прям маниакально расспрашивать у Джины про брата, но она изящно уходит от ответов. — Не знаю, Фелюнь, что у вас там вчера произошло? Но тебе стоит поговорить с ним и задать все интересующие вопросы ему. Я вообще не при делах. Я лишь проводник и сваха. Вообще, да! Она права! Не стоит в этот дурдом и её втягивать. — Когда он вернётся? — Скоро. Рыбный цех на санитарную проверку закрывают. А мне тоже уже пора собираться. Киваю и терпеливо жду, а у самого колени и руки трясутся. Джина наряжается и счастливо-окрылённая уходит к своему кавалеру, оставляя меня и Мотю в глубоких раздумьях. Хорошо, что мне позвонил Толян, а потом Рая. Эти звонки от родных помогли скоротать время и отвлекли от ненужных мыслей. Ожидание — это самое худшее, что можно было придумать для человечества. О! А что там Васян? Интересно, поговорил ли вчера вечером с Вадимом? Что они там решили? Любопытно, но решаю, что лучше будет — дождаться звонка от него, и если захочет, то сам мне расскажет. Сижу в зале и бездумно пялюсь в телевизор. Ощущаю по полу сквозняк. Проверяю все двери и окна. Ой! Комната Джины оказывается приоткрыта… Наверное, так торопилась к своему, что забыла закрыть. Я никогда к сестре Жени не заходил и в основном время проводил на кухне или у себя в маленькой спаленке. Решаю заглянуть одним глазом. Открываю дверь сильнее и включаю освещение. Как же много мурашек, предвестников истинного ужаса пробежало по моей спине, когда я увидел пустую… Абсолютно пустую комнату! Ничего не понимаю. Не верю своим глазам и прохожу чуть дальше. Осматриваюсь. Ни баулов с вещами, ни комбинаций её на батарее. Шкаф абсолютно пустой: ни вещей Жени, ни красной шубы… Ни-че-го! Даже пол и подоконник пылью припорошило. Как же так? Я же сам видел, как она с тряпкой там лазила и искала швабру в кладовке. Постель заправлена именно так, как я её подготовил к приезду моего «соседа». Да на ней же ни разу не спали! Моё сердце падает куда-то вниз, и я хватаюсь за грудь. Хорошо, что не упал, а удержался о стоящий стул, на котором никто ни разу не сидел. Ощущаю, как трясутся руки, а всё моё тело покрывается липким холодным потом. Их нет! Их не существует! Ни Джины, ни Жени… Я что, просто придумал их? Неужели так сильно потекла моя крыша от одиночества и изнасилования, что эти двое — лишь плод моего воображения? Меня всего колотит уже около двадцати минут. И страх только нарастает. Он усиливается с каждым новым поворотом ключа. Дверь открылась… Кто-то идёт. Хотя я уже не уверен в этом. Вдруг снова галлюцинации? Однако… Женя как ни в чём не бывало проходит по коридору в зал и идёт прямо на меня. Улыбается. Его глаза будто околдовывают меня, пленяют, и я хочу броситься к нему с объятиями, хочу начать целовать его губы, но вместо этого я пячусь назад и, спотыкаясь о Мотю, уже лечу на пол. Мгновение, и моя голова бы ударилась о чугунную батарею. Думаю, после я бы уже ничего не увидел, лишь чёрную землю и свой гроб. Однако доля секунды, и я каким-то образом оказываюсь в объятиях Жени. Как? Когда? Не видел, чтобы он бежал ко мне? Ищу ответы в его глазах, а они снова переливаются Северным сиянием: тут тебе и зелёный, и синий, и голубой. Промаргиваюсь и смотрю на него в испуге. Он видит мой страх, но лишь крепче прижимает к себе. Почему такая реалистичная галлюцинация? Почему ты ненастоящий? Ну, по-че-му?! Так горько от собственных мыслей, и я не сразу замечаю, как мои щёки уже орошают горячие слёзы. — Я настоящий. Я не галлюцинация! — слышу его голос у самого уха. Что? Но как? Отстраняюсь и хочу отойти. Не отпускает. — Кто ты? КТО ты? Ктоо-о?! — кричу на него и вырываюсь из его мощных объятий. — Где Джина? Расцепляет руки, и я сразу отхожу от него. Тяжело вздыхает: — Я и есть Джина. Джина — это я! Истерично смеюсь и медленно отхожу назад. Ещё немного… На всякий случай. — Она же девушка. Как ты можешь быть ей? Ласково улыбается и так же ласково просит: — Закрой глаза. Ну же, не бойся. Закрываю и жду. — Теперь открывай. Промаргиваюсь и вижу перед собой Джину, говорящую голосом Жени. Раз пять моргаю. Ничего не понимаю, но это точно Джина: те же рыжие волосы, глаза-аквариумы и задорная улыбка. — Ещё раз повторяю: кто ты? Как давно я сошёл с ума? — Ты не сошёл с ума. Позволь мне всё объяснить. Только не пугайся, ладно? Потом можешь задать мне любой вопрос и поколотить. Я на всё отвечу, только позволь обнять тебя. Что ж, у меня нет иного варианта, поэтому я киваю и жду, что он-она скажет. Я уже ни в чём не уверен. — Прости меня, Ликси, прости за этот обман. Я могу быть кем угодно, но подумал, что на контакт ты охотнее пойдёшь, если я буду в женском обличии. Девушки ведь всем нравятся… Пока я мало понимаю и слабо верю ему, но продолжаю слушать и легонько киваю, чтобы продолжал. Джина медленно приближается ко мне, но мы всё ещё держимся на расстоянии. Просит, чтобы я снова закрыл глаза, и я послушно выполняю его просьбу, но не до конца. Пытаюсь подсмотреть, а он сразу: — Ну-ну! Не подглядывай. И как узнал-то? Разрешает открыть, и передо мной снова Женя. Не успеваю моргнуть, а он уже обнимает меня, а он уже касается своей холодной щекой моей. А он уже целует моё лицо и буквально слизывает остывшие слёзы. — Как такое возможно? Кто ты? Это твой настоящий облик? — Был раньше… Когда… — шепчет мне, страстно целуя шею и прерываясь на продолжение. — …Когда был человеком. Двадцать три мне было, когда таким стал. В этом возрасте время для меня остановилось, но это было…пятьдесят лет назад Распахиваю глаза и ужасаюсь его словам. Пятьдесят лет назад? Что? — А сейчас кто ты? — Демон Утопленников. Перевариваю услышанное, а оно не переваривается, и я громко смеюсь ему в лицо. Но резко становлюсь серьёзным и прямо в лоб: — Покажи свой истинный облик? — Не могу. Ты испугаешься. Я чудовище… Монстр из глубин. — отвечает мне, а я неожиданно и совершенно внезапно перестаю бояться его. — Почему пришёл ко мне? Я утонул? — Ни в коем случае! Я не хочу этого, потому и пришёл к тебе. Прости, Ликси! Что я только не делал! Пытался поменять ход событий, возвращал время назад, менял твои планы и людей, с которыми ты должен был познакомиться, встретиться и так далее. Увы, исход один. Судьба у тебя такая — утонуть, но не в стакане с алкоголем, а по-настоящему в море. Судьба — быть моим. Прости! Я видел столько твоих жизненных линий, и столько раз они обрывались. Так глупо и несправедливо. Столько же раз я вмешивался: любую смерть могу предотвратить, но не смерть от утопления. К сожалению, есть те, кто выше меня и сильнее. Я не могу противостоять судьбе в паре со смертью, поэтому и решил познакомиться с тобой, чтобы быть как можно ближе в нужное время и в нужном месте. На самом деле мы много раз виделись, но я всегда был не в своём истинном обличии. Я даже был твоей воспитательницей в детском саду. — смеётся, а я смутно вспоминаю, что был один случай, который я почему-то очень хорошо запомнил. Мне было лет пять. Мы группой поехали на экскурсию к Хрустальному озеру и один мальчик сильно толкнул меня — я упал вместе с оградой на лёд. Он начал трескаться. Плавать я, конечно же, не умел и запросто бы утонул. Ещё пару секунд, и я бы точно провалился под лёд, и оказался в воде, если бы не воспитательница, которая каким-то чудом смогла меня спасти, но я не помню подробностей. Их никто не помнит. На удивление она не ругала. Ласково утирала мои слёзы, затем поцеловала в лоб, крепко обняла и сказала: «Ничего страшного! Со всеми бывает! Не плачь, Солнышко.» Я это очень запомнил, ведь обычно она была не такой и кричала на нас за любую провинность, а со мной в тот день была такой доброй и милой. Женя продолжал повергать меня в шок: — …А сколько раз ты почти замерзал на смерть, когда шёл уставший с работы?.. Глупыш, ну кто садится отдыхать на лавочку зимой? — он устало покачал головой. — Ты засыпал и часто не просыпался. Мне приходилось будить тебя каждый раз после того, как возвращал тебя первый раз. И тут я вспоминаю, что мне постоянно кто-то звонил и будил меня, когда я пару раз вот так дремал, сидя на лавке. Однако когда я произносил «алло», то в динамик слышались лишь помехи и бульканье. — Но разве это плохо: быть твоим? Зачем пытаться бежать от судьбы, если она всё равно настигнет? Тем более я хочу быть с тобой. — обнимаю Женю, и теперь многое становится мне понятным. Многие события из жизни, которые вообще не понятно, почему происходили. Те сны, в которых я якобы тонул, а на самом деле это ОН спасал меня от смерти! Многие люди, которых я вроде бы как уже видел, а это всё был ОН. — Глупенький, ты не понимаешь. Мы не сможем быть вместе. Вот так не получится. Здесь никак. — и окидывает взглядом квартиру. — А где получится? — спрашиваю и жду, что скажет, но он молчит и вместо ответа просто целует меня своими холодными губами. А мне нравится этот холод, ведь он согревает меня лучше любого одеяла или горячего чая, лучше чугунной батареи или печки-буржуйки. Не отвечает на вопрос, но кажется, я и сам уже знаю ответ. Сама судьба хочет, чтобы мы с Женей были вместе, чтобы я, наконец-то, был счастлив. И я знаю, как это сделать. ...................... Комнату всю залило непроглядной ночью. Нас накрыло чёрным бархатом. Темно так же, как и за окном, хотя нет — на улице всё же светлее от искрящегося снега. Лежу в его объятиях, и мне не страшно. Знаю, что мой, знаю, что не обидит! Хочется узнать о нём побольше, но не знаю, как спросить. — А прошлой ночью всё взаправду было? Это ты был со мной? — тихо спрашиваю и слышу стук своего волнующегося сердца, который гулко отбивается в грудь Жени, ведь я буквально лежу на нём сверху. — Да. В своём настоящем облике. Восторженно ахаю и улыбаюсь: — Мне повезло. Спасибо. Покажешься мне? — Нет. Испугаешься. Ты всегда знал, что я чудовище, и не ошибся, но мне любопытно. — с неподдельным интересом смотрит и продолжает. — Почему не боялся? Я задумался. А действительно, почему? Так легко шёл на дно и отдавался в его руки-щупальца… — Думаю, я всегда чувствовал безопасность рядом с тобой. Внутреннее чутьё подсказывало, что могу довериться тебе. Я уверен, что он сейчас лежит и улыбается. Пальцами веду по его устам. Так и знал! Его губы в улыбке и целуют мои кончики пальцев, затем он погружает их сразу на две фаланги в рот и ласкает языком. У меня нутро на палку намотали и резко выдернули. Как же он с полуоборота заводит меня. Целую его лицо и так получается, что глаз и… тут резко вспоминаю кое-что. — Жень, а Кавказец… Он…? Убирает мои пальцы со рта и отвечает тихо: — Нет его больше… кормит акул на дне Охотского моря. Большинство твоих смертей было связано именно с ним. Две я смог предотвратить — третью не одолел бы. Смерть — она, сука, хитрая, всегда подстерегает внезапно, когда совсем не ждёшь. — Жень, а давай махнём в столицу, а? — предлагаю и сам с себя в ахуе. Такой смелый стал, что аж страшно! — Не могу, солнечный мой человечек. Не могу я так далеко от дома. И я вроде бы как понимаю, что имеет в виду, но для себя решаю уточнить: — Там моря нет, да? А ты не можешь долго без него… — Да. На суше долго не могу, потому и приходилось уходить и оставлять тебя одного. Прости. — объясняет и извиняется, будто серьёзно виноват передо мной. Я встрепенулся и сильнее натянул на нас одеяло. Холодно! — …И за холод прости. С этим ничего не могу поделать. — Мне не холодно. — вру ему, понимая, что мои губы уже синие, но несмотря на это, в сердце у меня горит огонь. В сердце я счастлив! — Я всегда думал, что у меня нет Ангела-Хранителя, что я ему нахрен не нужен, а оказывается, у меня есть мой собственный глубоководный Демон-Хранитель. Спасибо, что всегда был рядом и исполнил столько моих желаний. — И тебе спасибо. Ты тогда спрашивал про моё новогоднее. Теперь могу честно сказать. Не хочу быть чудовищем, монстром из глубин… Хочу быть нужным, хочу быть любимым, хочу испытать всё то, что не успел, когда был человеком. — Уже! Ты уже нужен. Не смогу без тебя, Жень. — признаюсь ему и прижимаюсь сильнее, хоть и зубы уже стучат. — Расскажи, как там на глубине под водой? — Холодно. Очень. Не так, как с тобой здесь. Но в то же время там тихо, чисто и свободно. На суше не так. На суше шумно, грязно и душно. А ещё там дома… там легко быть тем, кто ты есть, и не нужно скрываться. — Уверен, с тобой вдвоём нам было бы изумительно и благодатно. Жень, мы ведь сможем быть счастливы вдвоём? — Уверен? — Да! Тысяча раз «да». Я буду ждать тебя после «работы в рыбном цеху». Приходи, когда сможешь. — Тогда будем. — даёт очень исчерпывающие ответы на мои вопросы. Продолжаю расспрашивать его и сильнее прижимаюсь, пытаясь согреть его, будто это возможно. — Обещаешь, что не уйдёшь слишком надолго? — Обещаю. И я почему-то верю ему… Как и верю в то, что умеет читать мои мысли, ведь по мне уже снова скользят его прохладные и любопытные щупальца. А какие игривые! Смеюсь от щекотки и тоже пытаюсь пощекотать его чувствительные конечности. …Ночь обещает быть долгой и громкой. ......................... Было хорошо. Хотя с ним всегда так, но сегодня я замёрз сильнее. Жаль, что не могу почувствовать его тепло, но радует, что он может чувствовать моё. Ушёл в море. Ему тяжело долго находиться на суше — облик начинает меняться на нечеловеческий, поэтому нужно хотя бы немного побыть дома. Настроение у меня хорошее, и я уже придумываю, чем занять себя в ожидании Жени. Внезапная трель звонка пугает меня и Мотю. С опаской подхожу к двери и заглядываю в глазок. О, Васька! Открываю и жду душещипательную историю о том, как он разговаривал с Вадимом. Мне очень любопытно, что же они там порешали. Уже придумываю, как буду отказываться от алкоголя за компанию и какими словами буду утешать друга. — Фелюнь, дружище, один? Привет! Киваю и сразу пытаюсь считать эмоции, с которыми он пришёл ко мне. Здороваюсь и веду его на кухню. Вопросительно смотрю на него и приподнимаю брови, которые вместо рта интересуются: «Ну что? Как разговор?» — Поговорили. Вадя уплывает. Я уже хочу расстроиться и, тяжело вздохнув, собираюсь успокаивать Васяна, но замечаю довольную улыбку под идеально уложенными усами. — Уплывает, но я буду ждать его. А в следующий раз… я плыву с ним. Он договорится со своим главным. Теперь уже улыбаюсь я, радуясь за перевернувшийся вверх дном мир Васьки. — Я так понимаю, во второй раз ты не трухнул и точно обсосал его полностью. — хитро подмигиваю и получаю несильный удар в плечо. — Та пиз…ц… Не знаю, что с нами произошло и как так получилось, но я по твоему совету всё ему вывалил. Вот всё-всё: от начала и до конца. И как я волнуюсь, когда он там плавает, и как дорожу ним, и как хочу помогать ему, и как мне приятно проводить с ним время… В общем, тараторю и подвожу к самому главному, а он такой: «Я знаю! Я тоже…» А потом подошёл ко мне и как засосал. Я думал, и копыта откину на месте. Ну а дальше мы без одежды оказались… Ну и гори оно всё… Я улыбаюсь, и мне чертовски радостно за них. Наконец-то, эти их мурки-жмурки закончились, и теперь начнут серьёзные отношения, а я ведь всегда чувствовал что-то такое между ними, что топило все льды Северно-Ледовитого. После Васян спросил, как у меня дела. Сказал, чтобы я отдыхал больше и ел нормально, а то, мол, бледный слишком, что аж губы синие и выгляжу устало. Ну оно-то и понятно, почему устало, но не буду же я ему рассказывать, как меня ночью ебало сразу несколько членов-щупалец. Ммм! Зато как же хорошо это было, аж нутро перевернулось, когда вспомнил. Перед уходом Васян сообщил, что Кавказец пропал, и его уже несколько дней ищут, хотя это я и так знал, но сделал максимально удивлённое лицо. — Да ты что? И куда мог деться? Может за рыбой отправился в море? — Всё может быть. — Васька, подтверждает мои слова, вкладывая в них совсем иной смысл. Мы попрощались, и я снова принялся ждать Женю. Только вот моё ожидание затянулось… И я уже не знал, куда бежать, каким способом звать его. Сидел одиноко выл и всё уже для себя порешал. Не могу без него! [Три дня спустя] 🎼 Я стою на том самом пирсе, где гуляли вместе с Женей. Порывы ледяного ветра бьют мне в спину. Словно подталкивают сделать то, от чего меня всякий раз спасал мой Демон-Хранитель. А спасать не нужно было. Нужно было просто принять меня в свои объятия. Подхожу к самому краю пирса и смотрю в бескрайнюю чёрную бездну. Бездна внизу и бездна сверху, только сверху ещё Северное сияние. Красиво! Всматриваюсь в Аврору, и мне кажется, я действительно вижу в небе Ангела. Ты уже здесь? Улыбаюсь и спрашиваю у него. Ты же обещал, что будем вместе. Почему же так надолго ушёл? Почти трое суток уже прошло без тебя… Я нуждаюсь в тебе… Я хочу этого — быть с тобой! А на остальное плевать. И не важно, где. Страшно! Сердце колотится, как безумное. Не только ноги, но и всё тело сковало от зябкого холода и от того, к чему готовлюсь. Закрываю глаза и с мыслями о нём делаю шаг вперёд. Шагаю прямо к нему в объятия. Я надеюсь, что ждёт меня и обнимет. Ощущаю, как погружаюсь в морскую пучину и как мгновенно тонкие ледяные стрелы и копья пронзают моё тело. Холодно и страшно было только первые пару секунд, а затем я перестал захлёбываться, сопротивляться и метушиться. Я отдаюсь. Плавно и мягко опускаюсь в его объятия, которые кажутся невероятно тёплыми и комфортными. Отдаюсь ему всецело и навсегда. «Ты всё-таки пришёл ко мне? Иди ближе! Я здесь, родной. Глубже. Я с тобой! Теперь не будет боли, теперь не будет одиночества. Теперь мы будем счастливы… Вдвоём! Люблю…» Улыбаюсь. Женя рядом — об остальном уже не думается. И я тебя люблю, мой собственный глубоководный Демон! Пропадаю. Исчезаю. ........................... Открываю глаза. И ничего не понимаю. Будильник на моих круглых часах уже должен начать трезвонить, но часы остановились. Смотрю в потолок своей убогой сталинки. Этот протекающий потолок я узнаю из тысячи по огромным мокрым пятнам. Ну как же так? Неужели сон? Аааааааа! Я испытываю полнейшее разочарование. Хочу кричать от бессилия, и отчаяние заполняет всего меня. Закрываю глаза и думаю о том, что больше так не могу. Думаю, что сегодня тот самый день. День, когда я вздёрнусь, и уже вспоминаю, есть ли в кладовке бельевая верёвка. Она достаточно крепкая, и всё точно получится. Внезапно ощущаю что-то небольшое, склизкое и холодное на своём члене. Не открываю глаз. Страшно. Мгновение, и я больше не чувствую это, но зато ощущаю холодные губы на своей щеке. Одинокое касание заставляет открыть глаза. Вернее, я открыл и сразу же закрыл, ведь эти поцелуи я не в силах выдерживать. Тело мгновенно сдаётся, и я почти сразу начинаю стонать и пытаюсь руками обхватить того, кто целует. С большим усилием открываю глаза и вижу его. — Женя?! — Доброе утро, родной. Ждал кого-то другого? — улыбается, и его глаза волшебно искрятся Северным сиянием. Обхватываю его руками, тяну со всей силы на себя и прижимаюсь всем телом. Лицо прячу в его плечо. Плачу и ничего не понимаю. Не могу успокоиться, но он поглаживает меня и водит своими прохладными пальцами по голове и по шее, потом утирает мои слёзы. — Эй, ну чего ты? Ну всё уже. Разве не этого ты хотел? Отстраняюсь и смотрю на него. Такой же красивый, как и раньше, себя не вижу. — Я умер? — сразу спрашиваю у него. — Мы вдвоём, разве не это важно?.. — уходит от ответа и усаживается напротив, я тоже поднимаюсь и смотрю на него. — А почему снова здесь? — киваю на квартиру Евдокии Афанасьевны. — Не знаю. Мне здесь нравилось. Можем быть и здесь, и там, и вообще везде, где есть море, и нигде одновременно. Скажи, куда хочешь, и мы сразу отправимся туда. Улыбаюсь, набрасываюсь на него с объятиями и начинаю зацеловывать его бледное голубоватое тело. — Я скучал! — Только поза-позавчера виделись. — отвечает где-то в моей голове, не отрываясь от поцелуев. — А кажется, будто вечность без тебя прошла. Дня три, не меньше. — отвечаю ему так же, не отстраняясь от его рта и слегка синюшных губ. — Теперь у тебя будет вечность со мной! — озвучивает то, что я хотел услышать, и смотрит на меня своими глазами-океанами. Теперь-то я могу смотреть в них сколько угодно. Теперь уже точно не утону…

Каждому человеку в жизни достаётся свой Демон… Иногда он может спасти, иногда погубить, но бывает и так, что он может сделать тебя самым счастливым…

Главное, поверить и довериться!

Эпилог

От судьбы, увы, не уйти. Феликс это понял, но решил, что сам выберет, каким будет его финал Он выбрал не «счастливое» одиночество на Земле, а счастье со своим собственным глубоководным Демоном. Филиппа не хоронили. И никто не плакал, стоя в чёрном, ведь для остальных он не умер. Он просто уехал в столицу с Джиной. Иногда на телефон Раи и Толяна приходят сообщения: «Привет! У меня всё хорошо. Обустроились. Здесь комфортно, хоть и дорого всё обошлось, но мне нравится. Скучаю только за твоим вареньем из морошки, но присылать не нужно. Оно ж такое вкуснющее, что его сожрут ещё на почте. И, кстати, сестрица, улыбайся чаще — тебе идёт улыбка!» И она улыбалась, сквозь слёзы, но улыбалась. Мотю забрала к себе. Он скучал очень и всё время искал своего прежнего хозяина, но потом что-то понял, что-то на своём уровне. А когда у Раи родился первенец, то кот и вовсе успокоился. Васька счастлив с Вадимом. Плавают уже больше года вдвоём. Иногда Феликс видит их траулер на поверхности. Иногда помогает с уловом, но осьминогов не даёт. В основном только рыбу всякую и крабов — их тут как тараканов, только и успевай отбиваться. Цепляются своими клешнями за всё, что можно и нельзя. Кавказца пришлось выкинуть на берег. Море нужно очищать от мусора. Милиция нашла его с отрезанным хуем, и распухшим от воды настолько, будто он в море три недели пролежал. Долго расследовали это дело. Слишком много несостыковок и путаницы было, поэтому в протоколе написали какую-то ерунду, в которую не поверил никто из тех, кто пытался докопаться до истины. По крайней мере, всё было не совсем так, как написали. Правду знал лишь Филипп. Он улыбался, будучи уже другим и будучи счастливым с тем, кто теперь согревал своим холодом в тёмных глубинах Филиппинского моря.